Хрономираж. Пролог

Иван Павлович смахнул озябшими руками снег с цилиндра и легонько постучал ботинками о низкую лестницу, ведущую в скромный деревянный дом.

«Добрался, наконец. Ну и денёк - погода совсем с ума сошла. Сейчас разведу огонь, заварю чай и спать, ” — с облегчением подумал молодой доктор, тяжело ступая по ступенькам. Он был доволен собой: Екатерина Андреевна, жена городничего, благополучно разрешилась девочкой, да и Матрёна Степановна, местная барыня, идёт на поправку. А то, что устал — с пяти утра на ногах — казалась лишь ничтожной мелочью.

Едва Иван Павлович схватился за ручку двери, в предвкушении близкого отдыха, как позади послышался скрип колес и фырканье лошади.

— Господин доктор, беда у нас. Купец Лукин к себе просит. Вот и письмецо передал. Вы уж не серчайте, барин, но велено вас тотчас доставить к купцу, — услышал Иван Петрович хриплый простуженным голос.

Доктор медленно оглянулся, с тоской посмотрев на свои озябшие руки, обжигаемые падающим снегом. Перед ним стоял седой, угрюмый мужик с глубоко посаженными глазами, скрытыми под лохматыми нахмуренными бровями. Извозчик стащил с головы картуз, прижал его к груди и вытащил из-за пазухи белый конверт.

Вздохнув, Иван Павлович развернул письмо и прочёл: «Сударь, прошу срочно прибыть. Дочь моя, Мария Львовна, захворала. Лихорадка окаянная ее замучила. Совсем дитятко мое исхудало, побледнело. Необъяснимая болезнь сводит ее с ума странными видениями, да шепотами из пустоты. Тьма опустилась на нее — не знаю что и думать. Спасите ее, доктор, век благодарен буду.»
— Извольте, барин, — поклонился извозчик, накинув на Ивана Павловича тёплый тулуп и открыв дверь кареты.

В последний раз оглянувшись на дом, манящий его теплом и уютом, доктор вздохнул и, поплотнее укутавшись в меховой тулуп, забрался внутрь. Он, только что окончивший медицинскую академию, чувствовал себя неуверенно и часто осторожничал, но долг врача гнал его вперёд.

Снегопад не прекращался ни на минуту, и казался проклятием в преддверии нового 1870 года. Иван Павлович прислонился к окну кареты, пытаясь заснуть, но острое желание узнать о болезни дочери купца не давали ему покоя. Приоткрыв дверь кареты, доктор громко окликнул извозчика, но тот даже не обернулся. Казалось, он бормотал что-то себе под нос и тяжело вздыхал. Раздраженный неудачей, Иван Павлович, захлопнул дверь кареты и с тоской посмотрел в окно, пытаясь рассмотреть дорогу в кромешной темноте.

Буря нарастала с каждой пройденной верстой. Ветер завывал, как собака, которая предчувствовала смерть хозяина, а снег валил густыми хлопьями, словно кто-то сверху играл в снежки, разрывая границы мира. Карета мчалась так, будто за ней гнались разъяренные и голодные волки. Она тряслась на ухабах, лошадь ржала в панике, а извозчик, постоянно молясь, хлестал ее кнутом, шепча: «Господи, помилуй… Не дай тьме забрать нас…»

Иван Павлович, утомленный такой бешеной ездой, попытался вспомнить все разговоры о семье купца — ходили слухи и о проклятии, и о призраках, что бродят по лесам, рядом с домом купца, и о том будто недалеко от купеческого дома люди то пропадают, то появляются вновь. Доктор усмехнулся, вспоминая старушку в милом чепчике, которую совсем недавно он навещал. Как от ужаса округлились ее глаза, когда он спросил о Лукине. «Друг мой, никогда не соглашайтесь посещать это место. Там…там живут монстры.»

Иван Павлович потер глаза и наклонился вниз укутать в меховую накидку ноги, которые от холода и неудобного сидения уже совсем окочинели.
Поэтому и не заметил, как впереди кареты возникла тень — огромная, гудящая, будто живое существо, выскочившее из преисподней. Яркий свет ударил по глазам лошади, и та испуганно дернулась и понеслась, не слушаясь извозчика. Карета на полном ходу врезалась в твердый, будто камень, сугроб, перевернулась, а Иван Павлович неловко ударился головой о стенку, потеряв сознание.

Очнувшись, он почувствовал лёгкое покачивание и тошноту. Извозчик нёс его на плече сквозь бескрайний туман, где снег валил непроходимой стеной. Дороги не было видно — только бесконечная белизна, да едва различимые шорохи в тумане окружали путников. Внезапно впереди послышался нарастающий шум и громыхание — приближалось что-то большое и тёмное. Иван Павлович попытался окликнуть извозчика, но тот не слышал его — испуганно оглядывался по сторонам, пробираясь по пояс в снегу, придерживая одной рукой свою ношу.
Доктор кое-как вырвался из цепких объятий спутника и упал в мягкий снег. Извозчик опустился на колени и начал истово молиться, отвешивая глубокие поклоны, не замечая ничего вокруг.

Вскочив, Иван Павлович схватил извозчика за воротник, пытаясь оттащить его подальше от надвигающейся тени. И тотчас за спиной раздался дикий крик, заставивший доктора вздрогнуть от испуга. Повернув голову, он увидел нечто невообразимое — огромный стеклянный монстр на колёсах скрипучий, с гудящими внутренностями надвигался на них. Монстр извергал дым, а в его прозрачных стенках метались люди — их лица были искажены ужасом. Дрожа от страха доктор слышал эхо их криков, далёких и близких, видел замедленные движения гибнущих людей.

