Хитиновые острова

Хитиновые острова

Лов сегодня был неплохой. Между поплавков-противовесов, в плетеной сети, трепыхалось десяток больших, в половину человеческого роста, рыб-приставал и пара круглых, серебристых, как старшая сестра-луна Мелита* на свет которой они и подплывали из глубины, морских звезд. На ещё двух соседних лодках тоже были полные сети — этого хватит всем на пару дней точно. Правда, им пришлось срочно сниматься с места, так как у соседей слева, братьев Эндрю и младшего Энея, на крюк попал молодой пузырь и канат, что самое обидное, с выделанным из кости хантера хорошим крюком, пришлось резать. Верёвка исчезла в слегка позеленевшей от света взошедшей второй луны водной бездне. Так лучше, хоть и обидно, но на зов малыша обязательно приплывут старшие особи, а их лучше не злить. Проверенно многократно.

Призрачный пока еще отраженный солнечный свет, казался, осязаемо тяжёлым и от того ещё более пряным из-за соленых испарений воды. Предрассветный туман, впитывая терпкие запахи водорослей и моллюсков, стал, испаряясь, подниматься тонкой пеленой над тяжелыми, лениво перекатывающимися волнами. Лодки стало покачивать и выбирать сети в полутьме стало труднее. Но вскоре взошла полностью самая младшая сестра — Лерида*, предвестница скорого рассвета, всегда облегчавшая работу. В ее хрустальном свете всё вокруг заиграло необычными красками. Долгая ночь заканчивалась. Яр любил эти последние предрассветные часы ….

Вскоре рыбаки сцепили катамараны, и собравшись вместе наскоро перекусили словленным тут же молодым, в руку длинной, моллюском-аммонитом. Мякоть молодого моллюска — смоченная в морской воде была нежной и вкусной. А закрученная в кольца, ласкающая взгляд перламутром, раковина, пригодится в хозяйстве — хоть воду хранить, хоть как столовый прибор используй. Затем они отправились назад к Острову.

Темно-коричневый горб появился на рассвете на самом краю далекого горизонта. Он плыл, словно над водой, в воздухе полном водный испарений и сверкающей предутренними сполохами.

С ночного лова они вернулись, когда на горизонте прорезались белесые лучи просыпающегося солнца — Геи* и сразу отправились спать.

Горячие утренние блики упал на лицо, и сразу отогнали остатки сна.

Это было даже к лучшему.

Что делать, если тебе снятся странные сны? Постоянно будоража. Не давая работать. Подталкивая задавать старшим вопросы — на которые нет ответов. Хотя в этих снах нет ничего, к чему Яр привык. И ничего, что он видел в своей жизни. Нет безбрежного, бездонного океана и мигрирующих среди теплых рек-течений островов, на которых они живут и которыми играют тайфуны каждый пик сезона. И каждый день его жизни, все тринадцать сезонов, он делает одно и тоже — охотится в бесконечных волнах, вялит добычу, заботится о старших и малышах. Во снах же, лишь зов неизведанного. Там он свободен. Там, людей много, и они живут в странном мире, где почти нет воды и везде твердь под ногами, которая не танцует в бесконечном кружев волн. Это невозможно. В этом мире точно. Но почему эти сны так беспокоят его?!

Что с этим делать?

Протереть глаза и забыть!

Яр выбрался из маленькой пещеры, осторожно ступая по наслоению старых ракушек и высохшей морской травы, потянулся, стряхивая остатки сна. Пещерка, которую он облюбовал для сна, была возле самой кромки воды, и в шторм её заливало волнами. Зато сейчас тут было тихо, сухо и никто не мешал спать. Не то, что в общей пещере выше — там покоя не было круглые сутки от малышни.

Жаркие красно-оранжевые лучи Геи еще только вставали в зените — до полудня было ещё далеко, но жарило уже сильно. Воздух, чуть подальше, уже плыл, словно живой, от испаряющейся воды. На мелкоте шумно возилась малышня, собирая ракушки, играя и купаясь с молодыми афеленами* у берега. Все как один загоревшие дочерна и блестящие от жира. Яр подумал, что надо тоже, или намазаться жиром, или не шататься долго по берегу.

Самые маленькие искали в переплетениях нанесенных на берег водорослей вкусных морских блох. Их тут было несколько видов и некоторые, сероватые были довольно противными на вкус, но не ядовитыми — малышня должна всё сама разузнать. В Океане почти всё съедобное, но и ядовитые виды встречаются.

Он взглянул на лазурные небеса, они были пусты — ни облачка. Только синь океана и чистые небеса с прозрачным белым нимбом Кольца, висящим почти в зените. Снова их вынесло в жаркий пояс. Большую часть сезона Кольцо было видно, как слегка изогнутая полоса в обрамление высоких, рваных облаков и только в жаркий короткий сезон висело над головами, словно линия, разрезающая небо над головой на две равные половины.

Яр направился к общей пещере. Берег тут был старым и изъеденным временем — коричневатый верхний слой хитина во многих местах отслоился, открыв грязно-серый растрескавшийся внутренний. Именно поэтому тут все и плескались — внутренний слой не скользил, и было удобнее ходить. Чем дальше он поднимался, тем чаще стали встречаться выступающие кочки и длинные шилообразные наросты, часто обломанные. Остров кое-где топорщился выступами и неожиданными впадинами. Внизу под самим островом когда-то были громадные щупальца-лопости, как и у молодых пузырей и аммонитов. Как говорили старики, все тут было связанно между собой и кочующие раковины-аммониты и острова-пузыри и вся рыбная живность, постоянно кормившаяся у мертвых и живых громадных особей. Все хитиновые были из вида наутилоидей* и состояли, видимо, в родстве с теми же аммонитами и были внешне схожи с ними — отдаленные ветви одной длинной эволюционной цепочки. К тому же все они более или менее хищники, в толще воды они захватывают щупальцами мелких беспозвоночных, нападая иногда на червей, других моллюсков и мелкую рыбу. Вот только кого ели там, в бездонной глубине, ловя многокилометровыми щупальцами, большие пузыри, которые умирая, всплывали превращаясь в Острова? Иногда на их многометровом хитиновом теле находили огромные проломы, которые не могли оставить единственные известные ими хищные соперники пузырей — хантеры. Те нападали только на молодые особи, отбившиеся от стаи. Как-то раз, ещё в детстве, он спросил на нечастых уроках в задымленной костром пещере, кто это может быть и что там в глубине. На что, тогда еще не седой и с копной черных вьющихся волос врач-Мишель ответил: –Там, внизу другой мир, и нам в нём места нет. Там живут чудовища.*

Поблизости от пещеры потянуло резким запахом горелого жира и сухих водорослей. Яр поморщился — снова старики разожгли костер и провоняют всё внутри. Возле входа царила суета — бегали дети и сновали по своим делам старшие. Работы хватало всегда: вялить рыбу, собирать созревшие водоросли и морские фрукты, или что-то ими названное.

