Хозяин Зелёного театра

ХОЗЯИН ЗЕЛЕННОГО ТЕАТРА

Слежку Щур почувствовал уже в «Глобусе». В бритый затылок словно впилась сотня мелких иголок. Семён медленно налил в чашку настоявшийся чай, выровнял дыхание. Здесь его брать не станут. Слишком сейчас людно, да и побоятся. Откуда им знать, что Щур избавился от ствола сразу после дела.

Семён сощурился, покачал в руках чашку, наблюдая за тёмным настоем в ней. Другие сразу сбрасывали оружие – два выстрела и безликая штамповка оказывается на дне реки, или коллектора. Отыскать замену можно всегда. Особенно в теперешнее время, когда по почте можно было заказать несколько гранат.

Щур вёл себя иначе. У него был один ствол. С самого начала его профессиональной карьеры. За прошедшие годы он настолько хорошо изучил его, что мог использовать в полной темноте, из любого положения и в любых условиях. Следы от пуль пистолета Семёна стали его визитной карточкой. Последний мент в городе легко мог сказать был Щур на месте очередного убийства, или нет. К сожалению для работников полиции – знать и доказать, это абсолютно разные вещи.

Семён втянул в себя чай – слабенький. Хотя, чего ожидать от городской кафешки? Щур потянулся, одновременно поворачиваясь из стороны в сторону, словно разминая затекшие плечи.

Ага, вот они. Двое сидели через несколько столиков, усиленно делая вид, что интересуются большими бургерами на тарелках перед ними. Ни дать ни взять – клерки выбрались поесть после напряжённого рабочего дня.

Щур прислушался к себе. Всё тело покалывало, внутри словно запустили динамо-машину – адреналин впрыскивался в кровь. Кто-то ещё есть рядом. Об этом вопило всё нутро Семёна.

Причём, это не менты. Слишком профессионально себя ведут, осторожничают. Доблестная полиция работала бы грубее.

Впрочем, кем бы ни были эти люди, следовало оказаться от них как можно дальше. Оставалось решить, что делать прямо сейчас.

Семён прикинул варианты. Чутьё подсказывало – надо отрываться в метро. Рабочий день закончился и сейчас подземка окажется просто-таки переполненной людским потоком. Среди этой толпы можно попробовать затеряться. А может вызвать такси и махнуть на Русановку? У него там было пару мест, где можно залечь. Не вариант – эти наверняка на машинах. Точно хвостом пойдут.

Значит – метро. Щур спокойно поднялся из-за столика, подхватил с соседнего стула куртку и направился к выходу из торгового комплекса. Шел он неторопливо, стараясь поймать в отражении прозрачной перегородки, отделявшей кафе от прочей части ТЦ, своих филёров.

Один из них поднёс к уху мобильный телефон.

Вплоть до выхода из «Глобуса» Семён вылавливал в толпе посетителей, всех говоривших по мобильнику. Всякий раз чутьё подсказывало – мимо. Тогда оставался вариант, что его передают кому-то на улице.

Вечер прикоснулся к лицу мужчины холодными пальцами ветра. Он быстро обежал глазами площадь. Туристы и местные уличные прилипалы. Каждый на своем месте.

Семён походил с рассеянным видом вдоль фонтанов, постоял возле Главпочтамта. Потом вернулся назад, к выступающему над поверхностью площади куполу ТЦ.

Внимательно изучая здание отеля «Казацкий», Щур вертел в руках телефон. Он вновь разрывался между идеями вызвать такси и выбрать одну из улиц. Если преследователей окажется двое-трое, можно будет попытать удачу в каком-нибудь маленьком дворике по дороге. Семёну очень хотелось узнать – кому он настолько стал интересен.

В конце концов, он решил, что это плохая идея. Звериное чутьё вело Семёна по жизни, всякий раз вытаскивая из самых чёрных ситуаций. Вчера он ощутил прямо-таки физическую потребность избавиться от верного ствола. Сегодня почувствовал слежку.

Нет, у него сейчас одна дорога – под землю.

Щур быстро пересек улицу, вышел на другую сторону площади. Возле скульптуры Лыбидь с братьями весёлой толпой гудели туристы из какой-то африканской страны.

- Простите, - один из туристов протянул Семёну телефон, - не могли бы вы сфотографировать нас?

Мужчина прищурился, но широкая белозубая улыбка на темном лице и сильный акцент, отвергали любые сомнения. Девушки за спиной туриста засуетились, быстро сбивая группу в компактную кучку.

Семён навёл камеру, на секунду переключив её на фронтальную, сделал снимок и вернул телефон владельцу. Тот радостно вскинул вверх большой палец.

Где же его хвост? Щур не смог засечь кого-либо во время съемки. Сейчас, возле входа в Метрополитен, он тоже никого не выделял из толпы. Зато по его шее словно водили замороженной расческой. Тело отзывалось нервной дрожью.

Чёрт с ними! Мужчина влился в вечерню толпу и начал спускаться под землю.

- Он нас засёк, - человек, выдававший себя за офисного работника, смотрел в спину уходившего из фастфуда Щура. – Понял. Остаёмся на месте.

Его напарник отставил в сторону тарелку с остатками бургера, вытер руки салфеткой и подтянул к себе высокий стакан с колой.

- У этого малого прямо-таки крысиное чутьё.

Первый с мрачным видом спрятал телефон в карман и ответил.

- Однако, оно его подвело.

- Думаешь?

Первый отпил глоток из своего стакана, скривился от излишней сладости напитка.

- Его чутьё должно было подсказать – с этим бизнесменом выйдет лажа.

Второй неопределённо пожал плечами, потом сунул руку за отворот пиджака, поправил там что-то.

- Грабовец мёртв. Трудно назвать это лажей.

- Зато теперь на хвосте этого щура почти всё управление безопасности. Не того он завалил, Потап. Теперь у него за спиной мы и те, кто его нанял. Нам он нужен живым.

Потап допил колу, смял пустой стаканчик.

- Ну, что, Игорь, идём?

Его напарник покачал головой.

- Семерецкий приказал тут быть. На улице его группа Богдана поведёт, а мы уже засвеченные. Отдыхай, Потап, когда ещё таким шансом воспользоваться доведётся.

Поджав губы, Потап покивал головой.

