Хэллоуинская история

Зайчишка прыгал по полянке, что само по себе не должно вызывать вопросов.

Но у зайчишки вопрос был: «Как же так, Элен?»

Зайчишка прыгал по полянке по кругу и никак не мог понять, что это за вопрос такой. Конечно, он не знал, кто такая Элен и что она могла бы ему разъяснить. Но по всему выходило, что раньше знал.

Зайчишка остановился. Стало немного проще думать. В сознании уже помещалось на два вопроса больше: добавились «Где я?» и «Почему я заяц?»

С этим уже можно было работать, если б зайчишка еще знал, что значит «работать».

С другой стороны, он вообще никак не представлял себе дальнейших действий. Попрыгает он еще по травке, но к чему это может привести?

Надо бы понимать, какие у него приоритеты в жизни. Какая цель и на что он готов ради ее достижения.

Зайчишка задумался еще крепче.

Тут не помешала бы чашечка кофе, конечно.

Как только он это подумал, перед ним появился черный поднос на гнутых ножках, на котором стояла большая красная чашка. В чашке был остро пахнущий черный напиток.

От одного только вида чашки у зайчишки заклинило мозги. Он смотрел на новый объект, не мигая и не шевелясь, пока не осознал его реальность.

Проникающий в ноздри острый и не особо приятный запах будто навел резкость его восприятия. Зайчишка начал вспоминать, и чем больше он вспоминал, тем больше его пугало происходящее.

Разумеется, никаким зайцем он не был, хоть это и могло теперь считаться его последним воплощением…

*

Хэллоуин в двадцать первом году выпал на воскресенье, вдобавок стояла теплая и сухая погода – день казался идеальным.

В четыре часа пополудни к сестренке Элен пришла подружка Кристи, наряженная и буквально перекрашенная на всех свободных участках кожи в черно-рыжую тигрицу. А Элен была ведьмой – как и положено, в шляпе, с метлой и пластмассовым котелком. Ведьма и ее тигрица где-то час снимали ролики для соцсетей, а потом пошли в поход на «сладость или гадость». Для этого они надели новые маски с черепами, нанесенными зеленой флуоресцентной краской, вместо обычных медицинских.

С девочками пошел и Алекс. Не то чтобы ему сильно хотелось таскаться за малышней… но просто отпустить сестренку, пусть даже и с подружкой, он не мог – испереживался бы. Да и мама, уходя утром на смену в больницу, на всякий случай предупредила, чтобы Алекс присмотрел за младшей. Особой надобности это повторять не было, брат и так очень опекал Эленку.

Алексу шел семнадцатый год, а девочкам было по восемь. Понятно, что их несмолкающая болтовня казалась ему совершенно бестолковой. Но у него были с собой наушники-затычки и любимая музыка под настроение.

Когда девочки просто шли по тротуару и трещали без умолку, Алекс включал музыку и следовал немного позади них. Когда останавливались у очередного дома с праздничными украшениями, он ставил музыку на паузу и вытаскивал из уха один наушник.

Ну мало ли что, действительно. Даже от знакомых более-менее соседей можно всякого ожидать. Недавно еще сидели, закрытые на все замки. Кто-то так и остался сидеть…

Впрочем, в частном секторе их небольшого городка девочек никто не собирался обижать. Возможно, тут и сопровождающий играл свою роль. Все-таки Алекс с его высоким ростом выглядел достаточно внушительно.

Он, кстати, занимался баскетболом и мог бы в будущем выйти на серьезный уровень. Возможно даже и профессиональный, как ему мечталось.

Ведьмочка и тигра подходили только к украшенным домам, а таких было много. Украшения воображение не поражали – тыквенные фонарики, скелеты, летучие мыши…

Попался один дом, заплетенный паутиной, с застрявшими в ней разными зверятами и супергероями. Вот там больше всего постарались. Хозяева открыли дверь в костюмах пауков с болтающимися плюшевыми ногами. Девочкам объявили, что они теперь в паучьем царстве, и чтобы не остаться здесь навсегда, надо спеть песню. Подружки охотно спели что-то современное, кривляясь до невозможности. Пауки за это насыпали им весьма приличных конфет.

Часто сладости для детей просто стояли на крыльце в вазах или корзинках. К таким домам Элен и Кристи подходили посмотреть, что там осталось неразобранного из вкусненького. Хотя разных шоколадных батончиков, мармелада и пастилы и так хватало.

В половине седьмого Алекс уже нес два пухлых пакета со сладостями. Как раз стемнело. Желающих угостить оказалось много, можно сказать, предложение превысило спрос.

– …отдадим в фонд помощи, – долетело до Алекса из разговора девочек.

Он громко спросил:

– Что вы там уже собрались отдавать?

– Сладости, конечно, – ответила Элен. – Возьмем немного себе, остальное отдадим.

– Так, минуточку! – возмутился Алекс. – Ты никого не забыла? Фонд помощи старшему брату, а?

– Пусть он тоже себе наберет, – сказала Кристи.

– Ты тоже возьмешь часть, – сказала Элен, обращаясь к Алексу. – Но не больше десяти процентов.

– Уж это фигушки! Знаете что, малые, так не делается…

– Почему это не делается?! Очень даже делается, очень даже делается!

Алекс остановился и потряс пакетами.

– Вы понимаете, что люди это покупали для детей? Не для каких-то бездомных, им и так собирают одежду всякую и прочее! Зачем отдавать им конфеты? Просто глупость несусветная.

– Мы в школе уже договорились! – закричала Элен. – Вероника и Саша собирают завтра наше общее, от нашего класса!.. Пожертвование!

– Значит, дуры они, твои Вероника и Саша.

– Ты сам кретинский кретин!

– Но сладости-то у меня в руках, – сообщил Алекс. – Я могу их вам не отдавать.

Тигрица Кристи ойкнула и посмотрела на подружку с открытым ртом.

– Ах ты так?! – вскрикнула Элен.

Она передала Кристи метлу и котелок, а сама попыталась отнять пакеты. Алекс поднял свою ношу повыше и произнес:

– Вот завтра вечером все отдам, когда у вас в школе эта дурь пройдет.

– Элен, Элен! – Кристи подергала подружку за рукав. – Мы же можем пойти еще собрать, еще не поздно.

