Happy Halloween

— Криво, — вынесла свой безапелляционный вердикт Светка, пока сестра слезала с мини-стремянки, которая вообще-то была подставкой для цветов. Которые давно отцвели — всё-таки уже середина осени.

— Ну, перевешивай! — психанула на неё Лерка, сделав вид, что не запнулась ногой о нижнюю ступеньку, а просто широко шагнула.

Светка упёрла руки в бёдра, выделяя их на белом фоне ночной сорочки, и склонила голову набок. Если смотреть так, то ровно. А Лерка, поравнявшись с сестрой, поняла, что та всё-таки права. Надпись «HAPPY» торчала на стене ещё ровной, прогнутой к низу дугой. А вот «Halloween» явственно и печально уползла вправо, отчего присобаченный к хвостику последней буквы мохнатый паук терялся за книжной полкой. Ну и ладно. Всё равно пауки — мерзкие.

Светка тем временем не без претензии огляделась по комнате.

Фосфорный скелет, навешанный на комнатную дверь, пока что ровного белого цвета — ещё бы, свет-то горит во всю. Не слишком это по-хэллоунски, конечно, но что делать — если украшать комнату как полагается — впотьмах — то с природной ловкостью что Светки, что Лерки можно закончить в лучшем случаем травмпунктом. Генетический фактор — у близняшек часто схожие проблемы.

На столах уже стоят две большие прозрачные чаши-вазы с конфетами, которые потихоньку подтаскивает Лерка и заныкивает фантики под Светкину подушку. Силуэты летучих мышей на окне смотрятся маленькими чёрными дырами, ждущими удобного момента, чтобы затянуть кого-нибудь в себя на веки вечные. А привязанное к люстре привидение, хоть и весёлое, непрерывно крутится и пускает по стенам под кирпич тревожные тени.

В общем-то, достаточно антуражно. Особенно если учесть, что отмечать праздник сёстры решили спонтанно и в последний момент.

Лерка крутанулась на пятках и бухнулась на свою кровать. Одновременно притягивая к себе спокойно сидевшую на ней плюшевую тыкву. Которая так злорадно улыбалась своим щербатым ртом, что Светке хотелось тыкнуть ей прямо в треугольники глаз. А Лерка взяла и тыкнула, как если бы хотела на зло кому-то попасть пальцами в розетку. И плевать, что пальцы туда не лезут. Если нельзя, значит срочно нужно. Это, кстати, очень в характере Лерки.

Ладно, Светка и сама не подарок. Если бы не боевая сестра, то быть бы ей, конечно, вечно омежкой.

Сунув игрушечную тыкву под голову, Лерка, задумчиво глядя на выключенную пока гирлянду из летучих мышей, принялась дрыгать ногами. У Светки от этого мельтешения зарябило в глазах — на сестре были длинные, в чёрно-красную полоску гольфы, которые очень подошли бы какой-нибудь сказочной ведьме. Да и сама Лерка была немного ведьмой. Сказочной.

Чёрная водолазка была ей великовата и опускалась гораздо ниже талии, заканчиваясь только на бёдрах. Чем Лерка и пользовалась, чтобы не морочиться с низом — ни юбки, ни брюк у неё не было. А так как особенной шириной водолазка не отличалась, то при многих (почти всех) движениях задиралась, демонстрируя кружевную полоску трусов. Чем Лерка явно была довольна. Не хватало ей только остроконечной шляпы и бородавки на носу. Которую Светка всё порывалась нарисовать карандашом для глаз. А Лерка в ответ грозилась, куда этот карандаш она тогда сестре запихнёт.

Решив не рисковать здоровьем, Светка взяла в руки сувенирную куклу, подаренную когда-то Стасом, и принялась тем самым карандашом делать ей соответствующий макияж. Проще говоря, замалёвывать чёрным глаза и губы.

— Накрась ресницы губной помадой, а губы лаком для ногтей, — фальшиво пропела Лерка, поглядывая на сестру.

— Не та песня, — фыркнула та в ответ, съезжая рукой и оставляя у куклы на щеке чёрный след. — Под наш антураж нужно что-то англоязычное. Да и вообще... Как-то многовато у нас европейского колорита.

Светка вперилась в чёрную надпись, которую Лерка только-только повесила на стену.

— Ну и что? — не нашла в этом ничего необычного Лерка. — У нас и флаг британский на полу, — она вытянутыми стопами указала на коврик, который действительно по старой моде имитировал британский флаг красными пересекающимися полосками. — Надо будет его в прихожую оттащить. Обувь ставить.