На эскалаторах не осталось свободного места. Люди стояли боком, сразу по несколько человек на одной ступени. Внизу, возле выхода на платформу, кто-то из работников метрополитена уже возился с вышедшей из строя подъёмной лентой. Оставшимся в строю эскалаторам предстояло принять на себя ещё большую нагрузку.

Семён ухитрялся лавировать даже в этом плотно потоке людей. Протискиваясь, пропихиваясь, он выбрался к дальнему концу платформы. Здесь оказалось чуток посвободнее – поток людей разделился, рассеялся вдоль обеих платформ.

Прислонившись к колонне и изучая всех, попадавших в его поле зрения людей, Щур думал – куда теперь?

Он уже отметил нескольких человек, вполне подходящих на роль его хвоста. Двое мужчин в пальто и молодая женщина в броской куртке. Семён усмехнулся про себя. С мужиками ладно – вполне могут оказаться тут. А с тёлкой промашка вышла. Такая цыпа на машинах катается – нечего ей делать в метро.

Ладно, их дело. Тем более все всё понимают – Щур, что его ведут, наружка, что их цель знает о слежке.

Чего не берут? Боятся стрельбы? Так Семён Григорьевич Щур ещё никогда не открывал пальбу в подобных местах. Мужчина потёр короткий широкий шрам под левым глазом, тщательно пересчитал пальцами следы от стежков медицинской иглы. Будь с ним пистолет, кто знает. Всегда наступает первый раз.

Ствол он таки сбросил. Опять чуйка подсказала. Только, топить его он не стал. Припрятал хорошенько. Умом понимал – возвращаться за ним нельзя. В то же время, пряча завёрнутый в промасленную тряпку пистолет, надеялся вернуться и забрать. Оттого и не зашвырнул в Днепр, не утопил в канализационном коллекторе.

На эскалаторе показались ещё двое.

Эти разительно отличались от предыдущих. С виду типичная босота. Пихаются, хамят, во все стороны зыркают.

Щур почувствовал порыв ветра, вырвавшийся из тоннеля. Слуха мужчины коснулся гул приближающегося поезда. Он бросил быстрый взгляд на маршрут, висевший на стене.

Похоже, ему придется вернуться к месту, где он спрятал оружие. Там можно и затаиться, в подземных ходах хватало укромных мест, и оторваться от преследователей. Ну и, в самом крайнем случае, в этом месте под Киевом легко подыскать место последнего упокоения для любого.

Упругая волна толкнулась в тело Щура, шум тормозящего состава заглушил другие звуки. Семён оказался перед открывшимися дверями вагона раньше других. Мужчина ввинтился между покидающими вагон людьми, проигнорировав матерное пожелание в свой адрес. В такой толпе никто не станет останавливаться для выяснения отношений, а рискнёт – его понесёт людским потоком.

Щур прижался спиной к поручню возле дверей на другой стороне вагона метро. Через узкий просвет в людских телах он успел заметить тройку быков, срывающих злость на оставшихся на платформе людях. Этим не хватило пары секунд. Что насчёт других своих преследователей, Семён не знал. Однако, ощущение иголок на затылке отступило. Вместо этого пришла уверенность – всё идёт, как надо.

Щур позволил себе немного расслабиться. Во всяком случае – до Арсенальной у него есть время.

- Мальчики, на вокзал с какой стороны садиться?

Фиксик, получивший свою погремуху за золотые фиксы во рту, уставился на деваху в модной куртке. Девушка смотрела на Фиксика вопросительно. При этом её челюсти ходили ходуном в надежде перемолоть жевательную резинку.

- Отвали, чикса, не до тебя.

Бык повернулся к своим двум подельникам. Те злобно зыркали по сторонам, в надежде сорваться хоть на ком-нибудь. Они имели полное право злиться – крыса ушла прямо из-под носа. Если они до конца дня не смогут привести Щура, их самих придётся искать.

На плечо Фиксика легла рука, настойчиво разворачивая уголовника. Он зло дёрнул плечом, стараясь освободиться, одновременно он вновь повернулся к назойливой тёлке и упёрся носом в удостоверение.

Трое бандитов не успели моргнуть и глазом, как оказались в наручниках.

- Всё в порядке, - мужчина в коротком пальто повел из стороны в сторону такой же, как и у жующей девушки, корочкой. – Мы проводим официальное задержание лиц, находящихся в розыске.

- Э, чё за беспредел? - один из троицы, невысокий и сухощавый, получивший кличку Шкет, попытался высвободиться. – Мы не при делах. Какие у вас предъявы?

Мужчина в пальто сделал знак скрутившим парней оперативникам в штатском.

- Уведите.

- Вы сначала ордер предъявите, - Фиксик зло осклабился, сверкнув жёлтыми зубами. – Или отпустите.

Стоявшая рядом девица быстро и сильно ткнула его пальцами в бок. Фиксик охнул и стал оседать.

- У Громова про ордер спрашивать будешь, - прошипела девица.

Уголовник громко икнул, выпучив на девушку глаза. Они что же, к Громову подобрались? Фигасе, он влип. Фиксик представил, что будет, если эти ребята доберутся до Щура. Хана тебе, Фиксик – подумал он, прикидывая, сколько можно слить информации.

Тем временем, человек в коротком пальто раздавал указания, быстро переключаясь между номерами в телефоне. По всей ветке, выбранной Щуром, к выходам из метро подтягивались оперативники. Буквально за минуту до того, как мужчина исчез в вагоне, пришел приказ – доставить Щура Семёна Григорьевича в главное управление. Приказ поступил лично от Семерецкого.

Окрестности Зелёнки были заброшены уже давно. В ещё большее запустение они стали приходить после демонтажа здешней трамвайной линии. Одно время тут пытались организовать что-то вроде ночного клуба, но всё пошло прахом.

Щур быстро пересёк Парковую дорогу, метнулся на территорию старой железнодорожной насосной станции. Затаившись в заброшенном здании, он осторожно выглянул наружу.

В быстро сгущающихся сумерках разглядеть что-либо становилось с каждой секундой всё труднее. Семён прислушался к себе – внутри ощущалась пустота, но, словно, подернутая лёгким ледком. Похоже, оторвался. Мужчина вылез в окно, стараясь не зацепиться за остатки старой решетки. Однако, следовало как можно скорее добраться до входа в подземелье.