Понятные названия от совсем чужих вещей. К этим названиям они привыкли — никто и не задумывался, что где-то далеко это означало совершенно другие вещи и существа. То, что рассказывали старики, было всегда интересно. Особенно малышам нравилось слушать их. Когда-то совсем еще недавно и он сидел так в пещере на коленях у матери и слушал истории её отца — своего деда и других из экипажа. Многих уже нет в живых — стариков осталось совсем мало. Все эти истории сейчас перенеслись на Остров. Афелины — дельфины на Земле млекопитающие, умные и помогающие людям в беде, тут же это широкие, боле двух метров, словно сплюснутые в блин шары с тяжелым хвостом — увенчанным острым шипом и горбом — головой с пятью глазами и пастью с острым частоколом зубов. Многоглазки-друзья и верные союзники. Они помогают людям так же, как и те, в честь кого их назвали. И они так же кричат по ночам, словно голодные малыши. Старики всегда говорили « Те, кто не адаптируются умрут.» Нужно меняться и менять мир вокруг — техника которая была у них и помогали раньше, тут не помощник. И они, младшие, меняются. Находят друзей. Учатся. Нужно переступить через себя и свои страхи. Вот только старики сами этого так и не смогли. Океан пугал стариков, всех до последнего — хоть они и пытались не показывать этого.

Над небольшим костерком, скорее фитилем из смоченной жиром водорослей, чем костром, несколько женщин готовили еду. В огромном котле — спиленной камере громадного моллюска-аммонита что-то булькало, источая аромат, от которого в животе Яра громко заурчало. В этой части острова жило в трех соединенных пещерах около сотни человек. Все делали сообща — жили тоже сообща, на виду друг у друга — секретов тут не было… Почти.

У дальней стены виднелись еще несколько таких же черных камер и несколько целых кругляшей раковин аммонитов — в них была пресная вода, набранная в сезон дождей. Запечатанная высохшим жиром пузыря она на удивление долго могла храниться свежей. Вся их нехитрая посуда была из этих раковин, которые имели, кроме того, еще и нежное мясо. Раковины аммонитов были разделены на много камер — ближайшая к устью была жилой, или вкусной как говорили на Острове. Большинство камер, было заполнено газом, несколько — жидкостью, а перегородка между камерами была с ломкой гранью внутри, потому у них в поселении обрабатывали такие раковины всего несколько человек приловчившиеся обламывать большие камеры, не нарушая дна, или пробивать всё, чтобы хранить в них воду.

В углу, возле растянутого на щербатой, выпуклой стене куске кожи, густо исписанного черными буквами, расположилась целая толпа малышей. Перед ними стояла, как и годы назад во время его детства, полная и совершенно седая Фрида-учительница. Малышня слушала ее раскрыв рты — видимо снова рассказывает истории о древних греках. Они нравились всем, было в них что-то знакомое. Да и скучные занятия эти истории сильно сокращали. Вот только у молодежи любящей эти истории развились странные суеверия. Да и имена малышам стали часто давать из этих же историй. Красивые имена, как и сказки Фриды, так похожие на их жизнь.

К первому полудню, после обеденного сна, как всегда внезапно, начали набегать черные облака, и вскоре стало темнее, чем ночью. Приближался тайфун.

Следующий час все население было занято только собиранием всего нехитрого добра в верхние пещеры, в нижние затащили саженцы морской травы, водорослей, и другие растения с полей вокруг острова. Затем запечатали пещеры и стали ждать…

Удары огромной силы не заставили себя ждать. Тайфун завыл свои песни…

Яр чувствовал запах страха своего племени. Такого с ним раньше не случалось, хотя тайфуны были пару раз в год, — всегда кода они пересекали экватор. Раньше он не чувствовал того страха, как сейчас. Они, все до последнего, были заперты в жаркой и тесной пещере. Мокрая одежда, острый запах пота, горящего жира, сушеной рыбы, океанской соли и мочи. Все они дышали запахом друг друга. Все люди здесь были его семьей, и были упакованы тут как стайка рыб-лун в горячем течении. Воздух ощутимо загустел, мерцающие огоньки нещадно коптящих светильников затанцевали под потолком еще сильнее, снаружи в корпус ударили тяжелые волны, время от времени струйками просачиваясь сквозь закрытый выломанным куском панциря и шкурами хантеров, пролом входа. Очередной тайфун набрал силу и пробовал шкуру старого Острова на зуб.

В такой момент стало отчетливо ясно, как их мир, который создавали уже четвертое поколение, хрупок и ненадежен. От этого накатила волна усталости смешанной с отрешенностью. Безнадежность, так вроде называл это старик Мишель.

Что его тут держит? Была мать — умерла в прошлом году. Сгорела от температуры, похудев за пару месяцев так, что осталась только тень ее прежней. Он хорошо помнил, когда их единственный врач, тогда еще не такой седой, Мишель стараясь не глядеть ему в глаза сказал в седые и провисшие, словно старая сушеная трава, усы: — Наверняка рак кожи. Ультрафиолетовое излучение тут жесткое. Это, скорее всего рак… Пока мы научились бороться с избыточным ультрафиолетом — для многих было уже поздно. Извини, парень, но я ничем не могу ей помочь.

Осталась только память о ней… Молодая еще мать и дед, прижимающий её к себе, стараясь унять рыдания. И тихий, бесцветный голос деда: — Они не вернулись с лова, но у тебя есть сын. Ты должна жить ради него дальше. Возьми себя в руки. Мой сын хотел бы этого… Затем мать, уже с рано поседевшими, тугими косами и её выплаканные, пустые от боли глаза за больничной перегородкой из плотной, высохшей неровно кожей хантера, тихо говорит с ним. Он держит ее за горячую руку, чувствуя ее боль, которую несем унять. И еле слышное: — Как же я оставлю тебя одного? Прости меня, сынок…

Больше у него никого не было. Он отдалился от всех — избегал шумных сборищ и компаний, предпочитая одиночество и шёпот океана рядом.

Тайфун закончился так же неожиданно, как и начался. Снаружи внезапно стало тихо — больше не били в мертвые берега громадные волны, и ветер не пытался пробраться в закупоренные пещеры. Тайфун понесся дальше — творя хаос из волн и ветра на почти бесконечных океанских пространствах.

После тайфуна, он не пошел на лов — остался помогать раскупоривать выходы-соты в панцире острова. Общая пещера стала за последние пяток лет вдвое больше и простиралась под толстым панцирем на пару километров — соединяя вырубленные камеры, карманы и полости друг с другом. Их стало больше — стало теснее. Плантации морской травы и огурцов, конечно же, уничтожил ураган, и теперь нужно было вновь рассадить новые сохраненные на такой случай в пещерах. Несколько часов они таскали спутанные заросли от одной из прибрежных пещер, распутывая с трудом, рассаживали подле берега. Внезапно на берег выбежал загоревший дочерна пацан и закричал им, и бросился дальше по берегу горланя всем встречным:

–Горелый остров! Его снова видели!

В боковом зале пещеры вновь горел маленький костёр — жирно коптя от старых кусков сухого жира и испорченной рыбы — служившие ему топливом. Дым черным покрывалом уходил к дыре в потолке. Яр тихо проскочил к дальней стене и уселся в тени. Совет ещё не начался. Никаких запретов на посещение не было, но у костра по традиции сложившейся еще до его рождения сидели самые старшие.