Светка нарисовала чёрный потёк и на второй щеке куклы. Мягкий карандаш от сильного давления обломился и капнул ей на колени, мгновенно оставляя след на белой сорочке.

В отличие от сестры, которая сразу «застолбила» ведьминский имидж, Светка предпочла быть привидением — сгодилась широкая белая ночнушка, ворот которой был слишком широким и то и дело сползал с одного плеча. И не пришлось выбрасывать тональную основу, которая оказалась слишком светлой для повседневной «носки», но подошла, чтобы выбелить призрачным лицо. Правда, несмотря на все ухищрения, Лерка всё равно считала сестру не призраком, а ангелом. И предлагала скрутить ей из носков нимб. Но Светка решительно отказывалась, обещая за подобное исхитриться и скрутить саму Лерку. Так что та отстала от Светки с её куклой и перевела взгляд к чернеющему за тюлем окну.

Там, за влажным туманом, подрагивали свечками беззащитные уличные огоньки. Которые будто безмолвно просили, чтобы их не гасили. И временами на металл подоконника грустно падали отдельные дождинки.

Октябрь — не самый весёлый месяц. Буйство оранжево-жёлтых красок длится не долго, быстро заряжают дожди, которые приносят первые ледяные корки на лужи. И особенно невесёлый последний день октября. Вслед за которым наступает откровенное безвременье в виде промозглого и тёмного ноября. Поэтому, наверное, Светке с Леркой и спонтанно захотелось отметить этот вечер хоть как-нибудь. Даже зарубежным, не самым наполненным для них праздником.

— Когда там уже Стас придёт? — в пустоту спросила Светка, будто надеясь, что только он сможет разогнать эту предноябрьскую хмарь.

— Скоро, куда он денется, — не задумываясь, протянула Лерка. И поёжилась, будто уличный холод через чёрное стекло смог проникнуть к ней на плечи.

— А знаешь... — тихо протянула она. — В Америке вроде верят, что в этот день души мёртвых могут приходить из загробного мира к живым...

Светка уже было хотела сказать, что в России такой день тоже есть — вроде Ивана Купалы, но осеклась. Потому что близняшинским чутьём уловила, что сестра подняла тему не просто так.

О том, как умерла мама, они уже узнали. И что такой способ совсем не способствует упокоению души ни в одной мировой религии — тоже. От этого становится жутковато.

Вечер перестал быть приятным, а комната стала какой-то непонятно тесной. Как если бы кто-то незримо занял её пространство, затягивая в себя радость и спокойствие. И стало понятно, почему европейцы придумали для этого дня специальный фонарик — из тыквы с вырубленным ртом. Чтобы с помощью его света уводить чужие души от мира живых.

Возможно, сёстрам следовало бы озаботиться чем-нибудь подобным заранее. В этом случае внезапное отключение электроэнергии не произвело бы на них такого сильного эффекта.

В момент, когда в квартире выключился свет, им можно было на своей шкуре прочувствовать старое книжное выражение — «лопни глаза». Потому что в первую секунду обеим так и показалось.

Погрузиться во внезапную темноту, особенно на фоне такого разговора, оказалось крайне волнительно и вообще ужасно. Сердца Светки и Лерки синхронно подскочили и едва не разорвались в затылках. Спас их только естественный крик, выпустивший во вне скопившуюся внутри энергию страха. И разгрузивший нервы. А мигом позеленевший скелет недобро улыбался из черноты, где предполагалась дверь.

— А-а! — испуганно выдохнула Светка (на полноценный вскрик сил ещё не набралось), когда со стороны фосфорной тушки раздался треск, и скелет почему-то начал покачиваться.

— Да не ори! — шикнула на неё Лерка. — Это я в него конфетой попала.

Зачем нужно было попадать в скелет конфетой, Лерка объяснять не стала. Но Светка всё равно ей поверила. Потому что во тьме ночной начинаешь верить если не всему, то многому.

— Пробки, наверное, выбило, — несмело предположила она, в тайне радуясь, что находится в квартире не одна.

— Пошли проверим, — в тон ей отозвалась Лерка, будто бы кто-то из них знал, где находятся эти самые пробки и как вообще они проверяются.

Светка кивнула, но с места не сдвинулась. Слишком уж волнительно было даже представить, что в вечер дня, когда мёртвые могут приходить к живым, нужно пробираться куда-то по тёмному коридору. Гораздо проще было ждать, что всё починится как-нибудь самой собой. В конце концов, поломалось-то оно без их участия...

