Храпуша

Густую тишину морга можно было резать ножом, как колбасу. Ночной сторож Матвей Иванович, бывший полицейский с бритой головой и седой щёткой усов, любил этот вечерний час. Служащие Харона уже разошлись, двери заперты и можно достать из портфеля термос, бутерброды и свежую газету. Компьютерам сторож не доверял.

– Мир не должен меняться оттого, что американский телевизор согрешил с немецкой пишущей машинкой, – ворчал он.

Правда, газету с каждым годом становилось добывать всё сложнее и сложнее. Вот и сейчас удалось купить только какой-то подозрительный листок с рекламой биодобавок. Доставая его из портфеля, Матвей Иванович, громко и неприлично чихнул, но покойные граждане морга не обратили на это никакого внимания. Они вообще вели себя смирно, не мешая разгадывать кроссворды, кушать бутерброды и пить чай. Именно эту тишину хорошо изолированного от мира помещения сторож любил больше всего. Шума в жизни отставного следователя хватило бы на три обычных судьбы.

Патолого-анатомическое отделение было маленьким, если не сказать крошечным: с одной стороны холодильник с ячейками для отбывающих в иной мир, с другой – шкафчики с медицинскими инструментами и стол для анатомических исследований с водопроводными кранами и большой чашей весов. У входной двери висела плоская деревянная доска, на которую врачи кнопками прикалывали различные бумаги. Тут же, за письменным столом из прошлого века, располагался со своим термосом Матвей Иванович. Он поудобнее устроился на стуле и только собрался развернуть свёрток с бутербродами, как тишину нарушил странный звук, похожий на храп. Так храпят гости, уснувшие после застолья в соседней комнате за прикрытой дверью. Однако никаких соседних комнат в морге не существовало: он располагался в отдельной пристройке далеко за городом. Гости же сюда поступали, отбыв земной срок полностью, и храпеть не могли по определению.

Сторож отложил бутерброды и прислушался. Звук стих, но не исчез совсем, зацепившись надорванным децибелом за грань слышимости. Было непонятно: ухо ли слышит едва уловимую ноту или воображение дорисовывает её в мозгу. Матвей Иванович потряс головой как бульдог после купания. Храп стал отчётливее и явно доносился из из-под стола с весами и раковиной.

– Возмутительно! – пробормотал сторож, поднимаясь на ноги. Мысль его была прямой, как выстрел: патологоанатом перебрал бесплатного спирта и уснул на полу. Под столом, однако, никого не обнаружилось. Видимо, слух подвёл старого сыщика: храп слышался где-то за его спиной – из ближайшей ячейки холодильника. Боясь поверить в невозможное, сторож подошёл и осторожно открыл её. Храп резко прекратился. Матвей Иванович замер в нерешительности, но затем всё-таки потянул на себе каталку с покойным. Тот безмятежно лежал под холодной белой простынёй и не издавал никаких звуков.

– Спи спокойно, товарищ, – пробормотал сторож, закатывая мертвеца обратно в холодильник. Затем обошёл комнату по периметру, заглядывая под столы и между металлических шкафов. У окна Матвей Иванович остановился, вытер вспотевшую лысину носовым платком и, сунув его в карман, бросил взгляд на внутренний больничный дворик. Чёрный кот сумерек плясал вокруг жёлтого фонаря на бетонном столбе. Из темноты крупными хлопьями летел снег – медленно и торжественно, словно манна небесная. Целую минуту сторож неподвижно наблюдал за снегопадом, постепенно успокаиваясь.

– Фффффууу, – он шумно выдохнул и повернулся к столу, но добраться до бутербродов ему было не суждено: резкий одиночный всхрап ударил по ушам и тут же стих. От неожиданности сыщик даже присел, согнув ноги и втянув шею в плечи. После чего развернулся и стремительно бросился к холодильнику. Нервно суетясь, он открывал ячейки одну за другой, выкатывая их обитателей под яркий свет потолочных ламп. Когда последняя каталка покинула ячею, сторож остановился и пересчитал личный состав морга. Семь усопших граждан лежали перед ним, дисциплинированно вытянув руки вдоль тел под простынями. Осознавая, что делает абсолютную глупость, Матвей Иванович медленно прошёлся вдоль ряда, внимательно наблюдая за покойниками. Никто не пошевелился. Он зашагал обратно, и в этот момент сзади раздался короткий всхрап. Сторож бросился на звук, но новый всхрап – такой же краткий и наглый – прозвучал с другого конца ряда. Несмотря на полную абсурдность ситуации, у Матвея Ивановича мелькнула мысль, что покойники над ним издеваются.

– Хррржрр! – и сторож кидался к крайней левой каталке.

– Жрррхрр! – и он бежал обратно.

