Хронум

«Смерть есть, и она близко — слишком близко, чтоб позволить себе роскошь отрицать её»

Клиффорд Саймак, «Что может быть проще времени?»

2199 г.

Мортон вошёл в небольшую кванто-камеру, люк беззвучно закрылся за ним, и бокс загерметизировался. Послышались тихие щелчки — к наружным стенкам пристыковались магнитные излучатели, камера начала вибрировать, и внутри неё стало сгущаться невидимое электромагнитное поле. Старая, но надёжная и испытанная временем технология — в далёком прошлом по схожему принципу достигали квантовой запутанности, только в роли фотонов сейчас выступал он сам. Когда вибрация и сила излучения поля достигли пика, Мортон почувствовал то давно забытое физическое ощущение, когда желудок резко делает кульбит. Мир вокруг завертелся и смазался, и его сознание потащило сквозь слои реальности. Он коснулся метки-навигатора, вживлённой в его ладонь, чтобы нацелиться точно на Хронум.

Всё вокруг резко помчалось вверх, вниз и во все стороны одновременно, камера исчезла, растворившись в пространстве. Он не любил погружения за Грань — каждый раз было ощущение, будто к нему вернулись все неудобства смертного физического тела, и он мчится на огромной скорости в чём-то невидимом и хрупком сквозь нереальный мир, выворачивающий сознание наизнанку. Пока длился этот затяжной прыжок, Мортон перебирал в памяти детали своего задания — оно обещало быть крайне интересным.

Он должен вернуть из Хронума сознание доктора Дианы Крамар — учёной, чьи работы по искусственному интеллекту и бионическим формам жизни до сих пор считались эталонными. Сто лет назад её ранняя смерть стала ударом для научного сообщества, но теперь, благодаря новым технологиям, появился шанс восстановить её личность в синтетическом теле-носителе. Хронум, подслой Лимба, который при жизни Дианы только начинали изучать, последние годы стал объектом пристального внимания: учёные обнаружили, что в этом странном субфизическом пространстве, где время течёт иначе, могут сохраняться энергетические отпечатки сознания людей — виспы. И именно там, в глубинах Хронума, приборы засекли сигнал, принадлежащий Диане Крамар.

Задача была предельно ясна: найти её висп, убедить её вернуться и провести через Грань обратно в физический мир. Это был эксперимент, который мог открыть новые горизонты для науки, и Мортон понимал, почему выбрали именно его — существо, лишённое эмоциональной нестабильности, способное действовать с холодной головой, рационально и без сантиментов. Обычные парадайверы, люди-ныряльщики, которые погружаются за Грань с целью исследования, подвержены человеческим страстям. А вот его нынешнее состояние, пусть и лишало его многих житейских радостей, в таких делах давало огромное преимущество: он мог оставаться беспристрастным, даже когда речь шла о чьей-то жизни — или, точнее, о чьём-то сознании.

Да, это было его первое задание подобного рода, но он не сомневался ни секунды, что справится.

Единственным препятствием в возвращении виспов умерших из Хронума было соблюдение принципа добровольности — даже будучи энергетическими отпечатками, они сохраняли свободу выбора. Но Мортон был уверен, что с Дианой Крамар проблем не возникнет: он тщательно изучил её личное дело, архивы ежегодных аттестаций, характеристики от коллег и начальства. Всё указывало на то, что эта женщина была одержима своей работой до самой смерти — в прямом смысле. Она жила наукой, и Мортон не сомневался, что она не упустит шанс вернуться, чтобы увидеть результаты своих трудов и продолжить дело своей жизни. Когда он изучал отзывы её коллег, то почувствовал что-то вроде симпатии и заинтересованности. Ещё в своей прошлой человеческой жизни он испытывал лёгкое чувство восхищения людьми, которые были одержимы Идеей и при этом понимали, что этот фанатизм их погубит. Ему было даже любопытно — такова ли она на самом деле, какой он её себе представлял, опираясь на сухие факты из архивов?

Бешеная круговерть вокруг начала постепенно замедляться и наконец остановилась. Мортон очутился в белом пространстве, не имеющем начала и конца, и бросил взгляд на свои руки и ноги: тела и формы у него больше не было — они размываются и постоянно меняют свои очертания и пропорции. Он просканировал меткой окружение, чтобы убедиться, что место назначения верное.

Отлично, он не ошибся. Хронум.

Его взгляд зацепился за объект — он был маленьким и едва заметным в бесконечной белизне вокруг, но Мортон знал, что именно его он должен найти. Он сосредоточился на объекте, чтобы определить его координаты в пространстве, и активировал метку, чтобы приблизиться к нему. Пространство начало менять форму, и объект медленно, будто сквозь толщу воды, поплыл на Мортона. Из белизны начали проступать очертания предметов — пол, стены, мебель, а пятно, на которое он ориентировался, приняло силуэт человека. Когда проекция стабилизировалась, он оказался в слабо освещённой комнате, похожей на роботехническую лабораторию прошлого: в центре комнаты на стендах выстроились несколько уникомов образца XXI века, по всему периметру помещения расположились стеллажи со всякой мелочью и запчастями, у дальней стены — массивная станция перелива и очистки перфторана, а в метре от Мортона материализовался рабочий стол.

За столом, заваленным документами, блокнотами и датападами, сидела женщина в форменной белой куртке базы «Ковчег». Три огромных монитора подсвечивали её лицо, слегка нахмуренное и сосредоточенное, и она, судя по непрерывному стуку клавиш, быстро набирала код.

Мортон поморщился, пытаясь унять фантомную боль. Погружения давались ему тяжело, и он всегда чувствовал себя таким же слабым и уязвимым, как простой смертный человек. Но ломота от этого перехода была новой, и он не знал, с чем это было связано.

— О, какие люди! — женщина подняла голову и улыбнулась ему, ярко и искренне. — Доброго утречка, Олег Петрович!

Её голос заставил его вздрогнуть — он ему показался смутно знакомым, а этим именем его не называли уже как минимум сотню лет. Мортон внимательно посмотрел на неё. Она оторвалась от экрана и слегка развернулась в его сторону, продолжая улыбаться. Заострённое бледное лицо, маленькая родинка у правого виска, тонкие тёмные брови — левая чуть вздёрнута. Диана Крамар выглядела моложе, чем на фото из досье.

Он знал, что её вид — это иллюзия её же сознания, поэтому она наверняка видела и его, Мортона, в более удобном для неё облике. Но её голос, глаза, улыбка — всё казалось до боли знакомым, и в его памяти шевельнулись как будто обрывки воспоминаний, которые он раньше игнорировал.

Мортон внутренне нахмурился — он ненавидел, когда не мог что-то вспомнить, но сейчас зуд в мозгу был таким сильным, что начинал мешать работе. Это наверняка фантомные флэшбеки, последствия изучения задания.

— Не ждали? — наконец ответил он.

— Ждала, как день зарплаты, — шутливо ответила она. — Пришёл арестовать меня за нарушение режима труда и отдыха?

Он подошёл ближе, чтобы лучше рассмотреть её лицо, и опять попытался вспомнить, где они виделись раньше. Этого не может быть. Он точно не должен её знать. Это просто совпадение.

— Нарушали, доктор Крамар? — осторожно спросил Мортон.

Похоже, они действительно были знакомы. Но сколько времени назад?

— Виновна, — женщина усмехнулась, подавила зевок и встала, поправляя заколку в тёмных гладких волосах, и он вдруг почувствовал целую смесь различных разрозненных реминисценций и чувств, поднимавшихся из глубины его памяти, которые никак не могли и не должны были возникнуть в его сознании.

Мортон отвёл взгляд и заметил, что на одном из мониторов вместо стандартных обоев стояла фотография: горы, снег, доктор Крамар — и он сам рядом.

Он давно научился контролировать свои эмоции и с лёгкостью подавлял их нежелательные вспышки, но сейчас ему вдруг стало сложно это сделать. По стенам помещения прокатилась мерцающая рябь — как будто Хронум почувствовал колебания его виспа и срезонировал в ответ.

