Хранитель. Экспансия. Том 2

Тишина, опустившаяся на Альтберг, была не безмолвием покоя, скорее оглушённым, звенящим вакуумом, который остаётся, когда боги войны наконец затыкают уши и отворачиваются. Город лежал внизу, растерзанный, выпотрошенный, дымящийся, словно остывающий вулкан после катастрофического извержения. Серый, жирный пепел медленно оседал на брусчатку, покрывая руины грязным саваном, скрывая оторванные конечности, искорёженный металл и лужи крови, которые ещё не успели впитаться в жадную землю. В воздух было так много смрада от сладковато-тошнотворного запаха горелого мяса и гари от сожжённых построек, что его совершенно не хотелось вдыхать, выплёвывая сгустки копоти.

Мэри стояла на парапете единственной уцелевшей башни цитадели. Ветер трепал её светлые, слипшиеся от пота и грязи волосы, но она этого не замечала. В её руках, ставших продолжением её самой, всё ещё был зажат «Убеждатор». Стволы чудовищного магострела, ещё минуту назад выплёвывавшего смерть, теперь тихо щёлкали, остывая. Металл был раскалён, от него шёл жар, но холод, сковавший её изнутри, был сильнее.

Она смотрела вниз. Не как победительница или императрица. Она смотрела как мясник, закончивший тяжёлую, грязную смену на бойне. В её глазах, обычно ясных и пронзительных, сейчас плескалась вымораживающая пустота.

— Снова всё повторяется, как много лет назад — одними губами прошептала она.

Гул двигателей заставил её поднять голову, тень накрыла цитадель. Флагман Мидори, «Коготь Инари», величественный и грозный, опустился на минимальную высоту, зависнув над городом как чёрный ангел возмездия. Его броня была опалена, на бортах виднелись следы попаданий, поверх которых сделали латки в полевых условиях, но он был всё ещё в строю.

На мостике, за прозрачным бронестеклом, стояла фигура. Даже с такого расстояния Мэри узнала этот силуэт, эту гордую осанку. Первая императрица Анимории, лисица, способная сжечь мир ради своей семьи.

Мэри, пересилив свинцовую тяжесть в руке, поднесла пальцы к губам и послала воздушный поцелуй. Жест, казалось бы, неуместный среди гор трупов, но в нём было всё: благодарность, признание, сестринская любовь.

Мидори улыбнулась, тепло, устало, по-настоящему. Она махнула рукой в ответ

— Домой, — беззвучно прочитала Мэри по её губам.

Корабли флотилии, выполнив свою задачу, начали разворачиваться. Воздух задрожал, когда маскировочные плетения снова окутали их корпуса, стирая из реальности. Мэри осталась одна, снова. Видящая опустила «Убеждатор» на камни, прислонив его к зубцу стены. Руки мелко дрожали, адреналиновый отходняк начинал накрывать волной. Мери достала из подсумка флягу, сделала глоток воды, которая показалась ей горькой, как полынь.

Внизу, у ворот цитадели, начиналось какое-то шевеление. Ополченцы Удо, выжившие в этой мясорубке, начинали выползать из укрытий. Они бродили среди трупов, сначала неуверенно, потом всё смелее.

— Ну конечно, — хрипло усмехнулась она. — Герои кончились, пришло время мародёров.

Она подхватила своё оружие. Тяжесть металла привычно оттянула руки, возвращая чувство реальности, затем громадная пушка исчезла к пространственном кольце. Праздник смерти закончился, начинались будни выживания. И в этих буднях не было места жалости. Она развернулась и шагнула к лестнице, ведущей вниз, в ад, который сама же и помогла создать.

***

Маркиз Удо сидел на обломке колонны, некогда украшавшей вход в ратушу, и смотрел на свои руки. Они тряслись так сильно, что серебряный кубок с вином, который ему сунул кто-то из адъютантов, плясал в его пальцах, выплёскивая бордовую жидкость на разодранный, грязный камзол. Это пятно расплывалось, похожее на свежую рану, но Удо было плевать.

Он выжил.

