Хранители Рая

Челнок «Альбедо» бесшумно рассекал верхние слои стратосферы, и его обтекаемый корпус, покрытый керамоуглеродным сплавом, отражал бледное сияние Земли. Сквозь панорамные иллюминаторы, усиленные поляризованным кварцем, пассажиры могли видеть Новый Эдем — величественный сегмент орбитального кольца, искрящийся в лучах солнца. Кольцо, словно гигантская арка, вырастало из-за изогнутого горизонта планеты, повторяя её кривизну, а затем плавно исчезало в тени Земли, растворяясь в космической бездне. Этот рукотворный бастион, возведённый после экологического коллапса, стал последним оплотом человечества — сияющим маяком среди звёздной пустоты.

В салоне царила тишина, нарушаемая лишь едва слышным гудением антигравитационных стабилизаторов. Пассажиры, среди которых выделялись двое подростков, прильнули к иллюминаторам, заворожённые видом родного дома, медленно вращающегося на орбите. Катя, четырнадцатилетняя девочка с растрёпанной чёлкой, не отрывала глаз от кольца, её пальцы нервно теребили край рукава. Она пыталась разглядеть детали через встроенный в очки нейроинтерфейс, увеличивая изображение.

Тормозные двигатели мягко включились, и челнок замедлил снижение, гася перегрузки с помощью инерционных демпферов. Затем зажужжали атмосферные турбины, и корабль, словно древний альбатрос, скользнул вдоль линии терминатора, где свет и тьма сливались в призрачную границу. Перистые облака, подсвеченные алым заревом, расступались под невидимым куполом силового поля, рассеивавшего раскалённую плазму. Иллюминаторы автоматически затемнились, защищая глаза от ослепительных солнечных лучей, но даже сквозь фильтры было видно, как горизонт пылает багровым.

Внезапно тишину разорвал низкий гул. Мимо челнока, оставляя за собой вихревые следы, пронеслись массивные чёрные капсулы — буровые снаряды, похожие на угловатых механических китов. Они врезались в атмосферу, разрывая облака и устремляясь к израненной поверхности Земли. Катя вздрогнула, прижавшись к холодному стеклу.

— Мам, что это было? — спросила она, её голос дрожал от смеси страха и любопытства. — Они… падают?

Варвара Беседова, женщина лет сорока с усталыми, но цепкими глазами, откинулась в кресле. Её тёмно-синий комбинезон с эмблемой Совета Эдема выдавал высокий статус. Она бросила взгляд на дочь, затем на иллюминатор, где облака всё ещё кружились в спиралях от удара снарядов.

— Это буровые зонды, Катя, — ответила Варвара спокойно, но с лёгкой хрипотцой, выдающей недосып. — Автономные машины для добычи ресурсов. Они дробят кору Земли, собирают породу и отправляют её на переработку в орбитальные фабрики.

— Выглядят жутко, — пробормотала Катя, нахмурившись. — Как будто… я не знаю, как ракеты какие-то.

— Они безопасны для нас, — добавила Варвара, заметив, как напряглась дочь. — Но для планеты… — Она замолчала, бросив осторожный взгляд на мужчину с аккуратной бородкой, сидящего через проход. Его нейроимплант слабо пульсировал голубым светом у виска, выдавая, что он, возможно, записывает разговор. — Для Земли это конец. Зонды извлекают всё: металлы, редкие элементы, даже воду. То, что осталось от коры, превращают в сырье для Кольца.

Катя нахмурилась ещё сильнее, её пальцы сжались в кулаки.

— То есть мы просто… уничтожаем Землю? — Она повысила голос, привлекая внимание других пассажиров. — Зачем? Почему не жить там, внизу?

Варвара вздохнула, её лицо на миг стало мягче, но тут же вернулась привычная сдержанность.

— Земля умерла, Катя. Климатический кризис, радиация, токсичные океаны… Мы не могли остаться. — Она понизила голос, словно делясь секретом. — А Кольцо — это не просто убежище. Это наш новый мир. Мы добываем ресурсы не только с Земли. Луна уже превращена в один огромный карьер, Марс и Венера на очереди. Гигантские тягачи с термоядерными двигателями уже там, перерабатывают целые кратеры. Всё ради выживания. Ради Нового Эдема. Скоро начнут строить второе кольцо, а за ним, возможно, третье.

Челнок удалялся от зоны падения зондов. Внизу, в разрывах облаков, виднелись тёмные воронки, похожие на зрачки исполинского ока, следящего за уходящим кораблём. Катя молчала, её взгляд метался между матерью и иллюминатором.

— Но… — начала она, но осеклась, подбирая слова. — Разве это правильно? Уничтожать целые планеты? Неужели нельзя было просто… починить Землю?

Варвара посмотрела на дочь с усталой улыбкой. Её пальцы машинально коснулись браслета с голографическим интерфейсом, где мигали отчёты Совета.

Варвара Беседова смотрела на дочь, и в её глазах мелькала тень старых сомнений. Она часто задавалась теми же вопросами, что и Катя, но годы работы в Совете Эдема и бесконечные отчёты о ресурсах притупили протест. Молчать было нельзя — если не она, то правду расскажет кто-то другой, исказив её до неузнаваемости. Именно поэтому она давно ушла и занялась своим делом, позволяющим очистить душу от этого страшного административного рабства, не позволяющего возражать против воли высшего руководства. Конечно, после работы она подписала договор о неразглашении, но годы работы в медиасфере позволили ей выйти на более высокий уровень медийной заметности, что и позволяло женщине потихоньку просвещать своих зрителей о вреде, что наносят буровые работы всей солнечной системе.

Украдкой глянув на бородача, чей нейроимплант подозрительно мигал, записывая разговор, Варвара понизила голос до шёпота, почти заглушаемого гудением турбин челнока.

— Люди всегда разрушали планету, Кать. Только раньше они гибли вместе с ней. Когда Земля стала ядовитой пустыней, мы не починили её — мы сбежали. Новый Эдем, — она кивнула на сияющий обруч кольца за иллюминатором, — это наш ковчег. Но даже он не спасёт нас от самих себя.

Катя, сжав губы, уставилась на мутные пятна за стеклом — руины мегаполисов, едва различимые сквозь токсичный туман. Её пальцы теребили край рукава, выдавая нетерпение.

— А нельзя было… ну, очистить всё? Вернуть, как было? — спросила она, и в её голосе сквозила детская надежда, смешанная с упрямством.

Варвара вздохнула, подавляя желание закатить глаза. Откуда в девчонке столько настойчивости? Объяснять ошибки, сделанные пять веков назад, было всё равно что разбирать обломки древнего корабля — утомительно и больно. Но Катя заслуживала правды, а не лощёных сказок из школьных нейроуроков.

— Ты ещё не проходила Великое Переселение в виртуальной академии? — спросила Варвара, прищурившись.

Катя мотнула головой, и её чёлка упала на глаза.

— Тогда слушай. — Варвара кивнула на иллюминатор, где мелькали остовы небоскрёбов, торчащие из песчаных дюн, словно кости вымершего зверя. — Это не Земля нас бросила. Мы её угробили. Климат сорвался с цепи, океаны стали кислотными, а воздух — ядом. Цивилизация не исчезла — мы сами её прикончили.

Катя нахмурилась, её брови сошлись в упрямую складку.

— Люди всегда были такие, — продолжала Варвара, и в её голосе проскользнула горькая усмешка. — Хватают всё, что могут, а на последствия плюют. Даже на Кольце мусор громоздился терриконами, пока не додумались сбрасывать его в лунный карьер. — Она сделала паузу, вспоминая. — Глубина такая, что чуть Луну не пробили. Видела в нейросети ролик?

— Ага, — Катя кивнула, не отрываясь от иллюминатора. — Там ещё дроны снимали, как контейнеры в бездну падают.

— Я сама монтировала такой сюжет для блога, — усмехнулась Варвара, но тут же посерьёзнела. — На Земле было хуже. Горы пластика, острова мусора в океанах — один в Тихом был больше полутора миллионов квадратных километров. А знаешь, что хуже мусора? Инвазивные виды. Слыхала?