– А вы что, не устали? – невозмутимо поинтересовался Алекс, в очередной раз увернувшись от пыхтящей сестры. – Темнеет, давайте-ка по домам…

Кончилось это тем, что лопнул один из пакетов. Сладости в разноцветных обертках разлетелись по дорожке и газону, кое-что попало на проезжу часть. Маленькая ведьма замолотила по присевшему брату кулачками, а потом и метлой.

– Сейчас все соберем, – сказал Алекс. – Не плачь.

Он развернул запасной пакет – как раз взял с собой три.

– Никто и не плачет! – прорычала (как смогла) Элен. – Сам все собирай, это ты виноват… И чтоб все было чистым!

– Можно подумать, пьяным бомжам есть разница, – бурчал Алекс, закидывая конфеты в пакет. – Ага, они как увидят, что на бумажке две песчинки – сразу откажутся такими подарочками от школьников водку закусывать…

– Это не для бездомных, – пропищала Кристи. – Вроде бы, для детей из приюта.

Алекс остановился.

– Дети из приюта сами, что ли, не могут квартал обойти? Почему вы им должны носить?

Видно было, что обеих девочек этот вопрос поставил в тупик.

– Ну-у, – протянула Кристи, – может, их не выпускают…

– …потому что карантин, – подсказала Элен.

– Сомневаюсь. Это вы сейчас придумали, а точно вы не знаете.

– Инвалиды! – выпалила Кристи. – Там могут быть инвалиды.

– Я подозреваю, – сказал Алекс, снова передвигаясь на корточках и подбирая рассыпанное, – что инвалидам дали бы гораздо больше сладостей, чем вам двоим. Сами подумайте.

– Наверно, да… – пробормотала Кристи.

Элен громко фыркнула.

– Расподозревался он тут! Ты давай собирай быстрее! Не твое это дело, понял?

– Как же не мое, – сказал Алекс деловито, подбирая последние конфеты. – Очень даже мое. Сейчас вот пойдем домой к этим вашим активисткам Саше и как там вторую?.. Пойдем и спросим у их родителей, знают ли они о происходящем.

– Да ты совсем, что ли?! – задохнулась от возмущения Элен.

– В наше время всю благотворительность нужно проверять. Особенно когда такое вымогательство у малолетних под предлогом помощи. И неизвестно кому.

– Это добровольно вроде бы, – сказала Кристи.

– Прекрасно, тогда не несите им ничего.

– Да ты знаешь, что нам тогда скажут?! – взвизгнула Элен, замахиваясь метлой.

Алекс, двумя пальцами прихватив край поля, надвинул ей шляпу на глаза. Так что метлой в этот раз была задета подвернувшаяся тигрица.

– Так я и думал, – сказал Алекс. – Вымогательство, шантаж и угрозы общественным порицанием. Так где живет эта Саша?

– Это мальчик, – сказала Кристи, – брат Вероники. Они близнецы, вместе живут. Новенькие у нас в классе…

– Не говори ему! – шикнула Элен. – Мы тебе не скажем. И мы никуда больше не пойдем, понял?

Алекс видел, что сестренка уже надулась, будто морской еж, и теперь точно готова расплакаться. Он решил отыграть немного назад.

– Ладно, идем домой, – сказал он. – Поделите как вам там надо. Для фонда вашего.

И они пошли. Но сомнения Алекса никуда не делись.

Дома он разогрел девочкам на ужин домашнюю лазанью, убедился, что они поели, и попросил у Кристи номер кого-нибудь из ее родителей «для отчета». Кристи и так переписывалась с мамой в мессенджере, но ничего не заподозрила и номер дала. Алекс убедился, что девочки заняты сортировкой будущего пожертвования, ушел в свою комнату и оттуда позвонил.

Он действительно первым делом сообщил пани Ковальской, что ее дочь накормлена и с ней все в порядке. Пани Ковальская поблагодарила и сказала, что в таком случае отец заедет за Кристиной позже, к десяти.

Затем Алекс приступил к главному – спросил про фонд помощи. И что это за одноклассники у девочек такие объявились, нет ли тут подвоха. Оказалось, что пани Ковальская что-то об этом слышала, но не придала значения, приняв за обычные школьные дела.

– Эти близнецы, должно быть, Миллеры, – сказала пани Ковальская, – которые переехали в дом мэра.

«Домом мэра» в городке называли каменный особняк за городским парком, построенный лет сто назад. Сколько Алекс себя помнил, там то ли жили какие-то старики, то ли никто не жил.

После разговора Алекс прикинул, что дорога туда и обратно займет у него не больше часа. Он сказал девочкам, что идет погулять, но к приезду папы Кристи точно вернется. Дверь, разумеется, никому не открывать.

На улице было уже немного прохладнее, Алекс застегнул свою легкую куртку. Итак, он идет спросить у родителей близнецов про «фонд помощи»… Нет, не надо делать пальцами кавычки при разговоре, просто фонд помощи.

Вероятно, взрослые удивятся, позовут своих отпрысков, а те будут смотреть в пол и что-то нелепо сочинять. Тогда все будет ясно как день.

Но если родители близнецов не удивятся, тогда что?

Ну, Алекс спросит конкретное назначение пожертвования и уйдет. Может быть, извинится еще.

Хотя… почему это он должен извиняться? Просто зашел спросить, имеет право. Старший брат, проверяет, чтоб сестру не обманывали какие-нибудь маленькие приезжие аферисты…

Так тоже не надо говорить.

Посмотреть с другой стороны – так если бы Элен собирала какой-нибудь хлам для пожертвования, а тут явился бы такой «проверяющий» и назвал ее аферисткой, Алекс прописал бы ему разок.

Некоторое время он шел и сжимал кулаки в приступе гнева на воображаемого проверяющего. Сестренка старается, собирает какой-то хлам, чтобы сдать в приют для одноногих котят и щенков, а тут приходит это тип и своей лапой мосластой тычет!

Например, это будет Марк из параллели. Ох он и огребет… На месте, а потом еще и в школе, перед всеми. Или лучше, если мимо их дома будут проходить как раз девчонки, а тут Алекс Марком тротуар вытирает…

Дополняя картину своего публичного триумфа все новыми подробностями, Алекс пересек заваленный листвой парк.