Перехрапывание стихло также внезапно, как и началось. Тяжело дыша, сторож стоял посередине комнаты и вертел головой по сторонам, не доверяя наступившей тишине. Холодные простыни были сброшены на пол, а семь мёртвых лиц уставились закрытыми глазами в потолок. В голове Матвея Ивановича царил сумбур, напоминающий сгустившиеся сумерки за окном. Из темноты на свет фонаря разума выползла одинокая идиотская мысль: “надо перевернуть покойных на бок, на боку люди не храпят”. Собрав остатки здравомыслия, он загнал мысль поглубже в подсознание. Вместо неё тут же появилась другая. Она показалась сторожу менее сумасшедшей. Достав из портфеля зеркальце он проверил по очереди всех усопших: никто не дышал. Затем внимательно осмотрел холодильник изнутри и, ничего не найдя, хотел было закатить мертвецов обратно, когда два негромких, но долгих всхрапа раздались почти одновременно, сливаясь в настоящую руладу. Не выдержав, Матвей Иванович подскочил к ближайшей каталке и перевернул покойника на бок. Рулада оборвалась. Пыхтя и поминутно прислушиваясь, сторож уложил на бок остальных.

Прислушался.

Тишина.

Поднял с пола простыни и по очереди аккуратно укрыл каждого.

Прислушался.

Тишина.

Постоял, наблюдая за усопшими. На боку они выглядели неестественно, словно гигантские куклы, но никто не храпел. Матвей Иванович вымыл под краном руки, тщательно протёр полотенцем, уселся в кресло и замер.

Тишина.

Бросил взгляд на открытый термос с остывшим чаем.

– Может, слуховая галлюцинация? – спросил он вслух сам себя.

Новая мысль чрезвычайно обрадовала бывшего полицейского. Конечно же, слуховая галлюцинация! Отголосок прежней службы. Банальная контузия подсознания. Он победно посмотрел на будущий ужин и застыл, парализованный новым храпом. Прямо перед ним, выглядывая из газетного свёртка, громко храпели…бутерброды. Да-да, храп доносился из свёртка! У Матвея Ивановича непроизвольно дёрнулась щека. Нервный тик подействовал на мозг, словно выстрел стартового пистолета на спринтеров. Мысли рванули с места, отталкивая друг друга локтями.

– Чревовещание покойных! – опережая соперниц, закричала одна.

– Слуховая галлюцинация! – вырвавшись вперёд, заорала другая.

– Ты просто сошёл с ума! – вылетела в лидеры третья.

Сторож вскочил, смахнул свёрток со стола и пнул его ногой. Бутерброды разлетелись по полу и замолчали.

– Надо вернуть всё, как было, – доковыляла до финиша мысль-аутсайдер. Матвей Иванович словно сомнамбула послушно собрал с пола хлеб с колбасой и аккуратно сложил стопкой на столе. Затем закатил мертвецов в холодильник, позабыв, правда, перевернуть на спину, сунул в портфель зеркальце, защёлкнул замок и… Храп обрушился на комнату, словно поток воды из перевёрнутой бочки. Он доносился отовсюду: из шкафов, с потолка, из-под столов. Храпело всё! Не выдержав этой какофонии, сторож закрыл глаза и заткнул уши. А когда открыл – на развернутой газете перед ним сидело призрачное существо размером с кофейник. Более всего оно напоминало ангелочка со старых, из прошлого века, домашних статуэток, которыми домашние хозяйки любили украшать серванты и тумбочки. И крылья у существа тоже были, только не ангельские, а скорее стрекозьи – целых четыре штуки. “Невозможное – возможно”, гласил заголовок в газете под ногами странного призрака с печальным лицом. Поправив сбившиеся на нос очки, сторож обнаружил, что призрак плачет. Слёзы были настоящие, плотные, они падали на бумагу и оставляли на ней мокрые пятна.

– Фамилия, имя, отчество? – заученно выпалил Матвей Иванович. – Адрес места регистрации и фактического проживания?

Маленький призрак по-детски размазал слезы кулачком по лицу и тонким свистящим полушепотом сообщил:

– Храпуша.

– Какой ещё Храпуша? – возмутился сторож.

– Каждой живой душе положен ангел-хранитель. Но в сопровождающих меня к месту службы документах была допущена ошибка – подозреваю, умышленно! – всего в одной букве. И моя должность записана как “ангел-храпитель”. С тех пор я не охраняю человека, а храплю, когда он спит.

– Какого человека? – не понял сторож.

– Не знаю, – пригорюнился дух. – Полагаю одного из этих.

И он кивнул в сторону покойников.

– Выведен за штат, – сделал вывод Матвей Иванович и понимающе вздохнул: с ним по наступлении пенсионного возраста поступили точно также. Бывшему полицейскому стало жалко маленького ангела.

