Хозяйка лавки редкостей, или Наташа, ты попала!

— Имейте в виду, Наташа, это не вы сбежали от меня, а я приехал к вам, чтобы объявить о расторжении помолвки. Вы недостойны такого человека, как я.

Боже, какой неприятный голос. Визгливый, самодовольный. Я с трудом открыла глаза и села. Вокруг было темно. От звона в ушах и слабости путались мысли. Я ощупала голову и окончательно приуныла. На макушке наливалась здоровенная шишка.

— Наташа, вы меня слышите? — В мужском голосе к истерическим ноткам добавилось недовольство.

— Слышу, — буркнула я.

Кого там принесло? Какая помолвка? Не иначе в наш музей опять нагрянули реконструкторы. Я попыталась встать, оперлась рукой о пол. Пальцы нащупали что-то холодное, металлическое и круглое. Пробежали по всему периметру и обнаружили длинную ручку.

Кажется, та сковорода с верхней полки, за которой я лезла. Неужели это она меня так долбанула по голове? Ох, беда-беда. Хорошо хоть, не чугунная, после той я бы точно не встала.

— Наташа! — голос зазвенел от возмущения. — Это уже верх неприличия! Я не могу разговаривать со стеной!

— Иду! — сказала я вслух, а про себя добавила: «Чтоб ты лопнул, зануда!»

— Я жду! — голос замолк.

Пришлось подниматься. Я с трудом перевернулась на колени, потом распрямилась в полный рост, придерживаясь руками за стеллаж, и приложила металл к затылку. Глаза сами закрылись от блаженства. Холодненькое! Кто бы что не говорил, а от шишек медная сковорода — лучшее лекарство!

— И для шишек тоже, — буркнула я со смешком.

— Что вы там шепчете, Наташа? — тут же взвился за стеной незнакомец. — Это неприлично шептать за спиной у других! Выйдите ко мне. Поговорим откровенно.

Как ты меня достал! Я, не выпуская из рук сковороды, пошла на свет.

Вид незнакомца вполне соответствовал голосу. Низенький, толстенький, лысенький на темени. Бренные останки волос тщательно напомажены и прилизаны ровным кружком. Тонкие губы обижено поджаты. Нос-пуговка вздернут от возмущения. Неожиданно голубые холодные глаза смотрят цепко, как рентген.

Незнакомец был одет в сюртук по моде девятнадцатого века. Добротный такой, сшитый по всем канонам, как любит реконструкторская братия. Только образец они брали не у нас в музее. Наш однобортный, а у этого два ряда пуговиц и жилет шёлковый. В руках посетитель держал новехонькую шляпу тех же времен. На меня он смотрел укоризненно, как мудрый отец на неразумное дитя.

— Вы кто? — спросила я, стараясь не выдать возмущения.

— Я? — незнакомец совершенно искренне изумился. — Энтони Шафф, ваш жених.

— Угу, Антон значит.

Ох уж мне эти затейники-реконструкторы.

— Наташа! Что значит — Антон! Кто дал вам право коверкать мое имя? Подобное дозволительно только супруге, а вы ею, к вашему сожалению, уже не станете. И не возражайте, я все решил.

Не возражайте? Вот это наглость. Я даже и не пыталась. Пока.

— Послушайте… — начала я.

Голова отказывалась соображать, шишка адски болела, в глазах всё плыло. Тип вызывал лишь раздражение и желание выставить за дверь.

Товарищ явно не по адресу. Я мероприятиями не занимаюсь, мое дело — хранить экспонаты.

Но договорить мне не дали.

— Нет, это вы послушайте, Наташа. Вам была оказана величайшая честь стать моей женой. А вы необдуманным побегом сами все разрушили. Опорочили себя, и что хуже — меня выставили посмешищем! — Антон театрально замолк. Поднял вверх указующий перст и с надрывом повторил: — Меня! Простить такого я не смогу, да и не пожелаю. Так что прощайте, прошу вернуть мое кольцо и подарок, сделанный на помолвку.

Тип требовательно выставил руку. Ладонь у него была круглой, пухлой. Пальцы толстыми и короткими. Губы на холеном лице капризно надулись.

***

Я даже восхитилась его игрой. Вот артист!

— Браво. Если вы ожидаете восхваления своему таланту, то вот вам похвала. — Я демонстративно похлопала. — Номер преотличный, по вам плачут сцены больших и малых театров.

Я уловила в глазах посетителя непонимание, выдержала паузу и гаркнула:

— А здесь — музей! Спектакль окончен. Выход там.

Мой палец указал на дверь, глаза посмотрели туда же. И тут до меня дошло — вокруг никакой не музей, а совершенно незнакомое место. И как меня сюда занесло, черт его знает.

И кто такой этот странный господин — тоже черт знает.

