Ход конём в делах любовных

Обоз достиг предгорья, и Темнодар, несмотря на уже сгустившуюся темноту, безошибочно нашёл нужную тропу. Он четвёртый год как заменил отца в торговле на бармийском направлении. Большим везением и немалой прибылью для китоврасов стало то, что главу их табуна выбрала в суженые сирина, вхожая как в клан Трёхголовых — потомков Хранителя Северного удела, так и в Небесный клан. Женщина, не побоявшаяся ни чужих пересудов, ни слухов, что про них ходили по всему Беловодью всю тысячу лет с падения Прави.

В Северо-Западном уделе их порой называли «кентаврами», и кое-кто повторял, не зная, что это оскорбительный эвфемизм, означающий — «сношатель быков». Так прозвал-проклял их Морок, когда они отказались встать на сторону Тёмных в битве богов, и ругательное прозвище намертво прицепилось, почти вытеснив из умов их истинные имена, и забрало их магические силы. Старики говорили, что и они когда-то были оборотнями, превращались в быстроходных коней, а проклятье Морока искорёжило их тела, оставив в таком промежуточном этапе: полулюда-полузверя. Да и чутьё на истинную пару у них практически пропало. Отцу и правда повезло встретить свою судьбу до необратимого… и стать одним из дюжины китоврасов за всю их новейшую историю, кто нашёл суженую и вернул часть сил. То есть, мог становиться людом, на время, но всё же.

Его родители были нетипичной парой, ведь обычно китоврас выбирал пару среди себе подобных. И… так и оставался китоврасом. Правда, вопреки ожиданиям родителей, Темнодар всё же родился китоврасом, точней, как рассказывала мама, трансформировался при рождении. Он не знал людского тела, но всё же иногда чувствовал свою инаковость. И дело было не только в более утончённых чертах лица и контрастно серебристой гриве, за которые сверстники из табуна обзывали его девчонкой, ему вовсе не нравились китовраски, а лучшими друзьями стали люды.

Благодаря его матери — Белозаре — табун китоврасов стали привлекать сначала для охраны и сопровождения, а потом и признали равным Старшим кланам удела, хотя до этого, как рассказывали, их считали кем-то вроде разумных животных. Да и за столетия добровольной изоляции китоврасы и правда сильно сдали позиции.

— Разбиваем стоянку, — велел Темнодар, остановив обоз. — Мы на месте.

Соплеменники выпряглись из телег, сноровисто развели костры и занялись едой и шатрами. В Небесном городе знали об их появлении, так что скоро можно было ожидать гостей.

Когда захлопали крылья, и на поляну приземлились гости, сердце Темнодара невольно ёкнуло. Китоврасы лишились возможности чуять суженых, но они всегда могли стать чьими-то сужеными. Вот только, кто бы не испугался довольно правдивых слухов про их плотские аппетиты и внешнего вида? Пожалуй, только такая, как его мать…

Далеко не всем везёт, как его отцу, к тому же… Как и в любом проклятье, было и условие. Если китоврас не выдержит желание плоти, и не отыщет его суженая, то… Жить ему в теле полулюда-полузверя до скончания веков. Потому-то и вглядывался Темнодар в лицо каждой девушки, что встречал. А вдруг это его судьба?

Сколько раз поджидало его искушение в лице то симпатичной крестьянки, что хотела бы узнать, каково с китоврасом, то девушки-кобылицы из табуна, что желала заполучить в мужья сына главы. Китоврасы выбирали пару, полагаясь на разум и расчёт.

Матушка уже с десяток лет волновалась о том, что он остаётся один, тогда как все его сверстники давно обженились. Но что поделать, если таковы обстоятельства.

— Темнодар! Рады видеть тебя, друг! — раздался знакомый голос Семибора из Рода Финист, который вышел из темноты вместе с Лучезаром из Рода Семаргл. Парни были давними знакомцами Темнодара, и подружились они ещё в Гнезде клана Трёхголовых, которые собирали у себя представителей удела на разные знаковые праздники. Одно то, что для китоврасов переделали пиршественный зал, в котором они становились со всеми наравне, говорило о многом о князе Остромире и его благоволении к табуну.

На Валдайских скалах располагался Небесный город: место обитания Родов Финист, Сирин, Семаргл и Рарог. Люды этих кланов были оборотнями, что умели летать. Китоврасы доставляли товар до точки сбора, и часть его забирали Небесные, покупали, обменивались, а также присоединялись к их обозу со своими товарами и в помощь. Потому что дальше их путь лежал в Бармию, в удел Великого Полоза, в самое сердце Уральских гор. А подняться туда да ещё и с товарами не самая простая задачка. Вот и пригождаются «тяжеловесы» Семарглы да Рароги, которые пусть и недалеко, но могли утащить приличный груз за один присест, невзирая на высоту и отвесные скалы. Такие договорённости здорово облегчали доставку товара. И бармийцы с удовольствием и не скупясь меняли металлы и свои самоцветные камни на продукты, меха, травы, изделия мастеров да разные нужные мелочи и лекарственные снадобья. В Китежграде имелась целая аптекарская улица, где обитали разные зельеделы да целители. А нынче и в Небесном городе появились излишки на продажу да на заказ от родственницы Темнодара по матери. Белозара тоже принадлежала к семье Лебедь Белой, и говорила, что внучатая племянница её — Юлка, закончив магическую Академию, вместе со своим женихом обосновалась на Пике Сирин. Даже весточку просила ей передать при случае. Темнодар обещался.