Катя покачала головой, её глаза округлились.

— Это когда чужак врывается и всё ломает, — пояснила Варвара. — Возьми кроликов. Милые, да? У твоей подружки такой, морковку грызёт?

— Ну да, — Катя хихикнула. — Пушистый, с ушами…

— А в Австралии двадцать четыре таких «пушистика» сожрали целый континент, — перебила Варвара, приподняв бровь. — Размножились, как вирус, и выжрали все местные травы. Конец экосистеме.

— Серьёзно? — Катя заморгала. — И что сделали?

— Кажется, запустили биовирус, — пожала плечами Варвара. — Выкосил кроликов, но поздно. А таких историй полно. Борщевик Сосновского, например, — растение-монстр, захватившее целые регионы. Жгло кожу, убивало посевы. Бились с ним годами, пока не нашли жучка-франчика, который его пожирал.

Катя задумалась, теребя рукав.

— То есть… Землю испортили не только те, кто мусорил, но и те, кто хотел её спасти? — уточнила она, и её голос дрогнул.

— Именно, — кивнула Варвара, глядя на проплывающие за стеклом токсичные облака. — Искали «жучка-франчика» для ядерных отходов, пластика, радиации. Были технологии, но не везде их применяли. Пластик был повсюду — свалки, океаны, даже в крови людей находили микрочастицы.

Катя оживилась, её глаза загорелись.

— И что, нашли кого-то, кто ест мусор?

Варвара посмотрела на мутные пятна за иллюминатором — следы древних свалок, всё ещё различимые с орбиты.

— Нашли, Кать. Бактерии, жрущие пластик, моль в Сибири, которая грызла его, как лакомство. Даже грибы, что радиацию переваривали. — Она помолчала, её лицо омрачилось. — Но было поздно. Система рухнула. Земля стала могилой.

— Круто, но… — Катя осеклась, нахмурившись. — Почему тогда мы тут? Почему не починили?

— Слишком долго ждали, — ответила Варвара, и её голос стал тише, почти скорбным. — Когда спохватились, уже не хватило ни времени, ни ресурсов.

— Эй, я вас знаю! — вдруг прогремел голос бородача, заставив пассажиров обернуться. Его нейроимплант мигнул красным, выдавая эмоции. — Вы же Варвара Беседова! Пол-Кольца смотрит ваш блог!

Варвара натянуто улыбнулась, чувствуя, как взгляды всех в салоне прилипли к ней. Популярность была неизбежной платой за её работу, но сейчас она предпочла бы остаться незамеченной. Лицо бородача, однако, выражало не восторг, а раздражение, и его пальцы уже стучали по голографической панели, вызывая интерфейс нейросети.

— Вы та самая блогерша, что вечно талдычит про экологию! — Бородач выплюнул слова, его лицо покраснело, а нейроимплант у виска замигал алым, выдавая всплеск адреналина. — Ваши методы — чистый популизм! Хватит пугать моего сына и всех вокруг своими апокалиптическими байками! Мы тут, чтобы полюбоваться видами, а не слушать, как Земля умерла! Может, ещё увидим местную фауну — за пятьсот лет она стала такой чуждой, что человеку не понять. Оставьте нас в покое!

Варвара сдержанно усмехнулась, её пальцы демонстративно поправили ремни безопасности, встроенные в кресло с антигравитационной подушкой. Её глаза, холодные и цепкие, впились в мужчину.

— Вы вольны не подслушивать мою беседу с дочерью, — отрезала она, и её голос был острым, как лазерный скальпель. — Это личный разговор. Хотите — включайте шумоподавление в своём импланте или притворитесь, что спите. Но я закончу то, что начала. Ваш комфорт, уж простите, мне безразличен.

— Значит, по-хорошему не выйдет? — Бородач побледнел, его кулаки сжались.

— Это вы выбрали конфликт, — парировала Варвара, и её губы тронула лёгкая, почти хищная улыбка. Она коснулась браслета на запястье, и голографический интерфейс мигнул, активируя встроенные камеры. — Друзья, Варвара Беседова на связи! Прямой эфир с экскурсионного челнока, следующего в Заповедник, — объявила она, и её голос зазвучал с профессиональной чёткостью. — Уважаемый сосед, не желаете представиться и поделиться впечатлениями о полёте?

Пассажиры заёрзали, отводя взгляды или пряча лица за голографическими экранами. Бородач замер, его глаза расширились, а рука судорожно потянулась к сыну, подростку с таким же имплантом, который испуганно смотрел на отца.

— Это личное! — пробормотал мужчина, отворачиваясь к иллюминатору.

— Превосходно! — Варвара повысила голос, добавив в него каплю язвительности, и отключила трансляцию одним движением пальца. Окинув салон взглядом, она заметила мужчину в чёрном комбинезоне в дальнем ряду. Его лицо, лишённое эмоций, и слишком холодные глаза, словно сканирующие всё вокруг, вызвали у неё лёгкий озноб. Она моргнула, отключая камеры, и отвернулась, стараясь выкинуть этот взгляд из головы.

— На чём мы остановились, милая? — спросила она Катю, смягчив тон, но её пальцы всё ещё нервно теребили край браслета.

За иллюминатором облака расступились, открывая панораму мёртвого города-призрака. Руины древних небоскрёбов, изъеденные временем и войнами с мутировавшей флорой, торчали из песчаных дюн, как обломки костей. Бетонные каркасы, проржавевшие до красно-бурого, местами обросли серым налётом — симбиотическими лишайниками, пожиравшими даже металл. Редкие стёкла, уцелевшие в фасадах, отражали солнечные лучи, создавая иллюзию треснувшего зеркала, в котором дробился мёртвый мир.

— Ты сказала, что никакие меры не спасли Землю, и людям пришлось бежать на орбиту, — напомнила Катя, и её губы тронула улыбка — мамин импровизированный эфир явно её позабавил.

Варвара кивнула, её глаза всё ещё были серьёзны, но уголки губ дрогнули в ответной улыбке.

— А знаешь, кто главный вредитель из всех? — Она наклонилась ближе к дочери, понизив голос, словно делясь секретом. — Хуже кроликов, борщевиков и прочих. Догадаешься?

— Человек? — Катя ответила тихо, и её улыбка угасла, сменившись хмурым взглядом.

— В точку, — подтвердила Варвара, откинувшись в кресле. — Мы сами себя переиграли. Вытоптали всё, до чего дотянулись. Целые виды стёрли с лица Земли — Красная книга была только верхушкой. А сколько исчезло без следа? Но потом на нас нашёлся свой «жучок». И не один.

Катя приподняла брови, её пальцы замерли на рукаве.

— Бактерии, грибы, лишайники, даже моль, — Варвара махнула рукой в сторону иллюминатора, где проплывали токсичные облака. — Сначала они подъедали наш мусор: пластик, ядерные отходы, химикаты. Потом мы решили их «усовершенствовать». Нейросети штамповали генетические штаммы пачками — хотели, чтобы природа сама себя починила, и побыстрее. Не ждать же миллионы лет.

— И что пошло не так? — Катя прищурилась, её голос стал резче.

— Всё, — усмехнулась Варвара, но в её глазах мелькнула горечь. — Мы выпустили пожар, который сам себя раздувает. Генные штаммы вышли из-под контроля. Бактерии, что жрали пластик, начали пожирать инфраструктуру — кабели, изоляцию, даже импланты. Лишайники разъедали бетон быстрее, чем мы строили. А флора… — Она кивнула на иллюминатор, где вдалеке мелькнула тень чего-то массивного, движущегося среди руин. — Она стала чужой. Не нашей.

Катя молчала, её взгляд метался между матерью и пейзажем за стеклом. Челнок мягко покачнулся, обходя зону турбулентности, и в салоне на миг воцарилась тишина, нарушаемая лишь далёким гулом двигателей.