Ему определенно нужно держаться в рамках вежливости.

Дом мэра почти ничего не освещало, уличные фонари из парка сюда не добивали. Дом казался черным. Алекс постоял немного перед калиткой, чтоб глаза привыкли.

Чертовы приезжие Миллеры свой дом даже не украсили. Не поставили на крыльцо ни одного светильника Джека, не оставили сладостей… Еще не позднее время, сюда могли бы прийти какие-нибудь дети в костюмах… Сами, небось, неплохо живут, раз такой большой дом купили… Окна темные… Может, чем-то завесили? Или уже спят, хоть и рановато?

Алекс отпер калитку, она негромко скрипнула и ударилась в ограничитель. Наверное, никого нет дома. Вот же гуляки, детям завтра в школу, а их по гостям таскают…

Пройдя по дорожке из каменных плит, Алекс заметил слабо пробивающийся и видимый только под определенным углом свет. Окна и правда были завешены портьерами, но немного света проникало через щель.

Кто-то там должен быть. Или Алекс зря пришел, тоже невелика потеря…

Кнопку звонка он так и не нашел. Постучал металлическим кольцом – сначала негромко, потом сильнее. Храбрясь, подергал ручку.

Что-то щелкнуло, и дверь приоткрылась.

Ситуация была немного странной. Закрыть дверь и уйти? Просто уйти?

Алекс представил, что за дверью сидят на диване Миллеры и ждут, пока он уберется. Специально не подают признаков жизни, думают, что за конфетами кто-то пришел.

– Эй, – сказал Алекс. – Есть кто дома?

Ему, собственно, нечего скрываться. В такое время это вполне мог быть ребенок в костюме… специально пересекший весь парк, чтобы попасть к этим сквалыгам.

Алекс приоткрыл дверь наполовину и заглянул внутрь. В темной прихожей, кажется, было пусто. Он различил очертания вешалки, потом чего-то вроде тумбы и наконец перил. Дальше во мраке тонула лестница, а вот на ней сверху был какой-то небольшой силуэт, там кто-то стоял…

– Кто тебя позвал? – произнес недовольный детский голос. – Сгинь!

– Я пришел спросить насчет сладостей, твои родители до…

– Тьфу, зараза! – перебил голос. Судя по всему, это был мальчишка немного постарше, чем Элен. – Нет у меня ничего, кончились, можешь делать гадость! Или подожди, мои брат и сестра из завтра вернутся…

– Родители дома?

– Тебе в дверь налево, там в комнате проход открытый.

Мальчик говорил внятно, но голос у него как-то плавал – он казался теперь то старшеклассником, то дошколенком. Видимо, подросток, голос ломается…

– Можешь позвать взрослых? – спросил Алекс.

– Да заходи уже, раз пришел… Тебе особое надо? Вроде не упырь, сразу не сгинул.

– Я вообще без костюма, – осторожно сказал Алекс и переступил через порог.

Ему начинало казаться, что этот ребенок в семье Миллеров – со странностями.

– Так ты человек! – сказал паренек, присел и громко засопел носом.

Потом он снова встал как истукан и тихонько засмеялся.

Алекс лихорадочно соображал, как выйти из этой неловкой ситуации с не очень нормальным парнишкой. Тот тем временем сказал:

– Ты мне гадость не делай, ладно? Я тебе лучше другое дам, придумал. Дарую тебе способность вернуться прямо сюда, но на минуту позже, чем я щелкну. Для этого скажешь какое-нибудь слово… Какое слово тебе будет легче запомнить?

– Чего?

– Нет, это не подойдет, это как-то тупо… Если слово «кролик», а, нормально? Слишком просто для спускового крючка, можно случайно сказать… Крольчишка… скачет по полянке. Вот прямо так. Повтори.

– Крольчишка скачет по полянке, – сказал Алекс, неловко пожимая плечами.

– Отлично, – произнес странный Миллер детским голоском и громко щелкнул пальцами. – Все, теперь иди, дверь налево… То есть это мое лево, а от тебя направо! Направо, давай, смелее, поделишься сейчас впечатлениями, хых. Иди, ну!

Алекс решил не спорить с болтливым пареньком. Он сделал несколько шагов к темному проему и выставил вперед руку. Пальцы наткнулись на плотную ткань, Алекс ее отодвинул и вошел в комнату.

Здесь был тот самый источник света, который он различил с улицы сквозь портьеру на окне – на полу стояла старомодная керосиновая лампа. В ней плясал настоящий огонек, показавшийся Алексу ярким после всех этих всматриваний в темноту.

Больше в комнате ничего не было. Пустое помещение, только с темными обоями на стенах, притом наполовину отклеившимися, да с большим остовом люстры под высоким потолком.

Пол покрывал почерневший паркет. На паркете позади лампы лежало что-то квадратное.

И оно немного гудело. Как будто шум отдавал снизу конкретно в этом месте…

У него за спиной, там, за проемом, вдруг заговорили, причем довольно громко – опять что-то сказал странный паренек, ему ответил другой подросток… Совсем рядом, но Алекс не различил ни одного слова.

А когда он поискал рукой проход в ткани, завешивающей проем, то ничего не нашел. Занавес был сплошным и очень плотным. Будто какая-то квест-комната, в которой надо искать выход. Искусно сделанная, только подготовленная для кого-то другого.

Или нет, или все гораздо хуже… Но Алекс запретил себе пугаться. Взял себя в руки – и просто не стал. Его хватило, чтобы подойти к квадратной крышке люка на полу и приподнять ее за ручку-кольцо.

Внизу играла музыка.

Послышались звуки скрипки, ритмичный топот и голоса. Под люком была настоящая каменная лестница, сразу завивающаяся винтом, с высокими грубыми ступенями. Пахнувший оттуда теплый воздух наполнил Алекса неведомым азартом.

Там явно был какой-то веселый взрослый праздник, и так удачно совпало, что Алекс уже как раз взрослый. Почему бы не взглянуть.

Чтобы правильно попасть ногами на ступени, он сел на корточки, потом на пол, затем сдвинулся на край люка. Думал было взять с собой и лампу, но легкое прикосновение к ней показало, что лампа слишком горячая. И ручки для переноски у нее не было.

