Холодные ветра

Холодные ветра

В городе вновь задули ветра. До того холодные, что приходилось надевать лыжные маски. Иначе нельзя – кожа лица вмиг обветрится, покраснеет, а потом и вовсе пойдёт волдырями. Это Гоша знал на собственном опыте. В прошлом году, когда задули ветра, он выбрался на поверхность без маски, а потом слёг в жаркой лихорадке и едва выкарабкался. Теперь на лице остались уродливые рубцы. Вика сказала, что они со временем сойдут. Но Гоша знал – рубцы никогда не сойдут, они останутся с ним на всю оставшуюся жизнь. Но Вика была оптимисткой. Даже когда от города остались одни руины, а в выживших только он, она и Алик, Вика сказала – скоро придут спасатели и всё будет хорошо. Спасатели не пришли… ни через несколько дней, ни через несколько лет.

Но зато в разрушенный город вновь пришла весна. Тусклое солнце начало выглядывать из-под облаков, освещая останки некогда красивого города; играть бликами на осколках зеркал и стёкол; пригревать своим теплом. И можно было подниматься чаще на поверхность, чтобы пополнить запасы воды и еды. Но вместе с весной в город ворвались ветра. Холодные, злые, опасные ветра. Поэтому нужно было быть острожными, даже с приходом весны.

— Куда мы пойдём сегодня? — перекрикивая ветер, спросил Алик. На нём была девчачья розовая лыжная маска, дутая драная куртка и резиновые сапоги на пару размеров больше. Других они не нашли, а из старых он вырос. Пришлось обуваться во что было. Алику недавно исполнилось четырнадцать (если верить меткам, которые каждый день делала Вика в тетрадке), и он был самым младшим. По ночам он иногда плакал, вспоминая родителей и старшего брата. Гоша делал вид, что крепко спит и ничего не слышит, а Вика вставала, подходила к постели Алика и обнимала его, пытаясь утешить.

— Мы пойдём к реке, — ответил Гоша, вглядываясь вдаль, туда, где некогда был старый парк, а за ним набережная. От парка ничего не осталось, только руины, сквозь которые пробивались и тянулись к жизни юные ростки деревьев. Памятники на набережной снесло ударной волной, расщепив кажущиеся некогда нерушимыми произведения искусства на крошечные осколки. Асфальт разворотило. Но если быть аккуратным и осторожным, то можно было добраться до пляжа, не сломав себе шею. Весной, когда тепло вскрывало льды, на поверхности реки появлялась пещера. Появлялась из ниоткуда, как корабль-призрак…Появлялась и тут же исчезала…

— И увидим пещеру! — Вика выползла последней, подошла к ребятам и приобняла их за плечи. За зиму она похудела ещё сильнее и стала тоненькой-тоненькой. Куртка болталась на её тщедушном слабом теле, но глаза всё равно сияли. Вика радовалась каждому дню, как никто из всех, кого когда-либо знал Гоша. Наверно, если бы не она, то они давно бы уже сдались.

Они впервые увидели пещеру четыре года назад. Она мелькнула на поверхности, и до смерти их перепугала. А ведь в тот день они впервые набрались смелости дойти до реки. В руках они сжимали спиннинги — наивные, думали, что в реке после апокалипсиса осталась рыба. Они, конечно же, ничего не поймали — рыба если и выжила, то ушла на глубину. А когда на поверхности показалась пещера, Гоша и Алик решили, что это монстр, порождённый концом света, и хотели уже дать дёру. Вот только Вика сумела их успокоить и заставить задержаться на берегу реки подольше.

Пещера оставалась на поверхности несколько минут, а потом скрылась в водах. И эти мгновения все трое не отрываясь смотрели на неё. Но пещера вернулась туда, откуда появилась, в тёмные воды, в которых, должно быть, существовал другой мир. А они, взволнованные и поражённые увиденным, поплелись домой. Сердце Гоши сжимала щемящая тревога, ему казалось, что они случайно подглядели то, что не должны были. Он часто оглядывался назад – но река была подёрнута мелкой рябью волн, да дули пронизывающие холодные ветра, взбивая клубы каменной пыли…

А вечером этого же дня Вика рассказала городскую легенду о холодных ветрах и пещере из другого мира. Легенду о том, что каждую весну, когда в разрушенный город приходят холодные ветра, на поверхности реки всего на несколько минут появляется пещера, и каждый, кто зайдёт внутрь неё, сможет загадать заветное желание. Вот только это нелегко, ведь пещера окружена опасными водами, в которых запросто можно сгинуть. А ещё нужно будет заплатить цену…быть может, очень дорогую цену…

— Я загадаю, чтобы всё было, как прежде! — воскликнул впечатлённый историей Вики Алик — его нисколько не пугало, что нужно будет заплатить. Он ещё был ребёнком, несмотря ни на что, и как любой ребёнок, ещё верил в сказки.