Сейчас возле самых языков пламени сидели только двое Мишель и Тихон. Седой и заросший бородой по самые колючие серые глаза Тихон был номинально главой их поселения. Старпом, так уважительно его называли старшие.

–Снова судьба издевается над нами. — тяжело роняя слова и глядя прямо в пламя говорил старпом. –Опять тайфун пригнал горелый флоатер*… Дразнят эти волны нас, или издеваются?! Я так за эти годы и не понял…

–Да, брось ты… Течения и роза ветров тут, в этом поясе, стабильные. Все туда-сюда…. Площадь поверхности тебе напомнить? Вот, вот — около трех земных.

–Примерно. — пробормотал в седую бороду старпом.

–Нам хватает. Только вот удивительно, что мы в который раз этот проклятый остров видим, а догнать не можем…

–Хорошо хоть Азойная* теория тут явно провалилась. — нейтрально вставил Мишель.

–Это-то и странно. Да еще то, что нам тут подходят многие, если не все аминокислоты, белки…

Старики помолчали. Мишель прервал паузу:

–Мне до сих пор моторошно — тут нет ни камней, ни земли — только мертвый и живой хитин, качающийся на бесконечных волнах. Одна обманчивая иллюзия вокруг…

–Надоело твое старческое ворчание. — оборвал его старпом.– Мы состарились в попытках выжить тут…- он махнул на копошащихся в дальнем углу гурьбу малышей. — И, вроде, даже преуспели в этом. Все что нам осталось это наблюдать за бесконечным горизонтом, бухтеть на нерадивую молодежь и наслаждаться неспокойным старческим сном под плеск волн.

–Молодежь, молодежь. Они разберутся, как жить.

–Да. Как выжить, нужно было нам разобраться, и мы как-то это сделали. Криво и косо, но… Третье и четвертое поколение выживет. Они многое умеют и с голоду точно не помрут, а вот сохранят ли знания — это вопрос.

–Писать то и читать все умею — мы постарались, да вот, на сколько этого хватит?! Все что у нас было с шатла почти утеряно, а то, что мы тут делаем — все недолговечное из органики.

–Ты прав. –согласился старпом. –Да и сильно стараться выживать тут не надо, если понял правила. Рыбалка — ночью, жир против ожогов — утром, при тайфуне –закрывать пещеры намертво. С голоду тут не умрешь. Это да. Только зачерпни рукой воды и наткнешься на съедобного моллюска, или водоросли. Но в этом и проблема, — стремиться к чему-то сложно и вряд ли это принесет в обозримой перспективе что-либо…

–Особенно помня наши попытки применить всю спасенную технику во благо поселения…

–И все наши неудачи с этим.

–Электроника не любит влажность. Да и кто мог предположить, что можно жить на планете океане без клочка суши. В принципе и огонь тут не нужен — главное не попасть в течение к полюсам. Но за эти годы мы были только поблизости экватора…

–О большем, мы не могли мечтать, валясь в воду с орбиты…

Яр слушал их старческие разговоры, что-то понимая, что-то не совсем. Вскоре появились другие члены совета, еще трое старших — Пирре, Фрида и совсем уже плохо ходящий, опирающийся на руку своей дочери-преемницы главы заготовки продовольствия Карл. За ними потянулись остальные — второе поколение, первые дети робинзонов. Большая пещера стала тесной.

Повисло тяжелое молчание. Слово взял Тихон:

–Нас осталось пятеро. Стариков. Тех, кто еще помнит другой мир. Мы скоро, пять-десять-пятнадцать лет, уйдем, как и наши воспоминания и огромный пласт знаний который просто невозможно передать вам молодым.

–Много мы уже говорили на эту тему… Ты, что-то конкретное предлагаешь, или я пошел?! — как всегда вспылил Карл.

–Горелый остров*! — громко выкрикнул ему в ответ старпом.

–И что?

–Догнать. Мы покидали его в спешке и перебирались на другой, первый Дом. Техника, лекарства, — там много что осталось. Двигатель, так и не взорвался, как мы боялись. Если бы не шторм, мы бы вернулись, и может, смогли больше забрать собой…

Я много думал, вспоминал. Помните, вы все после высадки — мы переплыли на спасательных плотах на другой флоатер, а потом был тайфун.

–Да, помним мы всё. Куда ты плыть собрался?! Там тысячи тысяч миль соленой воды. — перебил его Пирре.

–Дай нам закончить. — слово взял Мишель. — После того первого тайфуна море же было спокойным и было мало рыбы. Ловить то сразу пытались. Мало что могли наловить. Весь паек извели за лунный цикл …. Вот мы, со старпомом, подумали, нас перенесло в другое течение параллельное тому, где мы высадились. Ведь после высадки мы замеряли скорость флоатера и она, как и на обгоревшем с шатлом плывшем недалеко, была большей, чем сейчас и каждый из сотен циклов после. — он сделал паузу — Затем после первого тайфуна, первые несколько лунных циклов, мы дрейфовали, пока не попали в эту реку… Там же и холоднее было.

–Хочешь сказать, нас вынесло тайфуном в другое течение? Более теплое? В этом есть смысл, да. — неожиданно смягчился Карл.

–Примерно это случилось, как раз во второй лунный цикл после циклона…

–То есть сейчас самое время.

–Может, сумеем установить связь с другими.

–Думаешь, кто-то еще выжил? Мы за эти годы никого ни разу не видели.

–Нас носят течения и тайфуны по экваториальному поясу планеты в три раза большей Земли… Конечно мы тут никого не видели — это же как иголку в стоге сена искать…–Яр прислушался, он часто не понимал, впрочем как и многие другие из молодежи, о чем иногда говорят между собой старики. — вроде бы и слова одни, но смысл ускользал.

–Слушайте, я был тогда в рубке Сеятеля, когда стало понятно, что мы не сможем сделать гравитационный маневр, и корабль погибнет — веско заговорил старпом — отчалил первые два челнока с людьми следом за сигналом разведбота. С бота же и передали садиться на старые флоатеры — других вариантов не было. Значит, они приземлились.

–Может и приземлились. — вновь начал гнуть свое старик океанолог Карл — Может даже все из шести шатлов, а вот смогли ли выжить — это вопрос. Вспомни, первый тайфун и скольких мы тогда потеряли. Из двухсот тридцати человек первые пять земных лет не пережила половина.

–Да, знания выживания тут дались потом и кровью, но теперь то нас уже больше трехсот человек и это о многом говорит.

–Да и большая половина умеет читать по слогам и с неохотой, и только потому, что мы их заставляем….– ворча вставил старпом. –Нам очень сильно повезло, что тут нет враждебных нам вирусов и подходящая биосфера. Очень сильно повезло, но….–Старпом тяжело дыша перевел духане и продолжил. — Еще пару поколений и наши правнуки будут дикарями. Надо действовать. Нужно отправить партию к горелому флоатеру.

