Хранитель воспоминаний

Белый свет неоновых трубок проникал в каждый уголок помещения, растворяя даже намеки на тени. Стерильный воздух пах озоном и антисептиком. Мужчина в белом комбинезоне с щелчком закрыл панель аппарата, на которой красовался шильдик с надписью «Санитас-7». Цифры на дисплее замерли, подтверждая успешное завершение сеанса. «Воспоминание целевого индекса 734-B стерто. Глубина верификации: 99,8%». Обычный отчет. Очередной кусочек чьей-то души, аккуратно изъятый, как больной зуб.

Клиент, мужчина лет сорока, медленно открыл глаза в тяжелом кресле, обтянутым винилом под кожу. Взгляд его был чист и пуст, как у новорожденного. Он больше не помнил ночи, когда его дочь попала в аварию, не помнил своего отчаянного бега по больничным коридорам, не помнил хруста разбивающегося стекла. Помнил только, что прошел «процедуру коррекции психоэмоционального фона». Он улыбнулся вежливой, ни к чему не обязывающей улыбкой и произнес:

-- Спасибо, Марк.

-- Всё чисто? -- уточнил мужчина в белом комбинезоне. -- Не спешите, пройдитесь по памяти.

-- Марк, я в ваших умелых руках не первый раз. Всё отлично.

-- Хорошо. Если что-то высплывет, коррекцию всегда можно углубить.

Пациент выбрался из кресла, еще раз вежливо кивнул и, не прощаясь, покинул кабинет.

Марк дождался, когда дверь закроется. Его пальцы, привычные и точные, снова потянулись к панели аппарата. Быстрым, отточенным движением он извлек из щели между панелями небольшой нейрокристалл-накопитель, теплый от только что прошедшего через него заряда данных. В официальных протоколах эта процедура не значилась. Для кристалла даже места в аппарате не было задумано производителем, да и сами кристаллы были ничем иным, как продуктом хобби самого Марка.

Он сунул кристалл в поясную сумку, где уже лежало три таких же, ощущая себя похитителем драгоценностей.

Внезапно дверь открылась, и в кабинет заглянул директор Корбут.

-- Вижу, наш лучший инженер снова за работой, -- произнес он с улыбкой.

Марк вздрогнул от неожиданности, но было ясно, что Корбут не мог заметить кристалл.

-- Ваши показатели эффективности стабильно превышают средние на пятнадцать процентов,. Восхитительно.

Марк привык к манере общения Корбута. Тот всегда или лил мёд в речах, или резал словом, как отточенной сталью. Никаких компромиссов.

-- Просто знаю слабые места людей, — ответил Марк. -- А это ключ к эффективному удалению травмирующих конструктов из памяти.

Корбут сделал шаг вперед, его взгляд скользнул по открытой панели «Санитаса».

-- У вас в аппаратуре ничего необычного не наблюдается?

-- В каком смысле? -- Марк напряг волю, чтобы не выдать волнения.

-- Элис, глава участка ремонтников, говорит, что счетчик активности немного превышает расход энергии от ожидаемого. И всегда именно в вашей смене.

-- Цена за эффективность, -- моментально нашелся Марк. -- Иногда, сняв поверхностные слои травмирующих воспоминаний, приходится углубляться, чтобы вычистить и их корни.

-- Примерно так я и предполагал. -- Корбут улыбнулся, но его глаза оставались холодными, сканирующими. -- Ну что же, ваша смена закончилась. Не смею задерживать.

Спустившись на парковку, Марк сел в личный мобиль, что могли позволить себе не многие сотрудники. И хотя корпорация «Лето» считалась одной из богатейших в регионе, но богатство корпорации далеко не всегда означало богатство сотрудников.

Дом Марка стоял в стороне от транспортных магистралей, погружённый в тишину, которую уже не знал остальной город. Стоило переступить порог, и стерильный запах «Лета» сменялся ароматом старого дерева, воска и лёгкой пыли. Здесь пахло временем. Сюда не долетал гул мобилей, лишь скрип половиц под ногами нарушал безмолвие. Старый дом немолодого человека.

