Грибной бизнес попаданки.

Весна в высокогорье – это не просто пробуждение, это феерия красок и звуков, взрыв жизни после долгого зимнего оцепенения. Звенящая тишина, сотканная из журчания ледниковых ручьев, трелей первых птиц и монотонной песни насекомых, наполняла воздух. Высокогорные луга являли собой калейдоскоп оттенков и форм: золотые россыпи лютиков соседствовали с жемчужной россыпью эдельвейсов, лиловые колокольчики кокетливо покачивались в танце с солнечными арниками. Дикие орхидеи, словно аристократки, вносили ноту изысканности в этот природный балет. Пьянящий аромат луговых трав и цветов кружил голову, обещая незабываемые впечатления.

Посреди этого пестрого ковра покоилось тело светловолосой девушки. Любопытный полевой житель, недовольный тем, что незнакомка преградила вход в его нору, бесцеремонно взобрался на неё и, добравшись до лица, принялся обнюхивать. Щекотливые прикосновения усов разбудили девушку, и она звонко чихнула, до смерти перепугав маленького наглеца. Зверек, кувыркнувшись, скатился с тела и юркнул в траву.

Девушка пошевелилась и, открыв глаза, утонула взглядом в бескрайней синеве небес. Татьяна Петровна Лопухина, а для подруг просто «Петровна», огляделась и тихо позвала:

—Клава, Валюш, вы где?

Но её вопрос растворился в горном воздухе, повис в звенящей тишине.

Последнее, что она помнила – мертвые тела внизу и мысли о прожитых годах. Как же не хотелось умирать! Как хотелось еще немного пожить, хотя её уже ничто не держало в том мире. Может, Клавдия была права, и это страх перед смертью, но послесмертие казалось каким-то странным и непонятным. Охая от боли в каждой клеточке тела, она, словно в старые добрые времена, медленно приподнялась и от изумления широко распахнула глаза. Её окружала такая фееричная палитра красок, что Татьяна невольно зажмурилась, но тут же распахнула веки вновь, и от восторга открыла рот: в нескольких метрах от неё, словно драгоценный камень, сверкало под солнцем озеро.

Чистейшее зеркало отражало окружающие горы и небо, создавая иллюзию бесконечности. В кристально чистой воде плескались рыбы, а по берегам красовались редкие виды высокогорных растений. В этот ясный день, когда солнце щедро заливало всё вокруг своим ярким светом, озеро казалось бриллиантом, вправленным в оправу из скал и лесов. Для художника-энтузиаста это был рай, который сам просился на холст, чтобы дарить радость ценителям прекрасного.

—Не знаю, что происходит, но, видимо, я всё же попала в рай! – сделала вывод Петровна и, схватившись за ноющую поясницу, поплелась на непослушных ногах к воде.

Всё тело ныло так, словно по нему проехал трактор, как любила говаривать Клавдия.

Добравшись до берега, Татьяна зачерпнула воды и жадно приникла к прохладной влаге. Пить хотелось нестерпимо, и она старалась не думать о тех, кто может обитать в водоёме. — Надеюсь, не придется бегать под каждый куст, мучаясь животом! – пробормотала она и, опустив руки, чтобы вновь утолить жажду, отшатнулась, и, потеряв равновесие, плюхнулась на прибрежный песок.

Волна тут же окатила её, намочив нежно-голубое платье. Ткань мгновенно впитала влагу, и холод пронзил тело. Это и вывело её из оцепенения после увиденного.

—Мамочка, дорогая! Я ведь столько статей перечитала о том, что нас ждет после смерти, но там ясно было сказано, там у нас нет тел, хотя мы можем общаться между собой, —недоуменно бормотала Татьяна.

Прочитанная когда-то статья и реальность оказались совсем не тем, что обещали в легкомысленной брошюре. В отражении она увидела прекрасное молодое тело, светлые, словно спелая пшеница, длинные волнистые волосы, большие синие глаза и вздернутый курносый носик.

— Вот она! — мальчишеский голос, неожиданно резкий, словно треснувший лед, разорвал густую тишину, обволакивающую поляну.

К ней, задыхаясь от бега, подлетели трое мальчишек лет двенадцати, а следом, словно появился светловолосый мужчина. Он подхватил девушку под плечи, слегка встряхнул, и жадно вгляделся в её лицо. В глубине его синих глаз, как в мутной воде, отражался целый калейдоскоп чувств, накопленных за время поисков: тревога змеилась среди искр надежды, страх леденил, злость клокотала под маской облегчения.

— Талия, доченька, что с тобой, родная?

— Кто вы? — прошептала девушка, утонув в зеркале столь же синих, но незнакомых глаз.

Мужчина растерянно переводил взгляд с неё на мальчишек, затем вновь опустил его на дочь. В его взгляде плескалось непонимание.

— Талия, это твой отец, Алас! — выпалил один из мальчишек и, словно сомневаясь в её разуме, покрутил пальцем у виска. Именно этот жест удержал Татьяну от слов о том, что её давно ушедшего отца звали Петром.

В этот момент в голове Петровны словно что-то с треском сломалось, и она вспомнила секрет Клавдии, тайну, которую старушка не раскрыла даже самым близким подругам, хотя те давно обо всём догадывались. Но раз Клавдия так решила, они были не против хранить молчание. Эта тайна была сродни книгам о попаданках, от которых фанатела одноклассница. Грех таить, и она сама, поддавшись любопытству, прочла пару романов.