Телефон остался в старом здании насосной. Впрочем, Семён озаботился покупкой дешевого китайского фонарика – в одной, из множества, лавок на станции хватало подобного одноразового хлама.

Сейчас слабый луч выхватывал из темноты отдельные куски окружающей обстановки. Время от времени, Щур выключал фонарик, ориентируясь по памяти. Свет ему пригодиться в тоннелях под Зелёнкой. Вот и она.

Семён остановился на краю стены, резко уходящей вниз. Под ним лежал заброшенный летний театр. Днём отсюда отлично просматривались остатки сцены и ряды уцелевших пластиковых кресел. Сейчас перед мужчиной открывалось море странных теней.

Вот Щур заметил – несколько из этих теней движутся очень уж целенаправленно. Неформалы устроили очередную сходку? Тут любили собираться группы, причисляющие себя то к готам, то к сатанистам. Всех сюда тянуло из-за дурной славы этого места.

Мужчина напряг зрение, включать фонарик он не стал, - ничего. Вокруг шелестели ветки деревьев, издалека доносились раскаты грома. Дождь, это хорошо. Семён отбросил в сторону мысли о несвоевременности такой погоды. Вместо этого, он втянул в себя сырой воздух с сильным запахом реки и начал осторожно спускаться по склону к ближайшему входу внутрь бывшего защитного укрепления.

Изначально построенная здесь крепостная стена предназначалась для защиты города от нападения с реки. Со временем этот участок потерял оборонительное значение, а коммуникации, заложенные в полукруглом укреплении, стали частью дренажной системы города.

После отечественной войны 41-45 годов прошлого века, тут решили сделать большой летний кинотеатр. Место пользовалось популярностью – до пожара. Потом были попытки восстановить комплекс. Уже менее успешные – к тому времени город успел восстановиться, обзавестись новыми интересными местами для отдыха горожан и приезжих.

Во времена детства Щура, эти места стали неофициальным кладбищем. После очередных бандитских разборок здесь обязательно находили парочку-другую трупов. Или не находили. Семён подумал о петляющих под землёй коридорах. Многие из них выводили к древним заброшенным лазам, где можно спрятать, что угодно.

Примерно тогда же, территорию открытой площадки облюбовали сатанисты и любители всякой паранормальщины. Город полнился легендами и рассказами, которые передавали шепотом, делая большие глаза.

Ребёнком Семён со сладким страхом слушал эти истории. Потом, сбросив в подземные колодцы несколько тел, стал относиться к ним проще. Однако, в узких переходах и тоннелях всегда соблюдал осторожность. Под землёй можно было встретить кого-угодно. В том числе и очень опасных существ, успевших полностью утратить человеческий облик.

Щур уверенно спускался вниз. Ходы периодически закладывались городскими службами, обсыпались от времени, но всякий раз либо открывались новые, либо к старым удавалось выйти кружными путями.

В эту часть рассказов о чудесах Зелёного театра, Семён верил - мужчина слишком часто убеждался в их правоте.

Вот и сейчас он прикидывал куда ему лучше свернуть, чтобы выйти к схрону в котором лежал пистолет. Кроме оружия, там же были полутора литровая бутылка воды и пара банок с консервами. Два дня он тут перекантуется. Потом наступит пора исчезнуть из города. Это как минимум. Лучшим вариантом было свалить из страны. В ту же Польшу, например.

В одном из ответвлений Семён услышал шорох. Громкий звук явно принадлежал кому-то крупному. Скорее всего бомжу или наркоману, забравшемуся сюда, чтобы спокойно ширнуться. Хотя, баянистам с каждым днём становилось всё вольготнее. Уже вовсю готовились принять закон о конопле. Щур сплюнул себе под ноги – потом вполне могли легализовать и другие наркотики. В мировой практике уже подобное есть. Наркоманов Семён на дух не переносил. Ещё и потому, что получил от одного из таких подарок, едва не лишивший его глаза.

Мужчина посветил фонарём в проход, из которого донёсся шум. Коридор делал поворот через пару метров. Именно там, на самой границе, очерченной светом, мелькнула крупная тень – человек.

- Эй! – Семён бросил слово резко, властно.

Раздался новый шорох – кто-то быстро удалялся по коридору прочь.

Щур чертыхнулся сквозь зубы. Догнать? А если это его преследователи? Нет, вряд ли. Вполне могли выйти, ткнуть стволом в нос.

Скорее всего – бич, или любитель мистики. Во втором случае можно надеяться – встреченный Семёном человек сейчас резво бежит к ближайшему выходу. Впрочем, это значит, что выбирать уже не надо. В его распоряжении оставался один коридор.

Проход почти полого спускался вниз. Несколько раз его пересекали дренажные трубы. Некоторые из них имели дыры – вода вытекала наружу, образуя дурно пахнущие лужи.

Семёну оставалось свернуть в узкое боковое ответвление, осторожно пройти по краю камеры, в которой располагалась очередная труба, и он попадал к старой винтовой лестнице. Эта лестница выводила в довольно широкую комнату. Кто и зачем устроил эту комнату оставалось загадкой. Щур случайно наткнулся на неё, когда был ещё пацаном. Однако, он быстро оценил главное её достоинство – про комнату явно никто не знал. За прошедшие годы ничего не изменилось – этот уголок подземелья оставался личной собственностью Семёна.

Свет несколько раз мигнул, заставив Щура вновь выругаться. Стоило запастись нормальными батарейками. Мужчина тряхнул фонарик – диоды вновь загорелись. Только теперь они светились тусклым слабым светом, едва способным выхватить из темноты очередную стёртую ступень. Ладно, щека Семёна дёрнулась, в схроне есть пару коробков спичек – а может, этого тусклого света и хватит на обратную дорогу. В самой комнате он сможет ориентироваться на ощупь – за столько лет выучил каждую щербинку.

В затылок выдохнули, когда Семён поставил ногу на пятую ступеньку, поворачиваясь за ходом лестницы.

Щур резко развернулся, одновременно стараясь нанести удар, неведомо как оказавшемуся за спиной.

По пустой лестнице снизу вверх пронесся сухой смешок.

Семён ощутил, как его спина в один миг стала мокрой, ткань водолазки противным комком прилипла к лопаткам.

- Кто здесь? – Щур зло крикнул, одновременно стараясь разглядеть что там, за поворотом, который только что прошел.