Эта мысль билась в голове единственной птицей в пустой клетке. Он, Рудольф Удо, аристократ, интриган, человек, привыкший решать вопросы ядом и золотом, прошёл через мясорубку, где сталь плавилась, как воск. Вокруг приходила в себя его «армия». И зрелище это было отвратительным, вчерашние лавочники, подмастерья, клерки, те, кто ещё час назад с перекошенными от ужаса лицами молились всем богам, теперь преображались. Эйфория выживших срывала с них налёт цивилизованности, обнажая звериный оскал.

— Гляди, сапоги почти новые! — радостно взвизгнул какой-то щербатый ополченец, с хрустом сдирая добротный кожаный бот с мёртвого легионера. — Мой размерчик!

— А кольцо-то, кольцо посмотри! Золото, зуб даю! — вторил ему другой, пытаясь отрубить тесаком палец офицера, на котором застрял перстень.

Удо зажмурился, его тошнило, не от крови, к ней он привык за эти дни. Его тошнило от осознания, что он не контролирует этих людей. Сейчас маркиз был их знаменем, их символом, но не их командиром, они превращались в стаю шакалов, рвущих падаль.

— Прекратить... — выдавил он, но голос сорвался на жалкий сип. — Именем Короны... прекратить!

Никто его не слушал, гул голосов, смешки, треск разрываемой одежды становились только громче. Кто-то уже тащил бочонок с вином, кто-то дрался за трофейный меч.

— ТИХО!!!

Этот голос не был громким, не перекрывал шум толпы децибелами. Он резал его, как скальпель нарыв, холодный, властный, абсолютный. Площадь замерла, мародёры, застыв в нелепых позах, медленно поворачивали головы.

Мэри спускалась по широким ступеням ратуши. Она шла медленно, каждый шаг отдавался глухим стуком тяжёлых ботинок. Её броня была покрыта копотью и чужой кровью, но в этот момент она казалась величественнее любого монарха, которого когда-либо видел Удо. За ней безмолвными тенями скользили её гвардейцы, держа пальцы на спусковых крючках. Она остановилась в центре, прямо перед группой, деливший добычу. Щербатый ополченец, всё ещё сжимавший в руках сапог, сглотнул и сделал шаг назад.

— Я, кажется, неясно выразилась? — спросила Мэри. Её тон был ровным, почти светским, но от него по спине Удо пробежал табун ледяных мурашек. — Битва окончена, а мародёрство в моей армии карается смертью.

— Да ладно тебе, госпожа... — начал было щербатый, пытаясь нацепить на лицо заискивающую улыбку. — Они ж мёртвые, им не надо, а мы кровь проливали...

Мэри даже не моргнула. Её рука смазалась в движении. Грохнул выстрел, револьвер крупного калибра, казавшийся игрушкой в её ладони, выплюнул свинец. Голова щербатого дёрнулась назад, и он рухнул как мешок с картошкой, разбрызгивая мозги по брусчатке, сапог откатился в сторону.

Тишина стала мёртвой.

— Ещё желающие обсудить, чо можно, а что нельзя? — спросила Мэри, переводя ствол на следующего любителя трофеев. Тот побелел и выронил отрубленный палец с кольцом, подняв руки.

— Собрать оружие и броню, Трупы в ров. Личные вещи описать и сдать интендантам. За каждую украденную монету расстрел. За насилие над пленными или гражданскими петля на шее. Время пошло!

Она не кричала, ей не нужно было кричать. Люди начали разбегаться, выполняя приказы с рвением, которого Удо не видел даже в бою. Мэри повернулась к маркизу, её глаза, пустые и страшные, встретились с его взглядом.

— Вам налить ещё вина, маркиз? — спросила она, кивнув на его пустой кубок.

Удо посмотрел на неё, потом на труп мародёра, лежащий в пяти шагах. Он понял, что боится. Не Ратилье, не Астария, не смерти. Он боялся эту девчонку, что годилась ему в дочери. Потому что за маской ангела-спасителя скрывалось чудовище, для которого человеческая жизнь была лишь строчкой в расходной ведомости.

— Н-нет... благодарю, — прошептал он, чувствуя, как по спине течёт холодный пот. — Я... я займусь людьми.

— Займитесь, маркиз. Займитесь, — кивнула Мери и прошла мимо, даже не взглянув на него больше. — Иначе ими займусь я. И вам это не понравится...