Возможно, так бы и случилось. Но новая напасть гораздо раньше настигла двух юных сестёр-близняшек. И была посерьёзнее какой-то там темноты.

Грохот по железу двери. Напоминающий пушечную канонаду. Даже тому, кто никогда не слышал пушечной канонады.

Такого хрупкие девичьи души выдержать уже не смогли. Лерка от испуга перекувырнулась прямо через подушку на пол, загромыхав где-то в углу опрокинутой вазой. А Светка сама не заметила, как просочилась под столешницу и попыталась прикинуться ветошью.

Грохот же равнодушно нарастал, будто качая вокруг себя всю комнату.

Неизвестно, чем бы всё это продолжилась, но тут темнота обрела голос.

Крайне недовольный, но всё же очень знакомый:

— ЛЕР! СВЕТА! ВЫ ТАМ? ОТКРЫВАЙТЕ!

— Подожди! — Лерка успела цапнуть Светку за подол, и та едва не пропахала носом по многострадальному ковру. — Черти и всякая нечисть прикидывается знакомым!

— Чертей не бывает! — злобно шикнула Светка, но больше от жжения в стёсанной коленке. На самом деле в данный конкретный момент она совсем не была в этом уверена.

— Нужна святая вода! — голос Лерки в темноте заражал верой, которой Светка не смогла сопротивляться.

До ванны добираться страшновато, хотя и быстро. Выуживать из-под фаянсового резервуара пластмассовый таз — нормально. А вот наполнять его из-под крана, не имея в доме ничего «святее» — опять страшно. Потому что все знают, что нельзя в темноте стоять перед зеркалом. А зеркало в ванне есть. Как раз перед ванной.

Булькая, таз бил своей пластмассой по ногам обеих. А стук в дверь стал ещё громче.

Резко ударив локтем щеколду, Светка изо всех сил сжала бока таза. Лерка пнула угол железной двери.

Тяжёлый всё-таки этот таз. Несмотря на то, что его вроде бы выплёскиваешь.

Чертей, конечно, не существует. А вот Стас существует. И стоит теперь, весь мокрый от «святой» воды. Хлопает светло-голубыми глазами. И выпускает изо рта короткий водяной фонтанчик. Вроде бы шерстью от «святого» душа не покрылся. Значит, настоящий. Их.

Присутствие третьего вмиг развеяло все возможные страхи девчонок, сделав пространство спокойным и безопасным.

Лерка поспешила отбросить в квартиру опустевший таз. Светка сделала вид, что она тут вообще не при чём.

Потом, подавая Стасу вмиг найденное на совсем не страшных уже квартирных закоулках полотенце, Лерка вообще решила, что это Стас виноват.

— Вообще-то нормальные люди по мобильному звонят, если вдруг что, — сообщила она, смахивая со светлой чёлки Стаса неизвестно как приставший к ней фантик.

— Мой сегодня грохнулся, — достал тот из кармана рубашки чёрный аппарат с толстыми линиями на экране, отдалённо напоминающими паучий узор.

— Да ты победитель по жизни, — усмехнулась Лерка, утаив, что им со Светкой самим было бы гораздо удобнее воспользоваться фонариками телефонов. А не изводиться с противным зелёным скелетом за компанию.

Светка тем временем ненавязчиво пододвинула к Стасу дымящуюся чашку с чаем. С вкрученными Стасом пробками жить стало куда легче и веселее. Всем.

Насмешливо глянув на её покрасневшие щёки, Стас принял чашку и сделал широкий глоток бергамотового вкуса. К его чести он сдержался и не высказал прямо с порога этим ненормальным фефёлам всё, что подумал о них. А теперь даже посмеивался над этим всем. Жизнь у него, как ни крути, не скучная — кто ещё может похвастаться таким закалительным приёмом? И всё благодаря Светке с Леркой.

— Блин, знал бы — напугал бы вас посильнее, — сообщил он, расслабляясь над чашкой. — Притворился бы там Джейсоном Вурхизом[1].

— Да тебе бы тогда вообще не жить было, — самодовольно заявила Лерка, откидываясь на спинку стула и упираясь коленками в край столешницы.