Гоша промолчал... Где Вика услышала или прочитала эту легенду — он не знал… Может, и вовсе придумала сама. Но так или иначе, теперь каждую весну, когда в городе начинали задувать холодные ветра, все трое неизменно почти каждый день ходили к реке. Ходили, чтобы увидеть. Иногда им везло, иногда — нет.

Алик верил легенде и мечтал загадать заветное желание. Вика, наверно, тоже. А Гоша? Что ж, иногда вера придаёт сил…

Вот и сейчас они брели к реке. Трое подростков всё ещё немного верящих в чудо…

У берега реки ветра разбушевались сильнее: гнули хилые деревья, взбивали белую пену на воде, поднимали в воздух крошечные крупицы каменной и песчаной пыли, норовили укусить за неприкрытые участки кожи.

Холодные… злые… опасные ветра — ветра, таящие что-то в себе…

Пещера ещё не показалась на поверхности… или уже ушла под воду…

— Ну…вот… — разочарованно протянул Алик. Он всегда легко разочаровывался.

Вика похлопала его по плечу — мол, не унывай, мы просто пришли слишком рано. «Оптимистка…» — глядя на неё, Гоша невольно начинал улыбаться.

— Сегодня холодно, — резюмировал он и шёпотом добавил, — лучше вернуться домой.

Они жили в подвале, под руинами некогда роскошного дома. Наверно, это было единственное в городе пригодное для жилья место. Там было тепло, когда натопишь печку-чугунку, и самое главное — безопасно. И Гоша уже привык называть это место домом. И сейчас тревога грызла его нутро, и хотелось домой, подальше от холодных ветров, подальше от пещеры…

Вика передёрнула плечами (она часто так делала, когда была не согласна) и улыбнулась:

— Давайте побудем здесь ещё немного… — хотела добавить что-то ещё, но не успела. Раздалось бурление, будто некто огромный пустил пузыри, и на поверхности воды показалась пещера.

Они увидели огромный зев, чёрный, как сама темнота, что манил ступить в холодные воды и поскорей оказаться там, в чреве пещеры. Гоша почувствовал, как сердце взволнованно заколотилось о рёбра. Хотелось тут же рвануть туда, в опасные воды и будь, что будет…

Алик восхищённо ахнул и метнулся уже к воде, но Гоша вовремя среагировал, схватил его за капюшон и дёрнул назад.

— Слишком опасно… — шепнул он Алику в самое ухо и крепко прижал его к себе, чтобы не вздумал повторить попытку. Тот дёрнулся раз-другой и обмяк…

Ревели холодные ветра. Надрывно, страшно, как очнувшиеся после долгой спячки чудовища. Пронизывали насквозь, почти до самых костей.

— Уходить надо… — сказал Гоша, трясясь от холода.

Вика стояла у самой кромки воды, так что волны лизали носки её сапог, и не слышала его. Она словно остолбенела и не могла отвести взгляд от пещеры, которая уже медленно погружалась обратно, под воду. В карих глазах Вики отражались разбушевавшиеся волны и тусклые лучи весеннего солнца. И что-то нерушимо-решительное было в этой худенькой, тоненькой девчонке, что невольно Гоша залюбовался ею.

— Вика… — осторожно позвал он, очнувшись от грёз. Становилось холодно, очень холодно, а это нехорошо, совсем нехорошо.

Она вздрогнула. Пошатнулась, но удержалась на ногах.

— Пойдём домой… — Гоша взял её за одну руку, Алик за другую…

К ночи у Вики поднялась температура и появилась одышка. Гоша сидел у её кровати и держал за руку. Жаропонижающие и иммуностимулирующие не помогали — то ли из-за срока годности, то ли были нужны антибиотики, которых не было. Чем ещё помочь — Гоша не знал…

— Пневмония… — шепнул он Алику, а утром поднялся на поверхность. Вернулся только к вечеру, уставший и вымотанный, но сжимающий в руке пакет с лекарствами, которые удалось извлечь из-под развалин аптек.

Вике за это время стало ещё хуже. Глаза лихорадочно заблестели, её бросало то в холод, то в жар, появились боли в груди. Но и сейчас сраный оптимизм не покидал её. Она утверждала, что через пару дней оклемается и всё будет хорошо.

Но через пару дней она уже не могла поднять головы от подушки.

Алик плакал. Гоша старался держаться и хоть как-то облегчить страдания Вики. Он прикладывал к её лбу мокрое полотенце, смачивал губы водой. Надеялся, что произойдёт чудо, и антибиотики, которые ему удалось найти в развалинах аптеки, подействуют, и она поправится.