Фантомы давно забытой жизни пронеслись перед его внутренним взором, мозг ухватился за нужную ниточку, и обрывки в его голове наконец собрались воедино. Воспоминания неудержимо хлынули в его сознание и потоком затопили его, как вода из прорванной дамбы — окончательно стереть их не смогли даже обязательные процедуры подавления старых нейронных связей, входящие в медстраховку ситимортов. Ещё секунду назад он не мог дать определения своим ощущениям, а сейчас застыл, чувствуя, как тонет в водовороте всплывающих в памяти пронзительно ярких эпизодов.

Блики солнечного света. Белейший снег и голубое небо, снежинка, прильнувшая к замёрзшей коже. Ледяной ветер с гор, быстро опустившаяся тьма, налетевшая снежная буря... Он словно вернулся в ту ночь, когда они вместе пробирались к спасательному спутнику: её голос, перекрикивающий ветер, холодный воздух, жжение в лёгких при каждом вдохе, ощущение её руки в его руке — он вцепился в воспоминание, пытаясь не дать ему раствориться. Как давно всё это было: слова, действия, чувства? Губы его дрогнули, едва не проронив имя, которое он забыл на долгие годы.

Диана Крамар.

Они были знакомы в его прошлой жизни. Впервые они встретились больше ста лет назад на исследовательской базе «Ковчег-5», расположенной высоко в горах Северного Кавказа, где испытывали технологии времени для будущих межпланетных полётов и разрабатывали уникомов-техников под ИИ-управлением. Она была начальницей отдела разработки и сопровождения бионических форм существования. Он был человеком тридцати семи лет, носил имя, данное ему при рождении, и работал следователем по делам кибербезопасности в техотделе полиции городка Долинск, расположенного у подножия гор.

Лицо Мортона ничего не выражало, но в голове его один за другим ярко вспыхивали образы. Она улыбается, её глаза блестят, её губы произносят его имя. Она держит в руках термокружку с кофе и чуть хмурится, когда читает сообщения на своём датападе в переполненном читальном зале «Ковчега». Они спорят в холодной комнате хранения — дело тогда было довольно неоднозначным, а Диана была твердо убеждена, что ИИ должен иметь свои права и обязанности, как осознанное существо.

— Чем обязана таким ранним визитом? — голос Дианы вырвал его из объятий мыслей.

— Ты говорила, что повод для встречи не нужен, — он сморгнул и перевёл взгляд на её лицо.

Похоже, что аберрации видел только он сам — Диана никак не отреагировала на колебания материи вокруг.

— Олег, хочешь сказать, что ты просто соскучился и пришёл ни свет ни заря со мной поболтать? — она склонила голову набок, чуть щурясь.

Она всегда над ним подтрунивала с самого первого дня их знакомства.

Он помолчал, пытаясь подобрать слова — настолько сильные переживания его охватили. Сейчас ему приходилось заново проживать то же, что и сто лет назад: на том этапе жизни для него, Олега, человека с ещё не погасшими эмоциями, Диана Крамар не была обычной женщиной-коллегой — для него она всегда была особенной. И дело было не только в её остром уме и профессиональных навыках — после той встречи на «Ковчеге» он был безнадёжно влюблён в неё, отчаянно желая быть рядом с ней. Наверное, он слишком поздно понял, что происходит в его душе, и слишком боялся признаться себе в этом, чувствуя себя смущённым и неуверенным перед ней, поэтому он никогда не говорил ей о своих чувствах, о чём потом неоднократно жалел. Пока бесконечные медицинские вмешательства окончательно не размыли память о Диане.

Глупо и иронично, что именно здесь и сейчас ошибка прошлого напомнила о себе так ярко и болезненно. Он совсем забыл, что каких-то лет восемьдесят назад он отдал бы что угодно за то, чтобы увидеть её ещё хоть раз. Мортон покосился на идущий волнами пол, мысленно перевёл дыхание и ответил:

— Подловила. У меня есть к тебе дело. И пара вопросов.

Её брови чуть приподнялись, а уголок губы привычно дёрнулся — так она делала, когда была занята работой или чем-то искренне заинтересована.

— Вот как. Ну, тогда присаживайся, — сказала она, снова садясь и указывая на второй стул рядом. — Мои уши полностью в твоём распоряжении.

Он сел на предложенное место и чуть помолчал, думая, с чего начать — заготовленной речью теперь можно было разве что подтереться. Мортон пробежался взглядом по оборудованию — пространство немного стабилизировалось, и всё здесь напоминало о прошлом. Факты: они были знакомы, она знала его достаточно хорошо и помнила ещё человеком, а главное — сейчас она пребывала в иллюзии того самого прошлого. Если он вывалит на неё всю информацию, как изначально планировалось, то она подумает, что следователь Войтов Олег Петрович просто сошёл с ума.

— Мы с тобой никогда не обсуждали, — наконец начал он, — что на самом деле исследуют на «Ковчеге».

— И не будем — мне не нужны проблемы с СБшниками, — Диана скрестила руки на груди и откинулась на спинку кресла, поглядывая на Мортона.

— Послушай, я знаю про исследование «холодной зоны» Лимба.

— И что же ты о нём знаешь? — она усмехнулась.

— Проект «Хронум». Так твои коллеги называют параллельное пространство-время за Гранью, которое соприкасается с нашим. Один из подслоёв Лимба со смещением временного течения, где время неравномерно распределяется, сжимается и растягивается.

— Предположим, что так, — пожала она плечами.

— И есть теория, — продолжил он, — что человеческое сознание в Хронуме может существовать в течение предположительно бесконечного срока. Материя «холодной зоны» может создавать иллюзию продолжения жизни для виспа человека — полную симуляцию окружения и физических ощущений.

— К чему ты клонишь? — пока Диана выглядела скорее заинтригованой, чем встревоженной. — Ты же не просто так решил блеснуть знаниями теории времени.

— Что, если теория верна?

— Тогда временщики не зря тратят государственные инвестиции.

— Ты можешь представить, что мы сейчас находимся в Хронуме? — Мортон обвёл глазами окружающую их обстановку.

— Представить я могу, что угодно — ты же знаешь, у меня нет проблем с фантазией, — Диана проследила за его взглядом, посмотрела на него вопросительно: — Только зачем?

Мортон снова чуть помедлил, а потом произнёс:

— Диана, мы с тобой находимся в Хронуме.

— Ясно, — она кивнула, на мгновение прикрывая глаза. Затем спросила: — Это какая-то ролевая игра, где мы с тобой застряли в параллельном мире, и только моя гениальность может нас спасти? Но для этого я должна вспомнить что-то важное?

— Нет, — он отрицательно качнул головой. — Я пришёл сюда за тобой.

— Олег! — у неё вырвался смешок. — Истории про спасение девиц в беде уже давно морально устарели.

— Я пришел тебя не спасать, а вернуть, — пояснил он.

— Вернуть куда? — спокойно спросила она, но Мортон заметил, как напряглись её плечи.

— В реальный мир.

— А почему я не в нём, а в Хронуме?

Мортон не ответил, давая ей возможность самой сформулировать ответ на свой вопрос.

Диана молчала пару секунд — на её лице было скорее недоверие, чем страх — и невозмутимо смотрела на него.

— Если я в Хронуме, значит, я умерла?

Он кивнул.

— Получается, и ты тоже мёртв? — уточнила она.

— Скорее, я не совсем жив.

— Так ты теперь вампир или зомби? — не скрывая ухмылки, спросила она.

— Я тайм-зомби, — в тон ей ответил он.

— Временно́й мертвец?

— Да, — Мортон улыбнулся. — Официально нас называют ситимо́ртами.

— Если в «морт» я узнаю латынь, то первая часть..?

— Тоже, — кивнул он. — Это аббревиатура от «Cadaver Temporarius Mortuum[1]».