Стас не стал с ней спорить, предпочитая оценить её ведьминский образ и, чего уж там, красоту коленок. А Светка тем временем прильнула к его плечу, дохнув сладким запахом ванили. Её белая ночнушка вместе со Стасовым душем немного пострадала, и стала местами прозрачной, демонстрирующей светлое тело. А лямка бюстгалтера перечеркнула оголившееся худое плечо, словно запрещая что-то. А все же знают, что запрет всегда хочется нарушить?

— Слушайте, — Лерка вдруг так сильно подалась к Стасу со Светкой, что лисьего цвета прядка бухнулась с её плеча на стол. — А вы знаете какие-нибудь страшилки?

Предложение прозвучало как определённо хорошая идея. Надёжная, как швейцарские часы.

Расположиться на широкой кровати Стаса, вокруг уцелевшей вазы с конфетами, оказалось очень удобно. Выключив свет, Стас первым поднёс к лицу фонарик, отчего по нему сразу поползли некрасивые тени, придавая ему схожести с Кощеем бессмертным. Поэтому Лерка со Светкой старались на него поменьше смотреть. И относить странные звуки в квартирной тишине на счёт бестолковых соседей. А Стас меж тем рассказывал историю о странных зверях-людоедах в подмосковном лесу. И, решив немного приукрасить рассказ, не удержался и всё-таки схватил Светку за удобно подставленную пятку:

— Отдай моё сердце!

Не стоило ему, конечно, этого делать — потому что совсем не ожидавшая такого Светка не только завопила, но и второй пяткой пошла в смелую атаку, перевернув спокойно стоявшую на одеяле вазу. Ваза, благо, была не стеклянной, а пластиковой, так что зазевавшейся Лерке особого вреда не причинила — просто бухнулась прозрачным боком ей в живот, а дальше от автоматической подачи улетела на пол. Разноцветные конфеты в блестящих фантиках усыпали белый пододеяльник, и Светка обиженно запустила одну в Стаса, всё ещё сжимающего в ладони её ногу. Лерка же, как ни странно, оказалась более спокойной и сняла стресс привычным способом — зажевав конфету, оказавшуюся ириской.

— Ладно, ладно! Теперь ты рассказывай, — примирительно поднял раскрытую ладонь Стас, защищаясь и едва сдерживая смех.

Светка отобрала у него фонарь и, подставив его к подбородку, принялась рассказывать историю о парне, которого постепенно переставало слушаться собственное тело. Настолько в лицах, что сидящая напротив неё Лерка тихонько подползла ближе к Стасу. И тот против воли стал опасаться, как бы она не схватила его, как он сам недавно Светку. Но Лерка честно взялась ладошками за Стасово предплечье и бездумно сжимала его на самых напряжённых Светкиных моментах. А её тепло и мягкость переползали Стасу на плечо.

Светка закончила и для пущего эффекта щёлкнула кнопкой фонарика, погружая мир в темноту, разбавленную только световыми отголосками на сетчатке. Кому-то явно следовало работать в драматургии. Стас даже стал немного нащупывать выключатель за спиной, слыша, как шуршит сорочка со Светкиной стороны, но не видя её.

А Светка меж тем положила фонарь на одеяло и снова щёлкнула им. Так, что луч круглого света упирался теперь в стену, рассеивая по комнате мягкое, какое-то светлячковое сияние.

— Ну вот... — она скромно опустила глаза и как примерная школьница, сложила ладони на коленках, будто в ожидании учительской оценки.

И Лерка в знак признания легко толкнула её в плечо:

— Блин, жути нагнала.

Светка из-под рыжей чёлки улыбнулась, довольная. А Стас машинально потянулся убрать прядку — кажется, она Светке мешалась.

Светка же сделала бодающее движение в сторону — действительно, чтобы убрать отросшие волосы — и ладонь Стаса легла на мягкую щёку. Светка моргнула, и в её глазах отразилось тепло рассеянного света. А Лерка, выпустив уже Стасово предплечье, рыбкой вытянулась вперёд, бухнувшись животом на кровать и пуская по пружинам лёгкие волны, покачнувшие Светку и в меньшей степени Стаса.

Её тёмное одеяние задралось, полностью обнажив стройные, расширяющиеся к ягодицам ноги. И демонстрируя, что трусы на Лерке не «в масть» — светлые. А у Светки, выходит, должны быть тёмные? Безо всякой задней мысли Стас приподнял белую сорочку и почти угадал — тёмно-розовые. Не сразу при этом поняв, чего это Светка хихикает.

Лерка между тем перекатилась на спину, кладя руки под голову и задирая ноги на стенку. Гольф на правой ноге от её возни сполз почти до середины икры, сбираясь гармошкой. Стас вроде бы хотел его подтянуть, так отчего стал скатывать дальше, до самой лодыжки?