Алекс стал осторожно спускаться. На третьей ступеньке пришлось снова присесть, потому что голова его еще торчала в люке и не могла идти дальше с остальным телом. В таком положении он сполз на четвертую ступеньку, на которой уже можно было стоять пригнувшись.

На пятой он смог выпрямить спину. Дальше спускался нормально, держась за каменные стены.

Озорная скрипка становилась все ближе, ей вторила флейта, подпевали высокий и низкий голоса.

Алекс все спускался, он точно уже сделал три оборота по винту лестницы. Наконец за очередным поворотом забрезжил свет. Потом лестница кончилась старинной деревянной дверью в форме арки.

Алекс не стал слишком ее разглядывать, потому что дверь была приоткрыта, за ней шумел праздник. Высоты двери хватало, чтобы он мог войти, немного согнувшись.

Алекс медленно ее толкнул.

Перед ним был просторный каменный зал. Всюду стояли массивные деревянные столы с лавками и стульями, а за столами пировали удивительные существа.

Многие были похожи на людей, но имели рога – винтовые, ветвистые, прямые… Некоторые передвигались на мохнатых козлиных ногах. Другие смахивали скорее на животных, вставших на задние ноги и пришедших в этот зал, чтобы посидеть за кружечкой пива, помычать или поблеять. Третий вид собравшихся Алекс сходу назвал бы не похожими друг на друга разнообразными чудовищами.

Существ было много, будто учеников в школьной столовой, но вели они себя прилично. В середине зала на небольшом помосте играли музыканты – козлоногий скрипач и заросший шерстью флейтист со свиным пятаком.

Зеленая и остроухая мадам красиво пела на непонятном языке, сидя на краю помоста. Ей подпевал крупный минотавр, развалившийся на ближайшей к сцене скамье.

На огромных балках под потолком светили множеством желтых свечей две огромные средневековые люстры. На них, как заметил Алекс, кое-где сидели миниатюрные феи. Когда феи перелетали между люстрами, в воздухе разгорались следы из разноцветных искр.

– Чего рот разинул, дылда? – спросили рядом. – Сладость или гадость?

Алекс захлопнул рот и посмотрел на вопрошающую. Смотреть пришлось свысока – это была девушка на две головы его ниже.

Прямо на него были направлены небольшие рожки, выступающие из черных волос, а под рожками Алекс увидел очень миловидное личико. Одета девушка была в короткое платье с широким пояском. Стояла она на ровных ножках, очень даже человеческих, обутых в сапожки.

– Привет, – выдохнул Алекс.

– Привет? – уточнила девушка с издевкой. – Ты как сюда попал, потерянный?

– Мне сказали, что в комнате проход…

– Пригласили, значит. Хорошо, допустим. И чего ты ищешь – ответов, развлечений?

Алекс сам забыл уже, чего он ищет. Его вопросы к Миллерам значительно потеряли остроту.

– Развлечений, – ответил он, не особо задумываясь.

– Вот как, – девушка уперла кулачки в талию. – В этом зале есть бар, в соседнем играют на деньги. Так что, сладость у тебя есть?

– С собой?.. Я как-то не брал…

Юная демоница вздохнула, поменяла позу и сильно пнула Алекса в голень.

Конечно, так сильно, как смогла при своей комплекции, но попала в болезненное место. Алекс чуть не упал. Он зашипел сквозь зубы, не в силах что-нибудь произнести, оперся рукой о стену и потер ушиб через штанину.

– Я Джанни, – сказала девушка весело. – В следующий раз приходи с чем-нибудь поинтереснее – будет не больно.

Она засмеялась, развернулась и скрылась среди странных существ.

Алексу уже не было так больно, он расстегнул куртку и поискал по карманам. У него же были с собой ментоловые леденцы – тоже сладость, как он не сообразил… И о каком баре она говорила?

Он поискал глазами и увидел барную стойку у стены слева. За ней были полки с бутылями, кувшинами и другими сосудами разных форм и размеров.

За стойкой трудился голый по пояс мускулистый фавн, покрытый узорами татуировок. Работы у него было не очень много, потому что пивные кружки и подносы с едой разносили из двери в противоположной стене. Фавну оставались другие напитки, видимо, не столь популярные у публики.

Клиентов у стойки было двое. Первому, гигантскому слизню, сосущему из стакана через трубочку, как раз потребовалась добавка. Он поднял на бармена глаза на ножках и покачал ими.

Фавн откупорил бутыль с розовым пойлом и налил стакан до краев. Слизень присосался к своей трубочке – и тоже весь порозовел.

Вторым клиентом было очень мелкое, но очень носатое существо в синем капюшоне. Оно просто спало на стойке.

Когда Алекс подошел поближе, фавн как раз смахнул существо на пол тряпкой – будто невзначай. Синий капюшон вскочил и побежал вглубь зала, не разбирая дороги и натыкаясь на стулья и копыта.

– Добрый вечер, – сказал Алекс.

– Соглашусь с тобой, – подхватил бармен, – прекрасный вечер, лучший в году! Чего-то конкретного налить? С веселинкой, с грустинкой? Могу и на свое усмотрение смешать.

Алекс засомневался насчет оплаты, поэтому спросил:

– А обычными деньгами я смогу здесь расплатиться?

– Запросто! В этот вечер рассчитывайся любыми деньгами любых эпох, все одно.

Выбрав из кошелька мелкую купюру, Алекс протянул ее бармену.

Тот схватил бумажку и отправил ее в ящик под стойкой. Извлек оттуда флягу, откупорил ее и осторожно капнул по чуть-чуть густой жижи в две рюмки. Флягу бармен сразу спрятал.

– Это на пыльце, – пояснил он, – сам понимаешь, отменная штука.

Фавн взял обе рюмки, одну осторожно протянул Алексу и сказал торжественно:

– За этот вечер!

Свою порцию бармен сразу выпил.

Алекс проникся этим жестом и тоже опрокинул рюмку себе в рот. Мягко-жгучая и немного приторная штука оказалась действительно отменной – звуки зала стали ярче и приятнее, все вокруг заиграло такими же разноцветными искрами, какие оставались после полета фей.

Алекс плюхнулся на стул, облокотился на стойку и положил голову на руки.

– Вот бы всегда теперь было так хорошо, – проговорил он мечтательно.