***

Кабинет Влада в императорском дворце Анимории был островком стерильного порядка в океане хаоса. Никакой пыли, никаких лишних предметов. Только огромная карта на стене, стол из тёмного дерева и горы, бесконечные горы бумаг.

Влад сидел в кресле, потирая виски. Дар Стратега, который обычно позволял ему видеть поле боя как шахматную доску, сейчас пульсировал тупой, ноющей болью. Это было эхо смертей, которое снова било по мозгам. Каждая жизнь, оборвавшаяся под его командованием, оставляла микроскопический шрам в его сознании. А после Альтберга этих шрамов прибавилось на целый батальон. Казалось, что битвы с пауками решили эти проблемы если не до конца, то где-то рядом, помогли отрастить ментальную шкуру. Нет, война в Лирии показала, что не всё так просто. Он не понимал из-за чего снова стал чувствовать потери так остро. Это сильно настораживало Влада, не позволяя расслабиться ни на минуту. Стал плохо спать по ночам, даже Мирра ничего не смогла с этим сделать, лишь ненадолго облегчая страдания разума. С некоторых пор супруга была всегда рядом, почти незримой тенью, готовая в любой момент купировать срыв из-за дара Стратега.

Перед ним стоял Ворон, как всегда, безупречный в своём мундире, и София. Жена и казначей в одном лице выглядела уставшей, но решительной.

— Потери по сводному отряду гвардии восемьдесят три человека, — сухим голосом докладывал Ворон. — Раненых сто двенадцать. Техника... три штурмовика восстановлению не подлежат, столько же транспортников.

Морозов поморщился. Цифры были сухими, но за каждой стояли судьбы. И деньги.

— София? — он перевёл взгляд на рыжую бестию.

— Всё плохо, милый, — она положила перед ним папку. — Смета на восстановление Альтберга и снабжение этой оравы повстанцев выглядит как смертный приговор нашему бюджету. Мы в ж... Глубоком, жирном минусе.

Влад взял папку, пролистал, усмехнулся.

— Деньги, это пыль, Софи. Бумага.

— Эта бумага кормит твоих солдат! — вспыхнула она. — Влад, мы не можем тянуть войну на два фронта за свой счёт!

— Не будем, — он захлопнул папку. — Платить будет Лирия. Когда мы закончим, мы заберём всё. Их золотой запас, их ресурсы, их земли. Это инвестиция, Софи, как бы стрёмно это не звучало. Кровавая, рискованная, но с окупаемостью в тысячу процентов. Найди резервы, тряси аристократов, продавай трофеи, бери в долг у самого чёрта, но армия должна быть сыта и вооружена.

София поджала губы, но кивнула. Она знала, что спорить бесполезно. Если Влад сказал «надо», значит, она найдёт деньги, даже если придётся переплавить корону на монеты.

— Свободны, — бросил Влад.

Когда дверь за ними закрылась, он активировал артефакт дальней связи. Кристалл на столе засветился мягким голубым светом. Помехи, треск эфира... и наконец, голос.

— Звезда на связи. Слушаю тебя, дорогой.

Голос Мэри. Влад подался вперёд, вглядываясь в мутное изображение в кристалле, супруга выглядела ужасно. Круги под глазами, ссадина на щеке, взгляд, устремлённый куда-то сквозь него. Но больше всего его напугал голос. В нём не было привычной энергии, не было той искры, которую он так любил. Это был голос механизма, у которого садится завод. Ломкий, сухой, безжизненный.

— Ты как? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Жива, — коротко ответила она. — Город наш, Ратилье бежал. Мы зачищаем... мусор.

— Потери?

— Допустимые.

Это слово резануло слух. Раньше она бы сказала «много» или «мы потеряли хороших ребят». Теперь сухая статистика.

— Мэри, — он понизил голос. — Возвращайся, я пришлю замену. Крест справится, или Ферзь...

— Нет, — она перебила его резко, почти грубо. — Я начала это, Влад. Я доведу это до конца, Удо не удержит этих людей. Слишком большой шанс, что они разбегутся раньше времени.

— Ты выгораешь, — констатировал Влад. – И мы уже это проходили, не хватало ещё тебя ловить с клинком наперевес в каком-нибудь городке, где ты будешь нести светлое будущее.