Энтони-Антон разъяренно двинулся в мою сторону:

— Вы решили, что можете надо мной безнаказанно издеваться, Наташа? Думаете, я буду терпеть ваши выходки? Так вот, дорогая моя — не выйдет! Придется всем рассказать, что вы совершенно испорченная, лживая и порочная особа.

И тут я натурально испугалась. Может, это маньяк? Как тот реконструктор, который в Наполеона рядился, а потом оказался… Может он меня усыпил, а потом перетащил сюда? А теперь играет свой спектакль, где назначил мне роль неблагодарной невесты?

Выставив сковородку как щит, я медленно отступила под напором «женишка» и лихорадочно попыталась сообразить, что делать в таких случаях. А главное, вокруг, как назло, никого, мы с ним тут одни. Захочет убить — никто и не услышит моих криков. Ну, Наташа, ты попала!

Спина моя уперлась в стену. До психа-жениха осталось два шага. Мама! Нет уж, свою жизнь я дешево не отдам.

— Предупреждаю, тронешь пальцем, буду бить со всей дури. И вообще, я психованная! У меня черный пояс по карате!

— П-по какому корыту?

Женишок аж споткнулся. А после разозлился еще сильнее.

— Кольцо верните, неблагодарная! — взвизгнул он и кинулся на меня.

Нервы мои, и так натянутые как струна, не выдержали, и я с размаху опустила сковороду ему на лоб.

Бам! Две твердыни соприкоснулись со звоном. А у меня зашумело в ушах.

— Ааа! — заорал сумасшедший, моментально растеряв свой запал.

Зато я приободрилась и пошла на него в атаку, выставив перед собой грозное орудие. Приметила выход и начала теснить неприятеля к двери, приговаривая после каждого удара:

— И по корыту, и по тазу, и по скалке, и по сковородке! Будешь знать, как приставать к женщинам, псих! А ну, пошел вон!

Схватившись за пострадавший лоб, самозваный женишок поспешно ретировался в нужном направлении. Мне оставалось только проследить, чтобы по пути не свернул в сторону.

Едва Антон оказался за дверью, я задвинула внушительный металлический запор и выдохнула с облегчением. Повезло, смогла отбиться.

Теперь осталось выяснить, куда этот псих меня затащил. Я огляделась. Здание старой постройки, стены отделаны деревянными панелями. Два окна, занавешенных шторами, посередине дверь с колокольчиком над притолокой.

— Где я? — невольно вырвалось вслух.

Так, Наташа, гадать будешь после. А пока надо действовать.

Телефон! Первым делом позвонить в МЧС, а потом все остальное.

Я автоматически похлопала себя по карманам и обнаружила, что, во-первых, телефона нет, и, во-вторых, карманов нет тоже. Да что там карманы! Даже джинсы мои испарились, превратившись в длинную, до пола юбку с оборками. А вместо толстовки появилась странного фасона сорочка с широкими рукавами, стянутыми на запястьях ленточками.

В голове возмущенно всплыло: «Неужто это маньяк меня еще и раздевал? Ужас! Нахал!»

Надо постараться вспомнить, как это произошло. Последнее, что осталось в памяти — я лезла на стеллаж за сковородкой для новой экспозиции, потом погас свет. Потом…

Я так и застыла с открытым ртом. А дальше что? Пустота. Черная дыра. Вакуум. Даже интересно, когда и как шустрый Антончик все это провернул?

***

Я огляделась. Ох и странное место. На первый взгляд действительно музей. Только поменьше и захудалее, что ли. Пылища кругом, по углам тенета висят. А у нас уборка по графику каждый день, при надобности и по два раза. А здесь ничего не мыли полгода, не меньше!

Я присмотрелась внимательнее — стеллажи по стенам заставлены без всякой системы весьма странными экспонатами. На стойке небрежно брошена корзина и пара шляпных коробок. Где я? Что это? Антикварная лавка? Да, больше похоже на то. Но я знаю всех антикваров в городе, мы постоянно наведываемся к ним в поисках интересных вещей. Ни на один из городских магазинчиков это место похоже не было. Так где же я?

И тут меня словно ударило током. Какая разница, где? Отсюда надо было бежать. Срочно! Пока маньяк не вернулся. Не так уж сильно я его прибила.

Я оглянулась в сторону двери и поняла, что до смерти боюсь выходить наружу. А вдруг он караулит снаружи? Я на цыпочках подкралась к окну, сдвинула пыльную штору и осторожно выглянула на улицу. Зря я это сделала. Ой, зря. За окном…

Я на всякий случай протерла глаза. Это уже совсем ни в какие ворота не лезло! За окном оказался совершенно незнакомый город: мостовая, каменные старинные дома, кованый фонарь. Прямо напротив дома, где я сейчас пряталась, висела большая жестяная вывеска с жизнерадостной надписью: «Сладкий пончик».

От увиденного мысль: «Где я?» — приобрела совсем другой смысл.