Фавн покивал.

В следующий более-менее осознаваемый Алексом момент времени бармен уже говорил, не смолкая:

– …и тут я понял, что ты же пришел из этого хода, из мира людей. А здесь всегда было место силы, знаешь ли, оно и будет. С той стороны сверху всегда был какой-нибудь замок, построенный на фундаменте предыдущего замка, который был построен на предыдущем, и так далее. Уже больше двух тысяч циклов этому местечку…

Там, за спиной, посреди зала, уже пару раз сменились музыканты.

Алекс оторвал подбородок от затекших рук и повернулся на стуле. Теперь он мог хотя бы видеть зал. И вовремя – на помост поднялась Джанни, держа в руках флейту. Вместе с ней поднялся некто с птичьим клювом и выпирающим кадыком на длинной шее, в целом похожий на ощипанного попугая в тряпках.

Джанни заиграла на флейте, а ее спутник вдруг принялся отменно битбоксить. Чего никак не ожидалось от существа без губ. Флейта играла совсем просто, а вот попугай давал жару, выдувая самые необычные звуки.

– Настоящий талант, – произнес Алекс. – И она красивая.

– Вот это талант? – с сомнением спросил фавн. – Мало вы, люди, в музыке понимаете. Может, тебе еще чего-то налить, с бодринкой, например?

– Да, пожалуйста. Кофе, если можно.

Алекс положил на стойку какую-то купюру из кармана, даже сам уже не посмотрел.

Бармен оживился.

– Вот это я сейчас, мигом, давно не заказывали, а у меня есть!..

Он поставил рядом с Алексом большую красную чашку, а в нее через сито налил до краев черной жидкости. Причем в процессе отфильтровались неприятного вида комки. Алекс отнесся к этим манипуляциям недостаточно критично, потому что поглядывал на артиста с клювом и, разумеется, на Джанни.

Он взял тяжелую кружку в руки, мощно отхлебнул и проглотил.

Ничего ужаснее в своей жизни Алекс не пробовал. А если бы вдруг попробовал, то вряд ли бы это пережил. Горечь, терпкость и умопомрачительно ядреная гниль… Ну что ему стоило хотя бы понюхать черное пойло перед тем как пить?..

Впрочем, надо отдать ужасным помоям должное – взбодрился Алекс мгновенно.

– Вкусно? – участливо спросил фавн.

– В кофе главное не вкус… – прохрипел Алекс, борясь с мгновенной отрыжкой. – Главное… ясность ума…

– Знаешь, он так и говорил, – обрадовался бармен. – Один гоблин все у меня кофе пивал. Требовал только на венецианских сгнивших зернах с жуками и хорошо выдержанных старых чулках. Потом куда-то пропал, давненько не захаживал… А я это настаивал без малого триста циклов. Рад, что ты спросил именно кофе, штука получилась отменная, со временем только лучше становится.

– Я пойду… – сказал Алекс, вставая. – Поближе к сцене… музыка качает…

– До музыки этой какофонии ох как далеко…

Но Алекс не слушал, он скорее отошел, чтобы напихать полный рот ментоловых леденцов.

Тихо хрустя своими леденцами, он нашел свободную лавку у стола недалеко от помоста. Со вкусом отвратного кофе леденцами справиться не удавалось. Алекс решил, что нужно хорошенько запить пивом – или что тут все пьют.

Как только он об этом подумал, проходящий мимо козлоногий разносчик поставил в центр стола четыре кружки. Сидящий на лавке недалеко от Алекса тип с оленьими рогами тут же взял одну и основательно к ней приложился.

А перед Алексом вдруг появилась ниоткуда все та красная чашка с самым ужасным в мире кофе. Он поднял голову, посмотрел в сторону бара и увидел, как фавн показывает ему большой палец.

В нос проник запах попробованного раз пойла – Алекс вспомнил его вкус во всех подробностях. Это было невозможно терпеть, он потянулся, схватил одну из свежих кружек и стал пить огромными глотками. Не особо различив вкус, Алекс выпил половину и поставил кружку. Кажется, пиво было довольно мягким.

Джанни и артист с клювом как раз закончили выступление. Алекс им от души похлопал – но почему-то только он один.

Его осторожно подергали за рукав.

Рядом стояло существо, будто целиком состоящее из складок и наплывов бледной кожи. Маленькие глазки таращились на Алекса, не мигая. Открылся крупный рот с острыми зубами и раздался неприятный голос:

– Ты сидишь на моем месте и пьешь мое пиво.

– Я думал, что здесь можно сесть где угодно, – сказал Алекс, поднимаясь, – извини. За пиво могу заплатить.

– Согласен, заплати, – проскрипело существо, неприятно придвинувшись. – Отдай мне то, что у тебя уже есть, но о чем ты сам еще не знаешь.

– И что же это может быть? – поинтересовался Алекс.

– Что угодно. Таков древний закон.

– Давай лучше деньгами отдам. Или могу предложить кое-что лучше денег – чашечку настоящего выдержанного венецианского кофе…

– Не интересует, – сказало существо. – Отдай то, о чем не знаешь.

– Например?

– Первенца, – сказало существо, возбужденно заскрипев зубами.

– Другой пример можно?

– Я… не знаю других примеров.

– Спроси у кого-нибудь, кто знает. Пока что оставляю кофе в залог.

Алекс отступил и, чувствуя нервный подъем, заспешил к выходу из зала. Он приметил эту массивную дверь еще раньше – ее часто открывали.

За дверью Алекс увидел зал немного меньше первого. Многообразие посетителей здесь сохранялось, но размещались все более кучно.

За тремя столами шумно играли в кости, там было больше всего монструозных игроков и толпящихся вокруг чудовищных зрителей. Еще три больших стола занимали картежники. Были и другие игры – наперстки, домино и еще какая-то экзотика, названия которой Алекс не знал.

Здесь была совсем не такая расслабленная атмосфера. Не играла музыка, не летали под потолком беспечные феи со своей пыльцой…

Алексу в этом зале сразу не понравилось. Происходящее стало казаться чем-то из кошмаров.

За игрой в кости гневно заорали, сразу после этого через весь стол сиганул крупный оборотень и обрушился всеми лапами на какого-то небольшого старичка. Алекс успел это заметить, прежде чем происходящее заслонили спины болельщиков. Он успел подумать, что тут старичку и конец пришел, но ошибся.