- Ззздесссь

Эхо откликнулось шипящим грубым шепотом сверху. Словно порыв сквозняка пронесся вниз, прикасаясь к лицу мужчины.

- Здесссь

Словно мячик, отскочивший от пола, слова Семёна метнулись по ступеням вверх.

Щур метнулся следом за эхом, перескакивая через несколько ступеней за один раз, рискуя поскользнуться и упасть. Сейчас ему, со стороны внезапно ставшему похожим на напуганную крысу, очень хотелось оказаться в своём убежище. Ему не пришло в голову, что из той комнаты всегда был только один выход.

- Что значит – пропал? – капитан службы безопасности, Богдан Виталий Андреевич, раздражённо дернул щекой. – Где вы его упустили?

Выслушав ответ, он со злостью впихнул мобильный телефон в крепление на парпризе.

- Пропал на выходе из метро! – Богдан ударил обеими руками по рулю. – Уму не постижимо.

Сидевшая рядом Инга, та самая девушка, что привлекла внимание Фиксика на станции метро, задумчиво посмотрела на начальника.

- Вряд ли он ушел далеко, - произнесла она, ёрзая в кресле.

- Ну почему же, - Богдан резко крутанул руль, сзади послышались возмущенные звуки клаксона, - взял такси, прыгнул в маршрутку, скрылся во дворах.

- Скорее всего, он поступил иначе. Виталий Андреевич, где они его потеряли?

- На Арсенальной. Истомин сказал, что Щур крутился возле торговых ларьков, потом взял и пропал.

Инга запустила руку в свои волосы, ероша их. Дурацкая привычка, но она помогала ей думать.

- Там рядом есть какое-то место, где можно затаиться.

- Полно, - согласился Богдан. – Сейчас сама увидишь. Провалля, дренажная система.

- А ещё – Зелёнка, - закончила за начальника девушка. – Он там.

Капитан хмыкнул. Чувствовалось – он сомневается в предположении подчиненной. С другой стороны – девушка чем-то напоминала их дичь. Инга обладала схожим уровнем чутья.

Конечно, затеряться в городе для Щура было бы логичнее. Всегда можно залечь на снятой квартире, затеряться в каком-нибудь районе, выждать неделю-другую. Только, для этого вовсе не обязательно передвигаться по улицам. От той самой Зелёнки во все стороны разбегалось столько ходов, что по ним легко можно попасть практически в любой район города. Сотрудники муниципальных служб как-то рассказывали Виталию – находили старые обвалившиеся лазы, ведущие на другую сторону Днепра.

Если Щур успеет спрятаться там, можно ставить на операции крест. Тогда только план-перехват. Мужчина резко затормозил, зло дёрнул ручной тормоз. К тому времени Громов сможет подключить все свои связи и выскочит, словно маслом намазанный.

- Пошли, - Богдан выхватил телефон из крепления, сухо хрустнуло.

Инга, подняв брови, проводила взглядом куски, упавшие на пол салона, потом быстро выбралась наружу, последовав примеру начальника.

- Истомин, - Виталий сделал девушке быстрый жест в сторону начинавшейся рядом с машиной зелёной зоны, - бери своих людей и перекрывай Лаврскую и Узвоз. Пошлёшь людей в сторону паркового моста. Пускай бреднем растянуться по парку. Я и Сажа, идём от Аскольдовой могилы в сторону Зелёного театра. Направишь туда Яшина и Синицу.

Издав удовлетворённое «Ага», Богдан отключил телефон, сунув его в карман укороченного пальто.

- Табельное оружие с тобой?

Инга демонстративно надула накрашенные губы.

- Обижаете, Виталий Андреевич.

- Тогда держи руку поближе к пистолету и смотри под ноги.

- Тут дорожка должна быть, товарищ капитан, - Сажа тщательно выбирала куда поставить ногу – скатиться вниз по склону ей очень не хотелось. – Униаты проложили. Что-то вроде крестного хода.

Богдан кивнул.

- Помню. Давай туда.

Перед глазами оперативников расцвела вспышка белого цвета, заставив отпрянуть назад. Инга налетела спиной на дерево, Виталий Андреевич завалился на бок, поскользнувшись на влажной траве. Через секунду над их головами громыхнуло.

- Этого еще не хватало, - капитан быстро вскочил на ноги, отряхивая грязь с одежды.

Новая молния уже не вызвала у них такой реакции. Мужчина и женщина поспешили вниз.

Семён на ощупь отыскал тайник. Фонарик валялся на полу и его слабый луч едва выхватывал из темноты вход в маленькую комнатку. Мужчина сорвал с оружия промасленную ткань, дернул затвор.

- Какой нервный, однако.

Щур развернулся, едва не грохнувшись на задницу, вскинул перед собой пистолет.

В проходе стоял мужчина. В длинном плаще с глубоким капюшоном – такие выдают железнодорожникам. Мужчина присел, поднял оброненный Щуром фонарик. Он поднёс его к подбородку, слегка приподняв голову. Капюшон почти полностью скрывал лицо – в свете диода удалось бы разглядеть только густую, короткую бороду, закрывающую нижнюю челюсть.

- Бу! – резко выкрикнул незнакомец.

Семён инстинктивно нажал на спусковой крючок.

Раздавшийся выстрел оглушил Щура. Казалось, в ушах взорвалась петарда, оставившая после себя шум.

Странный обитатель подземелья склонил голову на бок, наблюдая за Семёном из-под тяжёлых складок капюшона.

Промахнулся? Семён точно знал – он попал. Не могла пройти его пуля мимо.

- Можешь не сомневаться, - губы незнакомца растянулись в противной ухмылке. – Вот туточки твоя пуля вошла.

Мужчина поднес палец к груди, указывая на солнечное сплетение.

Щур подался назад – руку, затянутую в дранную вязанную перчатку, охватило зелёное свечение. Семёну доводилось видеть подобный свет раньше. Так светились гнилушки, которые он находил здесь же – под подпорной стеной. Только сейчас свечение было гораздо ярче. Этого гнилостного света хватало, чтобы высветить дырку в плаще. От краёв отверстия вился слабый дымок, скручивающийся в колечки.

- Ты? Кто ты?

Бородач осуждающе покачал головой, потом вытянул в сторону Семёна ладонь. Мужчина один за одним сложил все пальцы, оставив только указательный.