– Не выведен, – Храпуша понюхал гору бутербродов и отодвинулся подальше. – До Страшного Суда не имею права покидать приписанное место службы. Просто меня внезапно из тела вышвырнуло. А отыскать нужное тело теперь не могу: снаружи-то я его ни разу не видел из-за этой проклятой опечатки.

– Дела-а-а-а… – сочувственно протянул Матвей Иванович, взял из горки верхний бутерброд и принялся задумчиво жевать. Доев, аккуратно стряхнул хлебные крошки с газеты на ладошку и отправил в рот, запив глотком остывшего чая. – Как ты тогда его узнаешь? Тело-то?

Храпуша пригладил вихры на призрачном затылке.

– Для ангелов память человеческая вроде склада, где ненужные вещи хранят. Чулана, кладовки, балкона в старой хрущёвке, забитого всяким хламом. Я там каждую вещь знаю, каждое воспоминание.

Матвей Иванович уважительно кивнул:

– Тогда сделаем так! Сейчас я покойников выкачу, а ты неторопливо, без суеты, обследуешь их чуланы с балконами ещё раз. Без суеты, понял? Следственный эксперимент.

Мертвецы, в очередной раз покинувшие свои временные номера, против следственного эксперимента не возражали. Храпуша, маша стрекозиными крылышками, подлетел к первому, сел на подбородок и начал таять, исчезая в носу. Через некоторое время он вытек струйкой дыма обратно, принял прежний облик и разочарованно покачал головой.

– У моего между сломанными лыжами и купленным по скидке холодильником женщина была, – сообщил дух. – Огонь, а не девка! Глаза – зелёные, волосы рыжие, чисто ведьма. А у этого – весёлая толстушка в фартуке и гора пельменей.

– Залезай во второго, – скомандовал Матвей Иванович.

Второй при жизни работал кассиром, и его память оказалась забита пачками банкнот и строками ведомостей по выдаче авансов и заработной платы. Женщин он видел только через окошко, а когда наличку сменили пластиковые карты, перестал видеть вообще. Со времени перехода на безналичный расчёт в его памяти не осталось ни одного четкого женского портрета, лишь размытые пятна с поясняющими подписями: “кондукторша”, “продавщица ларька” и “дворничиха”.

– В третьего давай! – Матвеем Ивановичем овладел азарт.

Третий оказался алкоголиком, его женщин без содрогания не мог видеть даже Храпуша – дух вылетел так стремительно, словно за ним гналось полчище инфернальных тварей с главным рогатым чёртом во главе. Четвёртый был мачо, но предпочитал блондинок. Пятый всю жизнь прожил с одной единственной женщиной, явив пример стойкости к соблазнам и верности в любви. Шестой имел нескольких жён по мусульманскому обычаю и на остальных женщин его просто не хватало.

– Последний шанс, – остановившись у седьмого трупа, констатировал Матвей Иванович. Голос его дрогнул: нежданно-негаданно для самого себя он стал переживать за оказавшегося бездомным духа. Храпуша с благодарностью посмотрел на сторожа и решил задержаться в последнем теле, чтобы не расстраивать старика. Даже если не отыщет своего места. Помахал крылышками, улыбнулся и втянулся дымком в ноздрю покойника. Матвей Иванович стоял, не двигаясь. Он, казалось, даже не дышал целую минуту, а затем по его лицу расползлась довольная улыбка.

– Нашли! – выкрикнул он, радостно взмахнув кулаком. – Нашли, едрит твою за ногу.

И со счастливой улыбкой отправился к столу, решив пропустить по такому случаю пару глотков неразбавленного медицинского спирта. Минут через сорок, разморенный алкоголем и поздним часом, сторож заснул прямо на стуле. В тот же момент Храпуша выбрался из чужого тела, отряхнулся словно собачонка и бросил на седьмого полный презрения взгляд. Затем обернулся к сторожу и лицо ангелочка тотчас разгладилось. Матвей Иванович безмятежно спал, по-детски приоткрыв рот. Снился ему кабинет, зеленоглазая красавица, задержанная за кражу кошелька и то, как она его соблазняет, а после исчезает, чтобы навсегда остаться в памяти между сломанными лыжами и купленным по скидке холодильником. Внезапно перед взором спящего появился бланк неизвестной ему формы и кто-то невидимый шлёпнул по этому бланку казённым штампом. “Оправдан”, – прочитал Матвей Иванович на оттиске. Видно, что-то отразилось на его сонном лице, так как в следующий момент Храпуша сорвался с места, подлетел к отставному сыщику и нырнул в открытый рот. В тот же момент густую тишину морга разорвал громкий храп.