— Вот и сбежали на Кольцо, оставив Землю новым хозяевам. Теперь пялимся на неё из челноков, как туристы в зоопарке. Смешно, да? Сами себя выгнали, потому что раскурочили всё, что могли.

Катя, прикусив губу, всматривалась в иллюминатор, где вдалеке мелькали тени чего-то массивного, движущегося среди руин. Её пальцы сжали подлокотник.

— А нам не опасно спускаться? — спросила она, и в её голосе сквозила тревога.

Варвара посмотрела на дочь, её лицо смягчилось, но глаза остались серьёзными.

— Мы не покинем челнок, Кать, — сказала она спокойно. — Корпус окружён плазменным щитом — ни одна бактерия не пробьёт. Если что-то пойдёт не так, комбинезоны перейдут в режим скафандров: забрало опустится, фильтры включатся. Резерв кислорода — три часа, и это облегчённая модель для экскурсантов. Спасательные дроны найдут нас даже в эпицентре бурь. Система отлажена, как квантовый процессор.

Катя ткнула пальцем в сторону чёрных цилиндров, что с шипением падали вдали, оставляя огненные следы в атмосфере.

— А если эти зонды подцепят бактерии и притащат их на Кольцо?

Варвара проследила за её взглядом и усмехнулась.

— Не подцепят. Зонды раскаляются до тысяч градусов — всё живое сгорает. А в доках их ещё обрабатывают нейтронным излучением. Ни одна зараза не проскочит. Расслабься.

Она сжала плечо Кати, но её взгляд задержался на огненных следах, исчезающих в облаках.

— А если на Кольце появятся свои «франчики»? — не унималась Катя, её глаза сузились.

Варвара посмотрела на дочь с усталой улыбкой, её пальцы крепче сжали её руку.

— Поэтому я и работаю, милая. Мой блог, мои репортажи — это чтобы люди не забывали. Я показываю, что творится на Кольце, чтобы мы не повторили ошибок Земли. Эта поездка в Заповедник — не просто экскурсия. Это напоминание, что природа не прощает беспечности.

— Значит, ты не будешь снимать? — уточнила Катя, приподняв бровь.

— Сниму, конечно, — ответила Варвара, и её губы тронула лёгкая усмешка. — Но что мы увидим с орбиты? Развалины, облака, тени… Настоящий репортаж — это с земли, из самой гущи. — Она вздохнула. — А так Земля — просто декорация. Немой укор, чтобы мы не загадили свой новый дом.

Челнок внезапно тряхнуло, словно гигантский кулак ударил по корпусу. Двигатели взревели, захлебнувшись хриплым рёвом. За иллюминатором мир завертелся — руины небоскрёбов понеслись навстречу, неотвратимые, как судьба. Крики пассажиров слились в единый вопль. Катя и сын бородача замерли, вцепившись в подлокотники, их лица побелели от ужаса.

— Мам, снимай! — крикнула Катя, её голос пробился сквозь гул, резкий и дрожащий.

Варвара трижды моргнула, активируя встроенные камеры в нейроимпланте. Эти кадры могли стать их последним следом. Её взгляд скользнул по салону: пассажиры метались, ремни рвали кожу, голографические экраны мигали аварийными сигналами. Она заметила мужчину в чёрном комбинезоне — его лицо пылало яростью, глаза горели, как у хищника. Он сунул руку в карман и выхватил что-то металлическое. Оружие?

Варвара рванулась к Кате, закрывая её собой. Мужчина вскинул руку, но в тот же миг за его спиной в иллюминаторе выросла тень полуразрушенной высотки. Она надвигалась с ужасающей скоростью, как молот богов. Удар сотряс челнок, металл взвыл, сминаясь под давлением. Сирены заголосили, заглушая крики. Ремни впились в грудь, вышибая воздух. Темнота поглотила всё.

— Эй, дамочка! — грубый голос выдернул Варвару из забытья. Кто-то бил по её шлему — глухо, настойчиво. Забрало было опущено, фильтры гудели, нагнетая воздух. Челнок разгерметизирован! Сердце заколотилось, адреналин хлынул в кровь.

— Гад, не трогай её! — крикнула Катя, её голос дрожал за бронёй шлема, но в нём звенела ярость.

— Заткнись, мелочь! — рявкнул мужчина, и Варвара услышала глухой удар — он стукнул по забралу Кати.

Варвара распахнула глаза. В лицо смотрело дуло — чёрное, хищное, с маркировкой «Карбон-7» на стволе. Разрывной плазменный карабин, запрещённый даже для орбитальной гвардии. Один выстрел мог разнести человека в клочья. Она втянула воздух, подавляя крик, и почувствовала, как фильтры скафандра загудели, прогоняя затхлый воздух. Ни полиция, ни пираты не имели доступа к такому оружию. Мужчина в чёрном комбинезоне, чьё лицо скрывал зеркальный шлем, был кем-то посерьёзнее. Военный? Наёмник Совета?

— Очнулась, дамочка? — Его голос, искажённый вокодером, сочился злорадством. В отражении шлема Варвара видела себя — бледную, пристёгнутую к искорёженному креслу, с кровоподтёком на виске.

— Мама! — Катя рванулась к ней, обнимая так крепко, что ремни впились в кожу. Её шлем ударился о плечо Варвары, и голос дрожал за забралом. — Мамочка, ты цела?

Мужчина даже не дёрнулся, лишь слегка повернул голову, держа карабин наготове.

— Кажется, да… — прохрипела Варвара, её горло пересохло. — Помоги с ремнями.

Пока Катя возилась с застёжками, Варвара окинула взглядом салон. Передняя часть челнока была смята, словно гигантский кулак раздавил её. Кресла с пассажирами валялись в хаотичном беспорядке, некоторые тела неподвижно свисали с ремней. От носа корабля доносился надрывный женский крик, заглушаемый треском короткого замыкания. Сквозь пробоину в корпусе виднелась Земля — первозданная, дикая. Руины небоскрёбов, окутанные ядовито-зелёным вьюном, торчали из песка, а в воздухе клубился токсичный туман, подсвеченный багровым светом заката.

— Ну что, оценила плоды своих трудов? — саркастично бросил мужчина, кивнув на разрушения. За его спиной жались пассажиры, их скафандры мигали аварийными сигналами. Бородач, прижимавший сына, смотрел на Варвару с ненавистью.

— Почему ты меня не убил? — хрипло спросила она, заслоняя Катю. — Ты же хотел… там, в воздухе.

— Теперь это бессмысленно, — ответил он, и его голос стал холоднее. — Мы в одной ловушке. Ты мне нужна. Включай камеру.

— Что? — Варвара заморгала, не веря ушам.

— Ты же «независимый журналист», теперь… — он сплюнул слово, как ругательство. — Смотри, где мы! Это из-за тебя. Если бы ты не начала свой дурацкий эфир, чтобы поддеть того бородатого идиота, я бы убрал тебя тихо. — Он помедлил, словно вспоминая. — Рассчитывал повредить твой комбинезон — клапан бы лопнул, и ты задохнулась. Никто бы не заподозрил. Но ты включила камеру. Твой эфир попал в нейросеть Кольца. Правительство увидело, что я провалился, и запустило план «Б». Уничтожили челнок — ради тебя одной.

— Но зачем? — Варвара с ужасом оглядела дрожащих пассажиров, их лица за забралами были полны страха. — Я всего лишь журналист!

— Журналист, задумавший репортаж о Земле, — скривился мужчина, его шлем отразил её лицо. — Вспомни, зачем ты сюда летела! Не за видами развалин. «Мы покажем Кольцу правду о Земле!» — передразнил он, цитируя её последнее видео. — Я не знаю, что ты хотела раскопать, но Совет этого боялся. За тобой следили с самого старта. Меня наняли убрать тебя. Но ты опередила, включив камеру. Система выложила трансляцию, и они решили не рисковать.

— И ты так спокойно это говоришь? — Варвара сжала кулаки, её голос дрожал от ярости.

