Хлебороб

ХЛЕБОРОБ

Если бы Николай остался на другой стороне улицы, то у него был шанс попасть на шестнадцатую, которая прямо перед ним проехала, когда красные цифры на светофоре отсчитывали три – два - один, затем позеленели – двадцать – девятнадцать - восемнадцать, и зелёный человечек начал двигаться в такт секундомеру.

В исчезнувшей в потоке машин шестнадцатой, пришлось бы стоять. Теперь, третье место в очереди, гарантировало сидячее положение в поездке. Строгого вида девушка, лет двадцати пяти, заняла за ним. Очередь увеличивалась, свежий снег лежал, срывался свежайший. Николай вспомнил как из окна троллейбуса, на здании с надписью "Бургаз", Октябрьская тридцать три, видел цифры: минус шесть градусов, время: двадцать сорок пять, вспыхивающие красным цветом поочерёдно с датой.

Суббота, несколько человек явно поднабравшись, вели себя энергично, но плавно. Может быть в силу возраста - за сорок - или окончания рабочей недели опьяневшие выглядели устало. В отличие от зашторенных жалюзи трезвых, у выпивших эмоции были беспорядочно раскрыты, в них бил ключом алкоголь, на память, для сравнения, почему то приходило пробковое дерево, и вообще пробки, не электрические.

Между тремя разыгралась сценка: проходивший мимо мужчина лет сорока, вернулся, поднял выроненные кем-то перчатки и начал отдавать не тому человеку. Владелец перчаток подскочил и выхватил их из рук, они были примарно одного возраста. Начались угрозы, позвонить куда надо, и жалобы на то, что хорошее и сделать нельзя. Всё это было суматошно, не чётко, каждый говорил о своём, не понимая, даже не слушая другого, устраивая параллельно спор об очереди, явно нарушая её строй.

Двое парней лет около двадцати, спросили у Николая закурить, горящие глаза как резко поднятые жалюзи, показывали свет другого солнца, нежели у выпивших. Начали говорить о не честных маршрутчиках, утверждали, что раньше двадцать двух, машины не будет, хотя и положено в половину, ведь с двадцати двух, стоимость увеличивалась вдвое. Один из них попросился в очередь, и разговорился с ним, о хорошем маршрутчике в ежедневном последнем рейсе. "Он не много того, но человек хороший". "Выстебить бы водилу, как приедет" - сказал он.

- Он причём, это который должен был приехать, виноват, - сказал Николай.

- Где его искать? - возразил он.

Некоторые начали приплясывать от холода, выпившие суетились в прежнем духе. Несколько машин полиции с интервалом в десять минут, проехали мимо, демонстрируя внимание к оживлённым людям. Стояли бы все зашторенные, это, по их мнению, хорошо, дискуссия таковой не считалась наверно. Приехала маршрутка без пяти десять, Николаю досталось место возле задней двери, очередь смешалась, по этому поводу продолжались лёгкие споры, ведь все уедут, это ясно, а в Краснодаре, ехать стоя привычно. Кто-то не стал платить двойную ставку, что вызвало отказ водителя ехать. Он долго пересчитывал деньги и людей. Звон монет, шуршание банкнот, всё на скорости. Кто-то начал звонить по телефону диспетчера этого маршрута, и водитель посмотрел, словно хотел запомнить звонившего, и пробурчал что-то угрожающее.

Машина была забита, однако на остановках водителю удавалось всё ещё, принять на борт одного-двух пассажиров. Он покрикивал, полуобернувшись в салон:

- Середина свободная! Проходите! Потеснились! Середина пустая!

У него был тон животновода, и как ни странно его слушались.

Выпившие успокоились, лишь один ещё не сдавался, продолжал несколько минут как начатый разговор:

- Деньги, деньги, а что есть будете? Деньги? А я хлеб растил и вас кормил, а вы деньги, компьютеры, их не поешь, что есть будете? Вот этими руками хлеб растил!

Он показал свои тёмные руки, рядом сидевший армянин с девушкой, сказал ему, что очень уважает его, за его труд, но сейчас не время и не место об этом говорить. Человек с тёмными руками замолчал, несколько тише повторил все фразы ещё, по разу-другому.

Пассажиров было один на другом, так что не повернуться, и казалось уже некуда их брать, кто-то выходил, но больше входило. Девушка напротив Николая с умиротворённым лицом, не замечала ничего. Её телефон отсвечивал фиолетовым, бусинка вверху ноздри загорелась как лампочка - она что-то читала в телефоне, и оживлялась только от прочитанного не реагируя на происходящее. В просвет, образовавшийся между туловищами, она была видна Николаю подробно. Русые длинные волосы, спадали на синюю куртку. Телефон погас, бусинка потерялась на лице, девушка подняла глаза, она была сосредоточенно спокойна и красива, как фотография.

На улице Сорок лет Победы, в переднюю дверь уже не мог войти никто, а желающие были. Настолько плотно всё было забито, что даже покрики маршрутчика не имели никакого действия, однако он умел зарабатывать на хлеб! Задняя дверь, возле которой сидел Николай, распахнулась, он было подумал, что непроизвольно, однако это водитель впустил ещё пятерых, и когда дверь захлопнул, стало ясно что хлеба ему хватит. Тщетно пытался сосчитать количество пассажиров Николай. Ничего не получилось, он видел части тел только ближайшей дюжины. Машина тронулась, теперь был только выпуск, машина ехала по Российской улице. Впереди были остановки: Тепличная, Ягодина, Ленинский, Тенистая, и конечная этого маршрута Психиатрическая больница возле ипподрома, Николай вдруг подумал: есть ли здесь какая-то связь, или всё в этом мире случайно? Выйдя на Тепличной, посмотрел вслед резво удаляющейся «Газели».