Через секунду оборотень завизжал, как подпаленная собачонка, взвился над столом и прыжками понесся прочь из зала, сшибая стулья и не успевших увернуться игроков. Он вылетел в противоположную от Алекса дверь. Похоже, там был выход.

Только выход куда? В мир, где живут нелюди? Или все-таки в мир людей, но в каком-то другом месте?..

Алекс почувствовал легкую дурноту и привалился плечом к стене. Захотелось побыстрее уйти. Он обернулся и чуть не налетел на недавнего бледного собеседника.

Складчатый скалился во весь свой огромный и полный зубов рот, а рядом с ним стоял небольшой ящер в очках и жилетке.

– Возник вопрос по праву неожиданности? – сказал ящер спокойно. – Я судья, готов все разъяснить и рассудить.

Алекс пожал плечами.

– Просто от меня хотели чего-то серьезного за сущую мелочь. Я предложил адекватную цену, вот и все.

Ящер посмотрел на бледного и сказал:

– Обычно неожиданностью расплачиваются, когда жизнь на кону.

– Тут речь шла о кружке пива, – пояснил Алекс.

– Но я мог бы за нее убить, – проскрипел складчатый тип.

– Это еще что за угрозы? – удивился Алекс. – А главное зачем? Я предлагал сразу купить новую кружку, но ты сам…

– Меня позвали, – вмешался ящер, – разъяснить по праву неожиданности. Беспроигрышный вариант расплатиться – это отдать младенца, идеально, если он ваш долгожданный первенец.

– В самой претензии, – сказал Алекс, – не было ни слова про первенца. А только про то, чего я сам у себя не знаю.

– Правильно, – подтвердил ящер. – Например, вы владеете фермой, юноша. И у вас за время долгого отсутствия может отелиться корова… или свинья…

– Освиниться?

– Опороситься. Важно, чтобы именно то, о чем вы не знаете до уговора, другое не подходит.

– У нас с ним никакого уговора не было, – сказал Алекс, – я на такое не соглашался.

– Вы согласились расплатиться, этого достаточно. Таков древний закон.

– А вы точно судья?

– Да, самый настоящий.

Алекса вдруг осенило.

– Кажется мне, что этот… – сказал он, – этот господин специально заказал пиво, когда увидел, где я сел. И дождался, пока я выпью.

Ящер и складчатый переглянулись.

– Думаю, все так и было, – сказал ящер, – только какое это теперь имеет значение?

Алекс и так уже понял, что его незамысловато разводят. Надо было как-то выпутываться.

– Допустим, – сказал он, – допустим, я позже узнаю, что я на момент уговора уже заразился болезнью, но еще о ней не знал… Могу я тогда отдать вирус?

– Возможно, – ответил ящер.

Складчатый слабо запротестовал, но на него не обратили внимания.

Алекс стал ощупывать себя в поисках какой-нибудь завалявшейся в куртке конфеты, возможно, случайно туда попавшей… Но ничего не было. Зато он ощутил легкую боль на коже в районе пупка и вдруг придумал кое-что получше.

– Неожиданные дети, – говорил тем временем ящер, – могут быть и любыми другими по счету, а также внезапно рожденными вам служанкой или соседкой…

– Ребенка у меня быть не может, – твердо ответил Алекс, – а уж тем более неожиданного.

– Почему?

– Ну как… для этого же нужно… вступить в связь… А я еще никогда… я невинен.

– Очень интересно, – сказал ящер. – Однако безбрачие не имеет смысла. Если, конечно, вы не такой, как он.

Ящер кивнул на бледного.

Алекс торжественно объявил:

– Я нашел, что у меня уже было, но о чем я еще сам не знал. – Он поднял футболку и показал плоский живот. – Вот этот прыщ на пузе, он точно уже был. Но почувствовал его я только сейчас. Готов выдавить и отдать. Устроит?

– Нет, – проскрипел складчатый.

– Вполне, – сообщил ящер и усмехнулся.

Алекс быстро совершил обещанное, потянулся и вытер палец прямо о складчатого.

– Спор завершен, – сказал ящер и повернулся к бледному. – За посредничество в споре ты должен расплатиться.

– Я согласен, – проскрипел тип и осклабился своими жуткими зубами. – Согласен отдать то, чего я у себя не знаю.

– Не подходит, – сказал ящер. – С тебя двадцать золотых монет, болезный.

– Что-о?! – взвизгнул складчатый. – Откуда такая цена?

Ящер помахал кому-то рукой, после чего проговорил:

– Мои услуги оплачиваются только и исключительно золотом. Платят мне всегда и вот почему.

К ним подошли двое крупных вышибал с винтовыми рогами.

– Вот этот, – сказал ящер и указал на сжавшегося еще больше складчатого, пытающегося куда-то отползти, – должен мне деньги. Двадцать золотых. Независимый свидетель – человек.

Вышибалы посмотрели на Алекса налитыми кровью глазами. Он быстро проговорил:

– Вроде бы все так и есть. Эта сумма уже прозвучала…

– Ваша будет половина, – сказал ящер, обращаясь в вышибалам. Для Алекса добавил: – А вам, юноша, спасибо за быстрое разрешение дельца. Очень приятно иметь дело.

– Да я как-то против воли, по сути… – пробормотал Алекс, наблюдая, как рогатые исполины утаскивают складчатого типа.

– Вы пока еще у нас задержитесь?

– Не думаю.

– Побудьте-побудьте, – сказал ящер. – Время здесь мало соотносится с миром людей, особенно когда вы сидите под пыльцой в другом зале. Я, в свою очередь, хотел бы вас немножечко отблагодарить, хе-хе-хе.

– Да не стоит утруждаться…

– О, нет. Это для вас будет очень хорошо, а от меня потребует буквально замолвить пару слов, да и денежка звякнет. Обожаю такие дела.

Расставшись с ящером с его неожиданной благодарностью, Алекс вернулся в первый зал с музыкой.

Музыка звучала, на помосте снова пели – здесь были совсем другие ощущения от происходящего, более теплые и светлые. Конечно, ведь под потолком летали феи – их было теперь еще больше.