— Очнись! — рявкнул он, шагнув ближе. — Я списан! Вернусь на Кольцо — меня ликвидируют. Остаться здесь — сдохну ещё быстрее. Мне терять нечего. — Он навис над ней, дуло карабина качнулось. — Включи камеру. Выйди в эфир. Я помогу вам выбраться — у меня есть оружие. Пока я тут, местные твари вас не тронут.

— Спасатели не прилетят! — возразила Варвара, её глаза сузились. — Ты сам сказал, нас приговорили. Сигналы заблокируют.

— На Кольцо — да, — кивнул он. — Но в двух часах есть база буровиков. Видели, как их зонды падали? Там есть связь и укрытие. Надо забраться на высотку — передать сигнал. Хочешь спасти дочь и этих? — он кивнул на пассажиров. — Рискни.

Он многозначительно глянул на пробоину, где вьюн шевелился, словно живой, а в тенях мелькали неясные силуэты.

— Шевелись, — процедил он. — Местные твари уже чуют нас. Скоро пожалуют.

Варвара посмотрела на Катю, чьи глаза за забралом блестели от слёз, но челюсть была упрямо сжата. Она кивнула дочери, активировала нейроимплант тремя морганиями и почувствовала, как камера ожила, записывая всё.

— Хорошо, — тихо сказала она, поднимаясь с кресла. — Но если мы выберемся, я расскажу правду. Всё, что ты сказал. И про Совет.

Мужчина хмыкнул, его шлем качнулся.

— Если выберемся, говори что хочешь. Мне уже плевать.

Варвара с ужасом смотрела, как рваные края пробоины в корпусе челнока оплетает светящаяся сеть — люминесцентный мицелий, пульсирующий, словно живое существо. Сквозь затягивающийся проём угадывалось движение: массивные тени, осторожно, но всё увереннее, выползали из чёрных провалов руин, их силуэты мелькали в ядовитом тумане. Щелчки и низкий гул, похожий на рёв далёкого хищника, эхом отражались от бетонных остовов.

— А здесь нельзя остаться? — прошептала Варвара, её голос дрожал.

— Дамочка! — рявкнул военный, его зеркальный шлем сверкнул в свете мицелия. — Чем выше заберёмся, тем лучше сигнал! Двигайтесь, пока твари не сомкнули круг! Включай камеру!

Варвара кивнула, трижды моргнула, активируя нейроимплант. Линзы в глазах загудели, записывая всё, что она видит. Если сигнал пробьётся, зрители на Кольце увидят правду — или их конец.

— Дорогие подписчики, — начала она, заставляя голос звучать твёрже, чем чувствовала. Камера обвела разрушенный салон: смятые кресла, тела, мигающие аварийные датчики. — Тринадцатое июля 2564 года. Ваш «Беседа» в критической ситуации. Экскурсионный челнок разбился на Земле. Я, моя дочь и тридцать человек выжили. Есть погибшие и раненые. — Она повернула голову к смятому носу корабля, где всё ещё раздавались стоны. — Связи с Новым Эдемом нет. Прошу всех, кто поймает сигнал, передать координаты спасателям. Наши жизни в ваших руках. Время уходит.

— Отлично! — Военный кивнул с мрачной удовлетворённостью. — Поставь на повтор и вали!

— А раненые? — Варвара замерла, её глаза расширились.

— Если останемся, сдохнем все, — отрезал он, его голос был холоден, как вакуум. — Никто не выживет.

— Это бесчеловечно! — выкрикнула она, шагнув вперёд. — Я не брошу их!

— Уверена? — Военный медленно направил карабин на Катю, его забрало отразило её испуганное лицо. — Поменяешь жизнь дочери на их?

Варвара инстинктивно заслонила Катю. В этот момент бородач, до того молча сидевший в стороне, с рычанием бросился на военного. Его кулаки обрушились на чёрный комбинезон, но тот лишь качнулся, как стальной болван. Мгновение — и военный ударил бородача локтем в грудь. Тот с хрипом рухнул на колени, хватая воздух.

— Ещё вопросы? — процедил военный, окидывая пассажиров ледяным взглядом. — Мой комбинезон — боевой, с экзоскелетом. Думали, справитесь?

Он повернулся, его голос стал тише, но звучал более угрожающе:

— Ваши дети идут со мной. Хотите — следуйте. Нет — подыхайте здесь.

Военный схватил сына бородача, мальчика лет двенадцати, и рванул к себе. Тот пискнул, но замер под дулом. Затем военный шагнул к Кате, но Варвара молниеносно закрыла её собой.

— Я иду! — выпалила она, её голос дрожал, но глаза горели.

— Превосходно, — кивнул военный. — Девчонка, держись за мать!

Катя вцепилась в руку Варвары, её пальцы дрожали, но хватка была железной. Они подошли к сыну бородача, чьи глаза блестели от слёз. Военный махнул карабином в сторону остальных:

— Хотите жить — за нами. Остальным — счастливо сгнить.

Он повернулся к пробоине, почти затянутой мицелием. Светящиеся нити шевелились, как щупальца, пытаясь восстановить сеть. Военный щёлкнул переключателем на карабине, и луч деструктора вспыхнул, испепеляя мицелий в облако молекулярной пыли. Путь был открыт.

Филл, бородач, поднялся, отряхивая колени, и уставился на остатки сети, всё ещё слабо мерцающие.

— Это лишайник, — выдохнул он, его глаза загорелись. — Симбиоз грибов и водорослей, но с генетическим коктейлем. Светится, как биолюминесцентный маркер. Пятьсот лет назад люди напичкали их генами, и природа рванула, как на ускорителях.

— Ты ботаник? — оборвал военный, прищурившись.

— Филл Ростов, ксенобиолог, специалист по вымершим экосистемам, — ответил тот, выпрямившись с гордостью.

— Всё равно ботаник, — хмыкнул военный. — Шагай первым. Разбирайся с местной фауной. И без фокусов.

— Но я… — начал Филл, но, увидев дуло, направленное на сына, сглотнул и шагнул к пробоине, осторожно обходя пепел лишайника.

Военный перевёл взгляд на детей, но Варвара двинулась вперёд, высоко подняв голову. Первый шаг наружу был как прыжок в бездну. Чужой, враждебный мир сдавил грудь, словно гравитация Земли стала тяжелее. Остатки мицелия дрожали, пытаясь восстановиться, но уже медленнее.

Воздух в шлеме отдавал озоном и металлом — знакомый запах Кольца, стерильный и искусственный. Но сквозь фильтры скафандра пробивалось нечто иное: влажная гниль руин, сладковатый аромат неведомых цветов, едкая пыль раскрошенного бетона. Земля дышала, и её дыхание было чужим, почти враждебным.

Филл Ростов протянул руку, и Варвара вцепилась в неё, позволяя вытащить себя через пробоину. Ноги коснулись земли — мягкой, поросшей мхом и усыпанной осколками стекла. Она замерла, ошеломлённая. Никогда ещё она не видела Землю так близко. Руины небоскрёбов, оплетённые ядовито-зелёным вьюном, возвышались, как скелеты древних титанов. Голубое небо, пронизанное солнечными лучами, казалось неестественно ярким после фильтрованных иллюминаторов Кольца. Серая дорога, растрескавшаяся и заросшая лишайником, уходила вдаль, теряясь среди бетонных остовов и редких стёкол, мерцающих, как осколки мёртвого зеркала.

Кто-то толкнул её в спину, и Варвара шагнула в сторону. Катя и сын Филла, Максим, уже выбрались из челнока и стояли рядом, держась за руки. Их скафандры мигали зелёными индикаторами, но лица за забралами были бледными. Остальные пассажиры, пошатываясь, покидали искорёженный корпус, их шаги хрустели по обломкам.

Варвара почувствовала лёгкое касание. Филл наклонился ближе, его голос за фильтрами звучал глухо.

— Если со мной что-то случится… — прошептал он. — Позаботься о Максимке.

— Обещаю, — твёрдо ответила Варвара, но тут же нахмурилась. — Но почему ты вдруг мне доверяешь? Ты же был против меня.