Марк спустился в подвал по узкой деревянной лестнице. Флуоресцентные лампы холодным светом выхватывали из тьмы стеллажи, уставленные сотнями нейрокристаллов. Они мерцали тусклым, разноцветным светом, как запертые в стекле звёзды. Каждый был подписан его рукой: «Страх высоты, 11.03.41», «Прощание с отцом, 29.10.38», «Поражение в конкурсе, 03.07.44».

Марк провёл пальцами по мерцающим граням. Если в кабинете, извлекая очередной кристалл он чувствовал себя вором, то здесь он был хранителем. Пока эти осколки чужих жизней лежали здесь, они не были уничтожены. Они ждали. Он верил, что когда-нибудь люди поймут, что полнота жизни не только в приятных воспоминаниях, и тогда его тайный архив обретёт заранее задуманный смысл.

Он вынул кристалл и вставил в считыватель. Комната наполнилась призрачным эхом — обрывком детского смеха, таким чистым и радостным, что по коже побежали мурашки. Это был смех, который кто-то предпочёл навсегда стереть из своей памяти после смерти ребенка. А он, Марк, спас его. Миссия? Ну, наверное. Если не можешь спасти ребенка, лучше спасти что-то, чем ничего.

«Скорее всего, на время придется остановиться, -- подумал Марк. -- Корбут что-то подозревает. И надо, надо было подумать о том, что на запись тоже уходит энергия. Эх, Элис!».

Эти кристаллы не только хранили данные. Они доказывали, что люди не просто существовали, а жили, любили, страдали. Но мир стал стерильным после того, как корпорация «Лето» предложила удаление травмирующих воспоминаний без всяких побочных эффектов. Стерильным, то есть, кастрированным.

Марк закрыл шкаф с самой ценной частью коллекции и вздохнул. Необходимость сделать паузу раздражала, но это ведь тоже часть жизни. Есть время начать, есть время закончить. Или хотя бы притормозить, пока не придет в голову идея обхода счетчиков.

Прошла неделя. Марк исправно ходил на работу, и тайком изучал систему данных счетчиков активности. Работа уже не радовала в той степени, что прежде — из нее словно изъяли душу. Зато дома, в тишине, Марк мог наслаждаться мерцанием кристаллов, звуками из считывателя, да и просто мечтами о том, что мир когда-нибудь станет прежним.

Тишину подвала нарушил настойчивый звонок домофона. Сердце Марка ёкнуло. Никто не приходил сюда годами. На мониторе видеонаблюдения он увидел Элис — строгая чёрная униформа сотрудника корпорации, но лицо бледное, с тенью беспокойства в глазах.

Марк напрягся. Визит начальницы ремонтного участка не сулил ничего хорошего.

Но звонок повторился, теперь более настойчивый. Марк медленно вздохнул и открыл дверь. Элис вошла, её взгляд скользнул по старинной мебели, и она сказала без предисловий:

-- Я знаю, вы можете вернуть то, что мы сами у себя забрали. Интересно, как вам удалось создать систему записи и хранения?

-- Скачки потребления? -- Марк поморщился.

-- Поначалу да. Но не рекомендую отнекиваться. Заподозрив неладное, я сделала скрытую запись. Кристаллы. Надо же! Вы их сами выращиваете?

Марк не стал отвечать. Он снова ощутил себя вором, но на это раз тем, который попался.

-- Корбуту уже доложили? -- спросил он.

-- Нет, и пока не собираюсь. Мне нужна ваша помощь. И если вы ее окажите, то скачки потребления останутся в прошлом, без всякого обхода системы счетчиков. Я прекрасно знаю, что вы задумали.

-- Помощь? -- Марк не стал скрывать удивления.