Мягкая кожа, кажущаяся в разбавленном сумраке загорелой, охотно ложилась под пальцы, идя мурашками, которые отзывались на собственном затылке Стаса. И касаться гладкой голени хотелось всё легче и медленнее. Пока пальцы всё равно не дошли до самой стопы и не нырнули под ткань, сжимая плотную пятку. И не скользнули по изогнутому подъёму. Пока Лерка не рассмеялась, сильно поджав короткие пальцы на обеих ногах.

Стас встретился с ней глазами. Её, приподнятые снизу щёчками, явно улыбались. И запавший живот под чёрной тканью бодро очерчивался аккуратными рёбрами.

Светкины руки вынырнули из загадочной пустоты и медленно легли Стасу на плечи, очень нежно обвивая мягкой тканью шею. Медленное, глубокое дыхание теплом коснулось щеки, приподнимая мурашками волосы на затылке.

Леркины ноги пришли в движение. Одну Стас уже избавил от гольфа, и где он теперь — тайна, покрытая мраком. И обнажённая нога со светлыми ногтями, выгибаясь на манер чего-то балетного, прошлась вверх по обоям, растягивая Леркины мышцы. А потом большой палец подцепил второй гольф, и тот непередаваемо долго стал соскальзывать вверх, тепло потрескивая.

Светка уже переместилась вперёд, аккуратно усаживаясь Стасу на бёдра и прижимаясь к груди. Телом, едва-едва скрытым просторной ночной рубашкой. Которая спадает с плеча.

К этому плечу сами собой потянулись Стасовы губы. Светкин резкий выдох через открытые губы щекотнул краешек уха. Мягкие, почти облачные объятия. Как от настоящего ангела. На которого не без доли иронии, но и скрытой похоти, смотрит тёмный демон. Который уже избавился и от второго гольфа и теперь улыбается, скользя по губам острым розовым языком.

Собственные губы Стаса уже накрыли Светкины, оказавшиеся для ангела неожиданно настойчивыми и уверенными. Ну, как не подчиниться этой уверенности? Обхватывая Светку за талию, Стас прижал её ближе, отчего из страстных губ вырвался резкий выдох. А руки требовательно зарылись ему в волосы. Очень захотелось переменить позу. Так, чтобы тянущий пах получше упёрся в чужое тёплое тело.

Кажется, или у Светки стало слишком много рук? Нет, понятно, что это Лерке надоело просто красиво лежать, и она подползла, оглаживая Стасу бока и параллельно задирая рубашку. Но в закрытыми глазами и напряжённым дыханием легко верилось, что с ним настоящий шестикрылый серафим или кто там? Мистическое, сильное существо, которое может и раздвоиться, и растроиться, и много чего ещё.

Чтобы не захлестнуться иллюзией, Стас провёл рукой по аккуратным Светкиным лопаткам и ненавязчиво нащупал Леркино плечо. Мистическое чувство пропало, успокаивая своим отсутствием. Это просто Лерка и Светка. Его Лерка и Светка.

Очень удобно и сподручно оказалось упасть на спину, на мягкую кровать — даже несмотря на лёгкое кружение в голове. И ощутить на себе Светкин вес полностью. Открыть глаза и увидеть их — обеих — воочию. Растрёпанную после лежания Леру и с припухшими губами Свету. Таких похожих и таких разных одновременно.

Лерина ладонь опустилась ему на живот, приподняв распоясанную рубашку. И скользнула по животу выше. Кажется, пуговицы от её движения стали расстёгиваться сами собой. И этот её взгляд... Тёмный, в сочетании с прикушенной губой. В иных обстоятельствах такого можно испугаться. Но только не сейчас. И не Стасу.

Избавиться от рубашки оказалось очень легко. И освободившуюся кожу тут же стали ласкать чужие губы и руки. И рыжие волосы, щекочущие и заставляющие блаженно ёжиться. Пары рук, удерживающие его запястья. Конечно, удерживающие весьма символически — при желании легко можно освободиться. Но откуда подобному желанию взяться? Лучше уж тянуться губами к удачно подставленным щекам и подбородкам.

Руки, тела волосы, всё окутывало Стаса, заворачивало в круговорот и встряхивало внутри собственного тела. И его ладони сами собой тянулись к чужому двойному теплу. Чтобы обнять, прижать к себе, практически слиться воедино. Потом, самому не поняв как, сесть и, хватая воздух ртом, подцепить пальцами Леркину водолазку. И услышать шуршание, с которым Светка расстаётся со своей сорочкой.