— И сейчас против твоих страшилок для детей, — вздохнул Филл, его глаза за забралом потемнели. — В таком возрасте это травмирует. Но ты единственная, кто может вытащить нас. Твоя камера, твой сигнал — это оружие. Только будь осторожна с этим военным. Он использует тебя, чтобы добраться до буровиков, а потом может убить, чтобы замести следы и вернуться на Кольцо. Ты знаешь, как работают их агенты — ложь, подставы, ликвидация.

— Его байки про пиратов — чушь, — продолжил Филл, понизив голос. — Он сделает всё, чтобы вывернуться. На Кольце ему жилось лучше, чем среди отбросов. Выясни, почему Совет так хочет тебя убрать. Пока не поймёшь причину, ты в опасности.

Варвара вспомнила свой цикл репортажей о лунных свалках, вызвавший гнев Совета. Она тогда копнула слишком глубоко, раскрыв схемы утилизации, которые шли вразрез с официальной пропагандой. Но прежде, чем она успела ответить, из руин раздался жуткий рык — низкий, вибрирующий, от которого кровь застыла в жилах. Варвара вздрогнула и обернулась. Филл отступил к челноку, заметив, как корпус вновь оплетает светящийся мицелий. При их приближении из сети вырастали тонкие усики, тянущиеся, словно живые сенсоры.

— Невероятно! — выдохнул Филл, его голос дрожал от восторга. — Это не просто лишайник. Симбиоз с чем-то ещё — возможно, микроорганизмами или даже червями. Генетический коктейль, созданный пятьсот лет назад. Природа переписала себя!

— Филл, не туда смотришь, — оборвала Варвара, ткнув пальцем в сторону дороги. — Что это за твари?

В тридцати метрах, по растрескавшемуся асфальту, двигались существа — похожие на собак, но с противоестественной пластикой. Их тела, лишённые шерсти, покрывали чёрные тентакли, которые цеплялись за поверхность, подтягивая массивные туши. Сквозь текучую массу проглядывали головы с клацающими челюстями и глазами, горящими жёлтым, как фонари в тумане.

— Опасны, — выдохнул Филл, его лицо побледнело. — Сложный симбиоз, как и лишайник. Генетические гибриды, созданные людьми. После нашего ухода они эволюционировали, считая нас врагами. Пятьсот лет без контроля — и Земля стала заповедником смерти. Восхитительным, но смертельным.

Военный шагнул вперёд, его карабин был наготове. Зеркальный шлем отразил тени тварей, приближающихся в тумане.

— Хватит трепаться, ботаник, — рявкнул он. — Веди к высотке. И ты, Беседова, включай камеру. Пора двигаться, пока нас не сожрали.

Варвара моргнула, активируя нейроимплант. Её взгляд скользнул по Кате, чьи пальцы сжимали руку Максима, и по Филлу, который нервно оглядывался.

— Кать, не отставай, — прошептала она, её голос дрожал, но решимость крепла. — Мы выберемся. И я раскрою их игру.

За их спинами мицелий на челноке вспыхнул ярче, а рык из руин стал громче, ближе. Земля просыпалась, и она была голодна.

Воздух в шлеме был пропитан озоном и металлом, но сквозь фильтры скафандра пробивались запахи Земли: влажная гниль руин, приторно-сладкий аромат мутировавших цветов, едкая пыль раскрошенного бетона. Земля дышала, и её дыхание было чуждым, почти осязаемо враждебным. Вдалеке раздавался низкий, вибрирующий рык, от которого вибрировал асфальт под ногами. Твари приближались.

Пять или шесть монструозных созданий выползли из теней, их тентакли скользили по растрескавшейся дороге, оставляя слизистый след. Их текучие тела пульсировали, а жёлтые глаза горели в ядовитом тумане. Варвара замерла, сжимая руку Кати, пока Максим, сын Филла, вцепился в её локоть. Пассажиры, столпившиеся за их спинами, оцепенели, их скафандры мигали аварийными индикаторами.

— Назад! — рявкнул военный, и его голос, усиленный вокодером, прорезал воздух. Люди в панике отпрянули, спотыкаясь о бетонные обломки.

Военный вскинул «Карбон-7», и карабин ожил, изрыгая разрывные микропули. С глухими хлопками они вонзались в тварей, взрываясь снопами искр и обливая их горючей плазмой. Первые два существа вспыхнули, издавая пронзительный визг, их тентакли корчились в огне. Третья тварь попыталась отступить, но пуля разорвала её надвое, и чёрная масса растеклась, шипя. Воздух наполнился запахом горелой органики.

Варвара содрогнулась. Это оружие могло уничтожить её за долю секунды. Она вспомнила слова военного: он планировал сломать её скафандр, чтобы она задохнулась. Но сейчас его карабин был их единственной защитой.

— Ждать некогда! — крикнул военный, продолжая стрелять. Его движения были молниеносными, словно экзоскелет предугадывал каждый шаг. — У нас пару часов, пока не закончился воздух! Я иду первым, вы — за мной. До высотки, на крышу. Ясно?

Пассажиры неуверенно кивнули. Варвара подхватила Катю и Максима, чувствуя, как дрожат их руки. Мальчик, парализованный ужасом, не сопротивлялся. Филл шагнул следом, за ним — тринадцать взрослых, доверившихся военному. Стоны раненых из челнока заглушались треском пламени и рыком. Инстинкт выживания гнал их вперёд, заставляя бросить тех, кто не мог идти.

Из теней полезли новые твари — десятки, если не полсотни. Их текучие тела хлынули волной, тентакли цеплялись за бетон. Военный развернулся, его карабин выплюнул серию выстрелов, превращая тварей в горящие ошмётки. Но на место каждой убитой лезли две новые. Он переключил оружие на широкую очередь, и плазменные заряды выжгли полосу асфальта, заставив монстров визжа отступить.

— Двигайтесь! — рявкнул он, не прекращая стрелять. Твари падали, но волна накатывалась ближе, карабкаясь по стенам руин, обходя сбоку.

Варвара толкала детей вперёд, её нейроимплант фиксировал бойню. Катя и Максим шли впереди, их шаги были неровными, но решительными. Филл, пыхтя за спиной, вдруг остановился, вглядываясь в тварей.

— Они не просто атакуют! — крикнул он, его голос дрожал от возбуждения. — Это симбиоз, но с иерархией! Видите, как мелкие твари держатся за крупными? Они используют их как щиты! Если целить в больших, мелкие разбегутся!

— Ботаник, не трынди! — рявкнул военный, но Филл уже указывал на массивную тварь, чьи тентакли были толще остальных.

— Вон та, с шипами на спине! Она направляет остальных! Убей её, и стая потеряет координацию!

Военный прищурился, затем вскинул карабин и выстрелил. Пуля разорвала крупную тварь, и её ошмётки разлетелись по асфальту. Как предсказал Филл, мелкие твари замерли, их тентакли дёрнулись, а затем они начали отступать, хаотично расползаясь по руинам.

— Работает! — выдохнула Варвара, толкая детей вперёд. — Филл, продолжай!

— Они чувствительны к вибрациям! — крикнул Филл, пробираясь за ней. — Их тентакли улавливают колебания почвы. Если топать или бить по асфальту, можно их дезориентировать!

Варвара схватила обломок арматуры и ударила по дороге. Гул разнёсся, и ближайшие твари замерли, их тентакли задрожали. Военный, воспользовавшись моментом, выжгли ещё одну волну плазменными зарядами.

— Молодец, ботаник! — бросил он, отступая. — Веди к высотке!

Но небо разорвал визг. Крылатые твари с щупальцами-крыльями спикировали на группу. Одна метнулась к пассажиру, её тентакли разорвали его скафандр. Он закричал, мечась, пока не затих. Другая тварь набросилась на женщину, рухнувшую на колени. Военный выстрелил деструктором, испепелив её вместе с жертвой.

— Сама виновата, — бросил он, продолжая стрелять.

Паника охватила группу. Несколько человек бросились к челноку, надеясь укрыться. Варвара крикнула:

— Стойте! Челнок — ловушка! До высотки недалеко!