Карл фыркнул:

–На смерть отправить людей. Даже если найдут, то, как назад вернуться? Тут такие расстояния, а ориентиров, извини, что напоминаю, почти нет. Все на глаз. Три кулака от кольца. Спутники, да Понтида*, вот приблизилась. На пару сотен камэ промахнуться нечего делать. Да и узлы течений мы до сих пор не смогли нормально нанести на карту…

–Попытаться стоит. Я пойду. — упрямо мотнул седой головой Мишель

–И я пойду. — неожиданно для себя из своего темного закутка сказал Яр.

Сказал таким тоном, что ему никто не стал перечить, лишь два десятка глаз внимательно посмотрели, и только седой Мишель-доктор удивленно пробормотал в свои висячие, словно щупы молодых пузырей, усы:

–Так тому и быть, парень. Вот и решили. Кто еще пойдет?

–Человек пять нужно и большая лодка с припасами. — кинул Яр в дымный костер, около которого замерли седые, кутающиеся в сшитые кое-как куски кожи фигуры и оставив за спиной всех, вышел в жаркую вечернюю сырость.

Спать он снова пошел в свою берлогу у самого берега Острова. Плеск вол успокаивал его, напоминая монотонные колыбельные матери прорывающиеся сполохами из глубин памяти. Слов он не помнил, только ритм, кажущийся теперь чем-то похожим на монотонный плеск волн. Внезапно, его колыбельную прервали голоса. Он узнал голоса.

–Кто сказал, что это мир должен быть как в картинке из агит-плаката для колонистов — говорил кому-то старик старпом — маленький домик, сад и куча детишек вокруг.

–Ну, с детишками у нас тут все нормально. — вечно покашливающий голос Пирре он узнал сразу — Даже удивительно, что местные вирусы оказались так слабы и…

–Я хотел поговорить о экспедиции. –перебил его старпом– Понимаю, почему ты против, но сам посуди, что мы еще можем сделать…

–Терять людей впустую я не хочу. –тихо, но твердо возразил ему Пирре– Эндрю хороший охотник, как и молодой Ярослав. Тот весь в деда… Поэтому и пойду с ними.

–Ты видел, что Ярослав не удивился, что Эндрю вызвался идти, как и он. Значит, пойдет и его младший брат — они неразлучны. К тому же это они увидели горелый остров. Они, как и Яр проводили больше времени вдалеке от Острова. Сироты и старики — если не вернутся, то поселение не пострадает. Значит, старики пришли, все же, между собой к соглашению.

–Да, я тоже заметил. Ты прав. И, вижу, они совсем не боятся этих расстояний, неизвестности. Второе поколение — никто не вызвался сам. Хотя меня самого колотит уже сейчас от мысли плыть в бесконечном, бездонном океане, в поисках блуждающего острова.

–Сам согласился, герой. Молодежь, третье поколение, то другого мира и не знает. Тут все просто: смерть — надежна, а жизнь — нет. Мы выживали тут, борясь со своими страхами, они же просто живут.

–Ты заметил, что парни сами, без давления, попросились со стариками плыть?! Догадываешься почему? По той же причине, что и исчезнувшие в тайфун пять циклов назад — они сами хотят жить в этом мире, по своим правилам, которых мы не понимаем, но пытаемся привить им вещи в большинстве ими ненужные, даже вредные.

–Никуда они не исчезли, скорее всего, утонули. Не надо выдумывать. Зачем было уходить? Чтобы так же дрейфовать где-то рядом, как и горелый голландец?

Об исчезнувших пять циклов назад старались не говорить, во всяком случае, громко. Тел так и не нашли, что, впрочем, не удивительно, но многие думали, что те просто ушли от них, ища в безбрежном океане свой путь. Потомки космонавтов и отобранных со всей тщательностью поселенцев ловили рыбу и жили, словно полинезийские аборигены на заре истории человечества — такова воля случая. Но и их мораль и желания так же менялись и часто не в лучшую сторону. Возможно, что когда-то они вновь покорят небеса, но пока что бездонный океан стал их домом. Домом, который они еще не знали и не понимали до конца.

–Чтобы жить своей жизнью. Понимаешь? Сорок семь человек не могли просто утонуть. Даже тел не осталось.

–Если даже и так, то это был их выбор…–голоса стали удаляться, но он еще услышал, то от чего окончательно проснулся– Запомни, если что… Ты, понимаешь, что можете встретить что-то из того из тех сказок ходящих про эту систему… Рацию возьмешь, но не имеете права привести это к нам.

–Знаю я. Незачем напоминать. Огни на приближающейся Понтиде сам видел. Скоро уже и без бинокля их станут замечать. И как их объяснить, если сами не занем кто это?! Через сорок дней начинайте жечь костер на самой вершине и не жалейте жира. Чем больше дыма тем лучше. Будет хоть какой-то ориентир для нас, кроме твоих корявых вычислений.…

–Удачи. И следи за Мишелем — он болен, но не хочет это никому показывать.

–К Нептуну твою удачу

Провожать их вышло все население Острова.

Три кластера молодых афелин провожала их до полудня, пока покатый горб острова не исчез за горизонтом. Небесное кольцо падало в Океан, как раз там, где исчез за горизонтом третий Остров. Хотя какое это кольцо — линия просто.

Один кластер — семья афелин остался с ними, попрощавшись с сородичами заунывным пением — разнесшемся в утреннем тумане над соленой гладью океана.

–Удачи нам.

–Главное чтобы до Стикса не доплыли… — тихо пробормотал Эней худой дочерна загорелый паренек с гривой черных нечёсаных волос, и принялся сматывать жесткий, связанный из полосок, кож канат.

–Какого Стикса? — не понимая, спросил Пирре.

–Ну, на уроках про царство мертвых рассказывали. Океан омывает границу между миром жизни и смерти, там находится вход в подземное царство. Вы же оттуда приплыли и чуть все не погибли. Главное в него не угодить.

Мишель безнадежно махнул рукой, а молодежь флегматично занялась парусом — они привыкли к ворчанию стариков.

–Сказки Фриды и реальность плотно переплелись. –тихо пробурчал Мишель. –Что и неудивительно — чудеса вокруг. Традиции меняются медленно, а тут такой обвал во всем. Вот, и в нашем случае. Популяция осталась небольшая, а факторы развития коренным образом поменялись и куда приведут еще новоприобретенные изменения, а они появятся и скоро, одному Дарвину известно…

–Будем надеяться, что наше количество перейдет еще и в качество.

–Ты всегда был оптимистом, Пирре.

Они замолчали, вглядываясь в прозрачную воду за бортом.

Сквозь темно синюю воду, изредка нарушаемую монотонным плеском волн, на глубине, уже на самой грани прозрачности скользили сверкающие косяки рыб-приставал. Они были небольшими серповидными, около локтя в поперечнике, иногда больше. Прилипалы всегда вертелись веревками около тех за счет кого они питались. А вот, немного ниже и их хозяева. Небольшой кластер молодых пузырей парил возле поверхности. Дюжина особей не более. Молодые — метров по пятьдесят в диаметре. Серебристые лучи Геи отражались на их гладких коричневатых коконах уже кое-где покрытых серыми волнами наростов ракушника, обвитого пучками черных глубоководных ленточных водорослей. Вокруг этого добра и вертелась поверхностная мелочь — очищая хозяина-кормильца.

