Грибок для штопки

Рассказ. Грибок для штопки.

Чинили мы как-то с моей сестрицей Камелией носки. Ей как для будущей воспитаннице Института благородных девиц то мастерство рукоделия крайне надобно. Я же оттачивал сию женскую работу просто интереса ради. Да и как не начать шить-вязать, когда тебя окружает исключительно женское общество и сестренки? Заботливый родитель с дядей Генри не в счет, мал я для их мужской компании. В общем, сижу – носок свой прохудившийся старательно штопаю с видом самой прилежной портнихи, попутно подражая своей не очень прилежной, зато крайне строптивой сестре, которая с измальства считает себя лучшей из лучших, а посему имеющей полное право указывать на недостатки или любые огрехи в чем бы то ни было. Отвлекала она меня, значит, отвлекала от данной крайне щепетильной и весьма увлекательной работы, и так, и сяк старалась, но мне тоже палец в рот не клади – отпор дам любому! Язычок, так сказать, aprimis cunabulis (лат. с первой колыбели) только так заточен! Заикается порой только, но то мне ничуть не мешает.

Итак, сидим значит, перекрикиваемся. Камелия мне слово, я ей два!

- Идиот! – обзывается она.

- Ulsus gastrica (лат. Язва желудка), - кидаю в ответку я.

Она мне два, я ей четыре!

- Идиот полоумный!

- Моя милейшая сестрица Камелия.

Так, слово за слово, изо дня в день и коротаем уроки домоводства, однако в этот день случилось по-особенному. Толи милейшей сестрице Камелии вконец надоела моя школьная компания, толи она решила показать в полной мере, что действительно ulsus gastrica (лат. язва желудка), да вот возьми она и засунь мне в рот грибок для штопки носок. Заткнула, так сказать, навеки!

Грибок красивый – деревянный, покрытый спиртовым лаком. Сделан он в виде никогда не растущих в наших краях мухоморов - шляпка большая, яркая, алая, с белыми точечками! Вот та самая шляпки и вошла промеж челюстей в один миг и на веки вечные по самую ввинчиваемую ножку. А что от той ножки проку-то? Винти - не винти, а мне от того не легче! Стою я, значит, такой, всецело ощущая себя сумчатым волком, вот только от этого на душе нисколь не забавно. В горле сохнет, глотать не могу.

Весь дом тетя Гретель на уши подняла. Даже кухарку Клавдию, даже горбатого дворника Гюнтера прихромала, даже Биатриссию зачем-то сочувствовать притащила, а вместе с ней и горячо любимую маменьку переживать.

Суетись – не суетись, скандаль – не скандаль, переживай – не переживай, а последнее слово, как и действие всегда за хозяином дома. В начале, правда, было слово домашнего доктора, который как раз сегодня навещал тяжело болящую тетю Гретель. Немного подумав, с большим разочарованием тот превеликий светила медицины сказал, что в данном случае есть только два выхода: либо ломать челюсть, либо вырывать передние зубы, однако то делать категорически отказался даже за огромные деньги.

Повез меня, значит, дядя Генри к заботливому родителю в Аглаэре, мол, сам породил – сам и убивай отпрыска своего нерадивого!

Лето, свежий воздух, бабочки порхают, зеленым-зелено кругом! Пушки-строения на солнышке золотятся… Вот только мне тогда было как-то не до пушек со свежим воздухом. Иду я такой, представляя своим видом зевающего сумчатого волка. Между делом задыхаюсь от вреднючего грибка, не забываю поминать и добрым словом свою сестрицу Камелию, которая Ulsus gastrica (лат. Язва желудка). А тут поминай – не поминай, исход один.

При виде меня, жертвы человеческой физиологии, невозмутимое лицо заботливого родителя заметно вытянулось, левый уголок рта нервно задергался, а округлившиеся в сто крат глаза возделись к небесам. По-моему, он даже перекрестился - я точно не рассмотрел, но похожее движение сильно дрожащей руки было. Разумеется, ведь тут даже умелым рукам военного хирурга ни маслом ни промазать, ни ножницы не просунуть, дабы рот надрезать.

Стою, жду своего смертного часа, пока заботливый родитель собирается с духом. По всей видимости, мой организм решил заместо оного взять на себя вину скорого детоубийства и включил уже на полную самоуничтожение. Как ни странно, но тех секунд глубоко обморока с лихвой хватило, чтобы извлечь грибок из разом обмякших челюстей, даже передние зубы ни коем образом не пострадали!

Про проделку Камелию я не стал никому рассказывать. Рассказывай – не рассказывай, толку-то? Да и кому рассказывать? Заботливому родителю? Горячо любимой маменьке, получившей очередную взбучку от гувернантки за плохую дикцию четырехлетней Биатриссии? А может быть бабушке Шарлотте, готовящейся в романтическое турне с очередным молоденьким офицериком? В общем, остался я, как всегда, при своей затаенной обиде.

На будущее же учительница домоводства заместо штопальных грибков давала нам подходящей формы флакончики из-под духов, но про них уже отдельная история.