Кошмарное видение заставило Ивана Павловича содрогнуться и остолбенеть. Лишь бормотание, всхлипывания извозчика и крики о помощи несчастных помогли ему преодолеть собственное бессилие. «Я врач, — шептал, как мантру Иван Павлович, сжимая саквояж с инструментами, совершенно не понимая, как тот оказался в его руках. — Мой долг — спасать жизни, даже если мир сошёл с ума».

Тщедушный доктор рывком поднял верзилу и резко потряс его за плечи.
— Как звать тебя? — крикнул доктор, глядя тому в глаза.

— Григорий, барин. Господи, да что ж это делается, барин… А я не верил… Барышня, Мария Львовна, права оказывается была.

— Слушай, голубчик. Смотри только на меня. Слышишь? — доктор снова потряс испуганного извозчика. — Сейчас ты мне должен помочь. Там люди и они могут погибнуть. Нам надо их спасти. Делай то, что я скажу. Понял?

Григорий кивнул, осмысленным взглядом посмотрел вокруг и первым забежал в туман. Иван Павлович заправил упавшую прядь волос за ухо, сжал онемевшими пальцами ручку саквояжа и сделал шаг к монстру, шепча про себя способы помощи людям от огня.

Григорий мужественно вытаскивал людей из племени, забыв про свой страх, лишь изредка с его губ срывался тяжёлый вздох и очередная молитва. Доктор действовал инстинктивно: перевязывал раны, останавливал кровь, делал искусственное дыхание — словно это было для него совершенно обыденным явлением. Ему было страшно притронуться только к первому пострадавшему, который оказался вполне реальным человеком. А потом он просто не обращал внимание на странную одежду и вещи людей, мечтая лишь о том, чтобы спасти всех.

Туман вокруг сгущался, стирая следы невероятного происшествия, и вскоре монстр с перепуганными людьми исчез, как сон, оставив лишь бесконечную белизну и удаляющейся шорох…

***

В усадьбу купца Лукина молодой доктор прибыл только утром. Карета, чудом уцелевшая после столкновения с «монстром», остановилась у крыльца каменного двухэтажного дома, и Иван Павлович, с саквояжем в руке, быстро поднялся по ступеням. Его почерневшее от пепла лицо приобрело отпечаток уверенности, глаза возбужденно горели — в душе металась буря воспоминаний о невероятном происшествии.

В доме пахло болезнью. Купец — полный мужчина с красным лицом и воспаленными глазами, встретил его в прихожей, нервно теребя бороду.
— Доктор, наконец-то! Мария… она говорит такие вещи, что кровь стынет. Видения, шепот, монстр… Я боюсь, она сходит с ума! — пробормотал купец.

— О, мой дорогой, уверяю вас это не так. В этом мире — столько необъяснимого… — загадочно улыбнулся доктор. — И ещё — поощрите Григория, он сегодня невероятный молодец.

Он сбросил, пропавшее огнем, пальто на руки удивленного купца и вошел в полутемную комнату. Светловолосая девушка с ямочками на щеках, лежала на кровати. Её миловидное лицо было бледным, а белки огромных, словно небесные озера, глаз были испещрены красными линиями, но в них горел скрытый огонь нового знания, не похожий на безумный. Она посмотрела на симпатичного, но бесконечно усталого доктора и, почувствовав родственную душу, прошептала: «Вы видели это, доктор? Тот… монстр из огня и стекла, что надвигается сквозь бурю? Вам удалось их спасти?»
Иван Павлович счастливо улыбнулся и кивнул…

***
— Иваныч, чего молчишь всю дорогу? Все ж хорошо, — водитель скорой покосился на старого фельдшера, сидящего на соседнем сидении в кабине. Окна были опущены — уж больно лето нынче жаркое.

— Хорошо, то хорошо. Но понимаешь, я одного не пойму. Кто ж нас опередил то? Мы ж приехали минут через десять, как произошла авария, — медленно произнес Алексей Иванович, глядя на место страшной аварии: автобус врезался в дерево, двигатель загорелся, и большинство пассажиров сразу могли погибнуть, запертые в ловушке огня. Но кто-то уже оказал первую помощь — причем профессионально. Раны перевязаны чистыми бинтами, кровь остановлена.

— А что потерпевшие сами говорят? — почесал затылок водитель скорой.

— Говорят, их было двое: молодой парень с кожаным саквояжем, как у доктора из прошлых веков, и сильный бородатый мужчина с лохматыми бровями, который много крестился. Оба в старомодной одежде, на парне только цилиндра не хватало, — усмехнулся фельдшер и потрогал пальцами кусок ткани, похожей на бинт. — Якобы появились они из тумана, все в снегу, аккурат в момент аварии. А потом… Исчезли. Растворились.
— Да, что тут скажешь, шок, — покачал головой водитель скорой.

Алексей Иванович поднес к носу кусочек ткани и вдохнул его аромат.

— Странно все это. Конечно, галлюцинации не исключаются в их анамнезе. Но понимаешь, мне кажется они не выдумывают… И бинт этот, совсем на бинт не похож. И пахнет… — задумчиво сказал фельдшер и посмотрел в окно.

Вдруг ему показалось, что воздух стал плотнее, и сквозь прозрачную пелену мимо машины скорой помощи промчалась чуть покосившаяся карета, запряженная лошадью, с извозчиком на козлах и молодым мужчиной внутри. «Бред, — вздрогнул Алексей, отгоняя видение. — Слишком много смен подряд».