— Я в порядке, — в её голосе звякнул металл. — Мне нужно снабжение, боеприпасы, медикаменты, еда. Удо собирает ополчение, скоро должны подойти свежие дружины местных аристо. Если есть возможность, пришли мне людей из нашей гвардии.

— Будут, — кивнул Влад. Он чувствовал, как между ними натягивается невидимая струна. Она закрывалась от него, строила стену, чтобы не чувствовать боль. И он не мог пробить эту стену через связь, слишком далеко. — Береги себя и не смей больше так подставляться. Ты мне нужна! Я не хочу в отместку за твою смерть сжигать целую империю, а мне придётся, иначе дворяне не поймут. Сраная политика…

— Я знаю, — уголок её губ дёрнулся в подобии улыбки, глаза чуть потеплели. — Конец связи.

Свет погас, Влад откинулся в кресле, глядя в потолок, в груди ворочалось тяжёлое предчувствие. Победа в Альтберге была важной, но цена... цена, которую платила Мэри своей душой, могла оказаться непомерной.

— Держись — прошептал он в пустоту. — Только не сломайся.

***

Императорский дворец Астария был шедевром архитектуры, памятником величию Лирианской империи. Но сейчас, в предрассветных сумерках, он напоминал склеп. Огромные залы были пусты, слуги передвигались бесшумно, как привидения, боясь привлечь внимание хозяина.

Астарий сидел в своём личном кабинете. Перед ним на столе лежал свиток с донесением. Всего несколько строк, написанных дрожащей рукой уцелевшего разведчика из имперской службы безопасности.

«Пятый корпус уничтожен. Генерал Ратилье отступил с остатками штаба. Альтберг в руках мятежников. Противник применил групповое плетение, не поддающееся классификации. Замечен воздушный флот противника, тип кораблей неизвестен. Предположительно силы Анимории».

Император не кричал, не рвал на себе одежды, не крушил мебель. Он сидел абсолютно неподвижно, и на губах играла тихая, едва заметная улыбка.

— Уничтожен... — прошептал он, пробуя слово на вкус. — Элита... Гордость империи... Разорвали на части...

Вдруг он захихикал, тихий, булькающий смешок перерос в хохот. Сухой, лающий, безумный смех отражался от высоких сводов, пугая стражников за дверью. В глазах Астария не было горя, там пылал холодный, нечеловеческий блеск. Блеск человека, который наконец-то получил оправдание для того, что он так давно хотел сделать.

— Они думают, что победили, — прошептал он, резко оборвав смех. — Они думают, что это война армий, стратегий. Глупцы...

Астарий встал и подошёл к неприметной панели в стене, где приложил ладонь. Камень отъехал в сторону, открывая тёмный проход винтовой лестницы, уходящей глубоко вниз. Туда, куда не спускался ни один слуга. Туда, где воздух был холодным и химией.

Астарий спускался всё ниже, и с каждым шагом его безумие становилось всё более осязаемым. В огромном подземном зале, освещённом ядовито- синем светом, стояли ряды гигантских стеклянных колб. Внутри, в мутной питательной жидкости, плавали фигуры.

— Мои дети... — проворковал Астарий, подходя к пульту управления. Он провёл рукой по холодному стеклу ближайшей колбы. Существо внутри дёрнулось, реагируя на присутствие создателя.

Император посмотрел на свои руки. Они не дрожали. Астарий более не чувствовал сомнений. Старый мир рушился, и ему было плевать. Если не может править людьми, он будет править кем-то ещё...

— Морозов... — прошипел он с ненавистью. — Ты хотел войны? Ты хотел крови? Я дам тебе столько крови, что ты в ней захлебнёшься.

Он положил руку на большую руну активации, пульсирующую красным светом.

— Просыпайтесь, мои псы, — прошептал он. — Время охоты.

Жидкость в колбах забурлила. Сотни глаз открылись одновременно, вспыхивая красным огнём. Синий свет в зале сменился тревожным алым. Глухой, низкий гул, проходящий сквозь стекло и бетон, начал подниматься из глубин, предвещая начало кошмара, по сравнению с которым резня в Альтберге покажется детской игрой.

От автора

Я физрук! Я пил, я умер, я воскрес! В новом мире, в теле профессора магии. Да еще в Школе Чародейства и Волшебства! Это не Хогвартс, здесь намного опаснее.

https://author.today/work/385449