-- Да. -- Её голос дрогнул. -- Я прошла через тяжелое расставание с мужчиной. Мне удалили поверхностный слой этих воспоминаний, но этого оказалось мало. Андрей, ваш сменщик, сказал, что надо воспользоваться «методом Марка», то есть, проследить цепи воспоминаний и удалить их части. Все прошло отлично, но после процедуры всё стало серым. Мне пришлось узнавать у Андрея, что именно он удалил, но что он мог сказать? Коррекция после тяжелого раставания с мужчиной. Это у меня уже никаких эмоций не вызвало. Я не помню, что за мужчина, что у нас с ним было, чего не было. Пустота. Но, видимо, Андрей много лишнего удалил, у меня и новые воспоминания не очень приживаются. Я не помню вкуса еды, которй вроде бы наслаждалась час назад, не помню, что было в постели с очередным мужчиной, и даже имена их забываю. Я стала как робот.

-- Не могу помочь. -- Марк развел руками. -- Я не записывал того, что стирал Андрей. И не могу это вам вернуть.

-- Я не хочу это возвращать! -- горячо воскликнула Элис. -- Я не знаю, что там было, и не хочу знать. Но это…

Она указала на шкаф с кристаллами.

-- Чужие воспоминания? -- Марк напрягся.

Мелькнула мысль, что Элис, возможно, первый росток нового мира, где люди захотят вернуть себе не только хорошие воспоминания, но и всю полноту жизни. Может, даже и не свои воспоминания, хотя Марк об этом не думал. Он берег кристаллы для тех, кто захочет вернуть свое, но никто ни разу не обратился. И тут такая просьба...

Элис не умолкала, умоляла дать ей хоть каплю чего-то настоящего, чего-то, что напомнит, что она жива. И в её глазах Марк увидел не подвох, а ту самую пустоту, которую он видел в тысячах клиентов «Лета».

«Неужели час пробил?» -- с надеждой думал он.

Он всё еще колебался. Это могла быть ловушка Корбута. Но что с того? Если Элис все равно знает о кристаллах, если она на видео зафиксировала факт кражи, то ответственности в любом случае не миновать. Почему бы тогда не рискнуть?

Её отчаяние казалось вполне искренним. Наконец, он кивнул.

-- Ладно. Раздевайтесь и садитесь в красное кресло в кабинете.

-- Раздеваться? Зачем? До гола? -- Элис округлила глаза.

На самом деле в раздевании не было ни малейшей технической необходимости, но мысль солгать возникла у Марка не случайно. Это была двойная проверка. Во-первых, на что Элис готова ради процедуры? Если это блажь, она откажется раздеваться. Если искренняя просьба о помощи, она на это пойдет от отчаяния. Во-вторых, если она правда ничего не чувствует, как робот, то первое удивление от неожиданности предложения должно смениться безразличием.

-- Да, до гола. -- Марк кивнул. -- В отличие от стирания, внедрение воспоминаний гораздо более сложный процесс, недостаточно одного лишь шлема, часть электродов устанавливается на тело, в том числе и на интимные зоны.

-- Ладно, нет проблем, -- спокойно ответила Элис.

Марк провел ее в кабинет, где стояли два кресла, черное и красное. Элис разделась так, словно была одна, без малейших эмоций и без тени смущения, затем села в кресло.

«Даже не попросила что-то подстелить, -- подумал Марк, успокаиваясь. -- Любая женщина бы задумалась, кто тут сидел голым до нее».

Теперь у него сомнений в искренности пациентки не было.

Он передал ей шлем, и, уже для вида, стал прикреплять не нужные электроды от системы сканирования. Два прикрепил на соски груди. Элис не дрогнула.

-- Бедра раздвиньте, -- попросил он.

Элис подчинилась, как машина, и он прикрепил последний электрод прямо на лобок.

-- Комфортно? -- спросил он.

-- Да, вполне.

Он выбрал кристалл с простой, чистой эмоцией — «Первый поцелуй, 17.05.2042».