— На латыни это звучит благозвучнее, — хмыкнула она и немного поменяла позу, оперевшись локтями на стол. — У нас там, в реальности, была какая-то эпидемия?

Похоже, что она решила подыграть ему. Мортон мог убедить её поверить ему, но сейчас, сидя напротив неё, он не мог отказать себе в удовольствии просто разговаривать с ней. Теперь он помнил, как ему нравились их многочасовые беседы, нравилось, что она была готова дискутировать на любые темы, кроме обсуждения деятельности «Ковчега».

— Нет, ничего такого, кроме небольшой вспышки углеморфизма среди диких животных, — он сделал неопределённый жест в воздухе, — что-то вроде разновидности бешенства.

— Получается, ты теперь бессмертный? — она слегка склонила голову набок.

— Не совсем. Моё внутреннее время теперь очень сильно отстаёт.

— Насколько сильно?

— В этом году мне бы стукнуло сто тридцать девять лет.

Диана хмуро смотрела на него со всё возрастающим скептицизмом — он видел по её лицу, как в ней боролись сомнение в его словах и желание понять, что происходит на самом деле.

— Ты не выглядишь столетним дедом.

— Мы же в Хронуме.

Она фыркнула — похоже, всё ещё воспринимала их разговор как словесную симуляцию ситуации. Но Мортон заметил, как её взгляд скользнул по окружающей их обстановке, как она невольно сжала пальцами столешницу.

— Подожди… — она секунду поразмыслила, чуть подалась вперёд и посмотрела ему прямо в глаза: — Предположим, ты не шутишь. Тогда выходит… что из-за пространственных особенностей Хронума я вижу тебя таким, как в нашу прошлую встречу?

— Таким ты меня помнишь, — он согласно склонил голову.

— Даже интересно, как ты теперь выглядишь в реальности.

— Не думаю, что ты бы заметила особую разницу. Можно считать, что теперь мне всегда сорок один.

— Если тебе вечно сорок один, то сколько тогда мне?

— А ты не помнишь?

— Прекрасно помню — через полгода мне стукнет тридцать пять.

Мортон промолчал, наблюдая за ней. Видимо, последние её приемлемые для безопасной консервации воспоминания были вычленены из сознания за пару месяцев до физической смерти. Если верить приборам, которыми сканируют Хронум, не всем так повезло — некоторые из застрявших здесь сознаний посылали искажённые сигналы и не годились для эксперимента по извлечению. Научное сообщество сходилось во мнении, что они оказались заперты в травмирующих воспоминаниях последних дней жизни, и это стало для них персональным адом.

— Но, с другой стороны, это и не важно, — задумчиво ответила она, глядя куда-то в сторону. — Ведь если я здесь, то умерла, — она снова посмотрела на него. — Может, знаешь, от чего?

— Острый лейкоз, который ты ото всех скрывала, — ответил он, поймав её взгляд.

Диана изменилась в лице, но не проронила ни слова. Мортон видел, как её пальцы стиснули край стола сильнее — его слова произвели на неё куда больший эффект, чем он ожидал. Судя по мелькающим на её лице теням эмоций, новая информация сняла блокировку травмирующих эпизодов, и в сознание Дианы хлынуло множество мыслей, которые она не могла выразить вслух.

Он ожидал взрыва, но его не последовало — она просто молча смотрела на него пару секунд, потом отвела глаза и, наконец, тихо сказала:

— Стасик угадал — он ставил на онкологию, — она грустно усмехнулась. — Ты помнишь Стасика?

— Такое не забудешь, — Мортон невольно улыбнулся. В их первую встречу с Дианой он невольно познакомился с одним из её опытных образцов — уникомом-сексоидом, поразившим его реалистичностью имитации личности и фантастических размеров половым органом.

Он побарабанил пальцами по столу, глядя на неё. Весьма соблазнительно было бы задать вопрос: «Почему ты не сказала мне? Почему не позвонила?», но он сдержался и вместо этого спросил другое:

— Ты обсуждала своё состояние с уникомом, но ни словом не обмолвилась никому из своей команды?

К его удивлению, она не стала отвечать вопросом на вопрос и даже не попыталась отмахнуться от его обвиняющего тона.

— Они бы стали беспокоиться — такова человеческая натура, — просто ответила она.

— Почему ты не прошла обследование при первых симптомах? — он свёл брови. — Только не говори, что у тебя не было на это времени. Час в здравсканере — и в течение двух часов готов полный анамнез с направлением на лечение.

— Я не хотела, чтобы меня направили в стационар.

Он уставился на неё с явным недоверием, а Диана отвернулась, избегая встречаться с ним взглядом. И тут до него начало доходить, почему она держала своё состояние в тайне.

— Так. Всех служащих базы тщательно отбирали по строгим критериям, включая здоровье, — медленно проговорил он. — Если бы у тебя выявили предрасположенность к онкозаболеваниям, ты бы не прошла отбор. А такое агрессивное течение болезни могли спровоцировать только высокие дозы нейтронных излучений, но в вашем проекте таких технологий не использовалось…

— Я тебе не рассказывала, у меня стоят… — она коснулась рукой затылка, — в моём физическом теле стояли церебральные нейроплаты.

Он понимающе кивнул. Тогда в её кругах это была общепринятая практика: вживлённые мозговые чипы ускоряли некоторые мыслительные процессы и помогали быстрее усваивать информацию — очень практично, если тебе приходится работать с массой данных. Но они же часто вызывали головные боли, а иногда и более серьёзные последствия: при некорректной работе чипы могли негативно воздействовать на функционирование мозга и запустить процесс деления раковых клеток, поэтому в будущем их запретили и заменили на более щадящие технологии типа квантовых биочипов. Однако сбой в плате точно не прошёл бы незаметно для Дианы — как минимум, спровоцировал бы затяжные приступы мигрени.

— У них были побочные явления… — пробормотал Мортон, мысленно пробегая по списку вероятных последствий. — Но если бы у тебя были побочки, ты бы не смогла работать. Тебе пришлось бы их удалить, а на предоперационной диагностике лейкоз выявляется на ранней стадии… — он помолчал. — Диана, ты не договариваешь.

— Ты знаешь, что «туман» прекрасно снимает стресс и болевые ощущения.

— Ты имеешь в виду парадайверский газ? — он нахмурился.

Она кивнула, а Мортон выругался про себя. Ответ и так был очевиден, но он всё равно понадеялся, что ошибается. «Лиловый туман» — газ, который парадайверы вдыхали, чтобы висп мог ненадолго отделиться от тела, и погружение за Грань стало возможным. По современным представлениям это просто кислородно-водородный коктейль с инертными элементами на основе грибных спор, но в прошлом эта смесь была приравнена к токсической и запрещена почти по всему Объединённому Союзу. Ему не нужно было продолжать мысль, он прекрасно знал о его последствиях: достаточно часто ныряльщики, не выдерживая стресса от погружений и того, что они видели за Гранью, могли незаметно для себя переусердствовать с количеством «тумана» вплоть до необратимых изменений в психике и нервной системе.

— Тогда почему об этом нет ни слова в твоём деле? Такая доза непременно была бы в крови, и...

— Я отменила «туман» незадолго до смерти.

— Диана, ты всегда была благоразумной, просчитывала ситуацию на несколько шагов вперёд, — сухо проговорил он. — Но даже я не ожидал от тебя такого безответственного отношения к собственному здоровью! И что ты сможешь так расчётливо замести все следы…

Она отвернулась от него, дёрнула плечами и устало потёрла глаза ладонями.

— Олег, не смей осуждать меня за мой выбор — ты знаешь, что я на «Ковчеге» с самого открытия. И это было моей мечтой, ради которой я вкалывала как проклятая, улыбаясь тем, кому хотела воткнуть раскаленную кочергу в задницу! Проект не может существовать без руководителя, а найти мне замену не составило бы труда — в нашей стране никогда не было недостатка в выдающихся учёных. А уж зафиналить проект и собрать все лавры… Для этого и выдающимся быть не обязательно.