–Молодые пузыри — совсем юный кластер. Лет по тридцать особям. — тихо проговорил Пирре. — Удивительные создания — никак не прекращу ими удивляться…

Впрочем, как и их молодые спутники. Пирре наблюдал за ними, глаза были уже не те, чтобы осматривать громадный горизонт. Компас был у него, но он не требовался молодым, они делили горизонт на секторы и так ориентировались. Они знали, в каком направлении нужно вести судно, учитывали, дует ли ветер с кормы, в левую или правую скулу или под острым углом к заданному курсу и меняли угол косому, серому и сто раз латанному парусу, или как молодежь его называла «латинка». По тому, откуда дует ветер и идет волнение, избирает наиболее выгодный путь, учитывая снос под ветер. Молодые уверено вели их к параллельному течению, спокойно, словно делали это каждый день. Перемену ветра они улавливали, пользуясь флюгерами-султанами из высушенных молодых щупалец… Задача осложнялась, только если день был облачный, ибо тогда у них пропадали ориентиры на орбите. Идеальные морские кочевники…

Они старались идти не только днем, но и ночью — ориентировались по звездам, это было легче всего. Каждый день он поражался, как же хорошо молодежь приспособились к этому так пугавшему их миру с его бесконечными волнами, далеким горизонтом и немыслимой своим разнообразием жизнью. Старики давно не ходили на помысел. Они выживут и без их знаний, инструментов, но вот останутся ли людьми?!

Разговаривали они между собой мало.

Ярослав как-то спросил Пирре, наблюдая за ним.

–Зачем ты вызвался в экспедицию? Ты же боишься Океана. Никогда с нами на лов не ходил…

–Да. Я с детства умел плавать. Любил отдыхать на море, но вот плавать на глубине… Не знаю, всегда был не страх даже, а осторожность на самой грани страха. Вот, а ты, Ярослав, зачем сам вызвался?

–Я один. Почему бы и нет? Посмотрю что там….–Яр замолчал, глядя в далекий, слабо изгибающийся, исчезающий в дымке утренних испарений горизонт. — Хочу стать навигатором, как мой дед. Как пропавший отец…

–Навигаторы, парень, тут не нужны. Вряд ли кто-то нас отсюда вытащит. Других экспедиций не планировалось. На планете праматери было тяжело… Эпидемия.

–Я знаю — вы бежали оттуда. Почему не нужны навигаторы? — Яр откинул с глаз непослушную прядь выгоревших на солнце светлых волос. — Вы же сами говорите постоянно, что этот мир огромен и нет карт течений, ветров, островов. Я чувствую перемены погоды задолго до тайфуна, когда становится холоднее, то волны другие. Мы все это чувствуем. — он кивнул на братьев монотонно работающих веслами на носу. –Мы на охоте отплываем от острова почти на день пути, и все же находим дорогу назад, хоть и охотимся всю ночь, летая над волнами туда сюда всю ночь…

–Парень дело говорит. — ответил с кормы Мишель. — Все меняется. Детишки приспособились, и мы их не понимаем с нашими страхами.

Пирре поглядел на ребят. Почти еще дети, но уже в шрамах, загоревшие дочерна, уверенные в своих силах. Фаталисты, живущие рядом с чудовищами. Новый народ. Почему они не чувствуют утреннюю сырость, от которой так ломит его суставы с момент их прибытия сюда? Им нипочем погода — они ее как и многое другое, как сказал, Ярослав, чувствуют… Какие изменения произошли в их телах? Что сделал защитный механизм вида Хомо с их метаболизмом, что они выжили, приспособились? Новые робинзоны, их загоревшие дочерна внуки смотрят на них, стариков, с уважением, заботясь о них, но они с каждым сезоном все лучше вживаются в этот бесконечный мир. Они понимаю, что старики уже ничем не могут им помочь… Они ведь и сами себе не смогли помочь.

Старпом был прав, что деградация неизбежна. Он видит это в собственных детях, а внуки уже совсем другие. Для них это очевидный путь, чтобы спастись и жить тут. Возможно, они даже сумеют построить подобие цивилизации, но выглядеть она будет совсем иначе. Их, стариков, этот путь пугает. Может это и есть их последний шанс, а не легенды о черном острове. В них молодые верят, как в сказку о таинственной земле с сокровищами, не понимая уже сам смысл большинства слов тех, кто рассказывает им о посадке, крушении и мирах над ними.

–Дед расскажи о том мире, откуда вы приплыли…– неожиданно спросил Пирре младший из неразговорчивых братьев.

–Прилетели. Да, приплыли по небу. — он словно вспомнил о том как трудно объяснить сейчас, что такое летать, ведь живых существ, покоривших атмосферу тут не было — только луны, Кольцо и приближающийся газовый гигант-Понтида. — Что тебе хочется знать?

Яр слушал их вполуха, наблюдая за парусами и ловя момент изменения ветра в нужную им сторону. Все это он уже слышал на уроках, да и дед объяснил и донес до него куда больше. Многое трудно было понять, но интуитивно все же он много знал и понимал. Перед глазами встали схемы, которые рисовал ему дед, на рваных шкурах и стенах их закутка. Многое он запомнил, многое понимал, но все равно часто не понимал, о чем толкуют старики. Мир — прародина она далеко, а их мир вот он….

Как рассказывал дед планетка, их пристанище, образовалась, по- видимому, на задворках этой системы в ледяной зоне, а потом передвинулась ближе к светилу. Мокрый двойник Земли — Праматери. Масса планеты составляет примерно шесть с половиной масс Земли, в то же время диаметр планеты превышает земной более чем в два раза. Вследствие низкой плотности гравитация на планете несколько ниже стандарта. Примерно такую же гравитацию имеет Венера — планета из первой системы. Поэтому они уже заметно выше своих родителей и тем более, стариков. Океан в добрые две сотни километров окружает каменное ядро в шесть тысяч км, покрытое по всей видимости льдом в двое большем диаметром. Эдакий полу растопленный шарик изо льда с грязью. Со временем, при приближении к Гее, поверхность растаяла — образовался Океан. Планета официально называния не имела, и они ее попросту назвали Океаном. Получилось простенько и символично, была Земля, а теперь у них есть Океан.

По атмосфере все довольно тепло, они и одежду то часто не одевают. Расстояние до светила 1,2 ае. Хотя сколько это он так и не понял — слишком уж огромным было расстояние. Светимость Геи была поболее, чем на Соле. Температура на Экваторе около сорока-пятидесяти градусов Цельсия, как сейчас. Дед рассказывал, что большое влияние имеет наклон оси. Если он маленький — на планете гораздо менее

выражены сезонные изменения. Это означает, что если планета получает от своего солнца столько же тепла, сколько планета-праматерь, то экваториальные пояса на ней более жаркие, а полюса — более холодные, чем на Земле. В высоких широтах холоднее, но льда видимо нет. Во всяком случае, с орбиты они его не видели, как говорил дед. Атмосферное давление 0,8 земного. Для людей вполне приемлемо. Наклона оси маленький — перепадов времен года почти нет. Течения довольно активно перемешивают слои воды. Все бы ничего вот только суши нет, только живая…

Атмосфера полностью пригодна для дыхания. Облака высокие, редкие и двигаются медленно и только над руслами течений их больше. Небо, более белое, но чужым не выглядит. Более умытым, да, но не чужим–как говорил дед. Количество осадков большое, от жажды они никогда тут не страдали. Первая проблема. Град катастрофичен, но редок — люди гибнут раз в сезон особенно малыши. Из-за высоты образования облачного слоя, размер града пропорционален шкале высот. Попросту говоря голову, точно, пробить может, а с навесом из панциря молодого пузыря, как повезет. Веселое местечко… Бесконечное. Интересный мир. Красивый и бесконечный. Яр любил его всей душой.

