Хроники Великой Иллюзии. Книга 1. Иностранцы по вызову

Иногда судьба поворачивается к тебе лицом. Но, как правило, с таким выражением, будто ты ей на ботинок наступил.

Меня зовут Павел Петрович Киселёв, пятьдесят два года, без вредных привычек, если не считать страсть к архивному делу, пряникам и чрезмерной честности. Работаю я скромно — заведующим сектором цифрового пересмотра в Государственном архиве министерства… ну, его десять раз переименовывали, но с недавнего времени оно зовётся Министерством Культурных Иллюзий.

Раньше был просто архив, без претензий. Сидишь себе, ленты оцифровываешь, табурет скрипит — романтика.

А тут однажды — бах! — судьба. Нет, не в смысле влюбился. У меня простуда тогда была, сопли текли, как Нил при разливе Ниагары, и весь я был как гербарий из промокашек. Так что никакой романтики. Но именно в это носовое, по-научному - ринитное, время я впервые увидел разоблачителей моей полной жизненной наивности.

Началось всё с обычной кассеты, на которой значилось: «Архивный материал. Иностранная делегация. Конференция. Не открывать без ведома 1-го отдела».

А я, как водится, и не заметил приписку. Очки были запотевшие.

Сел, включил, чай налил, печенье «Юбилейное» откусил — и тут, как говорится, началось. На экране — зал, флажки, улыбающиеся лица, транспарант над сценой «Международная конференция», и год не виден за спиной докладчика.

На трибуне высокий мужчина в костюме с эмблемой ООН говорит с акцентом:

— Ай вуд лайк ту сей дэт ворлд пиис из вери импартант.

Я уже хотел выключать — ничего интересного. Но тут тот же мужчина, подмигнув оператору, вдруг переходит на чистейший русский, с растягиванием гласных, как у тёток из нашей бухгалтерии:

— Всё, хватит, записали? А то у меня жопа потеет в этом костюме. Серёга, давай следующего заводи — кого там у нас, румына?

Сзади появляется человек в вязаной ушанке:

— Да я не готов! Я забыл, как румыны здороваются! Скажу «салюте» — не прогадаю?

А за камерой — голос, усталый, как походка кассира в пятницу:

— Так, господа актёры, напоминаю: вы находитесь на имитации международного саммита. Поведение — международное. Акценты — умеренные. Швед не матерится, румын не пьёт, американец не смотрит в декольте француженке.

У меня чай пошёл в нос, как приток к сопливому Нилу.

Сначала я подумал: ну, репетиция. Потом — может, пародия, КВН. А потом пришло осознание, как в плохом сне, где ты голый на собрании ЖЭКа. Я перемотал. Посмотрел ещё раз. И ещё.

Каждый «иностранец» на экране был до боли знаком. Один играл у нас Ленина в прошлогодней постановке для ветеранов.

Другой — муж моей соседки, слесарь дядя Лёня, вечно пьяный, а тут вдруг немецкий министр сельского хозяйства. Да он и картошку-то сажает в три ряда — на всякий случай, чтобы «лишняя не родилась».

Я начал потеть, как чайник на плите. Взял листочек, записал фамилии — где мог вспомнить. Подписал: «Иностранцы — наши».

Перечитал. Зачеркнул. Написал: «Национально ориентированные интернационалисты». Показалось безопаснее.

Весь день я ходил как варёный. Даже курьерша спросила, не отравился ли я йогуртом. Я только хмыкнул и в третий раз пересмотрел плёнку.

Вечером, на свою беду, рассказал всё тёще.

— А знаешь, мам Зина, — говорю, — а все эти «иностранцы» в телевизоре — это артисты. Наши. Один вон вообще с Кольцова, он у нас под балконом машину моет.

Мама Зина молча отложила ложку, вытерла губы уголком фартука и сказала:

— Вот и отлично, Павлик. Будет что психиатру рассказать. Я записала тебя на приём. Психика, она как капроновые колготки — если зацепка есть, дальше всё рвётся.

Через два дня ко мне пришли.

Сидел я у себя в архивчике, пил чай, грыз баранку, размышлял о судьбе, и тут в дверь постучали. Спокойно, интеллигентно. Я даже обрадовался — думал, проверка из Минкульта, хоть общение.

— Павел Петрович? — спросил один из вошедших. Костюм — будто со склада дипломатических тел, аккуратный, запах — как от дорогой бумаги.

— Я, — сказал я, и в груди как-то ёкнуло. Не то чай крепкий, не то судьба снова бровью повела.

— Тимофей. Просто Тимофей, — представился он, улыбаясь, как зубная реклама. — А это мой коллега — он у нас безымянный, зато с немецкой пунктуальностью. Вы, говорят, смотрели интересную кассету?

Я молча кивнул. Печенье в горле застряло. Безымянный открыл портфель и достал маленькую коробочку — с ней что-то пищало.

— Не волнуйтесь, — сказал Тимофей. — Мы не караем. Мы беседуем. Наша служба — как чай без сахара: не навязываемся, но действуем.

— А вы чьих будете?.. — попытался я пошутить, но получилось хрипло и фальшиво.

— Мы — из Службы Иностранных Иллюзий. Или, как раньше назывались, — Палата Образа Иностранного. Организация старая, но нужная, как соль в борще. Вот вы, например, знали, что в прошлом году у нас было 327 дипломатических визитов?

— Не знал.

— И правильно. Из них 298 — наши.

— Наши — это?..

— Наши. Василий из Челябинска, Светлана из Томска. Даже один геолог из Коми сыграл албанского короля. Очень выразительно. Долго не мог вернуться из образа, до сих пор пальцы складывает в черного орла.

Тимофей говорил мягко, успокаивающе. Как доктор, который собирается ампутировать совесть.

— Павел Петрович, — добавил он, — вы теперь знаете то, что знают немногие. Мы предлагаем вам выбор: либо вы всё забываете, как первый брак, либо… становитесь частью большой красивой лжи. Ведь это и есть искусство.

— А если я выберу забыть? — спросил я.

— Мы вам поможем. У нас есть отдел специальных сериалов. После пары эпизодов — и свою фамилию забудете.

Я задумался. С одной стороны, предательство истины. С другой — зарплата, печенье и костюм.

— А можно сначала посмотреть, как вы там работаете?

— Можно. У нас даже практика для новичков есть. Первое задание — изображать финского пенсионера в очереди за лекарствами. Просто молчите, кивайте и говорите: «ой, ой, ой» на финский манер.

Я кивнул.

Так началась моя новая жизнь. Или старая, но с иллюзией выбора. А что вы хотите — страна у нас серьёзная, но с фантазией. У нас даже международная политика — это театральный кружок. Главное — текст не забывать и усы вовремя клеить.

А если спросят: «Ты кто такой?» — можно бы гордо ответить:

— Я иностранец. По вызову. По графику. По душе...

Только нельзя так ответить. Засекречено. Но секреты у нас всегда знают все. Короче, слушайте сюды...