Он помолчал, переваривая её ответ, и сказал:

— Ты могла бы вернуться после выздоровления.

Диана вздохнула и положила ладони на стол, глядя перед собой. Она продолжала держать себя в руках, но он видел, как нелегко ей это даётся.

— Пойми, я не могла сойти с дистанции на финишной прямой.

Проекция комнаты вокруг них дрогнула и задвоилась, а Мортон молчал, разглядывая её бледное лицо. Она всегда была человеком высоких целей — упорным, настойчивым, идейным, готовым пожертвовать многим ради своего призвания. И ему была знакома её жизненная установка. Как она говорила? «Если у человека есть миссия, которой он следует, то неважно, что случится в пути».

Диана никогда не была человеком компромиссов. И он не сомневался, что она не отступила бы от своей мечты.

— Скажи честно, это было не зря? — спросила она, и Мортон оторвался от рассматривания родинки на её виске. — Я успела дописать код?

— Да, — он через силу улыбнулся.

Он не стал говорить, что через два года алгоритм Крамар был запрещен на территории Объединенного Союза, и разработки ИИ-алгоритмов осознанных уникомов заморозили на восемьдесят лет. А семь лет спустя после введения запрета он самолично вручил уведомление о завершении цикла существования единственному в мире уникому с ядром личностной акцентуации.

— Ты справилась, а теперь у тебя есть возможность вернуться, Ди, — он слегка подался к ней. — Ты сможешь вновь заниматься разработками и увидеть результаты своих трудов лично.

— Олег, я же мертва, — она покачала головой. — И даже если моё тело сохранили, сомневаюсь, что оно пригодно для жизни.

— Технологии шагнули далеко вперёд. Ты же начальница отдела разработки и сопровождения бионических форм существования — мысли масштабно! — он не смог удержаться от лёгкого подшучивания — память услужливо предложила ему старые паттерны поведения с Дианой.

— Синтетики?

— Да. Пока что экспериментальные варианты, но эта сфера активно развивается, а перенос сознания в искусственные формы жизнеобеспечения позволяет сохранять до девяноста процентов личных воспоминаний.

— Сомнительная перспектива, — Диана нахмурилась.

— Комитет Этики и Эстетики одобрил использование твоего алгоритма эмоциональной имитации в базовой прошивке, Ди, — настаивал он. — Да и синтотела сейчас практически неотличимы от биологических, совершенно другой уровень проработанности микромоторики. Модели как у Стаса — уже прошлый век. Буквально.

— Мой алгоритм? — она подняла брови. — В полной версии? С модулем профессиональной акцентуации?

— Именно. С доработками, конечно. Но ядро — твоё.

— То есть и личностная акцентуация сохраняется?

— Ты останешься собой и будешь сосредоточена на работе, — кивнул он. — Как и всегда.

— А если я вдруг решу, что не хочу быть учёным? Что хочу, скажем, рисовать пейзажи?

— Зачем тебе это? — с лёгким недоумением спросил он. — Ты же гений в своём деле. А твой алгоритм только усилит твои способности.

— Как интересно... — сказала она, глядя куда-то в сторону. — Выходит, я создала идеального надзирателя для собственного сознания.

— Ты создала совершенную систему, которая актуальна до сих пор.

— Слишком совершенную… — пробормотала она и чуть подалась вперёд, изучая его мимику и движения. — У тебя синтетическое тело сейчас?

— Нет, моё биологическое тело, — если бы Мортон мог, то задержал бы дыхание — так близко оказалось её лицо. — И ваша ковчеговская технология замедления внутренних биологических часов. Момент моей физической смерти искусственно поставлен на паузу.

Её пытливый взгляд ещё раз пробежался по Мортону, словно пытаясь подметить в нём хоть какие-то изменения. Но это было всё равно бессмысленно — её сознание создавало крепкую иллюзию, основанную на её последних воспоминаниях. Диана нахмурилась, и что-то едва уловимо изменилось в её тёмных серьёзных глазах — в них блеснула грусть, смешанная с осознанием.

— Что с тобой случилось? — негромко спросила она.

— Я немного не до конца умер, — усмехнулся он, надеясь, что она не станет расспрашивать о причине его «недосмерти». — Издержки профессии следователя, производственный риск.

— Но ты сейчас должен быть подключен к системе консервации до пробуждения, так? — предположила она. — Бессмертие проектом не предполагалось.

— Технология оказалась несовершенной, — уклончиво ответил Мортон, не желая вдаваться ни в какие технические подробности.

Диана замолчала, глядя на него искоса и покусывая губу. Он знал, что вопросы по-прежнему роились у неё в голове, что она пыталась что-то выяснить, просчитать, возможно, разобраться в своих собственных реакциях на окружающую действительность. И поэтому тоже молчал, не желая её торопить, лишь продолжал неотрывно рассматривать её лицо, стараясь запомнить каждую черту.

Потом она сменила позу, откинувшись на спинку, и вздохнула.

— Я уже была готова поверить в твою историю, но, увы, в ней есть логическое упущение.

— Какое?

— Мы же в Хронуме. Сюда нет хода живым — даже живым наполовину.

— Всё так, — подтвердил он.

— За исключением парадайверов.

Он слегка склонился к ней.

— Ди, помнишь, я тебе рассказывал про свою работу на «Параллель»?

— Помню, — кивнула Диана. — А ещё я помню, что тогда ты был ревизором, а не ныряльщиком.

— Это и оказалось краеугольным камнем моего нового состояния.

— Подожди, ничего не объясняй! — она замахала руками. — Хочу сама догадаться.

Мортон улыбнулся. Диана обожала подобные ментальные упражнения.

— Раз речь зашла про парадайвинг, — начала она, — то это как-то связано с твоим виспом.

— Тепло, — согласился он.

— Но, насколько я помню теорию парадайвинга, ревизоры и операторы должны быть энергетически нейтральными.

Он кивнул. Диана поёрзала, нахмурилась и раздосадовано цокнула, а Мортон подумал, что это забавно — ведь когда-то при жизни она запрограммировала Стасу такую эмоциональную реакцию, и в итоге сама же переняла её у него.

— А таких, как ты, много? — подумав, спросила Диана.

— Каких — «таких»?

— Бессмертных ситимортов?

— Нет. Единицы.

— Тогда… — она пощёлкала пальцами. — Могу я предположить, что технологии остановки смерти как-то влияют на полярность нейтральных виспов.

— Горячо, — он снова не сдержал улыбки.

— Но откуда тогда бессмертие?

— Банки Времени.

— Чёрт! — воскликнула она, хлопнув ладонью по столу. — Это теперь реальность?

— Да.

— Подожди. Если ты тайм-зомби, то получается, что ты питаешься временем живых?

Мортон кивнул. Диана помолчала, размышляя.

— Что-то мне подсказывает, что вкладчики не очень довольны таким раскладом.

— Я отрабатываю каждую секунду своего бессмертия, поверь.

— Но как ты вообще оказался в проекте «КВАНТ-Время»?

— Надо было внимательно читать соглашение с «КВАНТ-Мед» для госслужащих.

— Я читала, и там ни слова не было про создание новых форм существования.

— Там был пункт про отчуждение тел в пользу государства.

— После смерти.

— Верно, — кивнул он. — Но в очень размытой формулировке. Как выяснилось, пограничные состояния разной степени тоже считаются точкой отчуждения.

Диана умолкла ненадолго, а потом спросила:

— Получается, ты сейчас собственность «КВАНТ»?

— Угадала. Ты же знаешь — эта корпорация из всего извлекает выгоду. Теперь я старший следователь-ситиморт отдела кибернетических преступлений в Бюро Техногенных Расследований.

Диана медленно качнула головой в ответ, постукивая пальцами по столешнице и задумчиво глядя в одну точку перед собой.

— Выходит, что сохранение сознания в Хронуме тоже является точкой отчуждения, — снова заговорила она. — А если мне предоставят систему жизнеобеспечения, то я тоже стану их собственностью.