Воспоминание было довольно долгим, сопровождалось предысторией и большим числом эмоциональных подробностей. Удивительно, что и такое люди удаляли, стараясь стереть все следы неудавшихся отношений.

Марк наблюдал, как по мере внедрения лицо Элис меняется. У неё заблестели глаза, порозовели щеки. И вдруг по её неподвижному лицу медленно скатилась слеза. Элис бросила взгляд на Марка, но не с благодарностью, а с изумлённым узнаванием.

-- Это было... -- она не могла подобрать слов. -- Это было настоящее! Кто же такое стер у себя? Это же как…

Марк понял, что открыл ящик Пандоры. Трещина в его уединённом мире пошла дальше, и закрыть её уже было невозможно.

Уже через три дня Элис пришла снова, за новой порцией чужих воспоминаний. Затем стала приходить регулярно, пользуясь уязвимой позицией Марка. Её визиты превратились в новый, странный ритуал. Марк встречал её молча, провожал в кабинет, она раздевалась, садилась в кресло. Только лекарством здесь были обрывки чужих жизней.

Он действовал как аптекарь, подбирая «препараты» всё тоньше. Сначала — «Неожиданная потеря, 12.11.39», потом — «Горькое облегчение прощения, 04.01.45». Он наблюдал, как её лицо, прежде застывшее, оживало, отражая целую гамму забытых миром чувств. Она смеялась и плакала, и в эти моменты Марк чувствовал себя не вором, а врачом, творящим чудо.

Он видел, как пустота внутри неё заполняется. Но вместе с этим приходило опьянение. И вскоре Марк понял, что это не лекарство, это наркотик.

«Вот тебе и росток нового мира», -- подумал Марк, наблюдая за Элис.

-- Ещё, Марк, пожалуйста, ещё, — просила она, и в её глазах загорался нездоровый блеск. -- Я готова на что угодно! Давайте сделаем сессии платными! Или я может чем-то еще могу помочь?

Она выразительно развела бедра.

Это была не жажда исцеления, а жажда самого переживания, всё более острая.

-- Пожалуй, я выберу деньги, -- ответил Марк.

Мысль о сексе с новоиспеченной наркоманкой его не возбуждала совершенно.

-- Да, конечно! Подайте холдер, он в кармане пальто. Сколько?

-- Ну, если удаление стоит две сотни кредитов, пусть тут будет пятьсот. -- Не моргнув, Марк назначил цену.

-- Супер! Отлично! -- она достала из холдера карту.

Марк протянул свою, и по ободку карты пробежала зеленая люминесцентная полоса, показывая что перевод успешно завершен.

Марком овладело сомнение. Он лечил её или калечил? Он вырывал её из стерильного рая «Лета», но не давал взамен ничего, кроме наркотической зависимости от чужих эмоций. Андрей создал вакуум, и теперь этот вакуум требовал всё новых и новых впечатлений.

-- Сегодня дайте мне что-нибудь... сильное, — сказала она, и её пальцы нервно пробежали по подлокотнику. — Что-то, от чего перехватит дыхание.

Марк, с тяжёлым предчувствием, кивнул. Он открыл шкаф с кристаллами, помеченными красным — самыми интенсивными, самыми опасными. Он переступал черту, и он знал это.

Каждый день, приходя на работу, Марк уже просто работал. Необходимость в обходе защиты счетчиков пропала, так как теперь не он, а Элис, была у него на крючке.

После работы в кабинет пожаловал Корбут.

-- Марк, у меня к вам вопрос по побочным проектам, — произнёс он, и у Марка похолодело внутри.

Но директор не смотрел на него с подозрением, а скорее с деловым интересом.

-- Наши лучшие идеи часто рождаются на стыке регламента и... творчества. Вы не находите?

-- Процедуры должны быть стандартизированы, — осторожно парировал Марк. — Любое отклонение — это риск.

