Художница из Демарка

— Да как так-то? Как она это делает?

В словах Лехи восхищение насмерть билось с возмущением. Буквально за секунду до возгласа, серая размытая тень скользнула в толпу. Выдернула из скопления тел крупного мужчину в лохмотьях и быстро перетащила его в разлом стен между домами.

— Третий… Мы больше месяца их искали. Она вытащила троих меньше чем за три часа. Как? Почему она их узнаёт?

— Не знаю.

На крыше лежали двое. В камуфляже и с полевой нашивкой БМС, крепкие на вид ребята смотрели вниз на броуновское движение фигур, не помнящих, что они являются людьми.

— Хороший обзор, можно видеть почти половину города — добавил второй наблюдатель. Он был старше Лёхи лет на десять. И восторг, как, в общем, и разочарование давно привык контролировать. Даже скупые проявления эмоций для него были недопустимы, в отличие от Алексея.

По полуразрушенным улицам хаотично перемешались толпы заражённых болезнью Топи.

То, какими становились люди после заражения, оставляло мало надежд на опознание. Лица отекали, выступали гематомы, а ссадины и ушибы не оставляли шансов разглядеть хоть что-то похожее на то, каким человек был раньше. Ссадин было много — заражённые словно лишались рассудка. Бродили среди руин старого города, падали, дрались, бились в судорогах. Или замирали в различных немыслимых позах. В этом ступоре тело застывало, и изменить положение руки или ноги было невозможно, не отломав её насовсем. Но окружающие могли сталкивать со своего пути эти живые статуи или куда-то тащить… В общем то ещё зрелище. Да и о санитарии на территории карантинной зоны речи давно не шло — вид и запах разрушенного города был далеко не цветочный.

На самом деле раньше здесь был вполне комфортный для жизни мир. Наука и техника развивались, а сельское хозяйство обеспечивало бесперебойную работу общепиту. Промышленность покрывала прочие потребности повседневности. Люди могли мечтать о звёздах и помнили о пришельцах из других миров, посещающих их планету через проколы реальности. И, кстати сказать, отслеживали визитёров, безошибочно выявляя потенциально опасных.*

Но лет сто назад на мирную планетку упал метеорит. И жизнь резко изменилась. Сначала появилась Топь и нарушила связь между городами, уничтожила фермы по выращиванию сбалансированного питания. Теперь жители стали веганами и весь их рацион состоял из продуктов переработки семи растений, поставлявших здоровым особям жиры, белки и углеводы. А вот чтобы в пищу попадали необходимые минералы и прочие микроэлементы, необходимые не только растущим организмам, почти все совершеннолетние отправлялись в Топь и приносили круглые, похожие на яйца камни. Их растирали в порошок и удобряли почву под посадки. Теперь растения выращивали в городе и готовую еду раздавали жителям. По нормам одобренным министерством ресурсов.

Почти все, кто побывал в Топи, заболевали — не помогали даже средства индивидуальной защиты. И странным образом отказывался работать иммунитет.

Единственным лекарством была сыворотка, получаемая из растений, добытых в Топи. Но её надо было приготовить и вколоть не ранее, чем через месяц после проявления первых симптомов болезни. Когда пришла первая волна заражения, больных пытались удерживать в лечебницах — кого-то фиксировали на кровати, кого-то изолировали в отдельные палаты. Но в результате, после многочисленных жертв, заражённых выдворили за свежепостроенную стену вокруг центра города и правой части города. А в Топь потянулись исследователи. Впоследствии, кстати, пополнившие армию больных.

Самым страшным в болезни оказалось то, что не было постоянных и неизменных симптомов. И точного инкубационного периода. Кто-то заболевал через месяц после похода в топь. А кто-то спустя несколько лет. Некоторые сразу впадали в бешенство, другие застывали или бились в судорогах. У кого-то начинался жар, а у кого-то температура падала до 31-32 градусов.

В общем Топь стала причиной, следствием и решением проблем этого мира.

Люди больше не стремились к прогрессу, как до падения метеорита, они просто выживали. Эдакий комфортный апокалипсис городов обеспечивался огромными жертвами собирателей в Топи, от болезни подаренной Топью…

Хотя этот мир был идеальным для посещения сотрудниками БМС — проколы пространства никак не влияли на Землю. Совсем.

Да и оставлять без контроля планету с которой могут принести заразу в наш мир было неразумно. Мало ли что могут притащить к нам непрошенные посетители.

***

Жаль.

Странная кличка приклеилась к ней давно. Ещё в первом рейде в зону заражения.

Это сейчас она — лучший поисковик для тех, кто решил оплатить эвакуацию родному человеку из старого города. А тогда, в первый свой выход, она была напуганной пятнадцатилетней девчонкой, которая просто хотела рисовать… А не это всё. Но так получилось, что заразились все, кого она считала своей семьёй — отец, два старших брата и тётя. Их скоро должны отвести через туннель в старый город. Но если она не оплатит их эвакуацию через месяц, там они и останутся.