Вторая проблема тайфуны. И третья расположение их острова. Как раз на пути образованных на экваторе этих ураганов к северному полюсу планеты. Сюда они приходят раз в сезон во всей своей красоте и силе. Здесь также достаточно сильные зональные ветра, поэтому ураганы бывают часто. Не похоже на Рай. Скорее наоборот.

Сила Кориолиса сильнее в два раза, но что это такое он уже не помнил… Да и не нужно оно ему было. Запомнил просто, как и многое другое, а применить негде.

Они прошли уже восемь дней пути на юг и давно вышли из своего рукава течения. Тут океан был неспокойный, и заметно темнее. Время от времени большие волны подбрасывали их кораблик над самыми пенящимися гребням, и захватив дыхание можно было увидеть бесконечные пенные гребни вол впереди. Мишель словил себя на мысли, что пытается высмотреть впереди землю. Ту самую, из полу стершихся воспоминаний молодости, с твердым берегом, белоснежным песком и пальмами. Глупость какая… Судя по признакам, о которых ему рассказывал, путая и повторяясь в нехватке слов Эндрю и Ярослав, дугой рукав должен был быть где-то неподалеку.

В небе сияла синевой в обрамлении бриллиантового сияния колец приблизившаяся громада газового гиганта Понтиды. Казалось, что стоит только протянуть руку и можно будет дотянуться до них. Вокруг них, нарушая безмолвную гармонию, вспорхнул серый шар Мнемозины* и принялся быстро карабкаться вверх, словно стараясь убежать от появившегося сразу за ним изрытого кратерами, кувыркающегося овала Тавманта*. А еще через пол часа над горизонтом медленно взошел зеленоватый серп Еврибии* — самой большой из соседних лун, имевшей даже какую-то жуткую атмосферу. Другой мир рядом. Еще больше их Океана. В десятки раз.

Дни проходили бесконечной чередой. Они продвигались дальше, ловили пищу и ждали. Даже многоглазки — афалины не могли помочь им — сами голодали. Улов стал совсем плохой — не попадалось даже вездесущих раковин аммонитов и пришлось приняться за запасы взятые с Острова.

Восемнадцатый день они провели на древнем огромном острове по берегу сплошь заросшему чуть ли не в локоть толщиной корой старого ракушняка и водорослями. Громадный остров сидел глубоко в воде, но был все еще огромен — около тпяти ысяч шагов поперек.

Рыб и других жителей приповерхностного слоя тут было больше, и они принялись пополнять свои припасы.

Спали эту ночь плохо — друзья — афелины всю ночь жалобно сулили, не давая забыться сном.

На следующее утро едва они отплыли от древнего острова афелины заволновались — окружили их катамаран со всех сторон, загалдели, почти высовываясь целиком на поверхность, обдавая их всех брызгами ставшей заметно холодноватой воды.

Молчаливый Эндрю сказал уверенно:

–Они не пойдут дальше — молодняку холодно и голодно. Плохая охота. Зовут нас назад.

Многоглазки просили их не идти дальше? Но как они могли вернуться?

Остался только старый самец с покрытой застарелой коростой шрамами разрисовавшей сероватую кожу. Неполный кластер молодых многоглазок провожал их заунывным пением еще долго…

На следующее утро, едва проснувшись, Мишель увидел шутки охлажденной атмосферы. И был сильно удивлен тому, что он увидел. Над далекой, еле просматриваемой линией горизонта, словно увеличенные, отчетливо виднелись взмывавшие из воды огромные косяки летучих рыб, да так точно, что можно было рассмотреть блестящие бусинки глазу отдельных особей. Они словно висели в воздухе, притом сверху вниз — рыбы взмывали, словно из небес в воду. За летучками пронеслись охотящиеся за ними острые спицы рыб-игл и картинка стала быстро меркнуть. Через мгновенье ничего не напоминало о ней, и перед ними были только бесконечные гребни волн и далекий, очистившийся от испарений теплого пояса, укутанный подушками кучерявых облаков, горизонт.

–Красиво! — задумчиво пробормотал себе под нос самый младший из их команды последние пару дней страдавший насморком — Это, наверное, так же как те экраны, о которых говорили на уроках.

–Это просто мираж. — терпеливо стал объяснять Мишель. –Оптический эффект и появляется только тогда, когда свет отражается между неравномерно нагретыми, а потому — различными по плотности слоями воздуха.

–Мираж? — непонимающе спросил Эней.

–Ну, это своего рода игра воздуха со светом, в результате которого можно увидеть изображения самых разных предметов. Настоящих, существующих предметов, миражи которых внезапно появляются перед глазами удивлённой публики, существуют на самом деле, но на огромном расстоянии от того места, где вдруг стали видимыми. А зрители видят всего-навсего проекцию картинки, которая транслируется на огромном расстоянии от настоящего объекта путём многократного преломления световых лучей при наличии оптимальных для передачи изображения условий. Это происходит, когда один из верхних воздушных слоёв начинает отражать световые лучи. Это, например, как и сейчас может произойти утром, в то время, как нижние атмосферные слои ещё не нагрелись, а потому сильно охлаждены из-за соприкосновения с океаном. В это же время слои, которые находятся над ними — более тёплые, поэтому один из верхних слоёв начинает отзеркаливать от себя всё, что расположено на Земле.

–Я видел зеркало у тети Эммы — она его никому не дает…

–Так они, эти картинки настоящие? — перебил младшего брата Эндрю.

–Да, это просто приближение того, что есть на самом деле. Игры атмосферы — она тут больше, объемней и поэтому ведет себя странно. Странно реалистично…

–Такого в том мире, у вас не было?

Мишель покачал головой:

–Тут холоднее. Границы теплых и холодных слоев видимо смешиваются, поэтому и появляются такие удивительные миражи.

–Горелый остров, наверняка был одним из таких миражей. — вставил Пирре.

–Он был настоящий… Я сам его видел. — возбужденно затараторил Эней. Старший цыкнул на него и он, насупившись, замолчал, рассматривая истончавшееся с каждым мгновением видение.

–Конечно, настоящий. — накинув на него заботливо шкуру сказал Мишель — Только очень далеко отсюда, иначе мы бы давно добрались до него.

–Понятно. — закончил разговор Яр — Экраны, техника, зеркала, миражи — какая разница? Теперь мы знаем, что впереди есть хорошая охота. Это главное.