Мортон не понял — то ли она озвучила свои мысли вслух, то ли задала ему вопрос, но на всякий случай осторожно ответил:

— Формально — да.

— Сомнительная перспектива, — ещё раз резюмировала она.

— Но это лучше, чем проживать одно мгновение в Хронуме вечно, — Мортон уловил её колебания и постарался, чтобы его голос звучал ровно. Сама мысль о том, что Диана останется здесь навсегда, была для него невыносима.

— О, мы бы со Стасиком подискутировали с тобой на эту тему… — протянула она. — Знаешь, до твоего визита я была вполне довольна своим «вечным мгновением». Иногда неведение может быть бесценным.

Мортон не ответил, чувствуя, как внутри шевельнулось что-то неприятное. Он и не подумал, что сознание Дианы не воспринимает свое нахождение в Хронуме как заточение. Простая и в то же время такая логичная мысль… Он отвёл взгляд, стараясь собраться — колебания проекции отвлекали от разговора. Сейчас не время и не место, сейчас он должен отговорить Диану от ошибки, которую она готова совершить.

— Олег, это не значит, что я не рада тебя видеть, — Диана улыбнулась ему, но улыбка получилась натянутой, — просто… — она на несколько секунд замолчала. — Что, если я поверю тебе? Про Хронум и всё это… Что дальше?

— А ты веришь? — он посмотрел на неё с надеждой.

— Допустим, верю.

— Тогда я повторю, что пришёл за тобой. Вернись со мной, — он сделал акцент на последнем слове.

— А если я откажусь? Что тогда?

— Сказать честно?

— Предельно честно.

— Я не знаю, — Мортон пожал плечами, — я даже не думал о том, что ты можешь отказаться.

— Ты был так уверен в своей неотразимости? — хмыкнула она.

— Нет, я был уверен, что доктор Крамар настолько одержима своей работой, что не упустит возможности увидеть плоды своих трудов.

— Вот какого ты обо мне мнения… — подавив вздох, ответила Диана. Её взгляд остановился на мониторе с их совместным фото, и она снова замолчала, о чём-то размышляя.

Мортон помотал головой, чувствуя, как его висп начинает всё активнее резонировать с окружающим пространством. Эмоции, которые ему так долго подавляли, теперь вырывались наружу, создавая заметные искажения в Хронуме. Он знал, что это опасно, но не мог остановиться.

— Такой я представлял тебя, пока изучал твоё дело, Ди.

— Не поняла… — начала было она, но Мортон прервал её:

— Когда я взялся за дело, я не помнил, что мы с тобой были знакомы при жизни. Медикаментозное подавление воспоминаний — плата за бессмертие. Никому не нужен ситиморт с кризисом идентичности.

— Логично, — согласилась она. — Значит, ты знаешь обо мне только то, что было в моём деле?

— И то, что ты мне сама рассказывала. Я не должен был это помнить, понимаешь? Но я вспомнил. И всё это — тоже, — он кивнул в сторону монитора. — Как только оказался здесь и увидел тебя.

— А вот это уже любопытно… — пробормотала Диана и посмотрела на него. — Наверное, это воздействие Хронума на твоё сознание. У тебя было что-то похожее в других погружениях?

— Это моё первое погружение в Хронум за виспом, — признался Мортон.

— О, так это наш первый раз! — рассмеялась она, но тут же осеклась и поспешно добавила: — Я имею в виду контакт виспов в Хронуме.

— Получается, что так, — ответил он, пытаясь побороть внезапно охватившее его смущение.

Пространство тут же отреагировало на его эмоциональный отклик волной искажений, и он искренне порадовался тому, что Диана их не видит. К его облегчению, она сама поспешила вернуться к изначальной теме:

— Выходит, парадайверский запрет на возвращение виспов благополучно игнорируют, если дело касается интересов государства?

— Да.

— А уже были случаи возвращения виспов?

— Насколько я знаю, нет, — ответил он, — я понимаю твои сомнения, но базовая теория Хронума не изменилась с тех пор, когда ты ещё была…

— Когда я была жива и дискутировала о ней со Стасом, — закончила за него Диана.

— Да. Всё та же парадайверская схема с коридором, только полярность твоего виспа сменится автоматически при прохождении Грани.

— Вы используете кванто-камеру и принцип квантовой запутанности?

— Верно. На выходе висп попадает в кванто-камеру, где его «переупаковывают» в синтетическое тело или цифровую оболочку

— То есть временщики используют теорию Филиппа Ли? Но это невозможно: ты — ситиморт, а я — обычный энергетический отпечаток, и по его теории твой висп должен иметь иную полярность...

— Теория Ли — это основа. А вот для прохождения виспа в физический мир был доработан алгоритм твоего коллеги Сафонова. Мои частоты выше, и модифицированная версия алгоритма «Квантовый шлюз» предполагает, что висп ситиморта может выступать «стабилизатором» для обычного сознания.

— Насколько я помню, изначально Сафонов разрабатывал этот алгоритм для спасения парадайверов. Он не очень-то разделял идеи вытаскивания из Хронума сознаний умерших…

— У «КВАНТ» были свои соображения на этот счёт. А вообще ты слишком хорошо осведомлена для человека, говорившего, что не интересуется делами других отделов.

— А я и не интересовалась. Мне это Стас рассказывал.

— Он всего лишь сексоид, откуда он мог всё это знать?

— Он же тебе сам говорил, что многие «пациенты» нашего отделения посещали сексоидов не для сексуальной релаксации.

— Сафонов был в вашей программе?

— Служебная тайна, товарищ Войтов, — хмыкнула она.

— До сих пор не понимаю смысла разговоров с сексоидами...

— Стас интересный собеседник. Был интересным собеседником, — Диана грустно улыбнулась, — но это прошлое. Хотя, надо отдать ему должное — он знал столько технических деталей, что иногда казалось, будто он сам участвовал в разработках.

— И что он тебе рассказывал? — насторожился Мортон.

— Что Сафонов работал над гипотезой перепрограммирования виспа. Будто можно взять сознание, запихнуть его в «трубу» и вытащить с другой стороны уже с другой полярностью. Эдакая попытка взломать Хронум.

— Ну, это упрощённая версия. Алгоритм просто меняет полярность, чтобы висп мог пройти Грань. Твой коллега считал, что полярность можно «перезаписать», если создать нужный резонанс.

— И каким образом это теперь работает?

— Висп ситиморта временно становится «мостом», аналогом парадайверского канала между мирами, и имитирует естественный переход, будто твой висп — это просто данные, а я — проводник. Алгоритм подстраивает висп-пассажира под параметры физического мира, чтобы… — он попытался подобрать более простое сравнение. — В общем, ты проходишь через меня, как через шлюз, и твоя полярность меняется автоматически.

— Боже, как романтично! — засмеялась она. — «Дорогая, я — шлюз в новый мир». А если «мост» рухнет?

— Тогда висп останется в Хронуме, — он пожал плечами.

— А если нет? Получится аналог квантовой декогеренции[2], например…

— Квантовой чего?

— Неважно, это просто термин, — уклончиво ответила она.

— С тобой ничего не случится, алгоритм проверяли.

— Ты сказал, что я буду первой подопытной крысой. Значит, алгоритм пока ни на ком не тестировали по-настоящему.

— Ди...

— Олег, давай без заготовленных речей, — она подняла руки. — Я прекрасно понимаю риски первых экспериментов.

Диана откинулась на спинку стула, поглядывая на Мортона.

— Забавно получилось, — вдруг усмехнулась она. — Теперь я являюсь объектом собственных разработок. Какая ирония.

— А я этому рад, — серьёзно ответил Мортон. — Ты подарила мне шанс снова встретиться с тобой.

Когда он произнёс это, комната снова зарябила. В его груди что-то сжалось — давно забытое ощущение, которое он не мог назвать иначе, как тоской. Он уставился в пол, стараясь удержать контроль, но внутри него бушевало то, что он давно разучился чувствовать, и он знал, что не хочет терять Диану снова. Посмотрев на неё, Мортон увидел, что её взгляд стал изучающим, словно она пыталась разгадать, что скрывается за его словами.