Семён ошалело смотрел как этот палец начинает грозить ему.

- Ты невежливый, знаешь ли, - теперь в голосе бородача звучало осуждение. – Пришел в гости, не поздоровался, стреляешь в хозяина. Ещё и глупые вопросы задаешь.

Человек в плаще сделал шаг в сторону Щура.

- Стой, где стоишь! – голос Семёна сорвался почти на фальцет, он дернул стволом.

- Ты мне не указ.

Незнакомец словно вырос, наполняя всё пространство от пола до потолка. Вокруг его фигуры в плаще стал образовываться зеленоватый светящийся контур. Словно маленькие язычки пламене цеплялись друг за дружку и замыкались в кольцо.

Щур не выдержал и закричал, раз за разом нажимая на спусковой крючок. Промахнуться было невозможно – чудовищный пришелец теперь заполнял собой почти всё помещение.

Очередная пуля открывала в плаще новое отверстие, сразу же наполняющееся призрачным огнём.

С каждым попаданием бородач издавал довольный смешок и приближался на сантиметр. Ближе, ещё ближе, почти возле Семёна.

Когда ствол пистолета прикоснулся к груди этого призрака, Щур услышал щелчок затвора – патроны закончились. Он издал крик ярости, смешанной со страхом, и кинулся вперёд, занося над головой пистолет.

- Опа! – бородач посторонился, одновременно распахивая полы своего дождевика.

Щур почувствовал, как к его лицу прикасается пропитанная водоотталкивающей смесью ткань. Он ощутил запах – старой застоявшейся воды, мокрых тряпок, какой-то гнили. На самом краю этих ароматов мелькнул ещё один – тяжёлый запах горящего ладана.

Плащ окутал Семёна подобно сети. Он пытался высвободиться, вынырнуть из тяжёлых складок ткани, всё плотнее смыкавшихся вокруг него. Бесполезно – он мог метаться из стороны в сторону, размахивать руками, но всякий раз натыкался на ткань. Щур словно попал в мешок – просторный, прочный, туго завязанный. От чувства безысходности он впился зубами в стенку этого мешка, попытался рвать его зубами. Единственным, что хоть как-то связывало его с реальностью, оставалось страстное желание оказаться живым на свободе. Это желание спасало Семёна от потустороннего ужаса происходящего, и он продолжал метаться в поисках выхода.

Бородач сунул руку под полу дождевика, закрыл клапан внутреннего кармана. На его губах играла довольная усмешка. Здешний хозяин давно присматривался к Семёну Григорьевичу Щуру. С тех самых пор, как тот притащил свою первую жертву в его владения.

За множество лет хозяин этих мест повидал тысячи подобных этому человеку. Многих из них он лично спровадил во тьму. Над кем-то удачно пошутил. Эти, оценив шутку, до конца своих дней смеялись над выходкой бородача. Кое-кому, из попавших в его владения, он помогал – те знали заветные слова.

Кроме всего прочего – всегда хватало работы в подземельях. Поступки людей, их мысли и желания, каждую секунду рвали тонкую ткань между явью и навью. Там, наверху, это оставалось менее заметным. В старых ходах под городом открывались проходы для таких сил, в сравнении с которыми он казался младенцем, едва вставшим на ноги.

И совсем этим приходилось справляться каждый день, не говоря уже про ночи. Короче говоря – забот у хозяина зелёного театра хватало по самое горло. Устал он неимоверно. Настолько сильно устал, что пошел к смотрящему над городом. Всеми правдами и неправдами, но сумел выбить себе вольную на двести лет.

- Только условие есть, - сказал худющий бледный мужчина в элегантном чёрном костюме, - на это время ты себе замену найдёшь. Взять её сможешь если человек сам придет. Причём тридцать первого октября, под блеск молний и грохот грома. Душа человека должна быть чёрной, с одним-единственным светлым пятном. И тебе могут помешать двое. У них будет шанс найти пришедшего. Справятся – следующий раз получишь на второе тысячелетие крещения Руси.

Бородач хотел знатно плюнуть под ноги смотрящего, скалящего крепкие зубы в насмешливой ухмылке. Передумал – вместо этого стал присматриваться к приходившим в его владения.

Хозяин зелёного театра прислушался. Над Днепром разносились увесистые раскаты грома. Где-то там молнии выхватывали из наступившей темноты силуэты деревьев. С некоторых ветер срывал сухие листья самых разнообразных цветов. Знатная будет сегодня ночь, а завтра, первого ноября, он отправиться отдыхать. Двести лет покоя – прямо-таки сбывшаяся мечта.

Внезапно бородач нахмурился. В его владения вошли двое. Мужчина и женщина. Он знал об этом, как и о любом случившемся в подвластных ему окрестностях. И ведь могут помешать – сорвут ему отпуск. Хозяин глухо зарычал, в раздражении топнув ногой. Не для того он столько ждал. Бородач прислушался. Затем довольно осклабился и потёр руки в старых, дырявых перчатках. Ох, как же он любил таких вот уверенных в себе, не верящих, или не знающих примет и обычаев. Самую большую власть дух этих мест имел как раз над такими.

Бородач стянул перчатки, отбросил их в дальний угол помещения. Приложив ладони к лицу, начал энергичного его растирать. Потом он встряхнулся, словно животное, только что вылезшее из воды. На мгновение его окутал призрачный туман, сразу же растекшийся по полу подземелья.

Почесывая шрам на щеке, вниз по винтовой лестнице сбежал Семён Щур, в длинном плаще-дождевике, насвистывающий какую-то очень старую мелодию. У хозяина зеленого театра было желание слегка пошалить.

Инга ухитрилась-таки проехаться задом по раскисшей земле, собирая на штанах грязь и опавшие листья. Не останови её Виталий Андреевич – полетела бы вниз, в сторону пластиковых сидений перед остатками сцены.

Богдан помог подняться, одновременно вслушиваясь в окружающие их звуки – шум ветра, шорох веток, постоянные раскаты грома, сопровождающие каждую новую вспышку молнии. Виталий рассчитывал на появление Синицы и Яшина, но оперативников не было. Не понятно - где потерялись. Однако, ждать их означало терять драгоценное время. Если Щур поблизости – может с каждой минутой уходить всё дальше подземными ходами.

- Виталий Андреевич, - Сажа вскинула руку, указывая вниз по направлению к речке, - смотрите, там свет.