Но они не слушали. Последний пассажир запрыгнул внутрь, и люминесцентный мицелий начал затягивать пробоину, запечатывая их. Филл, всё ещё держась рядом, пробормотал:

— Если бы я мог изучить их нервную систему… Может, ультразвук их отпугнёт…

— Нет времени! — оборвала Варвара, толкая детей к высотке.

Военный стрелял без остановки, его карабин перегревался. Твари лезли со всех сторон, но тактика Филла дала группе шанс. Они пробились к высотке, где полуразрушенный небоскрёб ждал их, как последняя надежда.

Варвара повернулась к военному, который продолжал бой. Его карабин ревел, разрывая тварей в клочья. Плазменные заряды выжигали асфальт, деструктор рассекал воздух, превращая крылатых монстров в облака пыли. Но твари не отступали. Их тентакли лезли из каждой щели, их визг сливался в оглушительный хор. Военный двигался, как машина, его комбинезон усиливал каждый шаг, каждый удар. Он развернулся, выстрелив в тварь, карабкавшуюся по стене, и та рухнула, размазавшись по бетону. Затем он переключился на крылатого монстра, и луч деструктора разрезал его пополам, залив асфальт чёрной жижей.

— Бегите к высотке! — крикнул он, отступая назад, но не прекращая огонь. — Я прикрою!

Варвара толкнула Катю и Максима вперёд, её сердце колотилось. Филл бежал рядом, его взгляд метался между тварями и детьми. Высотка, полуразрушенный небоскрёб с торчащими арматурами, была в сотне метров. Но каждый шаг был борьбой — твари лезли со всех сторон, их тентакли цеплялись за ноги, а крылатые монстры пикировали, заставляя пригибаться. Военный стрелял без остановки, его карабин перегревался, испуская слабое красное свечение. Одна тварь прорвалась сбоку, её тентакли хлестнули по его комбинезону, но экзоскелет выдержал, и он разнёс её выстрелом в упор.

Варвара чувствовала, как воздух в скафандре становится тяжелее — фильтры забивались пылью и органикой. Она продолжала снимать, фиксируя каждый выстрел, каждый крик, каждую смерть. Это было её оружием — правда, которая могла спасти их или, по крайней мере, изобличить тех, кто отправил их на смерть.

— Мам, мы дойдём? — прошептала Катя, её голос дрожал за забралом.

— Дойдём, — ответила Варвара, сжимая её руку. — Держись за меня.

Высотка была всё ближе, но твари не отставали, их число росло, а рык становился громче, заглушая даже гул карабина. Земля просыпалась, и она была голодна.

Варвара заметила Филла, который с маниакальным восторгом склонился над корчащейся в агонии тварью, похожей на собаку, чьи тентакли дымились от плазменного заряда. Его глаза за забралом горели, как у ребёнка, нашедшего сокровище.

— Представляешь? — выкрикнул он, не замечая хаоса вокруг. — Это невероятно! Новые организмы! Симбиоз, ускоренный генной инженерией! Как лишайник — гриб и водоросль в союзе, но здесь… млекопитающие, беспозвоночные, может, даже грибы! Десятки видов слились в этих тварях! Это грандиозно!

— Филл, заткнись! — рявкнула Варвара, но её голос потонул в новом кошмаре. Асфальт под ногами треснул, и из-под земли вырвалось нечто чудовищное — гибрид каракатицы, скорпиона и кальмара. Его тело, покрытое хитиновыми пластинами, пульсировало, а десятки щупалец, усеянных шипами, хлестали воздух. Две массивные клешни, острые, как гильотины, щёлкнули, целясь в Ростова.

Максим закричал, бросившись к отцу. Щупальца уже оплетали Филла, их шипы рвали его скафандр, а клешни с хрустом вонзились в грудь. Кровь брызнула на бетон, смешиваясь с чёрной слизью. Катя повисла на Максиме, оттаскивая его назад, пока Варвара схватила мальчика за воротник и рванула ко входу в высотку.

Разбитые стеклянные витрины зияли пустотой, отражая багровый свет заката. Военный, на миг оторвавшись от боя, обернулся, его карабин всё ещё дымился.

— Внутрь! — крикнул он, перекрывая визг тварей. — Тащите детей!

— А если там твари? — выдохнула Варвара, её сердце колотилось.

— Все твари здесь! — отрезал он, стреляя в каракатицу. — Опасайтесь дальних зданий! На крышу, по лестницам! Я задержу их, потом догоню!

— Чёрт! — выругался он, когда деструктор в его карабине мигнул красным, сигнализируя о перегреве. Он переключился на разрывные микропули, и очередь разорвала каракатицу, разбрасывая её ошмётки по асфальту. Но твари лезли со всех сторон: собакоподобные монстры скользили по дороге, их тентакли цеплялись за обломки, а крылатые создания пикировали с неба, их щупальца-крылья рассекали воздух.

Варвара затащила Катю и Максима в холл высотки. Просторное помещение, заваленное обломками, освещалось лишь тусклым светом их шлемов. Застывшие эскалаторы, покрытые пылью и мхом, вели наверх, а стены, некогда мраморные, были оплетены тонкими нитями люминесцентного мицелия. Воздух внутри был тяжёлым, пропитанным запахом гнили и чего-то кислого.

Внезапно в холл влетел военный, отброшенный мощным ударом. Его тело с хрустом врезалось в металлическую колонну, и тут же в его грудь вонзилась лапа — острая, как копьё, пробившая усиленный комбинезон. Кровь хлынула на зеркальное забрало, и Варвара увидела в отражении своё лицо — искажённое ужасом. Тварь, похожая на гигантского паука с щупальцами вместо ног, тащила его к выходу. Её пасть, усеянная сотнями игольчатых зубов, разверзлась, испуская зловонный пар.

Военный не кричал. Его рот судорожно открывался, как у рыбы, выброшенной на берег. Забрало щёлкнуло, отскочив, и он прохрипел:

— Не стой, дура! Тащи детей наверх! Держи…

Последним рывком он швырнул «Карбон» по полу. Варвара инстинктивно прижала его ногой, останавливая скольжение. Карабин был тяжёлым, тёплым от перегрева.

— Почему Правительство хочет меня убить? — крикнула она, её голос дрожал.

— Ты хотела снимать… Могла раскрыть… Земля жива. Кольцо без её ресурсов рухнет. Энергия, промышленность — всё на минералах. Если люди узнают, что бурение убивает разумную жизнь, они взбунтуются. Совет этого не допустит. Тебя убьют… всех нас…

Она тогда крикнула:

— Почему просто не сказать правду?

— Правда — хаос, — прохрипел он, прежде чем щупальца утащили его. — Без бурения Кольцо умрёт. Они скорее уничтожат Землю, чем признают…

Варвара шагнула ближе, но тварь дёрнула военного, утаскивая его наружу. Кровавый след остался на мраморе, а щупальца разорвали его тело с влажным хрустом.

— Твою ж!.. — Варвара пнула ржавую урну, и та с грохотом покатилась по полу.

Леденящий страх сковал её. Осознание, что она привела Катю в эту ловушку, откуда нет выхода, раздавило, как гравитационный пресс. Её ноги налились свинцом, руки дрожали, а взгляд упал на карабин. Она не умела им пользоваться. Паника нарастала, становясь осязаемой, как ядовитый туман.

Через вход закатился чёрный шлем военного. Ударившись о стеклянную стену, он замер, повернувшись к Варваре. Окровавленный глаз, застывший в пустоте, смотрел прямо на неё. Она вздрогнула, чувствуя, как страх сжимает горло. Как выжить? Как спасти детей, если на Кольце ждут киллеры, а Земля настроена на уничтожение? Даже если буровики прилетят, спасать будет некого.

— Мама! — крик Кати прорезал панику. — Наверх! Они идут!

Варвара обернулась. У входа появились собакоподобные твари, их тентакли скользили по мрамору, а жёлтые глаза горели в полумраке. Она взглянула на эскалатор, но путь наверх был перекрыт: люминесцентный мицелий, тот же, что опутал челнок, сползал по ступеням, его нити шевелились, как живые. Спереди — мицелий, сзади — твари. Куда бежать?