— Звучит так, будто ты по мне скучал, — наконец сказала она, и в её голосе снова послышалась лёгкая насмешка, но он уловил в нём и иные нотки.

— Мне тебя не хватало, — честно признался он. — И я хочу, чтобы ты вернулась со мной в физический мир.

— Хочешь выслужиться перед начальством? — уточнила она, проигнорировав его первую реплику.

— Теперь это мой личный интерес.

— Ты думаешь, что нам позволят контактировать там? — Диана указала пальцем куда-то в потолок.

Мортон немного растерялся от такого вопроса.

— А кто нам запретит?

— Ты забыл, что мы с тобой принадлежим «КВАНТ»?

— Нет, не забыл, — нахмурился он. — А ещё я помню, как ты создала прецедент с профсоюзом из-за уничтожения сексоида. Я уверен, что мы найдем бюрократическую лазейку.

Диана слегка приподняла бровь, изучая его лицо. Она, казалось, поняла, что он имеет в виду, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на уважение.

— В тот раз я долго уговаривала тебя открыть дело с сексоидом. А теперь ты агитируешь меня бодаться с госсистемой. Ты изменился, старший следователь Войтов.

— Вот как, — произнёс он, скользя взглядом по её лицу. — А ты нет. И именно такой я тебя помню.

— Я же консерва, — усмехнулась она, поддразнивая его. — Буквально.

— И всё такая же язва.

— Уже передумал меня возвращать?

— Нет, теперь хочу этого еще сильнее, — твёрдо ответил он. — Ди… Даже если «КВАНТ» запретит нам общаться, а мы не сможем обойти систему, я буду счастлив, зная, что ты со мной в одном измерении.

Мортон запнулся и замолчал, переосмысливая собственные слова. Он всю свою жизнь находился на службе, да, но это не значило, что он готов отдать ей всё. То, что он помнил о Диане, об их прошлом, — это было его. Его личное. Его сокровенное. И он не позволит уничтожить это. Государство могло контролировать его тело, его время, его жизнь, даже его воспоминания, но оно не могло забрать то, что он хранил глубоко внутри — те редкие моменты, которые он не позволил стереть. Он посмотрел на Диану, и в его взгляде читалась решимость.

— Я системе предан, — добавил он тише, — но есть вещи, которые я не отдам. То, что помню о тебе, о нас... это моё. И я не позволю им это потрошить.

— Поаккуратнее со словами, товарищ следователь, — Диана одарила его снисходительной улыбкой. — Если бы мы были героями мелодрамы, я бы подумала, что это признание в чувствах.

— Мне надо было это сделать, ещё когда мы оба были живы.

— И что же тебя останавливало?

По её тону Мортон понял, что она не восприняла его слова всерьёз. И вдруг осознал, что у него появился шанс исправить то, за что он корил себя после её смерти.

— Что останавливало? — медленно повторил он её вопрос. — Огромная пропасть социальных условностей.

— Не говори, что ты парился из-за разницы в зарплате, — со смешком ответила Диана, но он заметил, что что-то поменялось в её взгляде.

— И это тоже, — ответил Мортон, — но главная проблема в том, что я просто струсил. Отказался, даже не попробовав. Вот такой я был трусливый дурак.

— Ты действительно дурак, Олег, — она закатила глаза и фыркнула, отвернулась и уставилась в сторону мониторов, словно избегала смотреть на него.

Он засомневался, не слишком ли это было откровенно — в прошлой жизни она была совершенно права, когда говорила об отсутствии у него такта. Но, к своему удивлению, он нисколько не жалел о высказанных чувствах. Однако, видя, что она не смотрит в его сторону, решил, что нужно как-то сгладить ситуацию.

— Наверное, в данной ситуации это было неуместно… — начал он и замялся.

Диана вскинула руку, останавливая его.

— Скорее запоздало. Но лучше поздно, чем никогда, — она заглянула ему в глаза, и он увидел в её взгляде грусть и нежность одновременно. — Если бы я не была сохранённым отпечатком своего сознания, то могла бы сказать, что это взаимно.

Мортон подумал, что будь у него живое сердце, то оно бы сейчас стучало, как сумасшедшее. Её ответ был искренним, ему даже показалось, что в нём сквозила горечь и ностальгия. Он пытался, но снова не сумел отгородиться от нахлынувших эмоций, и просто молчал, не зная, что сказать на это. Однако Диана продолжила сама:

— Тебе надо было идти в разведку — ты мастерски держал дистанцию, — улыбнулась она.

Диана не была бы собой, если бы удержалась от финальной шпильки в его адрес. Мортон невесело усмехнулся.

— Я просто до смерти боялся отказа, — ответил он, — но теперь я почти мёртв. Что мне терять?

— Мило, только сейчас мертвы мы оба, а наши сознания сидят в симуляции Хронума и ведут беседу о том, как мы всё упустили, — Диана рассмеялась. — Чудовищная ирония судьбы!

— Чем не союз, заключённый на небесах? — он тоже не сдержал смешка.

Диана на мгновение прикрыла глаза, словно собираясь с мыслями. Её пальцы слегка постукивали по столу, а губы дрогнули, как будто она про себя повторяла что-то важное. Мортон не стал её торопить, понимая, что даже в этом иллюзорном мире ей нужно время, чтобы принять решение.

— Знаешь, если я вернусь, я же тоже буду в каком-то роде бессмертной. Буду менять оболочки, как полифоны... Интересно, мне позволят самой выбрать синтотело?

— Так ты пойдёшь со мной? — он замер, надеясь, что не ослышался.

— Я же человек науки, как я могу отказаться от возможности увидеть наступившее будущее! — ответила она с улыбкой. — В конце концов, надо соответствовать характеристикам своего личного дела.

Глядя на неё, Мортон ощущал странное чувство близости и недосягаемости одновременно. Она была такой же, как и при жизни: её мимика, взгляд, голос, манера держаться — всё было абсолютно таким же, как и раньше. Он и забыл, каким сильным тогда было его желание прикоснуться к ней, ощутить тепло её кожи, заглянуть ей в глаза, запомнить каждую мелочь.

Но он сдержался. Не сдвинулся с места, лишь крепче сцепил пальцы на коленях, будто пытаясь физически удержать себя от порыва. Эмоции. Все эти годы подавленные, вытравленные, а теперь — совершенно неконтролируемые и сломавшие протокол. И хуже всего: он понимал, что она это видит.

Физический контакт в Хронуме был опасен. Алгоритм Сафонова теоретически позволял синхронизировать виспы, но никто не проверял, как срезонирует сознание ситиморта с обычным человеческим. Особенно — с её сознанием. Диана задавала вопросы о полярности слишком уж целенаправленно, прикрываясь научным интересом. Казалось, она просто интересовалась технической стороной, но теперь он ловил себя на мысли, что её вопросы были не такими уж случайными.

Диана тоже не двигалась, не спуская с него глаз, а потом вдруг встала и шагнула к нему сама.

— Что ж, посидели на дорожку… наверное, нам пора?

— Ди… — начал он нерешительно, но она мягко перебила его.

— Давай вернёмся в наш мир, — она сделала ещё один маленький шажок в его сторону и слегка склонилась к нему, оказавшись почти вплотную. Её ладонь потянулась к его руке, и во взгляде Дианы читалась решимость, смешанная с чем-то, что он не мог прочитать. — Ты знаешь, я не трусиха, но мне чертовски страшно. Дай мне руку.

Он помедлил, всё ещё колеблясь. Глаза и тело её, пусть и иллюзорные, были так близко, что он мог рассмотреть все оттенки её карей радужки, увидеть каждую ресницу, отбрасывающую тень на кожу, и ему показалось, что он почти почувствовал её тёплое дыхание и услышал биение её сердца. А еще отчётливо увидел неподдельный страх в её глазах — ему тут же захотелось успокоить её, приободрить. Взять за руку, чтобы разделить с ней этот момент и дать ей опору.