Чудо не произошло. К следующей ночи Вика начала бредить. Она несла всякую чушь и просила маму принести ей любимого плюшевого медвежонка, потом требовала покормить птиц, что кричали на поверхности и заткнуть чёртову собаку, что мешала ей спать.

— Гоша, она умирает… — всхлипывал Алик.

Гоша это знал… но не хотел верить…

Он молча обнял Алика и сказал, стараясь чтобы голос звучал, как можно твёрже, что всё будет хорошо. А потом стал одеваться: тёплый свитер, болоньевые штаны, шерстяные носки, куртка…

— Ты куда? — шёпотом спросил Алик, внимательно наблюдая за ним. Он сидел возле кровати Вики и гладил её руку. В эту секунду Алик казался совсем ещё маленьким, перепуганным мальчишкой.

— Я скоро вернусь…— ответил Гоша, натягивая высокие резиновые сапоги, которые когда-то его отец называл «броднями».

— Уже стемнело… — Алик посмотрел на старые часы на столике. И тут же подскочил к Гоше, вцепился в руку, умоляюще посмотрел на него. В его глазах был страх.

— Ну и что… я скоро вернусь… — как можно беззаботнее сказал Гоша, натягивая на лицо лыжную маску.

— Я с тобой!

— Нет, Алик! Ты должен остаться с Викой!

— Ты… ты … идёшь к пещере? — прошептал Алик, — но… но ведь это просто сказка…

Гоша кинул взгляд на лежащую без сознания Вику: светлые волосы рассыпались по подушке; лицо бледное-бледное, без кровинки; скулы ещё больше заострились; грудь тяжело опускалась и поднималась.

— А вдруг всё-таки нет? Всё будет хорошо! — пообещал он и, вооружившись мощным фонариком, полез наверх, к темноте, в которую погрузился ночной разрушенный город. Позади горько вздохнул Алик и крикнул вдогонку:

— Будь осторожен, Гоша!

Это Гоша и сам понимал…в разрушенном городе быть осторожным — самое главное и нерушимое правило…

Поверхность встретила его лютым холодом. При дыхании вырвались клубочки пара, по телу пробежался лёгкий озноб. И будто бы не приходила в город никакая весна… зима, зима плотно и навсегда обосновалась в развалинах…

Гоша огляделся по сторонам и замер в восхищении.

Полная луна вылезла на небо, и её серебристый свет исказил разрушенный город. Теперь он будто бы не был мёртвым, обезлюдевшим. В ночи город преобразился, и развалины казались теперь гротескными сооружениями, созданными по чертежам безумного, но талантливого архитектора. И чудилось, что вот-вот из-под развалин выйдут люди и заполонят улицы, а разрушенный город воскреснет, вернётся к жизни. Гоша представил, как из домов выходят мужчины, женщины, дети и приветствуют его… И не было взрывов, не было никакого апокалипсиса…

И тут же он тряхнул головой, гоня прочь странные мысли — в городе никого нет! Только они — Гоша, Алик и Вика. А Вика лежит при смерти, и нужно торопиться, а не любоваться ночной красотой мёртвого города и предаваться глупым мечтам.

Гоше понадобилось пара секунд, чтобы сориентироваться, и вот он уже несся по улицам города, направляясь к реке.

Дули холодные ветра. Злые ветра — даже ночью они не утихали, продолжая завывать дурными голосами. От этого и днём становилось не по себе, что ж говорить про ночь? Ночью все звуки становятся громче, сильнее, отчётливее…

«Мы ждём… ждём тебя…» — чудилось в голосах ветров.

Гоша остановился. Осмотрелся. Никого. Только разрушенный город, он и ветра. Должно быть у него просто разыгралось воображение и мерещится то, чего быть не может.

— Эй! — всё же крикнул он, и только эхо ответило ему.

Гоша побежал. Один квартал, другой, и вот он уже в старом парке, точнее среди его останков, а спустя ещё несколько минут на пляже…

Пещера высоко поднялась над поверхностью воды, и первой мыслью Гоши было — «Почему им не пришло в голову прийти к реке ночью! Давно бы уже проверили городскую легенду!»

Всего несколько метров отделяли берег от пещеры. Гоша, не раздумывая, вошёл в воду и осторожно сантиметр за сантиметром двинулся ко входу. А тот неестественно светился, манил скорей проникнуть внутрь и познать тайну.

Сердце колотилось в груди Гоши, когда он ступил на поверхность, покрытую водорослями. Он прикоснулся к стене пещеры — склизкая и, на удивление, тёплая, даже горячая, будто живая. Гошу передёрнуло, и если перед глазами не стояла умирающая Вика, то он рванул бы обратно к берегу. Хотя что и говорить — он даже не рискнул бы выползти на поверхность, не то, что прийти к реке ночью.