Богдан сделал осторожный шаг, приближаясь к крутому обрыву – подпорная стена в этом месте как раз выходила на свою максимальную высоту и люди стояли, по сути, на её крыше.

Внизу, среди сидений, метался слабый луч фонарика. Богдан нахмурился – не мог это быть Щур. Глупо получалось – вместо того, чтобы забиться под землю, их цель мечется на виду. А может, Виталий Андреевич сощурил глаза, и был в этом смысл. Карт коммуникаций под рукой не было – кто его знает, какие лазы находятся ближе к берегу реки. Кроме того, если это и не Щур, оставалась возможность, что владелец фонарика кого-то видел. Тогда оперативники узнали бы в какой ход отправился их противник.

- Давай туда, - мужчина указал вниз. – Только осторожно.

Сажа кивнула, начала спуск пологим склоном, стараясь держаться боком по направлению движения. Богдан ещё раз оббежал взглядом территорию. Его лицо недовольно кривилось. Потом он устремился следом за подчиненной, стараясь держаться как можно ближе к девушке.

Свет фонарика они таки потеряли. До самого конца спуска тусклый луч мелькал то в одном конце открытого театра, то в другом. Потом он резко метнулся в сторону стены. Богдан и Сажа ускорились, понимая, что находившийся внизу человек может нырнуть в один из ходов, наполнявших стену. Инга опять едва не полетела – на бетонную площадку внизу она в прямом смысле вылетела, смешно выбрасывая ноги вперёд. Следом за ней на полусогнутые приземлился Богдан, преодолевший последние метры одним прыжком.

- Куда он делся?

Виталий Андреевич завертелся волчком, пытаясь разглядеть хоть что-то в тенях под опорной стеной.

Девушка дёргала змейку кармана, в надежде добраться до телефона и включить фонарик.

Сажа уже запустила руку в карман, а Богдан успел повернуться на триста шестьдесят градусов, когда небо прорезала особенно большая молния.

Она соединила небо и землю толстой ветвистой линией. Нижний её конец ударил в средние ряды сидений, оплавляя старый грязный пластик. Инга вскинула свободную руку к глазам, пытаясь защититься от яркой вспышки. В её свете отчётливо запечатлелась фигура в первых рядах, нырнувшая вниз – возможно напуганная гневом неба.

- Туда! – слова Богдана потонули в громовом раскате такой силы, что, казалось, трещит сама земля, разваливаясь на части.

Мужчина бросился вперёд, обгоняя Сажу, на ходу выхватывая пистолет.

Инге понадобилось время, но она отстала от начальника едва ли на два шага.

Под ногами хрустела смесь из бетонного крошева, битого стекла и прочего мусора. Девушка с жалостью подумала о кроссовках – сегодня им наверняка придет конец. Хотя, это будет не так обидно, если тот тип возле разрушенной сцены действительно окажется Щуром.

Мужчина, которого они заметили в свете молнии, только-только разогнулся, облегченно откидываясь на спинку сидения.

- Ни с места!

Богдан вскинул пистолет, целясь в голову.

- Руки держи на виду.

Может стоило обойтись без этого? – мелькнула в голове Инги мысль и тут же пропала. Сидевший перед ними мужчина со шрамом на щеке действительно был Щуром Семёном Григорьевичем, киллером экстракласса, вляпавшимся в паскудное дело Громова.

- Тише начальник, - мужчина в дождевике вскинул руки перед собой – Богдан дёрнулся, но смог удержать дрогнувший палец. – Не стреляй. Без тебя грохота хватает. Вон только что – едва не обделался.

- Вставай, Щур, руки вперёд. Едешь с нами.

- За что?

- Сам знаешь, - Виталий Андреевич кивнул Инге, указывая на руки Щура.

- Вообще не в теме. Решил воздухом подышать, на природу полюбоваться. Тут, на тебе, гроза, молнии, менты. Точно говорят – место тут нехорошее.

Говоривший поднялся на ноги, Богдан заметил на его лице насмешливую улыбку.

- Руки, Щур. Я не шучу. Права зачитывать не стану – пущу тебе пулю в грудь.

Человек со шрамом поднял лицо к небу. На лоб, на щёки, упали первые холодные капли. Он подождал пока дождь припустит сильнее, потом опустил голову и поднял капюшон. После этого он вытянул руки в сторону Сажи, успевшей достать наручники.

- Пули вредны для здоровья, - спокойно сказал хозяин зелёного театра в облике Щура. – Мне железа в организме хватает, ко всему прочему – дождь начинается. Я хоть и в подходящем плаще, а мокнуть здесь не хочу. Да, кстати, можем без этих браслетов поехать.

Богдан отрицательно покачал головой.

- Извиниться я всегда успею, - мужчина сделал хватательное движение, давая напряженным пальцам секунду отдыха.

Человек со шрамом пожал плечами – как хочешь, мол.

- Только, милочка, - обратился он к Инге, - помни, что я сказал – у меня железо в норме. Добавочное может лишним оказаться.

Сажа скривила губы, защелкивая наручники на запястьях Щура.

- Появиться возможность – я стяжками воспользуюсь, - пообещала она, испытывая непонятную тревогу.

Щур повернул голову в сторону Богдана, в задумчивости приподнял подбородок.

- Как считаешь, начальник, ей уже пора бежать за стяжками?

Мужчина тряхнул руками и браслеты плавно, словно сквозь густой кисель, скользнули вниз. Раздался металлический звон, а Щур развел руки в стороны.

- Щур, ты нарываешься.

Мужчина в дождевике ощерился в недобром оскале, шрам на щеке растянулся, побелев.

- Остынь, начальник, - произнёс хозяин. – Вон и дождик, как раз в тему.

Богдан едва сдержался, чтобы не садануть Щура по зубам рукояткой пистолета. Киллер еще не успел сделать ничего, требующего подобного ответа. Виталий Андреевич вновь сделал знак Инге, потом пригрозил Щуру.

- На этот раз давай без шуток.

Хозяин зелёного театра тяжело вздохнул.

- Какие же тут могут быть шутки. Теперь твоя напарница слишком туго их затянула. Ты только глянь, злыдня, что наделала.

Мужчина поднял руки к глазам Инги, и та увидела – кисти стремительно белеют, словно полностью лишившись крови. Она нахмурилась, а потом и закричала, вторя громким крикам Щура.

