Хозблок

Часы над принтером показывали восемь утра.

Если быть совсем точным, то восемь пятнадцать. Рабочий день начинался в девять, поэтому сейчас офис стоял пустым — длинный, темный, кишка коридорная. Зато в торце, точно в конце тоннеля, горел жизнью отсек бухгалтерии: три кабинета, один из них проходной.

Виктор набуравил себе кофе в чашку из машины и пошел на свет.

— Чего в такую рань? — спросила его бухгалтерша Настя, раскладывая бутерброд на салфетке — у нее был смещенный график: на час раньше приходила, на час раньше уходила, начальство вынужденно пошло ей навстречу, мать-одиночка же. — Не спится?

— Не спится, — вздохнул тот. — Сегодня три раза за ночь просыпался. Вот, казалось бы, с чего? В два ночи, в четыре утра и в половину шестого.

— Я тоже, — сочувственно ответила Настя, размешивая сахар в чае. — Мне кажется, это погодное что-то. Давление, наверное. Или магнитная буря. В яндексе пишут, что полнолуние к тому же. А еще ретроградный Марс.

— Лично я думаю, что все дело в глушилках, — Виктор отхлебнул черной жижи из пластиковой чашечки. — Ну эти, которыми дроны сбивают вражеские. РЭБ которые. Наверняка ведь город защищают по ночам, мы же федерального значения, не деревня какая.

— Чем мы их чувствуем-то? — не поняла Настя, откусывая от бутерброда почти половину. — В голове нет никакой электроники, нечем реагировать.

— Другое есть, похожее — синапсы эти, нейроны. — Виктор немного почитывал «дзен» на тему тайн природы. — Та же электроника, только природная. А у нас тут еще и место гиблое, отовсюду аномальные излучения лезут. Одно слово — Питер.

Настя оживилась.

— Я в Карелии была раз пять, и постоянно удивлялась — как от Питера отъедешь, всегда солнце, а в городе вечно серость и дождь. Как будто Питер накрыт какой-то шапкой или крышкой из туч, как на чайнике. Проехал сто пятьдесят километров — небо голубое, травка зеленеет, солнышко блестит. Мне кажется, эта шапка и порождает всякие аномалии. Или приманивает как-то.

— Это да, — Виктор допил кофе и поморщился — надо было молока добавить, горько, крепко. — У тещи дача на Мшинской, там летом даже загорать можно, жара как в Турции, она за неделю до состояния негра доходит, а в Питере хмарь стоит. А до Мшинской всего ничего на электричке. Часа два, а как другая планета.

— Мшинская намного южнее Питера, не зря там столько дач построено. Хорошее, значит, место.

Бутерброд закончился, Настя вытерла руки полотенцем, придвинула к себе клавиатуру, открыла браузер и запустила рабочую почту. Виктор тоскливо оглянулся на свой темный кабинет.

Народ в офис съезжался хорошо если к девяти, да и то многие опаздывали, потому что начальство сейчас было в отпуске, а когда у начальства отпуск, то и у сотрудников есть немного послаблений. За окном тоже темень, вечная ночь в это время года, на этаже тихо, потому что соседняя фирма за стеной начинает работать в десять. В бухгалтерии же белые диодные лампы главбух Иртольна заставила заменить на обычные, и теплый желтый свет выглядел таким уютным, что уходить не хотелось, хотя причин стоять тут уже не было. Виктор потоптался на пороге и вдруг услышал в коридоре шаги. Настя тоже подняла голову от компьютера.

— Там не Игорь случайно? Крикни его, пусть зайдет, распишется в приказе.

Виктор послушно выглянул за дверь и насторожился — человек, спину которого он увидел, не был их сотрудником. Высокий, сутулый, руки длинные, в белой рубашке. Худой.

— Это не наш кто-то, — пробормотал он, стараясь вспомнить, слышал ли он писк входной двери.

Настя напряглась. Она встала из-за стола и выглянула в дверной проем через локоть сослуживца.

— Да, не наш, — постановила она, и вопросительно взглянула на Виктора.

— Извините! — громко сказал Виктор белой спине. — А вы кто?

Человек остановился, но не потому, что захотел ответить. В стене помимо кабинетных дверей была еще одна, узкая и непрезентабельная, за ней находилось техническое треугольное помещение, в котором проходили трубы и горели огоньками какие-то приборы. Этот хозблок не входил в опись арендованных помещений и был тут до того, как их фирма сюда переехала, видимо, принадлежал арендодателю. Замка в двери не было, но на памяти Виктора это был первый раз, когда крошечный отсек кого-то заинтересовал. Человек толкнул дверь и вошел внутрь треугольника, закрыв за собой.

Виктор и Настя переглянулись.

— Может, он сантехник здания? — неуверенно предположила она, понизив голос. — Трубы проверяет?

— В восемь утра? — Виктор тоже непроизвольно перешел на шепот. — Их и днем-то не дозовешься, даже когда течет. К тому же я знаю здешнего сантехника, он толстый и пожилой.

В разговоре возникла неловкая пауза. Понятно, что надо что-то делать, но что? Пока они думали, человек снова появился из щели и деловито прикрыл за собой дверь.

— Простите! — официальным тоном сказала Настя. — Вы кто?

Человек повернул к ним равнодушное лицо с полуприкрытыми веками, открыл рот и издал шипение. Настя ослабевшими пальцами вцепилась Виктору в рукав.

— Кто вы такой? — повторил за ней Виктор, не спуская глаз с человека и надеясь, что шипение ему показалось.

Но незнакомец снова широко открыл рот и зашипел громче первого раза. При этом лицо у него перестало быть сонным, а превратилось в злое и даже агрессивное. Отшипев, он прошел к входной двери в офис (Виктор опять не разглядел, была ли в руке незнакомца магнитная карточка для выхода) и исчез на лестнице. Замок чавкнул и закрылся за белой спиной. Настя на цыпочках просеменила к хозблоку и опасливо заглянула в него.

— Вроде все нормально, — сказала она. — Что это было, а?

— Не знаю, — промямлил Виктор. — Может, у него голоса нет? Простыл?

— Может, — быстро согласилась Настя. — Или бывает такое, что связки прооперированы и говорить нельзя. Или ожог горла какой-нибудь.

— У соседа стома была на горле после операции, он, когда пытался говорить, тоже сипел, — припомнил Виктор. — Хотя стому вроде пластырем заклеивают, а у этого нет ничего, да и слова разобрать все-таки при стоме можно.

Настя помолчала.

— Наверное, какой-то новый сотрудник владельцев, поэтому мы его и не знаем, — она вернулась за стол, в уютный круг желтой лампы. — Надо будет Юру спросить, который счета за аренду разносит. Может, просто немой.

— Наверняка.

Виктор посопел, потом махнул рукой. Стрелка часов подползала к девяти, а он еще новости не читал. Ну, шипит какой-то мужик, ну, ходит, но ведь ничего не украл и не испортил, бомбу не подкинул, значит, не террорист. В кладовке постоял просто в чужом офисе в восемь утра.

Бывает.