«Неужели…» — от мысли, что она и есть та самая попаданка, в голове разом поплыло.

— Извините, я, видимо, сильно ударилась… Тело болит так, словно меня переехали, а в голове – пустота. Словно последние годы жизни… стёрты.

— Талия, ты ничего не помнишь?

— Нет!

— Даже если ты упала, регенерация должна была уже сработать, — проворчал мужчина, нахмурившись. Он перевел взгляд на мальчишек. — Рассказывайте всё, что знаете!

— А что рассказывать, дядя Алас? — синхронно произнесли мальчики и дружно сделали два шага назад, словно пытаясь раствориться в воздухе.

Мужчина криво усмехнулся.

— Может, мне попросить у старосты артефакт и каждого проверить на правдивость?

— Не надо! — выступил вперед один из них, Ларик. — Я сам всё расскажу. Нашей вины нет, мы просто видели, как Черс дразнил Талию. Говорил, что она калека, непонятное существо, которому не место в селении, раз у неё нет второй ипостаси. Она расплакалась и убежала. Мы побежали за ней, потеряли из виду, а потом сказали вам, что Талия убежала неизвестно куда.

— Вы же знаете, дядя Алас, что мы стараемся не ссориться с отцом Черса, Титом. Практически всё поселение ему должно. А если он узнает, что мы рассказали правду, нашим семьям придётся несладко, — добавил рыжеволосый мальчуган, прячась за спинами товарищей.

С каждым словом ребенка лицо мужчины мрачнело, на лбу пролегли глубокие борозды, а в глазах закипала злость.

— Видимо, она пыталась обернуться… Или, может быть, это падение со скалы… Раз всё тело болит, — предположил Ларик.

— Талия, ты прыгала со скалы? — мужчина кивком указал на отвесную стену, возвышавшуюся неподалеку.

— Я ничего не помню! — тихо ответила Татьяна, с опаской косясь на скалу, чья высота казалась неимоверной.

Ей не хотелось об этом думать, но всё указывало на то, что она каким-то непостижимым образом оказалась в другом мире. От осознания, что она совершенно одна, неизвестно где, без поддержки подруг, Петровна всхлипнула.

— Ну всё, всё, время пройдет, и всё вспомнится. Там, наверное, бабушка заждалась, — ласково проговорил мужчина и погладил Таню по спине.

Подхватив её лёгкое тело на руки, он быстрым шагом направился в сторону видневшегося неподалеку тёмного леса.

— А мама?

Мужчина застыл как громом пораженный. Татьяна почувствовала, как его руки напряглись, а тело стало каменным.

«Видимо, я что-то не то ляпнула!» — пронеслось у неё в голове. Алас молчал, но продолжал идти, и Татьяна уже не ждала ответа, когда услышала, словно выдавленное сквозь зубы:

— Твоя мама умерла три года назад, — голос отца звучал приглушенно, словно из дальней пещеры, и в нем плескалось столько боли и отчаяния, что Таня не посмела больше бередить эту рану.

Отец нес ее на руках, словно пушинку, не чувствуя тяжести, а ребята семенили следом, притихшие и обеспокоенные. Вскоре меж деревьев проступил большой двухэтажный дом, увенчанный скатной крышей из красной черепицы и широким балконом, словно примостившимся здесь случайно. В его облике причудливо сплелись европейские мотивы и средиземноморская легкость. Это место, как позже узнала Таня, служило своеобразной взлетной площадкой для птиц-оборотней во второй ипостаси. Из-за разницы в размерах этих ипостасей у жителей Манукского государства балконы строились просторными и украшались ажурными ограждениями.

Внутри дом дышал светом и простором. Минималистичная мебель из натуральных материалов впускала в себя обилие солнца, создавая ощущение спокойствия и умиротворения. Керамическая плитка на полу, деревянные балки под потолком и глиняные горшки с живыми растениями добавляли уюта и тепла.

Из бокового коридора выглянула пожилая женщина, на вид лет шестидесяти.

— Алас, ты нашел нашу девочку?! — всплеснула она руками. — Хвала Создателю, она жива! Мойте руки и садитесь за стол, а я накрою…

— Может, помочь? — робко предложила Таня.

Женщина вопросительно взглянула на Аласа.

— Мама, она совсем нас не помнит!

— Как же так? — в глазах женщины отразилась растерянность, пронзенная болью.

— Мне кажется, я сильно упала и ударилась головой, поэтому многое забыла, но я надеюсь, что вы поможете мне все вспомнить…?

— Конечно, птенчик! — Женщина ласково погладила Таню по голове.

На стол водрузили чугунок, источающий аромат томленой каши с мясом. Женщина взяла тарелки и, накладывая рассыпчатую кашу, поставила сначала перед мужчиной, потом перед внучкой и в последнюю очередь — перед собой.

«Видать, семейка, в которую я попала, далеко не из бедных!» — подумала Таня и принялась за еду. Она сидела молча, прислушиваясь к разговору мужчины, назвавшегося её отцом, и его матери.

— Не знаю, что и делать, мать. Запасы на исходе, а все перевалы через ущелье перекрыты из-за селевых потоков.

— И крупа у нас почти кончилась, и мука. На раз хватит, чтобы тесто на хлеб поставить, и всё.

— Будем думать, матушка, другого выхода нет. Дорога туда и обратно отрезана.

Женщина лишь тяжело вздохнула.