У противоположной от бара стены Алекс нашел свободный чистый стол с одной короткой лавкой. Просто посидеть и послушать музыку… Может, ящер ему пива пришлет…

Перед ним немедленно материализовалась красная чашка с отвратным кофе.

Алекс обернулся и увидел, как за своей далекой стойкой бармен-фавн показывает ему два больших пальца.

Вот надо же было связаться…

Не в силах совладать со своей вежливостью, Алекс тоже показал бармену большой палец.

Потом отвернулся, отодвинул от себя чашку и немного посидел, просто слушая музыку. Опять играла озорная скрипка, опять пели на незнакомых языках… Алекс задремал, а потом к нему подсели.

Открыв глаза, он обнаружил рядом Джанни.

Демоница смотрела на него совершенно иначе, чем при первой встрече. Широко распахнув глаза с увеличенными вертикальными зрачками.

Тоже выпила напиток на пыльце?

– Слышала, что ты нам хлопал, – сказала Джанни, придвигаясь. – Это приятно, спасибо.

– Д-да, – ответил Алекс, – мне очень понравилось.

– Понравилась музыка, – Девушка поднесла руку и стала водить по футболке Алекса коготком. – Или, может быть, тебе понравилась именно я… с флейтой.

Она облизнула губы острым язычком, и они влажно заблестели.

– Мне понравилось, как выдувал чувак с клювом, – пробормотал Алекс, но вовремя сориентировался: – А ты понравилась мне еще больше, было просто великолепно.

– Это очень хорошо, – сказала Джанни, гладя его по футболке всей пятерней. – Хочешь, я только для тебя поиграю?

– Конечно, – сказал Алекс, пытаясь выдавить из обескровленного мозга что-то похожее на красноречие. – Я с удовольствием посмотрю… то есть послушаю…

– Тогда пошли.

Джанни встала, Алекс тоже поднялся, украдкой поправив джинсы, чтоб можно было идти.

Она, не скрываясь, взяла его за руку и повела вдоль стены, к неприметной двери в одном из углов зала. За дверью был слабо освещенный единственной лампой каменный коридор. За поворотом – коридор покороче, где было совсем темно.

Джанни прижалась к Алексу и довольно сильно ощупала его через штаны. Алекс обнял ее одной рукой, а другой провел по талии, не решаясь пока погладить ниже.

– Сейчас, – прошептала она, горячо дыша ему в грудь.

Девушка отстранилась и телесный контакт пропал. Через пару мгновений щелкнул замок и скрипнула дверь.

– Входи, – сказала Джанни рядом.

Алекс ударился лбом о проем. Пригнулся и попал в комнату.

– Извини, не предупредила, – сказал Джанни. Загорелась лампа, и ее стало снова видно. – Просто ты высокий такой… мне это нравится.

Это была небольшая комнатка со стенами, обитыми темным деревом. Значительную часть пространства занимала кровать, было еще трюмо с зеркалами, столик с ящиками и комод.

Девушка чиркнула спичкой, зажгла вторую лампу, обернулась и усмехнулась.

– Одежду-то снимай, – проворковала она грудным голосом.

Алекс сбросил куртку на пол, быстро стянул майку и тоже бросил.

Джанни лукаво посмотрела на него, завела руки за спину, что-то расстегнула на поясе, затем сдвинула его на бедра – и пояс упал. Потом наклонилась и расстегнула один за другим сапожки, легко их затем сняв один о другой.

Одновременно с ее поясом Алекс начал операции с джинсами, кроссовками и носками, они заняли чуть больше времени и выставили его не столь изящным, но в результате он остался в трусах.

Встретился взглядом с Джанни, понял, что совершенно бессмысленно стесняться, и снял их тоже. Правда, от волнения его член растерял форму.

– Мне сказали, – произнесла демоница тем же грудным голосом, – что ты… невинен. Это правда?

Алекс глубоко вздохнул – отрицать это тоже не имело смысла.

– Да.

– Это прекрасно.

Джанни неторопливо сдвинула платье с плеч и принялась его стягивать. Сначала обнажилась небольшая грудь с темными сосками.

– Это совершенно прекрасно, – говорила Джании, пока с нее сползала ткань. – Смотри на меня и делай все, что я скажу. И мы с тобой развлечемся так, как мало кому доступно, мой дорогой.

Девушка осталась голой, провела рукой по черным волосам на лобке, стрельнула глазками и потянулась.

– Нравлюсь? – спросила она.

– Просто с ума сойти как нравишься.

– Садись на кровать.

Алекс сел, а Джанни обернулась спиной, наклонилась и выгнулась, показывая круглую попку. И хвостик.

У нее был короткий тонкий хвостик с пучком черных волос на кончике. Вместе с ямочками над ягодицами он смотрелся сногсшибательно.

Алекс потянулся и осторожно погладил попку. Джанни протянула руку и помогла его ладони впервые ее сжать. Потом повернулась к нему лицом, наклонилась над членом и поводила по нему губами, выпуская слюну.

Степень твердости Алекса к этому моменту уже превышала все мыслимые пределы.

Джанни встала одним коленом на кровать, поставила для удобства ногу с другой стороны от Алекса и оперлась рукой о его грудь. Другой рукой она направила его член в себя.

Дальше с Алексом произошло что-то умопомрачительное. Но вполне ожидаемое.

Он устремился ей навстречу, чтобы войти полностью, и почувствовал, как выстрелил. Не отдельно жидкостью, как постоянно бывало при самостоятельных упражнениях. А всем собой он, Алекс, устремился в демоницу Джанни. На миг он по-настоящему прикоснулся к ее энергии, разряд в разряд – к самой бессмертной сути, древней сути.

Девушка легла на него и прошептала:

– Это самое прекрасное, что может быть, поверь.

Потом она сползла, вытерла его небольшим полотенцем и примостилась рядом.

– Я правильно догадалась сделать сначала без поцелуев, – сказала она, гладя редкие волосы на его груди. – Очень уж ты был близок к финалу.

Алекс прошептал:

– Извини, что я так быстро…

– Не извиняйся, мы еще закрепим успех. Ты у меня отсюда так просто не уйдешь.

Через некоторое время Алекс был готов продолжать свой первый раз – и они продолжили.

Снова и снова.