Он видел Юлку пару раз в Гнезде мельком, но не сводил близкого знакомства, и не потому, что про неё шептались, что она «калечная», даже наоборот: что-то в её истории отзывалось знакомой тоской по несбыточному. И если у Темнодара ещё имелся какой-то шанс, если нашлась бы суженая, то у Юлки… Мать Юлки — родная племянница его матери — полюбила человека и ушла в Явь, а потом погибла от рук того мужчины. Долгое время все считали, что и Юлку отец сгубил, а она выжила, была выращена дальними родичами, да случайно к ним забрела во время Коляды, когда Завеса сокрытия между мирами истончалась. Точно кровь прабабки её, Авдотьи Лебедь Белой, за собой позвала. Вот только поздно ей было Инициацию проходить, время ушло. Осталась Юлка сириной только номинально, потеряв Зверя.

Сначала Темнодар и не знал про их родство, а потом подругой её княжны Рода Горыныч назвали, да оберегали. Даже за собой в ту магическую Академию позвали и не служанкой какой, а ученицей. Хотя многим казалось, что по разумению, по умениям, по силе неровня им Юлка. Темнодар тогда впервые поговорил с двоюродной племянницей, немного робея, что Юлка не примет такого родича. Не все в Беловодье, несмотря ни на какое заступничество княжеское, воспринимали китоврасов ровней себе, а не говорящими животными.

Юлка оказалась очень простой, но душевной. Без обычных девичьих подначек, высмеивания и бесстыдного любопытства. Темнодар тогда понял, за что княжны приблизили эту девушку к себе. И вот прошло уже семь лет, и дошла и до них весть о том, что княжны их удела и Юлка завершили обучение.

После торга да совместного распития по чарке согревающего сбитня начал Темнодар расспрашивать друзей да товарищей про племянницу свою двоюродную, которой весть от матери хотел передать.

— Неужто ты Юлку Лебедь Белую знаешь? — недоверчиво покосилась на него Светлоока — молоденькая сирина, которую глава Рода Сирин послала дела торговые перенимать.

— То моя родня по матери, — кивнул Темнодар. — Мать моя из семьи Лебедь Белой Рода Сирин.

— О… Та самая… — вырвалось у Светлооки, которая сбилась и смущённо запунцовела. Ну да… китоврас и сирина, союз родителей многим не давал покоя.

— Ты, Темнодар, в своём медвежьем углу рядом с Берендеями, наверняка ещё не слышал, о том, что родня твоя весь наш мир спасла, по доброй воле да жизнью и душой своей рискуя, — усмехнулся Семибор.

— Что? — несказанно удивился Темнодар, и Небесные заволновались, закипели, явно предвкушая разделить новость, о которой они ещё не слыхали.

— Можно я? Можно я расскажу? — попросила Светлоока, и гам сразу стих. Видимо, признанная рассказчица была девушка, пригожая, как все Сирины, с нежным, но глубоким сильным голосом, которым она начала историю, немного нараспев: — Тысячу лет назад, никто из богов Прави не смог сравниться с объединившимися Тёмными богами: Марой, Мороком и Кривдой. И пусть смогли изгнать их в Явь, да заточить на веки вечные, Правь пала, а за нею и Навь с Явью зашатались на Древе Миров, готовы были облететь, как прошлогодние листья. Объединились тогда боги и принесли Жертву великую, чтобы создать наше Беловодье — мир спасения, что укрепить должен Трёхмирье… — голос Сирины словно уводил в прошлое, напоминая всем о делах прошедших, которые и по сей день в сердцах их отзываются.

Темнодар погрузился в историю, которая касалась его знакомых да родичей, удивляясь и радуясь, волнуясь и огорчаясь. Светлоока и правда оказалась отличной рассказчицей. После того, как девушка завершила историю, на поляне разлилась тишина, нарушаемая лишь треском костра и стрёкотом сверчков в траве. Казалось, что никто не хотел нарушать момента общего единения.

Потихоньку все разошлись, а Темнодар продолжил сидеть возле костра, помешивая угольки и отправляя искры в звёздное небо. Юлка всегда казалась всем обычной девчонкой, но… Было в ней что-то… Она смогла преодолеть саму Судьбу, что повелела ей жить калекой-оборотнем, и поди ж ты… Значит, и правда, всё преодолимо?

— Для китовраса ты слишком задумчив и молчалив, — хихикнул кто-то за спиной, и, повернув голову, Темнодар увидел Светлооку, ту Сирину, что поведала историю их чудесного спасения. — Телом чёрен, как ночь, гривой бел, как день, а глаза твои как небо синее, в белых облаках ресниц, — снова нараспев произнесла Сирина, словно дразнясь и явно описывая его, вызывая удушающее смущение.