Через три дня пути горячее дыхание новой океанской реки уже можно было почувствовать. Там и была их цель. Даже старики почувствовали изменения в волнах и их температуру, как и пробелы на далеком горизонте в скоплениях легких кучевых облаков. Кольца над их головой превратились из тонкой полоски в широкую, белоснежную дорогу с тремя просветами. Пирре объяснял парням, что это из-за количества спутников на орбите. Орбитальный резонанс с самым большим спутником — Тефидой и двумя ее соседками — дочками*. Непонятные слова для понятного видения.

На эту ночь они остались на полузатопленном горбе молодого острова — убитого, вероятно, хантером. Светлый горб возвышался всего на десяток метров над поверхностью. Совсем свежий, еще не заросший ракушками и водорослями. Пролом, убивший его, был отчетливо виден сквозь прозрачную воду в хитиновом светло коричневом боку.

Уже в темноте они вытащили лодку подальше от берега, и взобравшись на самую макушку острова, натаскали старых водорослей и сушеной рыбы разожгли большой костре. Погода становилась все холоднее, особенно ночами. Как говорил постоянно кашляющий уже с неделю в еще больше обвисшие усы Мишель:

–Северныех широт достигли, если так дальше пойдет, то мы еще и айсберги увидим.

Потом они сидели на самой макушке острова у костра, смотрели на звездное небо перечеркнутое ставшие широкой дорогой, плотные кольца. Перебрасывались ничего не значащими фразами. Больше молчали. Они етперь часто молчали. Каждый думал о своем, но вместе им было хорошо. Просто сидеть, забыв о страхах и усталости. Все понимали, что они у самой цели своего сумасшедшего путешествия, и она оказалась реальной, хотя в это не верил по настоящему ни один из них.

–Пойду, поныряю. Видел там, — Ярослав кивнул в сторону их катамарана вытянутого на берег — вроде, пещера затопленная у самой кромки. Посмотрю что внутри.

–Только осторожно. — подвигаясь поближе к огню пробурчал в усы Мишель.

Очки для погружений Яр сделал себе в пошлом сезоне сам. Правда, за молюска-обод пришлось отдать толстому Джону, их старательно разводящему на мелководье, свой лучший нож выточенный из кости старого хантера. Зато моллюск был хороший. Джон, не соврал, хорошо прилипал к коже вокруг глаз, даже перевязь из ивовых лент не требовалась, да и линзы из глаз рыб-шаров совсем не запотевали.

Прыгнув со сломанного уступа-шипа он вошел в воду почти без брызг и та неприятно обожгла холодом. Под водой было к тому же непривычно пустынно — только стайка мелких рыбешек жалась к искореженному Острову. Темный провал пещеры был недалеко и он, не теряя времени, направился к нему.

Пещера была когда-то огромной уходя вглубь и вверх, сейчас же наполовину затопленной. Яр осторожно вынырнул и снял маску, осторожно прошагал в воздушный карман — свет от взошедших лун пробиваясь сквозь тонкий слой воды, да и вездесущий планктон светился немного, этого хватало чтоб рассеивать тьму вокруг. Глаза привыкли к полутьме, и он осторожно пошел дальше. Что-то насторожило его, но что, он никак не мог понять. Рука сама легла на резную рукоять ножа. Неожиданно, он споткнулся в воде, и чуть не потеряв равновесие. Выпрямившись, рассмотрел препятствие, скрытое под тонким слоем воды — покрывшем весь пол некогда обширной пещеры.

Вокруг громоздились кучи костей — тонкие, ажурные — многоглазок, острые словно иглы от молодых хантеров. Кучки мелких костей, от прилипал и поверхностной мелюзги даже возвышались над уровнем воды. Много, очень много. Кто столько съел? Да, еще сложил на кучи? Он прошелся еще дальше, всматриваясь в полумрак полузатопленного грота. И застыл возле одной из полукруглых стен, отчего-то черной. Поняв, наконец, что его так беспокоило — запах. Там рядом со стеной когда-то был очаг. Кто-то разводил тут костер. Большой костер.

Яр пнул кучу обгоревшей золы в очаге и из нее выкатившись к самой воде, уставившись на него пустыми глазницами человеческий череп. Черный, обгоревший с оскалом редких зубов и аккуратно пробитый на самой макушке….

Дальше он все помнил, словно очутился в дурманящем тумане. Он нашел еще кости. Человеческие. Берцовые, какие-то еще ему незнакомые, но все человеческие и раздробленные. Тут был чей-то страшный пир.

Старое кострище и кости. Обугленные человеческие кости. Тут были те, кого они ищут. Тут были люди, но нужно ли их теперь искать? Нет нужды есть себе подобных. –пронеслось у него в голове. –Тут полно еды….Хотя нет, это у них в теплом поясе полно еды. Он вспомнил уроки. Древние племена так делали….Доказать себе и другим свою ярость, воинственность. Забрать силу и жизнь.

Вернувшись, он ничего не сказал остальным. Мишель странно посмотрел на него.

–Ты какой-то побледневший. Все в порядке?

–Да просто замерз — холодновато тут, не так как дома.

В эту ночь ему снился корабль привезший их сюда. Он стоял на вершине молодого острова — провалившись в пропаленную проплешину, наружу торчал только нос — такой же светло серый, как и панцирь острова. Там возле самой воды стояло много людей. Они махали им, кричали. Они все тоже перестали грести и принялись кричать и махать в ответ… Течение подносило их все ближе и стало заметно, что люди там на старом острове с кораблем совсем наги и кричат они не приветствия, потрясая какими-то длинными гарпунами и иглами-ножами из ребер афелин. Затем из-за светло серого бока острова вынырнуло с десяток странного вида лодок набитых народом доверху, и те стремительно понеслись к ним. На носах лодок омываемые пенными брызгами разрезаемой воды на них таращились пустыми глазницами такие же черные, обожженные черепа.

От своего крика он проснулся, яростно хватая воздух и ища рукоять ножа возле спального мешка. Вот только кричал не он, а оставшаяся с ними многоглазка. Заунывно и громко — пришла беда.

–Плохой сон приснился? — Мишель проснулся тоже.

–Это не сон…

Где-то снова совсем рядом заголосил их друг-афалин. Остров содрогнулся.

Старик Мишель, никогда не называл пузыри пузырями, только флоатеры, особенно таких молодых особей, как здесь. И сейчас он погружался — уходя из-под ног, яростно дрожа, бросая их на старую хитиновую кожу.

Что-то происходило. Теплая нагретая дневным солнцем земля задрожала, да так что подняться нельзя было. Мишель кое-как вскочил на колени и плеснув в догоравший костер жира, швырнул в сторону моря вспыхнувшую кость. Она упала у самого берега, осветив пред тем как упасть воду пляжа, где стоял их катамаран. Там повсюду кипела пена. Как раз там, где был пролом в теле острова. И сам остров уже тонул. Вода подбиралась к их вытащенной подальше на берег лодке. Как и многочисленные щупальца, извивающейся бахромой окутавшие остров.