Сон, наверное, это — сон. Или затылком приложилась так, что нагрянули глюки. Я подняла руку к голове и выдернула первый попавшийся волосок. Ай, больно!

То, что волос оказался белого колера, меня окончательно доконало. Я брюнетка! Родилась такой, и в блондинку отродясь не красилась. Откуда на мне это?! Дико захотелось заорать, я едва успела прихлопнуть ладонью рот и принялась глубоко дышать, успокаивая сама себя.

В голове мелькали мысли: «Что со мной? Как такое возможно? Зеркало! Мне нужно зеркало!» Я заметалась по лавке. Ну должно же здесь быть зеркало! Так, не то, все не то. Обшарпанные сундуки, буфет со старинной посудой, плетеные короба. Ага, вот!

В углу блеснуло серебром, и я устремилась туда. Подлетев на всех парах, изумленно остановилась и уставилась на свое отражение. Мама. Это не я. Совсем другая женщина. Точнее девушка, молоденькая, худая, большеглазая, с пышной светлой шевелюрой, затейливо скрепленной на затылке в объемный узел.

А где же я?! Куда подевалась я? Такого просто не может быть.

Незнакомая мне девица старательно вертелась перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон, и отражение послушно повторяло все ее движения.

Я была от себя таком шоке, что даже про маньяка забыла. Такого не может быть! И все-таки есть.

Другой дом, другой город, другая я.

И тут, чтобы окончательно меня добить, из стены рядом с зеркалом высунулось полупрозрачное старушечье лицо, недовольно нахмурилось и проворчало:

— Не успела толком приехать, а шуму уже до потолка. Чего орешь-то, полоумная?

***

Бабка вынырнула из стены по пояс и грозно воткнула руки в бока. Кружева на ее полупрозрачном чепце задрожали от гнева.

— Ни днем, ни ночью от тебя нет покоя, Наташа Риммель.

Наташа Риммель?

— Я Шевелева! — попыталась возмутиться я, но тут же сообразила, что веду беседы с призраком и громко взвизгнула.

Бабка поджала губы и вылезла целиком. Оказалась она худощавой, подтянутой. Я увидела длинную юбку, шаль, повязанную вокруг талии, и поношенные башмаки. Поверх шали на поясе призрака висела связка ключей.

Бабка дернулась. Ключи неожиданно звякнули. От этого звука я и очнулась.

Все! С меня хватит. Я отшатнулась назад, с непривычки наступила на подол и шмякнулась на пятую точку. Если раньше у меня болела только голова, то теперь они с филеем завыли дуэтом.

Но я на это почти не обратила внимания. Куда страшнее была другая мысль: «Все, мать, дожила до помешательства».

Бабка тем временем подлетела ближе, повертела головой и задала ехидный вопрос:

— А женишок-то где? Сбежал? И правильно сделал. С такой, как ты, каши не сваришь.

Такого мои нервы не выдержали. Перебирая руками и ногами, я попыталась отползти, но только запуталась в юбке. Едва-едва смогла подняться и бросилась к дверям.

Плевать на маньяка, против него у меня есть сковородка. А от призрака сковородкой не отмахаешься.

Щеколда поддалась не с первого раза, на адреналине я выдрала металлическую петлю с мясом, распахнула дверь и вылетела за порог.

В спину мне полетел очередной возглас:

— Куда тебя понесло, малахольная? Случилось-то чего?

Вопль придал мне сил. На улицу я вылетела со скоростью пули.

Кинув взгляд по сторонам, убедилась, что лучше не стало. Свежий воздух ничуть не помог. Наваждение не рассеялось, булыжная мостовая под ногами и стоящие вдоль улочки старинные дома никуда не делись.

Оглянувшись на дверь, из которой выскочила, я обнаружила старую выгоревшую вывеску «Лавка редкостей». Хоть тут угадала.

Вокруг было пусто. Ни машин, ни людей, ни даже электросамокатчиков. Маньяка тоже видно не было. Ну хоть за это спасибо.

А в окнах «Сладкого пончика» как раз-таки виднелись люди, и горел свет. И я поспешила туда. Может, хоть там мне помогут.

Аромат из дверей шел божественный — пахло кофе и свежей выпечкой. Переступив порог «Пончика», я зажмурилась и попросила у высших сил: «Пусть все это закончится. Пусть это место окажется самым обычным кафе, а я снова стану сама собой».

Я так задумалась, что не заметила, как на кого-то налетела. Ноги споткнулись, закончили свой путь, а тело по инерции продолжило двигаться. Я выставила перед собой руки со сковородкой и с ужасом поняла, что сейчас позорно растянусь на полу, а к шишке на голове и ушибу полупопий добавится еще и синяк на животе.

«Растяпа ты, Наташка!» — промелькнуло в голове. Глаза машинально зажмурились.

— Осторожно, мадемуазель, — раздался бархатный баритон. Глубокий, как южная ночь, и совершенно волшебный. Не голос, а услада для слуха юной девы.