Быстрее прижать к себе обнажившиеся тела — уже кожа к коже. Чувствуя не-свой ускоренный пульс и льнущее к нему желание.

Коленки Светки сжимают его бедро. А на Леркином белье виднеется влажный след. Уверенные пимпочки сосков указывают ровно на него. Словно на избранного. Непередаваемая мягкость груди. Подрагивающая от дыхания кожа живота. Выделившиеся ямочки на ключицах.

Лерка начала всхлипывать, когда он вошёл. Как от боли, что заставило Стаса остановиться. Но Леркины руки властно вцепились ему в плечи, а ещё сильнее потемневшие глаза впились, прошибив до самого мозга.

Движения, казалось, не стоили никаких физических усилий. Только напряжённая волна всё закручивала, поднимаясь от затылка к низу. Кончик носа неприятно защекотался неизвестно откуда взявшейся каплей пота. Которая ещё сильнее задевала нервы. Леркино сбитое дыхание отдавалось в ушах. Подпрыгивающие груди маячили перед глазами, не давая оторвать взгляда. Кажется, весь остальной мир поплыл. Только этот странный гипноз и барабанами стучащий в голове пульс.

Стало жарко. Нежное Леркино тело свободно принимало его, окутывая своей тёплой влагой. Заставляющей ягодицы напрягаться практически до боли. Леркины бёдра, бухаясь об собственные, мягко пружинили и казались очень послушными. И всё тело такое... своё.

Которое теперь бездумно выгибается. И тёмные брови на лице собираются, прикрывая глаза. Судорожный выдох, едва не отозвавшийся в паху сладким разрешением.

Скорее. Скорее отстраниться. Ещё не время.

Ловя ставший каким-то холодным воздух и чувствуя, как пот на спине неприятно окутывает прохладным, Стас услышал собственное замирающее сердце. И в последний момент отступившую, притихшую волну оргазма.

В этот момент на него и обрушилась Светка. Прямо сверху накрывая рот поцелуем и щекоча плечи рассыпавшимися волосами. От которых по телу бежит новая, не слишком знакомая волна мурашек.

Светка сужает расстояние между ними до максимума. Между ними больше нет и миллиметра. Только тела, рвущиеся друг к другу.

У неё сбивается дыхание. Но ритм от этого не страдает. И даже ускоряется. Её тело то взывает вверх, то опускается обратно, прямо на заново возбуждённый член Стаса. Приглушенная вроде как волна настигает его снова, заводясь буквально с пол оборота. Спешно туманя разум и оставляя в нём только одно желание — вцепиться покрепче в Светкино тело и не отпускать. В такое мягкое и упругое. Сладко задевающее какие-то очень нужные физические точки. Пока, наконец, животная страсть не пересилит всё на свете и не заставит с рыком подгрести Светку к себе, не заботясь о том, чтобы не защемить длинные волосы. И, выдыхая через сжатые зубы, под Светкино шипение, смачно кончить. И почувствовать, как Светка ёрзает бёдрами на его члене. И что внутри у неё — резкий ребристый пульс.

Сил не было. Только дышать и пялиться в серый потолок. И совсем не думать о том, что надо бы идти в душ, искать исчезнувшее с кровати одеяло и вообще возвращаться в этот мир.

Лерка бухнула Стасу на живот раскрытую ладонь, вышибив из него какую-то часть воздуха.

— Ничего так... отпраздновали, — то ли саркастично, то ли мечтательно произнесла она, рассеянно глядя куда-то в серую пустоту. Которая казалась далеко и вообще отдельно от них троих.

— Теперь ждём седьмого ноября, — схохмил Стас, оглаживая небольшую ладонь.

— Четвёртого, — машинально поправила его Светка. И спохватилась под Леркин смешок: — В смысле, слишком долго ждать.

А за окном в окончательно сгустившейся темноте стал подниматься ветер пустынной улицы. Который совершенно не страшен тем, кто не на улице, а на своём месте.

Стас устало прикрыл глаза. И только сейчас понял, почему у него скопилось какое-то напряжение в скулах. Потому что он уже давно, оказывается, улыбается.

Жизнь лилась своим чередом, а праздники неизменно приходили на смену будням. Даже не слишком привычные.

[1]Джейсон Вурхиз — главный злодей серии фильмов «Пятница, 13-е»