Храм

Химера оправдывала своё название во многих смыслах.

Это мир смерти, где правит естественный отбор, и пришлому здесь не выжить без знания здешних законов и без специальных средств выживания. Только рождённый на Химере может дышать воздухом, пропитанным пеплом и ядом этой планеты. Сможет жить в условиях пыльных бурь, вечной тьмы и постоянных тектонических изменений. Континенты здесь ежечасно раскалываются, меняют своё положение. Порою из грязных морей подымаются величественные горы, но лишь для того чтобы в очередной раз быть сброшенными в мрачные пучины под действием сильных тектонических сдвигов. Нет постоянства на Химере, нет покоя и лада. Химерой правят изменения и вечная борьба. Химера не знает света своего родного солнца, ибо сокрыта от него едкими облаками от вулканических извержений и выбросов немногочисленных передвижных фабрик. Мир смерти богат ресурсами, необходимыми для вечной войны за пределами едких облаков.

Ругаду в некоторой степени повезло. Он был рождён здесь и не понаслышке знал о тягостях жизни в условиях постоянно крадущейся смерти. Его племя находилось в вечном движении, вечных поисках кратковременного порядка, способного погибнуть от землетрясения или набега чужого племени. Но если бы кто-то сказал ему, что он сможет обрести покой среди пыльных пустошей и ядовитых долин, он бы лишь рассмеялся.

Химера была богата не только недрами, но и воинами. Иногда кочевые племена могли встретиться с теми, кого называют «стальными пожинателями». Они отбирают из племени физически сильных людей, потенциально способных стать Железными воинами, чьи тела облачены в сталь. Подобрав подходящих кандидатов, племя получало от пожинателей ценные припасы, а порой и полезные механизмы.

Ругад был одним из избранных, тем, кого допустили до испытаний тела и духа. Позже он познал секрет железных воинов: с маниакальным, почти фанатичным рвением превращали они свои тела в механизмы. Механизмы, что призваны убивать врагов на подступах к их пепельному миру. Было в этом превращении некое таинство, некая божественная истина, к которой Ругад страстно хотел приобщиться. Но, увы, своё финальное испытание он не прошёл. Чтобы вступить в ряды воинов, тело аколита должно было принять семь обязательных механизмов, призванных улучшить и укрепить слабую плоть. Тело Ругада приняло пять из них. Шестой же оно отвергло не без вреда для самого Ругада. Плоть его изуродовало, но не до степени, близкой к гибели и полной дисфункции.

Химера не терпит уродств и немощи, и Ругад был свидетелем того, как поступают с больными, старыми и слабыми в его племени. Но вопреки известным порядкам Ругад остался жить и даже был принят в орден железных воителей. Его облачили в красную кирасу и приобщили к таинствам плоти и металла, подчинив его жизнь строгому порядку. Ругад стал серфом – слугой на службе своих механических господ.

Даже отлаженным механизмам нужны забота и внимание, что и стало одной из вотчин Ругада. Он поселился в одной из передвижных крепостей и приступил к своим обязанностям. И хотя первое время его тяготило положение слуги, а не воина, его встреча с верховным техно-мистиком Фармозом заставила его пересмотреть приоритеты. Ведь техно-мистик тоже когда-то был серфом, но стал величественным механическим существом, ведающим тайнами плоти и металла. Ругада снабдили рядом механических улучшений, дабы он мог эффективно выполнять свои функции, и с той поры ему открылись истинные чудеса знаний во служении.

Как и все серфы, Ругад выполнял набор простых и повседневных задач, таких как поддержание чистоты в главных залах крепости, проверка работоспособности простеньких бытовых устройств и их обслуживание. Например, замена деталей и светильников. Просторные холлы и залы полюбились Ругаду. Они часто были пусты и тихи, что очень контрастировало с главной сутью самой крепости, в которой плоть соединялась с механизмом. В свободные минуты, коих теперь у Ругада было немного, он любил прохаживаться по этим залам и слушать эхо своих шагов, проносящееся вдаль и угасающее в величии и просторе этих комнат. В заботы слуг входило всё, чем жила и дышала крепость, а потому Ругад бывал и в иных местах. Чаще прочих он посещал Апотекарий – место, где заботятся о плотской стороне железных воителей. Техно-лекарь Аверон привечал Ругада, ведь тот сразу понял важность порядка в кропотливой работе с плотью, а потому всегда внимательно относился к чистоте и доступности инструментов. Он не разбирался в предназначении многих механизмов, которыми пользовался Аверон, но однажды завеса невежества спала с его глаз.

Во время операции по извлечению из тела воина кусков металла, попавших туда, по-видимому, из-за взрыва, внимание слуги привлёк некий аппарат. По его поверхности бежала кривая линия, которая исчезала, а потом снова появлялась. Аппарат издавал мерный звон вместе с громким дыханием, которое исходило от другого аппарата, тянувшего трубку ко рту пострадавшего. Это сочетание звуков гипнотизировало Ругада, отчего он на время забылся и не покинул Апотекарий вовремя. Аверон это заметил.