- Волки позорные! Рук лишили! Что же это делается на белом свете!

Богдан тупо смотрел, как две белые кисти с мерзким «шлёп-хлюп» падают в лужу. Щур тыкал культи в лицо Сажи, обильно поливая ту кровью, бьющей из перерубленных артерий.

Девушка не переставала визжать. Она абсолютно не понимала происходящего. Гром, вспыхивающие молнии, крики киллера, внезапно лишившегося рук – очевидно, по её вине, — всё это было неправильно.

Виталий Андреевич сориентировался быстрее. Он сунул пистолет в кобуру под пальто и выхватил платок. Следовало попробовать остановить кровотечение.

- Не надо, - отмахнулся Щур. – Уже всё прошло. На мне, что на собаке заживает.

- Ру-ру-ру-киии, - тонко протянула Сажа, тыча пальцем.

- Ага, злыдня, - довольно ответил человек со шрамом. – Я же говорил – можете перебрать с железом.

Он сцепил руки в замок и захрустел пальцами.

Богдан не выдержал. Мужчина сделал два быстрых шага вперёд и с коротким замахом ударил Щура в челюсть.

Рука Виталия Андреевича словно угодила в жидкий мёд. Такой же тягучий и липкий. Она пролетела насквозь, заставив Богдана покачнуться.

Хозяин зелёного театра, продолжая оставаться в облике Щура, сделал шаг за спину оперативника. Его рука скользнула сквозь ткань пальто Богдана туда и обратно. В свете сверкнувшей молнии блеснул пистолет Виталия Андреевича.

- Всё, заканчиваем. У вас отсутствует малейшее уважение к людям.

Щур вскинул пистолет, целясь в разворачивающегося Богдана.

Грохот выстрелов отчетливо разнесся над рекой. Щур опустил голову, недоумённо глядя на три отверстия в груди. Он развернулся в сторону девушки, сжимавшей трясущимися руками свой пистолет. Хозяин зелёного театра покачнулся, пистолет выскользнул из его ослабевших пальцев, поскакал между кресел.

Инга сделала шаг назад, запнулась и шлепнулась в одно из кресел. Она не ощущала лужу воды, натёкшую на сидение, Ей было плевать на несколько молний, ударивших всего в паре шагов. Она наблюдала, как упавшее тело киллера содрогается в предсмертных конвульсиях, как его охватывает яркое зелёное свечение, а из пулевых ран фонтанчиками выплёскивается кровь.

Девушка хотела кричать, но что-то сдавило её горло до размеров трубки капельницы. Она не могла выдавить из себя даже сипения. С трудом она выталкивала из себя воздух, ощущая, что её глаза в любую секунду могут попросту лопнуть.

С другой стороны умирающего стоял Богдан. Обхвативший себя за голову, с открытым ртом, в который залетал дождь. В его голове билась единственная, спасительная для рассудка, мысль – операцию они провалили полностью.

Тело Щура затихло. Последние струйки крови смешались с дождём, а зелёное свечение начало угасать. Богдан перевел взгляд на подчинённую. Глаза Сажи были пусты и походили на раскрытые глаза лемура – такие же огромные.

- Ребята, вы там закончили?

Инга вздрогнула всем телом и начала медленно поворачиваться на голос. Валерий Андреевич, тоже заторможенно, отвел взгляд от Сажи, понимая – этот голос он слышал менее пяти минут назад.

Щур стоял через два ряда от них. Капюшон откинут за спину, руки то и дело стирают с лица влагу. Мужчина вытягивал шею, стараясь рассмотреть что-то между безопасниками.

- Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

Визгливый женский смех ввинчивался в небо. Инга навела пистолет, по-прежнему зажатый в руке, на приближающегося к ним человека, начала нажимать на спуск.

В этот раз пули улетали за спину хозяина. Девушка могла бы и попасть. Даже в таком состоянии. Однако дух этого не хотел. Пусть и безвредные, пули причиняли боль. Временную, но ощутимую. Поэтому он попросту отводил девушке глаза. Он проделал этот трюк с ещё двумя мужчинами, направляющимся к его владениям. Теперь они бестолково блуждали на одном месте.

Пистолет Сажи щелкнул и заклинил. Она отбросила его в сторону и продолжила смеяться, тыча пальцем в мокрый плащ приблизившегося вплотную хозяина.

Дух смотрел на людей и думал: «Хорошо. Можно сказать – закончил. Какая прелесть, это материалистическое мышление. Обожаю его».

Наблюдая за людьми, хозяин зелёного театра размышлял – у кого из двоих окажется больше шансов сохранить остатки рассудка.

Тем временем, настоящий Щур метался в ловушке, созданной специально для него. Его рассудок так же балансировал на самом краю. Спасала Семёна звериная жажда вырваться из западни. Со всем остальным он планировал разбираться потом.

Только выход всё не находился. От нервного напряжения начала болеть голова и мужчина сполз по стенке на пол, сжав виски руками. Он начал потихоньку подвывать, теряя чувство реальности.

Щуру повезло, как и множество раз до этого. Нервное напряжение сегодняшнего дня, физическая усталость, выплеск большого количества адреналина. Киллер попросту отключился – провалился в тяжёлое забытье, мало похожее на сон.

Когда он пришел в себя, голова уже не болела, хотя оставалась тяжелой. Слабый свет, похожий на свет свечей, окружал его, давая возможность видеть.

Семён находился во всё той же комнате. Он лежал на мокром дождевике, расстеленном на полу. Собственно, от ощущения холода и сырости он и проснулся.

Щур поднялся с пола, потянулся, стараясь преодолеть ломоту в теле.

Что это было? Впервые за многие годы не выдержали нервы? Если так – дела плохи. Деньги имели свойство заканчиваться, а найти подходящую работу в его случае явно проблематично.

Семён покрутил головой, в надежде отыскать источник света. Он и не надеялся, что купленный фонарик окажется таким выносливым.

Фонарика нигде не оказалось, а свет словно существовал сам по себе. Щур протолкнул комок, вставший в горле.

- Какого хрена?

Понятное дело – ответа он не получил.

- Ладно. Посмотрим, что творится снаружи.