И он не смог справиться с искушением.

Мортон неуверенно протянул к ней ладонь, волнуясь и готовясь кончиками пальцев ощутить её кожу. Но он не успел коснуться её: когда до её кожи оставались считанные миллиметры, Диана вздрогнула всем телом, будто по ней пробежал электрический разряд.

— Прости меня, — она виновато улыбнулась.

Он с ужасом понял, что очертания её силуэта стали нечёткими, искрящимися, и она начала медленно растворяться в окружающем пространстве. Он увидел, как её рука испаряется под его пальцами, словно дымка, как тают её лицо и глаза. Она приоткрыла рот, пытаясь что-то сказать, но слова её потерялись в хаосе бессвязных звуков, которыми теперь был заполнен весь Хронум — её лаборатория тоже стала стремительно исчезать вслед за ней.

— Нет!.. — голос его сорвался, и он инстинктивно схватил её за запястье другой рукой, пытаясь удержать хотя бы на секунду то, что было ещё живым. Но успел лишь на миг почувствовать прикосновение своих фантомных пальцев к её фантомной коже.

Он не знал, что сделать, чтобы остановить это.

— Вернись!

Через мгновение вокруг Мортона уже не было ничего, кроме слепящей белой пустоты Хронума. За миг до этого он успел заметить выражение её будто стираемого ластиком лица: решительность на нём сменилась безмятежностью — будто она наконец отпустила то, чего он так и не разглядел. И последнее, что он услышал, было её размытое: «Прощай…»

И она исчезла.

***

Мортон хмуро смотрел перед собой, изучая стену напротив. Несмотря на недавнюю эмоциональную встряску, ему удалось успешно ответить на все вопросы своего комиссара, и теперь он ждал вердикта, стараясь сконцентрироваться на происходящем здесь и сейчас. Он чувствовал себя совершенно опустошённым и в то же время крайне раздражённым. Да, это ощущение скоро пройдёт — впереди медкомиссия — но сейчас ему казалось, словно он оставил в Хронуме последнюю частичку себя.

— Итак, Мортон, резюмируя, могу сказать, что я оцениваю ваши действия следующим образом: они были продиктованы рациональностью и логикой, но всё же стали причиной непоправимой потери интеллекта мирового масштаба, из-за которой мы недосчитались ценного научного потенциала.

Мортон чуть поморщился от таких сухих формулировок. Ему не нужно было ни прощение, ни оправдание. Он прекрасно знал, что совершил преступление и фактически нажал на курок — убил Диану, даже не успев прикоснуться к ней.

— Ваша навигационная метка фиксировала колебания частот вашего виспа — вы всё сделали правильно, — продолжил комиссар. — Так что дальше уже вопросы к нашим инженерам — они уверяли, что непосредственный контакт виспов в Хронуме не должен был быть травматичным для субъектов.

Мортон вопросительно уставился на комиссара, и тот сделал паузу, постукивая пальцем по столу.

— Ожидаемого результата не случилось, и мы вынуждены будем пересмотреть схему действия протокола. Инженерная группа действовала на основании имеющейся на тот момент информации, и вероятно, допустила грубейшую ошибку в своих подсчётах.

Он не верил своим ушам — речь комиссара звучала сейчас, как издёвка. Да, сперва он действовал, как положено, несмотря на мешавшие ему эмоции, но потом... Ничего не оправдывало свершившийся на его глазах факт: Диана исчезла навсегда, не оставив после себя ничего, ни единого следа. Её сознание было полностью стёрто из всех реальностей, а внутри него шевелилось неприятное, давно забытое чувство вины.

— Вы решили свалить всю вину на инженеров, а меня оправдать? — тихо уточнил он и почувствовал, как контур его тела мелко зарябил, хотя он сидел неподвижно.

Комиссар заметил это и откинулся на спинку кресла. Он слегка свёл брови, что-то обдумывая, и наконец ответил:

— Если бы мы могли точно определить, какие именно действия привели к тому, что сознание Дианы Крамар было уничтожено, этого разговора не было бы. Если и вмешались ещё какие-то факторы, то расследование всё равно не смогло их обнаружить. Всё, что произошло в Хронуме, остаётся в Хронуме.

Мортон молчал некоторое время. Комиссар икоса рассматривал его, вероятно, пытаясь понять, о чём сейчас размышляет его подопечный.

— А что вы сами думаете по этому поводу? — подал голос Мортон.

— Вы действовали верно, — повторил комиссар. — Вы не могли знать заранее, как отреагирует ваш висп на сознание человека в Хронуме, и во всех ваших медицинских картах и отчётах ясно указано — «эмоционально подавлен и стабилен». Это была форс-мажорная ситуация, а фактически — очень рискованный эксперимент.

«Стабилен», — мысленно усмехнулся он, вспоминая Диану, исчезающую в его фантомных руках, а вслух произнёс:

— Тогда объясните мне вот что… Я знаю, что найти висп человека в Хронуме можно только двумя способами. Либо с помощью парадайвера-глубоководника, который может идти по следу. Либо с помощью того, кто знал этого человека лично, — он подался вперёд. — И выходит, что Диана оставалась в безопасности, пока не появился я, да?

Комиссар едва заметно нахмурился, затем кивнул.

— Я считаю, что вина ваша здесь формальна, а все остальное — вопрос внешних сил, — он указал глазами куда-то в потолок, — которые невозможно проконтролировать. Вы же знаете, что Хронум так и не изучен до конца.

— Мне разрешили взять это задание из-за того, что я был с ней знаком в прошлой жизни? — сухо осведомился Мортон, не сводя напряжённого взгляда с комиссара.

— В деле доктора Крамар не было упоминаний о том, что вы были с ней знакомы, — комиссар выразительно посмотрел на Мортона и добавил: — Это халатность, допущенная информационным отделом. Им стоило детальнее проверить её биографию.

Мортон помолчал, затем криво ухмыльнулся и произнёс, стараясь скрыть горечь в своих словах:

— Я ведь совсем забыл, какой она была… — он запнулся, чувствуя, как зарябили контуры его тела от всплеска эмоций.

Комиссар вопросительно посмотрел на него, уловив изменения в тоне его голоса.

— Она никогда бы добровольно не согласилась вернуться.

Комиссар недоверчиво вскинул брови, будто услышал что-то совершенно абсурдное.

— С чего вы взяли?

В голове Мортона всё быстрее крутились мысли, пытаясь выстроиться в определённый порядок, но комок эмоций никак не давал ему сосредоточиться. Он встряхнул головой, взял себя в руки и спросил:

— Может, мы подошли к этому не с той стороны?

— Вы о чём?

— Может, это не моя реакция на её висп была причиной? — медленно произнёс Мортон. — Мы подходили к проблеме, исходя из того, что мой висп повредил её сознание. А что если мы всё это время смотрели в не ту сторону? Что, если я был не причиной, а следствием?

Комиссар удивлённо посмотрел на него и даже слегка подался вперёд.

— Олег… вы хотите сказать, что доктор Крамар могла намеренно вмешаться в ваши частоты?

Его настоящее имя из уст комиссара резануло ему слух, но Мортон сосредоточился на воспоминаниях о последних мгновениях в Хронуме:

— Это она настояла на том, чтобы я коснулся её, — он посмотрел комиссару в глаза.

— Скажите, — комиссар поёрзал в кресле и упёрся локтями в стол, — а какое впечатление произвёл на доктора Крамар ваш рассказ о том, что она сможет обрести синтетическое нео-тело, продолжить работу над своими научными исследованиями и…

— Вы можете говорить менее официально? — раздражённо перебил его Мортон. — Я сейчас вполне способен улавливать оттенки эмоций.