И где взять денег подростку, который не знает где в доме заначка спрятана? Правильно, идти в бар, где собираются эвакуаторы, и проситься в группу для рейда в старый город.

Её выгоняли… Несколько раз даже отхватывала пощечины от особо правильных поисковиков. Но спустя месяц она добилась того, что один из наёмников пообещал взять её с собой.

Заключение контракта на камеру* звучало примерно так:

— Я тебя беру с собой, но если тебя там порвут или просто со страха сдохнешь, в бар больше не приходи. Вот фото — его нам надо найти.

С этой фразой в неё полетела нашивка рейда, разрешающая проход в старый город по эвакуационным тоннелям. На этом заключение контракта закончилось, как, в общем, обучение и инструктаж, обязательные перед выходом в старый город. А Рат (так звали главнюка группы) заржал. Махнул своим собрать снаряжение и выходить.

Снаряжения у Жаль не было. Совсем. Были лёгкие ботинки на ногах, брюки и плащ. И нашивка, которую некуда было лепить. А, нет, в кармане нашлось два маленьких блокнота для рисования и карандаш. И небольшая бутылочка воды, которую девчонка всегда таскала с собой. Выносливость в семье было принято тренировать, и старшие братья из вредности не позволяли ей отлынивать. А физическая нагрузка без воды… ну вот и появилась привычка всегда таскать с собой небьющуюся бутылочку эргономичной формы. С креплением чуть выше поясницы.

Первые часы в старом городе навсегда врезались в память. Дважды её пытались закинуть в подворотню (закинуть — это буквально. Поднять и швырнуть) здоровенные больные. Её забрасывали какими-то отходами странные тощие фигуры.

А потом она отстала от группы шагов на тридцать и увидела его. Того самого типа с фотографии, которую ей показали перед выходом. Нет — человек, конечно, значительно изменился. Но Жаль сразу поняла — это он! И крикнула остальным.

И хотя сначала её слова не восприняли всерьёз, она была громкой и убедительной. И да, только ради того, чтобы заткнуть надоедливую девчонку, Рат соизволил подойти заражённому. И да, подтвердил наличие опознавательного браслета, который по счастливой случайности всё ещё мотался на руке потенциального спасённого.

И да… его быстро обкололи стабилизатором, заковали в успокоители и потащили к эвакуационному туннелю.

А Рат достал ещё две фотографии. Показал и велел «опознать и орать», если девушка их увидит.

То ли судьба решила подарить надежду несчастному ребенку, то ли кто-то хорошо молился о спасении родных… Но скоро она опознала в толпе этих двоих с новых фото.

Но судьба — та ещё насмешница. Группа из десяти наёмников не смогла вытащить троих.

Их зажали толпой буквально в пятидесяти метрах от входа в тоннель. Совсем рядом. Но пятьдесят метров сквозь толпу, которая жаждет разорвать — это очень много. Группа вывела двоих заражённых и потеряла четверых своих постоянных членов. Насовсем потеряла. Остальные были ранены.

А спустя два дня девочка пришла за своими деньгами в бар. Перевязанный и обколотый обезболивающими Рат смотрел на юную рейдершу с парой синяков и царапин и недоумевал, как эта совсем молоденькая девушка вообще смогла выжить. Да ещё и втащить в тоннель одного из тех, кого они поймали.

В этот самый момент подошли родственники одного из пойманных заражённых, которого они тоже хотели выручить, но не довели.

Девочка сказала «Мне жаль»

С тех самых пор Рат стал звать её Жаль… Под другим именем её не знал никто.

Как и никто не знал, что случилось с её родными, ради спасения которых она пришла в бар

А может просто неинтересно было.

Только теперь Жаль стала неотъемлемой частью интерьера — её ростовая фигура стояла в том самом уголке, где обычно сидела повзрослевшая девушка. Там она пила аналог нашего земного чая, так и не пожелав поддаться зову алкоголя, и рисовала в маленьких блокнотах разрушенный город и портреты. На одной страничке — здоровый, а на второй — вариант его образа, если человек болен. Каждый разворот был чьей-то спасённой жизнью.

После полугода ежедневных выходов в старый город, Жаль стала лучшей из поисковиков. Та команда в которой она шла, никогда не приводила не того, хотя до её появления такое случалось часто. И даже в контрактах прописывался порядок оплаты с учётом ошибки.

А потом начали рассказывать байки, о том что она, словно тень, рассыпается в пространстве, и больные её не видят.

Совсем.

Да и не каждый здоровый может отследить её бросок за добычей.

*безошибочно выявляя потенциально опасных — Планетарное министерство визитов работало ещё до падения метеорита

* рейдеры — всё кто ходит в Топь или вытаскивает заражённых по контракту. Есть структуры планетарной силовой защиты.

*Заключение контракта на камеру — все данные отправляют в разрешительное бюро в реальном времени. Процедура обязательная.