У Джанни в комнате по ее желанию появлялись напитки, она добавляла в них пыльцу фей и еще что-то – пила сама и поила Алекса. А он брал все из ее рук и собирал губами с ее тела.

На столе в какой-то момент появилась даже большая красная чашка с отвратительным кофе, но Алексу было совсем не до чашки. Да и Джанни тоже – ей явно нравилось проводить время с Алексом и загонять его, как она хотела.

В сумме у Алекса получилось уже десять раз, когда он почувствовал первое утомление. Однако повышенная доза напитка с пыльцой снова вернула ему способность к сексу.

Еще после двух бешеных соитий он понял, что хочет в туалет. Он пил очень много жидкостей, и им все-таки надо было выходить не только с потом, которым было пропитано все ложе.

Алекс спросил про туалет у Джанни – она дала ему глоток очередного напитка. Низкие позывы были забыты, куда-то испарились, а мощь даже возросла на время.

Вскоре уже он не мог посчитать, сколько раз вообще было. Он просто продолжал долбить свою подругу по-всякому, сжимая ее тело ослабевающими руками.

И больше не было в конце разряда его сильной энергии. Лишь где-то глубоко внутри него вспыхивала приятная искра, а огромное электрическое озеро силы Джанни тут же ее в себя втягивало.

*

…Демоница набрала в рот жидкости из чаши, подошла к Алексу, лежащему на кровати без движения, открыла ему руками челюсти и влила туда все из своего рта.

Потом опустилась ниже по его телу и сосала его, пока внутри него снова не проскочила искра.

Демоница снова отхлебнула из чаши и повторила все процедуры в точности.

– Какой… – прошелестел Алекс, – который… это раз.

– Двести тридцать восьмой, – ответила Джанни весело. – Ты просто находка, мой дорогой.

Каждое колебание воздуха от ее голоса гремело на всю комнату. Огромную комнату, сравнимую по размерам с пиршественным залом. Но в помещении толком не было воздуха, как в склепе.

– Зайчишка… – прошелестел Алекс.

– Да, – ответила демоница с удовольствием, – ты мой зайчишка.

– Прыгает… по полянке…

– А я твоя полянка. Что бы еще сделать с тобой, чтобы ты мог попрыгать как следует?

– Зайчишка… прыгает по полянке…

– Погоди-ка! – Она оглушительно хлопнула себя рукой по необъятному бедру. – Это же имеет смысл! Сейчас, моя радость, сейчас!

Она засуетилась, вызвала еще какие-то кубки, а потом снова влила в него отраву.

*

Зайчишка прыгал по полянке по кругу и бил, бил ее лапками. Полянка была красивая, вся зеленая, а в паре местечек ну очень напоминала соблазнительную зайчиху.

Так что зайчишка, пропрыгав несколько кругов, прикладывался к местечкам и занимался с полянкой быстрым трахом.

Это происходило раз за разом. И только иногда к нему приходили некие вопросы, он останавливался и напряженно думал.

Но полянка была слишком соблазнительна, чтобы по ней не прыгать. Ох, как она манила его, как ласкала шерстку! Как проникала во все его заячье естество во время их быстрых и пронзительных соединений!

А вопросы – что вопросы. Появлялись, а потом снова начисто стирались новой волной удовольствий.

Разве что имя «Элен» его иногда беспокоило, звало издалека. Какой-то там, вдалеке, оставался нерешенный вопрос с ней, кусочек забытой ответственности.

Но райская полянка побеждала снова и снова. Пока однажды он случайно не подумал про кофе.

И кофе пришел. В той самой красной чашке, направленный некой дружественной силой.

Зайчишка нюхал ужасный кофе и весь проникался ужасом. А потом решительно опустил в него мордочку и стал пить. Это было вообще невыносимо, его всего скрутило.

Но после этого он вспомнил еще больше. И понял, что никакой, нафиг, не зайчишка должен быть на полянке.

А крольчишка, легко спутать. И не прыгать он там должен, а скакать, что в контексте одно и то же, но вот ведь тоже важно.

Укромные местечки зайчихи манили до невозможности, но после самого мерзкого в мире кофе он нашел в себе достаточно сил, чтобы оторваться от выжимающего силы круга прыжков.

– Крольчишка скачет по полянке!

*

– Понравилось у нас? – спросил странный паренек Миллер из своего темного лестничного пролета.

Алекс глубоко вздохнул и выругался многоступенчатым матом.

– Ого, – сказал паренек своим странным голосом. – Расскажешь, как прошло? Мне жутко интересно!

Алекс с минуту приходил в себя, но понял, что быстро ему в себя не добраться, путь неблизкий. Он ответил:

– Давай как-нибудь потом.

– Ну что ты, человек, какое потом, – сказал паренек Миллер. – Сотру тебе память по щелчку, как выйдешь за порог. Потому что это милосердно, нас так учат.

– Не знаю… Возможно, так и вправду будет лучше… Я сейчас не могу ничего рассказывать, мне бы осознать самому…

– Впечатления зашибенные, наверное… – сказал парнишка мечтательно. – Вот бы узнать. Но с другой стороны – что поделать. Твоя воля свободная, принуждать не буду. Я и не могу. Я только когда ты пришел, твои намерения обнюхал, а глубоко копать не умею. У меня другой талант.

– Прощай, – сказал Алекс и повернулся к двери, но выходить почему-то не спешил.

– Эй, человек! – позвал Миллер. – По твоему вопросу со сладостями… Ну дай ты нам завтра конфет в фонд помощи, что ж тебе так жалко-то? У многих из нас возникает целый ряд сложностей с обходом домов в этот вечер, хоть некоторые и обходят… А то, знаешь, я тебе могу гадость сделать и оставить твою память как есть. Вот ты обалдеешь с этим потом жить!

Алекс постоял немного, пытаясь понять, куда теперь направлены его мысли и желания.

– А знаешь что, – сказал он, – я, конечно, дам вам конфет, долбаные Миллеры… но только если ты у меня память за порогом оставишь! А сотрешь – так фиг вам всем, а не конфеты, сейчас пойду и все сам сожру!.. Хочу все помнить!

Парнишка звонко засмеялся, даже присел от смеха.

– Тогда заходи на огонек, человек. Память твоя неприкосновенна, уговор.