Он старался держать голос ровным, но взгляд, видимо, выдал его, потому что комиссар откашлялся и перефразировал:

— Вы не заметили в её ответах разочарования? Или волнения? Или, может, она была искренне рада обрести вторую жизнь? Что, по-вашему, могло привести её к совершению такой самоубийственной попытки? — комиссар сделал паузу и посмотрел на Мортона изучающе: — Знаете, Олег, ваше нынешнее состояние немного беспокоит меня.

— Оно и меня самого беспокоит, — хмуро ответил Мортон. — Она отреагировала вполне адекватно, и я не видел никаких признаков тревоги. Но при жизни я знал её достаточно хорошо, и вполне понимаю её мотивы.

Он склонил голову, ненадолго умолк, а затем развернул свою мысль:

— Я допустил ошибку, когда рассказал ей про алгоритм Крамар в синтотелах, про полярность ситимортов и о её перспективах существования в структуре «КВАНТ». Ведь для неё там всё было иначе — все эти сто лет она была заточена в одном вечном отрезке времени и проживала искусственный момент: она сидит и пишет код, приближаясь к завершению своей работы. Понимаете? Бесконечная ментальная секунда, которая для её сознания была естественной и абсолютно реалистичной.

Комиссар молчал, но по выражению его лица стало ясно, что он понял, к чему клонит Мортон, и тот продолжил:

— Она узнала, что там всё ненастоящее, но там она принадлежала сама себе — её навыки, память, сознание, её душа, если хотите. Увидела, кем… чем стал я, работающий на систему. И поняла, что если её сознание поместят в синтотело с её же алгоритмом, то она потеряет свободу выбора. Гениальная ловушка. Особенно учитывая, что она сама же её и спроектировала, — Мортон покачал головой, и на его губах снова появилась горькая усмешка: — Диана была действительно гением — уж не знаю, как, но она успела за короткое время нашей беседы проанализировать всё, что услышала от меня, и просчитать вероятность случившегося исхода… Это был её последний акт свободы. Она бы не позволила превратить себя в пешку в руках государства, верно?

Комиссар слушал его, не перебивая, и Мортон подытожил свою мысль:

— И я уверен, что она сделала это специально, понимая, что произойдёт после контакта наших виспов, — он свёл брови и снова прикрыл глаза. — Она воспользовалась моими чувствами к ней, зная, как я на неё отреагирую, и что я не посмею ей отказать.

— Вашими чувствами? — уточнил комиссар.

— Да! — выпалил Мортон и прикусил язык, понимая, что ответ прозвучал резковато. Он сделал паузу и пояснил: — Это было давно, и за столько лет я полностью забыл об этом. Пока не попал в Хронум и не увидел её. Ощущения были похожи на лавину, которую долго удерживала лишь тонкая корка льда, но потом она не выдержала напора и треснула, и огромная снежная масса погребла всё под собой. Только лавиной был поток воспоминаний и эмоций, которые хлынули мне прямо в мозг. Вы можете себе представить, что произошло с моим сознанием в тот момент?

Комиссар посидел молча некоторое время, затем снова откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди и усмехнулся:

— Ну, если учесть, что у нас на руках нет никаких доказательств, вы — единственный свидетель событий за Гранью, а всё остальное лишь догадки… то я склонен считать, что ваша версия вполне приемлема, — комиссар сощурился и с любопытством посмотрел на Мортона: — Она была умной женщиной. Настолько, чтобы даже свою вторую смерть превратить в алгоритм, избавив свой разум от любой формы контроля. И при этом сделать так, что вам не смогут предъявить никаких обвинений. Сдаётся мне, вы были ей дороги.

Мортон поджал губы, и тело его замерцало.

— Не могу этого знать, — сдержанно ответил он. Обсуждать с комиссаром личную часть разговора с Дианой он не собирался, даже если бы ему пригрозили лишением доступа к Банку Времени.

— Вообще, если так подумать… — в голосе комиссара мелькнула нотка то ли восхищения, то ли уважения. — Это история о том, как гениальная женщина обвела систему вокруг пальца, поняв, что даже ситиморт не может полностью избавиться от эмоций.

— Я просил вас говорить менее официально, а не превращать это в фарс.

Комиссар усмехнулся и ответил немного сочувственно:

— Это называется деликатность, Олег. Она у вас тоже была когда-то.

Мортон безмолвствовал, глядя на комиссара немигающим взглядом.

— И не смотрите на меня так обвиняюще, — мягко добавил комиссар, видя, что его слова вызвали в мимике собеседника какие-то изменения. — Доктор Крамар знала, на что шла, и решение приняла единолично. Но это всего лишь теория.

— У меня есть к вам вопрос, — Мортон сморгнул, сел ровнее и сменил тему: — Я должен уяснить для себя одну деталь: почему это случилось? Как можно объяснить смерть её виспа с научной точки зрения?

На последних словах он почувствовал, что тщательно спрятанные в самый дальний угол сознания переживания колыхнулись в нём, но сумел удержать голос бесстрастным. Это было невероятно сложно — перед глазами всё ещё стояло лицо Дианы.

— Вероятнее всего, после контакта с вами произошло резкое замедление хода её личного времени до полной его остановки, — подумав, ответил комиссар. — Ситиморт — неестественное явление, и те миллионы наноботов, что постоянно контролируют ваше тело и поддерживают его время на паузе, повышают и частоту колебаний вашего виспа. И это уже является причиной образования завихрений пространства…

— Насколько я понял, нахождение в Хронуме усиливает частоту ещё больше, — медленно проговорил Мортон. — А ещё я позволил себе лишние эмоции, и думаю, именно это стало катализатором, и именно на это Диана сделала ставку. И получается, что мой физический контакт с её виспом привёл к искажению его структуры и стал причиной реакции, подобной взрыву нейтронной звезды.

— В теории — да. Это произошло за долю секунды, и если проводить аналогию — для виспа докторa Крамар это была мгновенная смерть от старости, — комиссар криво улыбнулся: — Иными словами — вмешательство внешних сил. То есть физики.

Мортон инстинктивно вдохнул, чувствуя, как давно забытые, болезненные эмоции снова накатывают на него — острое чувство потери, злость, вина, грусть, сожаление. Он вытолкнул воздух из лёгких и вдруг подумал, что Диана ошибалась в своём уравнении человека и искусственного интеллекта. ИИ изначально не знает, что такое чувства, не подвержен им и не совершает ошибок, которые может совершить только человек.

— Физика, эмоции и наноботы, — он нервно усмехнулся, глядя на комиссара. — Я знаю это всё, но… даже с учётом моей формы существования ничего не изменилось. Да, мои психические процессы, связанные с эмоциональной сферой, медики подавляли долгие годы. Но этого оказалось недостаточно, чтобы вытравить из меня всё человеческое, и это стало причиной непоправимой трагедии. А ещё у меня есть один весомый недостаток: я живу практически вечно.

Он умолк на секунду, а потом тихо закончил:

— У меня больше нет права на ошибку. Я бы хотел пройти медкомиссию раньше, если это возможно.

Комиссар ответил ему быстрым кивком.

— Я понял вас. Срочную медкомиссию назначат на завтра, так что уже через четырнадцать часов вас освободят от эмоциональной вовлечённости. Можете идти.

— Благодарю, — Мортон слегка склонил голову, поднялся с места и покинул кабинет.

Его шаги эхом разносились по просторным коридорам, пока он шёл к выходу из здания, всё сильнее отдаляясь от прошлого, от её взгляда и от её последних слов. Он знал, что скоро забудет все её черты и голос, и боль исчезнет вместе с воспоминаниями: нейролептические токсины, подавляющие эмоции, обязательно помогут ему снова стать эффективным и бесстрастным.

__________

[1] CTMort — аббревиатура от «Cadaver Temporarius Mortuum»; лат. — «временно́й мертвец».

[2] Декогеренция — это термодинамический процесс, при котором квантовая система переходит из состояния независимости в состояние постоянно увеличивающейся квантовой запутанности, который маскируется под процесс уничтожения этой самой запутанности. С точки зрения квантовой теории декогеренция представляет собой схлопывание волновой функции в результате взаимодействия со средой.