Семён продолжал говорить, комментируя свои действия. Он вышел на винтовую лестницу и начал спускаться вниз. По ступеням, словно приклеенная к ногам, стелилась едва различимая тень мужчины. Семён наклонил голову, стараясь не задеть верхнюю часть прохода, сделал ещё один шаг и вновь оказался в знакомой комнате.

- Хе-хе!

Щур облизал губы, обернулся в сторону ступеней. Истёртые тысячами ног, они вели вниз.

Глаза мужчины заметались по комнате, натыкаясь на привычные детали. Вон открытый схрон. В углу куча тряпья. Скомканный мокрый плащ-дождевик на полу.

- Стоп! А плаща-то тут не должно быть. Тем более мокрого.

Щур втянул голову в плечи, уже готовый услышать ответ. Однако его не последовало.

Мужчина вспомнил – этот плащ он видел перед тем, как отключиться. Странный бородач, что его вырубил, кажется, был именно в нём. Кстати, где он? А ещё – где его, Щура, ствол?

Пистолет валялся слева от входа. Патронов в нём не оказалось. Мелочь – решил мужчина. Потом он подошел к дождевику. Одежда имела какое-то значение – Семён это ощущал.

С ткани потекли тонкие ручейки дождевой воды, застрявшей в складках. Мужчина встряхнул плащ, с интересом разглядывая дыры – следы от пуль. Вот только – следы крови отсутствовали. Щур ощупал ткань, вывернул карманы. Из внутреннего, сильно потрёпанного – Семёну показалось, что в кармане держали беспокойное животное, вроде крысы – мужчина достал сложенные тетрадный лист.

Он повертел его в руках, заметил надпись, сделанную странным почерком.

«Открой меня, Щур».

- Та да!

С другой стороны – что он терял?

Щур вышел на верхнюю ступеньку лестницы, посмотрел вниз. В мистику он перестал верить давно. Однако, где-то глубоко внутри него сохранялась детская память с её рассказами-страшилками, городскими легендами и приметами.

Мужчина вновь посмотрел на надпись.

- Ладно. Эй, врачи! Если вы меня слышите – выводите из этого бреда. А пока – почитаем, что я там себе написал.

Семён развернул лист.

«Сатанистов гони в шею сразу. Нечего им тут шастать. Диггеров по обстоятельствам. Смотря, как себя ведут. Для бездомных есть пара мест. Они определяются самостоятельно. Однако, если будут буянить – можешь отваживать.

Проходы в навь бывают нестабильные. Следи за ними. Если с той стороны начнут лезть – можешь заворачивать коридоры. Этому ты научишься быстро.

Закладникам не верь. Шиш с маслом ты от них получишь, а не клад. Да ещё сам на себя ярмо навешаешь. Впрочем, ты мужик тёртый – разберёшься.

Теперь насчёт плаща. Считай это верной приметой. Без него будешь каждой мелочи доказывать, что ты местный хозяин. Придётся постоянно в драки ввязываться. Думаю, ты их уже перерос. Но если хочешь – можешь попробовать. Учти только, вернусь – спрошу за каждую пядь земли, за каждый камешек».

Семён едва не расхохотался – спрашивать с него кто-то собрался. Потом проглотил смех. Идущий отовсюду свет, лестница, ведущая в одну и ту же комнату. Опять же – тот бородач, что запутал его в плаще. Щур ощущал холод в пальцах, заныл шрам на щеке.

«Кривому можешь доверять. Он, конечно, независимая личность, но толковый и нечисть не любит. Насчёт тебя – дал добро, обещал помочь. Только учти – Кривой, как и я, шутить любит. А шутим мы знатно. Это твои загонщики на себе испытали.

В общем – осваивайся. Через двести лет вернусь – приму хозяйство назад. Про тебя за это время забудут. Ну, или в городские легенды определят. Как жертву зелёного театра».

Внизу листа стояла подпись: «Хозяин зелёного театра».

Щур скомкал лист, отправил его скакать по ступеням, а сам вернулся в комнату. Присел на груду тряпок, прислушался к себе. Есть или пить не хотелось. Он хмыкнул, вытянул вперёд руки, стал наблюдать, как сжимаются и разжимаются пальцы.

— Это всё – бред. Обычный бред. Всё Щур – сорвался ты. Остаётся надеяться – повяжут тебя здесь, в этих подземельях. Иначе ведь сдохнешь попросту.

Семён заставил дрожащие пальцы сжаться.

- Мау!

По комнате разнеслось противное мяуканье. Щур поднял голову и увидел в проеме очень крупного полосатого кота. Морду кота пересекал рваный шрам – через правый глаз к уголку рта. На месте глаза зиял плохо заросший провал. Правое ухо частично отсутствовало. Шрам уродовал и рот животного. Из-за этого пасть всё время оставалась приоткрытой, делая выражение морды одновременно жутким и презрительным.

Кот уселся на пороге и начал умываться.

- А глазом-то на меня косишь, - Щур поднялся на ноги, прикидывая, как лучше наподдать ногой, если животное решит броситься.

- Мааауу.

Кот заскрежетал, потом громко чихнул.

- Слышь, Кривой, я тут вроде как за старшого. Меня слушаться надо.

Кот развернулся к Щуру задом, потянулся по очереди задними лапами, развернулся к стене и брызнул на кладку струёй.

Бить, кричать – бесполезно. Щур это прекрасно понимал. Спускать такое коту тоже нельзя.

Семён быстро подошел к дверному проёму. Кот отбежал вниз, выгнулся дугой и выпустил когти.

- Мау, - теперь это звучало угрожающе.

- Ага, сейчас. Только помечу территорию.

Щур расстегнул ширинку и оставил внушительную метку там, где это сделал кот.

Кривой сел на пушистую задницу и уставился выпученным глазом на Семёна. Потом фыркнул и тряхнул головой.

Что-то в коте изменилось. Мужчина это почувствовал. Словно животное оценило выходку человека. Кот не признал главенство Семёна, но решил, что они смогут найти общий язык.

- Мяяяу, - теперь это звучало словно вопрос.

- Показывай местные владения, Кривой. Не знаю как тебе, а мне тут двести лет чалиться. От звонка до звонка. Так, что надо хорошенько всё изучить.

Кот вздёрнул хвост трубой и устремился вниз по ступеням. Ну что же, - думал Кривой про себя, - возможно этот человек сможет ненадолго заменить Хозяина зелёного театра.