Хирим. Голодная Кисть.

Говорят, на свете было всего одиннадцать божественных мечников. Справедливости ради, только пятеро из них и были по-настоящему божественными. Остальные — так, сбоку припёка. И как они до старости дожили — одним богам ведомо.

А по-моему, не дожили. Легенды врут.

Кроме одиннадцатого. Этот — живучий, как таракан в щели. И если верить сказаниям да похахаткам тех самых пятерых, когда имя его всплывает — одно сплошное чудо, что он вообще до сразу не сгинул.— Ты про Хирима, что ли? Голодную Кисть? — перебил меня молодой парень с кружкой.
— Он самый, — кивнул я. — Этот засранец у моего деда книгу рецептов упёр!
— Ага, и честь твоей бабки, выходит, тоже прихватизировал? — подначил его сосед. — Нахера ему книга? Он, слышь, вечно голодный слонялся. Художник, говорили, херовый.

Вообще, народ Хирима любил. И простой, и не очень. А всё почему? Парень он был беззлобный. Всю жизнь творить что-нибудь норовил. Картины писать умел — ну, так, мог кисть в руках держать. Но гениальности в нём не было, потому и продать свои шедевры не мог. Сейчас-то они целые замки стоят, а тогда... тогда его нередко били. Иногда — сильно.

С искусством у Хирима не сложилось. Зато с другом повезло.

— Я не буду пить, слушая про этих бессмертных ублюдков! — внезапно рявкнул седой как лунь детина из угла. — Они пидорасы! Убить их нельзя, а величаются, будто они самые лучшие из мечников. Я, вот, двоих из них зарезал как кур! А им — насрать!

— Пиздишь, дед! — тут же парировал кто-то. — Клянусь, пиздишь! Мечники они божественные, их в честном бою не взять!

— А я, по-твоему, дурак, что ли? — старик стукнул кружкой по столу. — Я их ночью, на стоянке, подловил! А они, твари бессмертные, к утру зажили, пришли ко мне в хату и морду набили.

— Спасибо скажи, что кишки не выпустили! — засмеялись в ответ.

— Та они не обидчивые, — проворчал дед, утирая бороду. — Мудаки бессмертные.

Так вот. Вышел как-то Хирим на рассвете, этюдник свой захватил. Искал, чем бы вдохновиться. И нашёл. А именно — застал, как его будущий лучший друг, Второй Божественный Мечник, увлечённо пялит жену местного лорда.

И вместо того чтобы тихо слинять, пока ему глаза не выкололи, Хирим достал уголь и принялся их рисовать.

Говорят, картина вышла дивная: солнце встаёт, птички поют, трава шелестит... а на переднем плане — божественный мечник, увлечённо трахает супругу лорда.

Закончили они. Хирим, не долго думая, подошёл и презентовал своё творение на суд зрителей. Баба, ясное дело, в визг. А Мечник — ржёт.

— Твёрдая рука у тебя, художник, — говорит, утираясь.
— Как твой меч, — не сробел Хирим.

— И как его там на месте не прикончили? — недоумевает кто-то из слушателей. — Бессмертные, они вообще странные.

— А дальше-то что? — нетерпеливо спросили меня.

А дальше — обиженный лорд снарядил погоню.

— Стой, а почему за ними? — перебил опять тот же парень. — Грешил-то один Второй!
— Дурак ты, — отрезал я. — Не положено на жён чужих смотреть! И уж тем более — похабные картины с них рисовать!
— Я б на ту картину поглядел, — мечтательно вздохнул кто-то.
— Серебряную монету дай, я тебе не хуже нарисую!
— Да иди ты!
— Ну и что с Хиримом-то стало? — вернули меня к рассказу.

А пришлось ему бежать. Со Вторым Мечником. И учиться махать мечом. Ибо на жизнь в изгнании по-другому заработать было ох как непросто.