Она вскинула карабин, нажав на спуск. Тишина. Деструктор всё ещё был перегрет, а как переключиться на разрывные заряды, она не знала. Времени на эксперименты не было.

Справа, в полумраке, виднелись приоткрытые двери небольшого помещения — возможно, бывший склад или подсобка. Замкнутое пространство пугало, но выбора не осталось. Твари приближались, их клацающие челюсти эхом отдавались в холле.

— Живо туда! — скомандовала Варвара, толкая Катю и Максима к дверям. Дети метнулись внутрь, захлопнув створки. Варвара прижалась к ним спиной, закрывая ребят собой. В слабом свете шлема она лихорадочно изучала карабин, пальцы скользили по незнакомым переключателям. Твари скреблись за дверью, их тентакли бились о металл, а мицелий, словно чуя добычу, начал просачиваться в щели, испуская слабое, зловещее свечение.

— Мам, ты справишься? — прошептала Катя, её голос дрожал, но глаза были полны решимости.

— Справлюсь, — ответила она, заставляя голос звучать твёрже. — Держитесь за меня.

За дверью раздался низкий рык, и металл задрожал под ударом. Земля была голодна, но Варвара не собиралась сдаваться.

В щели под дверью творилось нечто зловещее: тени метались, смешиваясь со слабым свечением люминесцентного мицелия, словно твари сражались за право первыми ворваться в крошечную комнатку и растерзать прижавшихся друг к другу людей. Сквозь тонкие стены доносились клацанье челюстей и низкий, вибрирующий рык, от которого дрожал пол. Варвара сжала Катю и Максима, их скафандры тускло мигали, показывая, что воздух на исходе.

Она глянула на часы, встроенные в забрало: меньше часа до того, как фильтры перестанут работать. Никаких признаков буровиков — ни гула двигателей, ни сигналов на нейроинтерфейсе. Они всё ещё были заперты в тесной подсобке, а снаружи разворачивалась неведомая битва за их жизни. Варвара стиснула «Карбон», но его перегретый деструктор был бесполезен, а разрывные заряды она так и не освоила. Последние минуты казались неизбежными.

— Мама! Смотри! — Катя прервала гнетущую тишину, её голос дрожал. Она указала на дверь, где щель начала расширяться.

Варвара положила карабин на пол, понимая, что борьба окончена. Она посмотрела на детей, их глаза блестели за забралами — страх мешался с отчаянием.

— Кать, Макс, — прошептала она, её голос был едва слышен. — Что бы ни случилось, мы вместе. Прости, Кать. Это я потащила тебя на эту экскурсию…

— Не надо, мам, — ответила Катя, её шёпот был твёрже, чем ожидала Варвара. — Мы всё понимаем. Ты не виновата.

— Можно посмотреть пистолет? — вдруг спросил Максим, его голос дрожал, но в нём сквозило мальчишеское любопытство. Потеря отца раздавила его, но он цеплялся за что-то знакомое, отвлекающее от ужаса.

— Конечно, — Варвара слабо улыбнулась и подтолкнула «Карбон» к нему. Пусть его последние мгновения будут хоть немного легче.

Дверь дрогнула, и в щель хлынул бледный, призрачный свет. Люминесцентный мицелий вполз в комнату — клубок сияющих нитей, шевелящихся, как щупальца осьминога. Варвару обдало холодом. Он победил собакоподобных тварей. Теперь пришёл за ними.

Светящаяся сеть расползалась по полу, отрезая путь к бегству. Шаг — и они влипнут в неё. Растворятся, как военный под деструктором? Или хуже — станут частью этого симбиоза, как говорил Филл? Щупальца поднялись, потянулись к ним, их концы пульсировали слабым светом. Варвара вжала детей в стену, стиснув зубы. Конец.

Но Катя вдруг шепнула, её голос дрожал от удивления:

— Мам… Он смотрит?

Тонкий отросток замер в сантиметре от забрала Варвары. Она затаила дыхание, боясь пошевелиться. Щупалец коснулся шлема — мягко, почти нежно, словно изучая. По забралу прошла слабая вибрация, как импульс нейроинтерфейса. Не атака. Жест.

Варвара медленно открыла глаза. Лишайник ждал, его нити слегка покачивались, испуская ритмичное свечение. Она сглотнула, её сердце колотилось.

— Это… сигнал? — прошептала она, едва веря своим словам.

Мицелий отреагировал: отросток изогнулся, сделав манящее движение, словно приглашая следовать за собой. Варвара посмотрела на детей — их глаза были широко распахнуты, но в них мелькнула искра надежды.

— Мы должны идти, — сказала она, ощущая странное спокойствие. — Думаю, он… понимает нас.

Лишайник развернулся, его нити скользнули к выходу, продолжая призывно покачиваться. Варвара поднялась, помогая детям встать. Катя сжала её руку, голос дочери был едва слышен:

— Ма, ты записываешь?

— Всё время, — ответила Варвара, её нейроимплант мигал, фиксируя каждый момент. — Кажется, он ведёт нас.

— Мы правда пойдём с ним? — спросил Максим, его пальцы нервно теребили карабин. — Они же убивали людей…

— Не он, — возразила Варвара, сама удивляясь своим словам. — Те ползающие и летающие твари. А этот… лишайник, как называл твой отец, никого не тронул. Мы повредили его у челнока, но он не атаковал.

— Значит… — Катя замялась, подбирая слова.

— Он разумный, — подсказала Варвара, её голос стал твёрже. — И, похоже, хочет помочь.

— Поэтому военный хотел тебя убить? — уточнила Катя, её глаза сузились.

— Да, — кивнула Варвара, шагая за мицелием. — Теперь ясно. Совет боялся, что я раскрою правду. Я хотела снять репортаж о Земле, но они знали больше. Земля не мертва — она жива, и этот лишайник… он доказательство. Если Кольцо узнает, буровые работы придётся остановить. Они послали военного, чтобы я не успела ничего показать. Когда я начала эфир, они запаниковали и сбили челнок. Но мы выжили. И теперь этот… организм защищает нас. Возможно, он оплетал челнок, чтобы отгородить от тварей.

Год назад репортаж Варвары о «лунных свалках» стоил поста министру экологии. Теперь тот же человек, восстановивший влияние, курировал буровые проекты на Земле, скрывая тайну: Земля не мертва. Она запретила бы добычу, защищая себя через разумный лишайник. Совет боялся не только экономического краха — Кольцо зависело от земных минералов, питающих его энергосистемы, — но и бунта. Если правда о живой Земле распространится, миллионы жителей Кольца, измотанных пропагандой о «мёртвой пустыне», потребуют остановить бурение, угрожая стабильности режима. Уничтожение челнока было показательной казнью, чтобы запугать других, но лишайник всё изменил.

— И мы пойдём? — переспросил Максим, его голос дрожал. Перед глазами мальчика, вероятно, всё ещё стояла смерть отца, разорванного щупальцами.

— Да, — кивнула Варвара, стараясь звучать увереннее, чем чувствовала. — Воздуха на полчаса. Если останемся, погибнем. Они спасли нас не для того, чтобы убить.

— Они красивые… — Катя помахала лишайнику, который выглянул из-за разбитой двери и снова поманил их отростком, похожим на светящийся палец.

Варвара подняла детей, ощущая нереальность происходящего, словно они шагнули в голографическую сказку. Мицелий отползал, уступая дорогу, его нити дрожали, испуская мягкое свечение. Отросток-проводник вёл их наружу, маня, как маяк в ядовитом тумане. Она сжимала руку Кати, а Максим, всё ещё держа «Карбон», шагал рядом, его взгляд метался между лишайником и тенями руин.