Гоша сделал несколько шагов вперёд, и стоило ему только пройти пару метров по нутру пещеры, как раздался грохот и вход сомкнулся, как челюсти огромного существа. Пещера начала медленно погружаться.

Гоша вскрикнул, метнулся к выходу, но его больше не было. Он забарабанил кулаками по стене пещеры, но та никак не реагировала — Гоша оказался в ловушке. Он устало опустился на пол, прижался спиной к тёплой стене. Но слёз не было, только смирение. Он сидел минуту или, быть может, целый час — время исказилось и потеряло ценность для него — а потом встрепенулся, вспомнив зачем пришёл сюда. Он вскочил на ноги, осмотрелся.

Стены пещеры всё ещё светились голубым, нежным, приятным для глаз светом. С потолка свисали сталактиты. Поверхность пещеры мелко-мелко, еле заметно дрожала.

Гоша вырубил за ненадобностью фонарик и двинулся вперёд, вздрагивая время от времени — казалось, что некто идёт следом за ним. Но всякий раз, когда он оборачивался, то видел только свою тень. Вот только тень будто бы удлинилась, стала неправдоподобно вытянутой, будто была вовсе не его тенью, а чей-то другой. Но стоило шевельнуть рукой, как тень тоже шевелила рукой. И Гоша говорил самому себе — это его собственная тень, а всё остальное всего лишь разыгравшееся воображение — и он двигался дальше.

Сначала Гоша ничего не замечал или попросту ничего не было, но потом он увидел, что стены пещеры изрисованы. Он остановился около одного из рисунков и ахнул — никогда прежде он не видел ничего подобного. На стенах пещеры были изображены существа. Наверное, те, которые жили до людей. А, может, это вовсе были пришельцы с других планет. У существ было по две руки и ноги, голова, и на первый взгляд они были похожи на людей. Но если приглядеться, то можно было увидеть: что из спин существ тянутся нити-щупальца; а на лицах по три пары глаз, рот всего лишь маленькая узкая щёлка; между пальцами перепонки, как у амфибий.

Гоша медленно побрёл дальше, рассматривая по пути рисунки. И его глазам открылась история иной расы, её развитие, рассвет и внезапный конец. Расы, что некогда исчезла, подобно человеческой. Они так же, как и люди, создавали семьи, строили города, враждовали между собой, и однажды всему этому пришёл конец. Последний рисунок был испещрён зигзагообразными линиями…

И вот свет, исходящий от стен пещеры, из нежно-голубого вдруг превратился в ослепляюще-алый. Такой яркий, что Гоше пришлось прикрыть глаза рукой. А когда он решился взглянуть, то увидел, что нашёл то, что искал. Иначе и быть не могло…

Он оказался в тупике и дальше идти было некуда. Пещера оказалась вовсе не такой огромной, как казалась…

В стене, в глубокой выемке, был камень. Ярко-алый, он искрился и переливался, манил подойти ближе. Гоша сделал несколько шагов вперёд и только сейчас заметил два скелета, прислонившихся друг к другу. Скелеты явно принадлежали представителям расы, рисунки которой были изображены на стенах пещеры.

Гоша осторожно дотронулся до одного из скелетов, и тот тут же рассыпался в прах, а следом за ним и второй.

От резкого скрежета Гоша вздрогнул. Замер на месте. Камень в стене вспыхнул ослепляющей искрой. Гоша сделал глубокий вдох и подошёл ближе, протянул руку к камню.

Губы его беззвучно шевелились, он молил камень исполнить желание.

«Плата… ты должен заплатить… плата… ты готов заплатить?» — услышал Гоша в своей голове. Некто говорил с ним, некто невидимый.

— Да… я готов…

И Гоша заплатил…

***

В разрушенном городе занимался рассвет, когда Гоша вернулся домой. Уставший и вымотанный, он спустился вниз, в свой дом, и первое, что услышал это был радостный возглас Алика:

— Гоша! Ей стало лучше! Вике стало лучше…

Гоша устало опустился на табурет и взглянул на Вику. Она больше не металась в лихорадке, не бредила. Вика спала тихим, безмятежным сном. Лицо её уже не было мертвенно бледным, а приобрело нормальный, здоровый цвет.

— Ты был в пещере? — спросил Алик.

Гоша кивнул.

— И?

— Это всего лишь городская легенда… сказка… — тихо ответил Гоша, снял перчатки, украдкой взглянул на ладонь: линия жизни стала вдвое короче…

Вика проснулась и приподняла голову от подушки. Её глаза сияли, как раньше…

Конец. Март 2024г.