— Знаешь, что это? — обратился к слуге стальной голос техно-лекаря, ведь он и сам был мистиком, ставшим живым механизмом.

— А… я… это… — залепетал Ругад в страхе навлечь гнев господина.

— Это визорий, — спокойно пояснил Аверон. — Он показывает, насколько жив мой подопечный.

На этих словах Аверон издал железный лающий звук, который можно было определить как смех. Техно-лекарь уже давно утратил человечность, а потому сложно было понять, являлось ли это условностью его коммуникации с серфом или же действительно техно-мистик находил положение своего пациента забавным. Однако с тех самых пор Аверон мало-помалу вводил Ругада в нюансы своей работы, объясняя принцип работы некоторых приборов, а также предназначение препаратов и инструментов.

Однажды Ругаду выпала честь ассистировать своему господину в серьёзной операции. Аверон и другой техно-мистик Гордиус готовили тяжело раненого воина к переносу. Механические части воителя можно было заменить, но телесная была повреждена слишком сильно, посему провести замену не представлялось возможным. Тогда техно-мистики удалили всё лишнее, и оставшиеся части тела поместили в капсулу с поддерживающим раствором. Ругад помогал с инструментами, поддержанием жизни воителя, тонкими подключениями к системам жизнеобеспечения. И проделывал он это в одиночку, точно зная, что может потребоваться его хозяевам. Он тогда подивился тому, насколько сильно был механизирован воин, ведь в капсуле осталась лишь верхняя часть торса без рук, да и торс был укорочен до самих рёбер.

Аверон и Гордиус высоко оценили расторопность и полезность Ругада и позволили ему сопроводить их с воителем в Залы Вечности, где в долгом сне покоились сотни таких же капсул. В час великой нужды войны в этих капсулах будут разбужены и подключены к Облитеросам – смертоносным шагоходам. Быть частью столь сложного механизма, ощущать себя плотью его – честь, которая выпадает очень немногим. Впоследствии Ругаду будет дозволено появляться в этих залах время от времени: по поручениям Аверона или самого Гордиуса.

Но в основном дни Ругада всё же проходили в рутине обязанностей. Часто он спускался в шумные мастерские, где огонь и труд подчиняли металл. Здесь он сортировал, подносил и чистил инструменты. Помимо этого, он также разбирал, чистил и собирал вновь некоторое вооружение железных воинов. Даже под присмотром техно-мистиков оснащал боевыми снарядами кое-что из оружия. Ругад с благоговением и трепетом смотрел как на оружие, так и на техно-кузнецов. Ведь только они знали, как работают эти механизмы уничтожения и как их нужно создавать. Только им было дозволено ковать, собирать и ремонтировать. И именно они были ближе всех к железным воинам. Им внимали воители, и из их рук получались эти прекрасные инструменты войны.

Дважды за день Ругад и его братья готовили залы к проповедям. В Зал Тишины стекались все техно-мистики крепости. Здесь за закрытыми дверьми они совершали таинство цифровой мысли. Как объяснял Аверон, техно-мистики не ведут своё общение посредством архаичной речи, а обмениваются особыми цифровыми кантами, поэтому Зал Тишины должен быть не только чист и опрятен, но и оснащён нужным количеством исправно работающих портов и переходников.

Нет ничего чище и праведнее механизма. А потому Зал Чистоты должен всем своим видом олицетворять эту чистоту. Гобелены не должны быть осквернены небрежностью, металлические скрижали со священными письменами должны отражать ровный свет пламени свечей. В этом зале напутствуют тех воинов, что еще не познали радости полной механизации, а потому их ум должен быть заточен как клинок, а дух укреплён истиной. Здесь из них вытравливают всё человеческое и дарят смирение перед механикой. Ругад однажды присутствовал на напутствии молодым воинам, которое проводил кузнец войны Вараад. Вараад был примером идеального слияния с механизмом — он был полностью лишён тлетворной плоти. Лишь верхняя часть лица выдавала в нём человеческую натуру, но по сути своей он был выверенным механизмом разрушения.

— Что есть плоть? — обращался он к воинам.

— Плоть есть слабость! — отвечали воины.

— Что есть слабость? — вопрошал Вараад.

— Слабость есть смерть! — отвечали воины.

— Что есть смерть?

— Смерть есть мой враг!

Вараад повторял свои вопросы ещё несколько раз, повышая громкость своей речи, изливая ненависть и презрение к смертной и слабой плоти. Воины спокойно и единогласно отвечали ему, но Ругад видел и ощущал их сопричастность к тому, что говорил кузнец войны. Они должны презреть плоть, ведь только в механизме есть истина и вечность. Механизм не предаст! Верь механизму! Почитай механизм! И он дарует тебе и твоим братьям вечную жизнь!