Светлоока была весьма хороша собой, приятно пахла, и игриво настроена, к тому же сама коснулась его гривы, заставив вздрогнуть и задрожать. Пока он сидел, поджав под себя конские ноги, они были со стоящей девушкой на одном уровне, и Темнодар поспешил подняться. Обычно этого хватало любопытным, чтобы здраво оценить разницу в их размерах и отступить.

— Всегда мне было… — хотя и смутилась, но так и не отстранилась Светлоока. — Как же… В общем, это я бабушку Адьдону попросила меня на торговые дела наши поставить. Думала я, что блажит сердце, не может же мне… — она запнулась и подняла голову.

Глаза у неё оказались светлые, горящие в темноте бледно-зелёными огоньками.

— Боязно было, но странный ты… Не так как иные… интересен, — запинаясь, пробормотала сирина, — а как сказал ты, что мать твоя тоже из клана нашего, да Юлке ты родня… Всё на место встало.

— Если из любопытства женского ты подшутить надо мной решила, то не вступаю я в пробные браки, хотя и говорят про китоврасов, что охочи они до любовных утех. Жду я свою суженую, как отец мой, — сурово ответил Темнодар. Было в его жизни уже так, что надежда оказывалась пустой и приносила лишь тяжесть на сердце. Боялся он ошибиться, возможно, в шаге от счастья. Светлоока вскинулась, как будто не ждала подобного ответа, и Темнодар поспешил смягчить свою грубость: — Прости, красавица, но народ мой проклят Мороком, и не чувствуем мы ответного Зова от суженых. Только разумом да сердцем можем понять и почувствовать. Вдруг ошиблась ты, а назад не воротишь.

— И что же делать? — растерялась Светлоока, и было с чего: по неопытности могли Зов спутать с интересом, любопытством, жаждой нового или простой симпатией. Обычно если два люда встречались, то их обоюдный Зов и тяга друг к другу подтверждал правильность выбора. И то всё равно проходили некоторые притирки и проверки, как тот же пробный весенний брак после игрищ и праздников. А уж если срослось всё, то потом и свадьбы по первому морозу играли.

— Ты сказала, что тебя на торговый путь поставили соглядатаем от клана? — спросил Темнодар, который невольно загляделся на девушку. В душе уже который раз пробился ядовитый росток надежды, что, возможно, совсем скоро его мытарства и одиночество завершатся. Светлоока ещё тогда, когда рассказывала о Юлке и княжнах, произвела на него впечатление. Но обмануться легко, а вот исправить содеянное потом — невозможно. И всё же… Сладкий запах нежного девичьего тела заполнял всё его существо, так, что он помотал головой, чтобы развеять наваждение и прилив желаний.

— Да, поставили…

— Вот и попробуем… присмотреться друг к другу, — осипшим голосом ответил Темнодар, задавливая желание схватить, смять и присвоить.

Светлоока, и не подозревая, какие страсти в нём кипят, погладила его по крупу с наивностью ребёнка.

— Ой, а у тебя, получается… такая шерсть… как… мягкая такая, бархатная… — сказала она. — И на… э… второй половине тоже? А можно потрогать?

— Трогай, — зачем-то согласился Темнодар, хотя знал, как это будет мучительно приятно, когда тонкая девичья рука касается его короткой шерсти на лице. Китоврасы обычно носили гораздо меньше одежды, чем он, всё из-за того, что будь на нём обычный степной наряд, то он бы точно не смог столько лет сдерживаться в ожидании суженой. И не в первый раз мелькнёт шальная мысль о том, что и в таком теле полулюда-полузверя ему неплохо, а любопытная женщина получит чего возжелала…

К счастью, их уединение прервал Семибор, который решил ещё поговорить с ним о маршруте, и вспугнутая другом Светлоока, быстро скрылась в женском шатре. Темнодар лишь про себя взмолился, чтобы это не было из разряда «поспорила с подругами, что потрогаю китовраса». Были и такие случаи…

— Думаешь, она твоя суженая? — прозорливо спросил Семибор, проводив взглядом Светлооку.

— Или очередная проверяльщица, какой у китовраса уд: как у люда или как у коня, — хмыкнул Темнодар.

Семибор засмеялся от нехитрой шутки.

— Не знаю, вроде девчонка нормальная, в таких шалостях не замечена, — отсмеявшись, всё же защитил сирину Семибор.

— Значит, следующий ход будет за мной…

— Ход конём, — подколол друг, весело ухмыльнувшись, и шлёпнул Темнодара по крупу.

И ему отчего-то стало легко и весело. Словно и правда счастье буквально в шаге от него. Только протяни руку.

© Copyright: Кицунэ Миято, Милисса Романец, март, 2025 г.

Примечание авторов:

Этот рассказ связан с циклом работ «Род Горынычей» https://author.today/work/series/27533 так что историю Юлки и княжон можно узнать оттуда.

Не забывайте поставить плюс и оставить комментарий к работе! Авторы также будет очень рады даже скромному подарку!