Дальнейшее запечаталось в его памяти как моменты мозаики. Бег к лодке, с падениями, скольжения по ставшей неустойчивой земле. Лодку кое-как столкнули в воду. Он и Мишель стояли возле самого форштевня и толкали полузатопленную лодку в клочьях пены и пузырей, а слабо светящиеся щупальца с широкими присосками танцевали рядом. Мишель что-то страшно заорал ему и одним взмахом перекинул его через борт, одновременно толкнув лодку, а когда Ярослав вновь выглянул через борт — в бледно желтом свете Сестер, у почти погрузившегося острова, двигались только опутавшие его по макушку щупальца. Они остались вчетвером.

Почти весь следующий день они плыли молча, точнее дрейфовали — парус обвис. Старая многоглазка пропала — видимо, погибла защищая их. Афелины своих друзей никогда не бросали. На закате малыш Эней прокричал, указывая на далекий горизонт:

–Сморите. Океан меняет цвет.

Все встали, молодежь грациозно, не держась за веревки и борт, а Пирре, опасливо, держась обеими руками за борт.

Прямо перед ними темно синие, неспокойные волны сталкивались с более светлыми. Граница между ними была ясно видна, и судя по всему два моря не смешивались.

–Что это?

–Галоклин — так это называют. Это значит границу между водой разной солености. Вот посмотрите — Пирре зачерпнул ладонью немного воды за бортом и осторожно попробовал языком. — Там, впереди, она наверняка будет менее соленой.

Парни настороженно молчали до самого момента пересечения ими границы морей. Затем, как по команде, они перегнулись через борт и попробовали светлую воду на вкус. Затем старший из них Эндрю кивнул своим спутникам удовлетворенно, и повернувшись к Пирре показал палец вверх. В этот раз старые знания пригодились.

Весь день они гребли не жалея сил.

Пока лодка почти остановилась, подскочила на высокой волне, и неожиданно повернув носом в сторону яркого нимба Понтиды расплывшейся в небесах прямо над ними, от которой словно спасаясь бегством, пряталась за горизонт громада серой изувеченной кратерами Тефиды.

–Мы нашли второй путь . — через кашель выдавил Пирре и Яр с удивлением посмотрел на него. –Тот самый. Параллельный, как Мишель и говорил. Смотрите…

Он кинул осколок хитина, и тот поплыл с ними рядом. Быстро поплыл.

–Дошли, значит…

Яр отрешенно сел возле мачты, как всегда спокойны и меланхоличный. Парни ничего не сказали…

Следующим утром Пирре проснулся рано, но Яр подтянул ему на плечи сбившееся одеяло и тот вновь, выглянув из-за борта, сразу же вновь заснул. Вдалеке заплакали дикие афелины, словно маленькие дети. Парни остались спокойны — значит это их друзья. Их голоса они тоже могли различать, даже понимать что-то… Пирре укутался в грубую шкур поплотнее и забылся неспокойным тревожным сном.

В утренних сумерках его растолкал взволнованный Ярослав. На горизонте вновь появился мираж, или все же нет?!

Столько живых островов он никогда не видел. Их были десятки, сотни. Горизонт просто бурлил.

Острова поднимались из воды сами собой. Не было столбов плазмы из ядерных, или химических двигателей. Они просто поднимались, проливая вниз водопады слез прощания, и исчезали в высоких тут пушистых облаках висящих между ними и полосатой поверхностью близкой Понтиды. И еще было видно странно вытянутые человеческие фигурки на покатых боках некоторых островов. Мираж стал быстро таять, но они увидели достаточно…

–Острова пытаются плавать….Летать, я знаю. Рассказывали. Так это называется?! Зачем? — затараторил Эней, старшие же напряжено молчали.

–Я не знаю. Это невозможно. — всплеснул замерзшими руками Пирре.

Пирре поспешно, заплетаясь в многочисленных слоях кож, стал разматывать одно из немногих оставшихся у них с той жизни — аварийную рацию.

Помехи и SOS слабый сигнал на границе приема на востоке он уловил только через несколько минут. Очень далеко. Их цель им не догнать…

–Он там. Мы не догоним его — нужно было плыть сразу после тайфуна.

–Кто это был? — Яр смотрел на него с надеждой, как и остальные. Ведь старые знания иногда давали ответы.

–Кочевники с соседнего газового гиганта и их стада, выпасавшиеся тридцать циклов на соседней планете? Я не знаю, ребята. У нас не было такой техники. И они, если это люди, должны были слышать наши маяки и помочь…

–Значит это не люди?

Пирре покачал головой, и согнулся от скрутившего его кашля. Вопросы, без ответов.

–Запомните, мы люди и должны всегда, чтобы не произошло оставаться людьми. Вы или ваши дети поймете что это, или кто.

–Мы люди и это наш дом. — тихо сказал Яр. Эндрю и Эней кивнули и начали разворачивать парус.

Им предстоял далекий путь домой, но они вернуться сюда. Это они знал наверняка.

*Аммониты (лат. Ammonoidea) — вымерший подкласс головоногих моллюсков, существовавших с девона по мел. Своё название аммониты получили в честь древнеегипетского божества Амона с закрученными рогами.

* Флоатер- (от англ. float — плавать.) — огромным водородным баллоном, который откачивает наружу гелий и другие более тяжелые газы, оставляя внутри себя только легчайший газ — водород; другой вариант — баллон с горячим воздухом, сохраняющий плавучесть за счет поддержания внутри себя высокой температуры, на что тратится энергия, получаемая с пищей

* Мнемоси́на, Мнемозина — в древнегреческой мифологии богиня, олицетворявшая память, титанида, дочь Урана и Геи (либо Зевса и Климены).Мать Муз, рождённых ею от Зевса (Евтерпа, Клио, Талия, Мельпомена, Терпсихора, Эрато, Полигимния, Урания, Каллиопа)

*Тавмант — в древнегреческо мифологии божество морских чудес, сын Понта и Геи, муж Электры, отец Ириды и гарпий .

*Океа́н — в древнегреческой мифологии божество, стихия величайшей мировой реки, омывающей (окружающей) землю и море, дающей начало всем рекам, источникам, морским течениям; приюта солнца, луны и звёзд. У Гомера Океан — не только бог, но первоначало всего сущего, Океан — «предок богов», именно от него «все происходит». брат и супруг Тефиды, с которой он породил три тысячи дочерей — океанид и столько же сыновей — речных потоков

* Эврибия — в древнегреческой мифологии воплощение морской силы, дочь Геи * Ге́я (др.-греч. Γαία, диалектные формы Ге Γῆ либо Га) — древнегреческая богиня земли. Родилась вслед за Хаосом. По версии, дочь Эфира и Гемеры.и Понта, жена Крия, мать Астрея, Палланта и Перса.

*Тефи́да, она же Те́фия, Тетия, Тифия или Тетис — в древнегреческой мифологии одно из древнейших божеств, титанида, дочь Урана и Геи, супруга своего брата Океана, с которым породила три тысячи сыновей — речных потоков и три тысячи дочерей — океанид.

*Лирида. Дочь Океана и Тефии.

*Мелита. Дочь Океана и Тефии

* Там живут чудовища так в средневековье писали картографы если не знали, что находится в определенной части планеты, они просто рисовали на крте парочку страшненьких существ и подписывали примерно такой мотивировкой: «Не знаю, что там, но наверняка там живут чудо

вища”.