-- Риск — это двигатель прогресса. — Корбут мягко улыбнулся. — Самый большой успех всегда лежит в зоне максимального риска. Кстати, наша система мониторинга сделала шаг вперёд. Теперь она отслеживает не только энергопотребление, но и фоновые нейроимпульсы. Чтобы гарантировать, как вы выразились, чистоту стандарта процедуры.

Он посмотрел прямо на Марка и добавил:

-- Вы же ведь за чистоту, да?

После его ухода Марк почувствовал, как стальные тиски сжимаются вокруг него. Это был намек. Атака. Безусловно. Корбут точно что-то знал. Видимо, от Элис, от кого же еще?

Марка отхватила тревога. Он не мог предсказать, к чему приведет его открытое разоблачение. Или, может быть, не будет никакого разоблачения, а будет сделка. Это вполне в стиле Корбута. У того или мед, или меч.

Марк стоял перед выбором: уничтожить архив, стереть все следы и вернуться к стерильной жизни винтика в системе «Лета». Или продолжить, осознавая, что идёт по краю пропасти, и любое неверное движение станет падением. Его миссия, его вера в ростки будущего столкнулись с холодной реальностью всевидящего ока Корбута.

Вечером Элис пришла уже не как просительница. Её поза, её взгляд — всё говорило о новой, обретенной силе. Пустота в её глазах сменилась холодной, отточенной целеустремленностью.

-- Марк, — начала она, и в её голосе не было прежней мольбы, — давайте поговорим о технических спецификациях. О ёмкости кристаллов. О пропускной способности вашего интерфейса.

Марк отшатнулся, словно от удара. Вопросы были не о чувствах, а о технологии. Она говорила как инженер, изучающий продукт.

-- Мне нужны не просто эмоции, — продолжила она, подходя к стеллажам. — Мне нужна интенсивность. Самое острое, что у вас есть. Боль, ужас, отчаяние. Та сырая эмоция, которую «Лето» так старательно вычищает.

Теперь Марк видел перед собой не потерянную душу, а исследователя, который испытывает образец на прочность.

-- Нет, — твёрдо сказал он. — Это не для вас. Это опасно.

Элис повернулась к нему, и в её улыбке не было ничего человеческого.

-- Понимаете, Марк, некоторые люди очень высокого мнения о вашей работе. И они считают, что сотрудничество будет... взаимовыгодным.

Она весьма эротично провела указательным пальцем по подлокотнику красного кресла и добавила.

-- Это будет гораздо выгоднее сопротивления.

-- Вы о чем? -- напряженно уточнил Марк.

Но тут раздался длинный, настойчивый сигнал домофона. Не надо было гадать, кто окажется за дверью, и Марк открыл. За порогом, как он и ожидал, стоял Корбут.

-- Здравствуйте! -- сказал директор с улыбкой. -- Не ждали, небось?

Он без приглашения двинулся в кабинет, зная, где он находится, бросил мимолетный взгляд на голую Элис, и начал осматривать полки шкафа с кристаллами. Воздух застыл, наполненный немым гулом сотен забытых жизней.

-- Марк, Марк... — голос Корбута был полон почти отеческого одобрения. — Мы всегда знали. С самого первого дня. Мы наблюдали. Ваше упорство достойно восхищения.

Он провел рукой по стеллажу, заставленному кристаллами, как коллекционер, нашедший редкий экземпляр.

Элис расслабилась и откинулась в кресле.

-- Испытания прошли успешно, — деловито заявила она. — Продукт готов к выходу на рынок.

-- Даже с учетом того, что надо раздеваться до гола? -- Корбут с сомнением хмыкнул.

-- Ну, пациенты же раздеваются в больнице и ничего.

Марку остро захотелось уколоть Элис.

-- Технически раздеваться не надо, -- спокойно произнес он. -- Я велел вам раздеться только чтобы проверить, чем вы готовы пожертвовать ради желаемого.

-- Ха! Мощно! -- Элис захлопала в ладоши. -- Браво, Марк!