Со смирением и почтением Ругад заходил в этот зал. С благоговением он прикасался к святыням. А если мастер церемоний дозволял остаться на проповедь, благодарный Ругад брал все заботы по подготовке к проповеди на себя. Почтение, с которым Ругад подходил к своему делу, приближало его к церемониймейстерам крепости, делая его достойным нового знания.

Ругад был открыт знанию. Когда ему предложили изучить язык, на котором были написаны книги в библиотеке крепости, он не мешкал ни секунды. Часы, проведённые за изучением высокого языка, открыли ему суть вещей и миров за пределами Химеры. Он узнавал об иных мирах, о великих свершениях и войнах. Познавал он и тонкости технологий существующих и поражался величию технологий древности – давно утраченных, давно забытых.

Тяга к знаниям позволила Ругаду некоторое время служить в библиотеке. Серфы сюда обычно не допускались, только техно-мистики. Ругад следил за чистотой в библиотеке, поддержанием нужной температуры (дабы книги не ветшали) и чтобы древние фолианты находились на своих местах. Эту работу ему помогали выполнять сервиторы – механические устройства, созданные на основе черепов почивших серфов. Ведь служение продолжается даже после смерти. Эти дроны проносились по верхним полкам, изымая и возвращая нужные книги. Ругад также следил за их исправностью – к тому времени он хорошо изучил принцип работы дронов и функционал. Ему даже было позволено самостоятельно программировать сервиторов и назначать им необходимые задачи.

Любовь Ругада к порядку сделала его, пусть и временно, важным лицом в библиотеке. Его достоверное знание о наличии нужных книг и документов было весьма полезным, и техно-мистики привечали слугу за его осведомлённость. Он даже был приглашён на протоколизацию консилиума техно-мистиков, где из секретаря быстро стал одним из консультантов. Техно-мистиков завела в тупик смерть одного из воинов. Странные язвы покрывали его тело, неизвестна была природа их появления. Ругад припомнил, что видел нечто подобное, когда помогал Аверону в его работе, и даже вспомнил, что подобный случай описывался в некоторых трудах. Он сумел найти нужные книги в библиотеке и предоставить их консилиуму. В ходе оживлённой беседы мистики пришли к мнению, что смерть наступила в ходе заражения новой версией техно-вируса, описанного в одном из трудов. Требовалось дальнейшее изучение. Ругад должным образом описал последствия вируса и запротоколировал обсуждение по всем правилам.

Этот случай сподвиг старшего техно-мистика и либрариана Мундуса сделать Ругада хранителем библиотеки и доверить ему особый отдел, где хранились очень важные и даже тёмные знания о технологиях древности, запретных артефактах и технологиях дней сегодняшних. Так серф сам встал на путь техно-мистика, приумножая свои знания и преобразуя своё тело.

Если бы кто-то сказал ему, что он сможет обрести покой среди пыльных пустошей и ядовитых долин, он бы лишь рассмеялся. Ему хотелось усмехнуться своим мыслям, но, увы, губы у него давно отсутствовали. Следствие тяжелой травмы, полученной при обороне передвижной крепости: один из техно-варваров снёс ему нижнюю челюсть своей архаичной и грубой дубиной. Когда же это было?..

Прошло почти пятьсот лет, как он принял в себе Сингулярность, и механизмы покрыли его тело. Теперь он техно-жрец. Не такой величественный и сложный, как техно-мистик Фармоз, однако теперь он мог значительно больше, чем когда он был человеком. Хотя за пятьсот лет человечности в нём не больно-то убавилось. Вот ещё один секрет Железных воинов и тех, кто встаёт на путь механизации – они не становятся механизмами в полном смысле этого слова. Они не лишаются человечности окончательно, но обучаются подавлять и контролировать свои эмоции и чувства на недосягаемом простому человеку уровне. Конечно, помогает и гипно-обработка совместно с психоиндоктринацией, но полное стирание человечности невозможно. А потому Ругад мог чувствовать. Например, восхищение и восторг от созерцания солнца Химеры с высоты Аидовых хребтов – единственных вершин, достаточно высоких для преодоления сернистых облаков атмосферы. Кибернетические глаза позволяли смотреть на небесное светило, не боясь лишиться зрения, искусственные лёгкие позволяли дышать разреженным воздухом высших атмосферных слоёв, а остальная аугментика позволяла выдерживать враждебные условия гор.

Но самое главное, Ругад мог чувствовать удовлетворение. Удовлетворение пройденным путём, своим положением и служением. Ругад был на своём месте, и он не собирался его оставлять. Конечно, будучи техно-жрецом, он мог выбирать. Ему были открыты врата техно-кузницы «Атланта 5». Он мог присоединиться к флотам Эксплорации в поисках древних технологий и технологий иных рас. Мог повидать знаменитый пояс Эгиды, полюбоваться огнями Орфеи и даже вкусить опасностей Кабала. Но он остался в крепости. Остался служить, направлять и преумножать.

Ругад был доволен своей судьбой. Иной он и не желал.