На улице собаки-твари, преследовавшие их, застыли, опутанные светящейся сетью. Их жёлтые глаза горели ненавистью, но тела были парализованы, тентакли безвольно свисали. Лишайник не убивал — он сдерживал, словно пастух, управляющий стаей. У выхода возвышался гигантский богомол, убивший военного. Его клешни и щупальца, с которых капала засохшая кровь, дёрнулись, но мицелий, оплётший его, держал крепко, словно накинутые нейронные кандалы. Варвара, прикрывая детей, обошла монстра, чувствуя, как холод пробегает по спине.

Центральный узел лишайника — пульсирующий клубок, похожий на светящееся перекати-поле — возвышался над землёй. Его свечение заискрилось, и в воздухе начали формироваться фигуры, словно голограммы, сплетённые из света. Сначала простые — круги, спирали, линии. Затем образы усложнились, обретая глубину и смысл.

Перед глазами Варвары и детей развернулась история Земли. Гигантские свалки, где пластик громоздился горами, мёртвые города, утопающие в токсичном смоге, океаны, задушенные мусором. Люди, сбрасывающие отходы в пропасти, лаборатории, где генные штаммы выходили из-под контроля. Затем — возрождение. Пустыни покрывались зеленью, леса оживали, животные, считавшиеся вымершими, бродили среди руин. В центре стоял лишайник — связующее звено, разумная сеть, которая переписала экосистему, очищая и защищая планету. Он стал её новым хозяином, без людей.

— Они рассказывают свою историю, — прошептала Варвара, слёзы жгли глаза. — Это они спасли Землю. Без нас.

Лишайник завершил показ, его нити сложились в форму раскрытой ладони. Варвара поняла: он просит довериться. Она помедлила, её рука дрожала, но затем медленно протянула ладонь. Прикосновение обожгло, как статический разряд, но боли не было — лишь тепло, растекающееся по венам. Вкус железа заполнил рот, а в ушах зазвучал гул, низкий, как рокот океана. Голоса Кати и Максима утонули в нём. Перед глазами вспыхнули образы: Варвара видела себя со стороны, в толпе, закидывающей пластиком берег моря. Затем — взрывы в лабораториях, крики учёных, чьи эксперименты породили хаос. Это были не её воспоминания. Это было послание лишайника.

Она моргнула, возвращаясь в реальность. Лишайник отступил, его нити указывали на дорогу, ведущую к челноку. Варвара посмотрела на детей, их лица за забралами были полны изумления.

— Он хочет, чтобы мы вернулись к челноку, — сказала она, её голос дрожал, но в нём появилась сила. — Думаю, он защитит нас.

— А буровики? — спросил Максим, сжимая карабин. — Они прилетят?

— Не знаю, — честно ответила Варвара. — Но если мы доберёмся до челнока, я отправлю сигнал. И расскажу правду. О лишайнике. О Земле. О Совете.

Катя кивнула, её глаза блестели. Она снова помахала лишайнику, и тот ответил лёгким покачиванием отростка, словно прощаясь. Максим, всё ещё хмурый, шагнул вперёд, его пальцы крепче сжали оружие.

— Папа бы сказал, что это разумная жизнь, — тихо произнёс он. — Он бы гордился этим великим открытием, которое сделал.

Варвара положила руку ему на плечо, её нейроимплант продолжал записывать. Лишайник двинулся вперёд, его свечение разгоняло туман. Они последовали за ним, шагая через руины, где твари, опутанные сетью, не могли их тронуть. Вдалеке послышался гул — низкий, механический. Буровики? Или что-то хуже? Варвара сжала руку Кати, её решимость крепла с каждым шагом. Правда была её оружием, и она не даст ей умереть.

Варвара вспомнила последние слова военного, когда он, истекая кровью, хрипел у разбитой колонны:

— Ты хотела снимать… Могла раскрыть… Земля жива. Кольцо без её ресурсов рухнет. Энергия, промышленность — всё на минералах. Если люди узнают, что бурение убивает разумную жизнь, они взбунтуются. Совет этого не допустит. Тебя убьют… всех нас…

Без бурения Кольцо умрёт. Они скорее уничтожат Землю, чем признают…

Теперь, стоя среди руин, Варвара ощущала вес его слов. Лишайник, этот разумный симбионт, показал ей историю возрождения Земли — и его мольбу оставить планету в покое.

— Он хочет, чтобы мы рассказали всем, — прошептала она, глядя на светящиеся нити. — Просит убрать машины, что рвут их дом. Они не могут покинуть Землю, как мы, и умоляют дать им покой. Может, через века они простят нас и захотят говорить — не как с убийцами, а как с равными.

Катя осторожно коснулась лишайника. Его нити мягко обвились вокруг её руки, испуская тёплое свечение, словно в знак доверия.

— Мы должны это сделать, мама, — сказала она, её глаза блестели за забралом. — Рассказать всем.

Лишайник отступил, освобождая путь к челноку. Его свечение угасало, растворяясь в тумане, но Варвара знала: это существо останется с ней навсегда. Оно спасло их и дало человечеству шанс исправиться.

Искорёженный бок челнока, заросший мицелием, очистился, словно лишайник снял защиту. Из пробоины выглянули выжившие — тринадцать человек, включая Максима, бледные, с мигающими красными индикаторами скафандров. Увидев Варвару и детей, они замерли, не веря глазам.

Над руинами загудел шаттл — чёрный, угловатый, с эмблемой буровой корпорации. Буровики поймали сигнал бедствия, протокол обязывал проверить, даже если это ловушка. Лишайник дрогнул, его отросток поднялся в прощальном жесте, и сеть начала таять, освобождая площадку. Пыль закружилась, подсвеченная закатом.

Катя сжала руку матери. Варвара притянула её, чувствуя, как слёзы жгут глаза.

— Прости, что втянула тебя, — шепнула она, голос сорвался. — Если бы ты…

— Они спасли нас, — перебила Катя, кивнув на угасающий свет. — Мы должны рассказать. Они заслужили.

Варвара кивнула, смахнув слезу с забрала.

— Расскажем. Земля выбрала новых Хранителей. Мы изгнали себя из Рая, а они его возродили.

— Мам, а если у нас заберут оборудование? — Катя коснулась нашлемной камеры.

— Запись будет в облаке, едва мы появимся в сети, — ответила Варвара, показав на запястье, где мигал нейропередатчик. — Буровики поймали сигнал, значит, он пробьётся дальше. На платформе данные уйдут на Кольцо. Даже если нас арестуют, правда выживет.

— Круто, мам! — Катя улыбнулась, глядя на шаттл, чья тень накрыла руины.

Выжившие высыпали из челнока, щурясь на солнце. Кольцо сияло в вышине — близкое, но чужое. Впереди ждали допросы, цензура, угрозы Совета. Варвара стиснула кулак, сжимая «Карбон». Совет сделает всё, чтобы похоронить правду. Без земных минералов их энергосистемы заглохнут, промышленность встанет, а население, узнав о разумной жизни, взбунтуется против элиты, годами лгавшей о «мёртвой Земле». Её репортаж станет искрой, но ценой может быть их жизнь.

Холод пробрал её. Люди на Кольце могут не поверить. Совет раздавит их, сотрёт данные, объявит лжецами. Она посмотрела вниз — слабый свет мигнул в руинах. Лишайник прощался, его нити растворялись.

— Они нас запомнили, — шепнула Катя.

Варвара сжала её руку, её взгляд поднялся к небу. Шаттл приземлился, подняв вихрь пыли. Она стояла, держа Катю и «Карбон». Не оружие решит войну. Правда — её снаряд. Кольцо висело над ними — дом, ставший тюрьмой.

— Мы вернёмся, — прошептала она Земле. — И расскажем.

Дверь шаттла открылась, буровики в экзоскелетах шагнули наружу, их сканеры засветились. Впереди ждали борьба, ложь, попытки заглушить правду. Но Варвара знала: даже если Новый Эдем назовёт её лгуньей, где-то на Земле есть те, кто поверил ей. Лишайник доверился, и она не подведёт.

Она шагнула к шаттлу, ведя Катю и Максима. Пыль оседала, свечение в руинах угасло. Земля молчала, но Варвара чувствовала её взгляд. Они улетят, но их миссия только начинается.