-- Тем лучше. -- Глаза Корбута сверкнули. -- Ваше хобби станет основой нашего нового премиум-сервиса «Ностальжи». Богачи заплатят состояния за острые ощущения, за настоящую, нефильтрованную грязь эмоций, которую они сами когда-то стерли. Поздравляю. Вы только что из потенциального преступника превратились в самого ценного сотрудника.

-- А теперь, — Элис привычно развела бедра, как всегда перед сеансом, и ее глаза загорелись вожделеним, — подайте нам самое лучшее. Мы хотим протестировать продукт лично. Мы, это, я и господин Корбут. У вас же есть второе кресло.

-- Оно для стирания, -- пробормотал Марк.

-- Ой, да ладно! -- Элис махнула рукой. -- Мы оба знаем, что это единая система. Включайте, не надо устраивать сцен. Всё будет супер.

Шок парализовал Марка на несколько бесконечных секунд. Он видел их лица — Корбута, довольного хищника, и Элис, жаждущую новой дозы. Его архив, его миссия, его тихое сопротивление — всё это оказалось лишь сырьём для чьего-то бизнес-плана. В горле стоял ком от горького унижения.

Но затем, сквозь оцепенение, пробился холодный луч ясности. Они вошли в его логово. Они стояли перед его аппаратами. Они жаждали продукта, который знал только он. Их самоуверенность могла стать их уязвимостью.

Он медленно кивнул, изображая сломленную покорность.

-- Как пожелаете, — глухо произнёс он, опуская голову, чтобы скрыть взгляд.

Затем шагнул к главному интерфейсу — не к считывателю, а к записывающему устройству, которое он годами совершенствовал тайком.

-- Садитесь, мистер Корбут в черное, -- велел Марк. -- Раздеваться не надо.

-- А вы с юмором! -- Директор вальяжно плюхнулся в кресло.

Марк направился к дальнему стеллажу.

-- Тут хранится самое ценное, -- сообщил он.

-- Это коктейль из самых сильных переживаний в моей коллекции, — сказал он, вставляя кристаллы в слоты.

-- Идеально, — прошептала Элис, и её глаза заблестели от предвкушения.

Марк молча надел шлемы на их головы.

* * *

Ночной воздух был холодным и влажным. Фонари отбрасывали резкие тени на пустынную парковку у супермаркета. Корбут и Элис стояли рядом, словно выброшенные на незнакомый остров. Они молча оглядывались, пытаясь понять, как здесь оказались.

-- У меня в голове каша, — первая нарушила молчание Элис, потирая виски. — Я не помню как мы сюда приехали и зачем.

Её голос звучал растерянно и слабо, без прежней стальной уверенности.

Корбут хмуро смотрел на огни беспилотных такси.

-- И я не помню. -- признался он. -- Последнее, что я отчётливо помню — это свой кабинет. Очень похоже на фрагментальное удаление памяти. Буквально урывками последние дни.

-- У меня так же. Может, это Андрей устроил в отместку за увольнение? Заманил нас в кресла…

-- Заманил? И каким образом?

-- Я не знаю. Погоди, но у нас же не только Андрей, есть еще инженер.

-- Да, Марк.

-- Но у него вообще нет мотивов. В любом случае я это легко выясню по счетчикам активности. Если нашу память обобрали, это будет заметно, и ясно, кто и на каком терминале.

-- Это дело, -- со злостью произнес Корбут. -- Вот у кого-то жопа будет гореть! Но я реально зол, меня аж колотит.

-- Хочешь, давай переспим, чисто для сброса напряжения, а потом удалим воспоминания, чтобы не париться.

-- Да, пожалуй. -- Корбун кивнул. -- Мне с тобой не совсем по статусу, но напряжение, действительно, надо сбросить. Потом протрем мозги, и будет нормально.

Они сели в такси и вскоре красные огни растворились в ночи. На парковке не осталось ничего, кроме лужи отражённого света и полного, абсолютного забвения. Никаких вопросов, никаких подозрений.