И сумрачный германский гений

1.

На лесной поляне, окруженной могучими дубами, возвышались большие шатры осененные штандартами с имперскими орлами и черными крестами Тевтонского ордена. Здесь же горели костры, вокруг которых расселись воины в ожидании наваристой похлебки, что кипела в поставленных на огонь котлах. Чуть поодаль стояли шатры из звериных шкур над которыми плескались белые полотнища с грубо намалеванными изображениями трех богов: Громовержца Перкунаса; Потримпса, Пастыря Вод и Пеколса, Жнеца Душ. Германские бароны, в блестящих на солнца латах и братья-воины Ордена настороженно смотрели на облаченных в варварские одеяния князей пруссов и литовцев, а также на косматых жрецов, увешанных языческими амулетами. Еще несколько дней назад они сходились друг с другом в жестоких боях, — и лишь воля императора Фридриха Гогенштауфена остановила кровопролитие.

Сейчас рыжеволосый император, облаченный в черные доспехи, сидел у шатра, распивая крепленное вино вместе с крепким стариком с бурой бородой и наброшенном поверх одежды плаще из медвежьей шкуры — Криве-Кривайтис, первосвященник пруссов, литовцев и иных народов с берегов Янтарного моря. На груди его висел золотой трискелион оканчивающийся головами змей, как символ трех главных богов пруссов. Хмуря брови, языческий первосвященник недоверчиво смотрел на кайзера Фридриха, что полгода назад с большим войском явился в прусские чащобы и всего несколько дней назад одержал разгромную победу в болотах Сауле. Однако Фридрих II был проницательным дипломатом в той же степени, что и непримиримым завоевателем: неожиданно не только для пруссов, но и для собственных приближенных он пригласил вражеских вождей на переговоры.

— Возможно, вы и потерпели поражение на поле боя, — убеждал Фридрих Кривайтиса, — но ваш народ обладает отвагой, что принесет немалую славу Империи. У вас есть свои враги, у меня — Оттон Брауншвейгский, что хочет отобрать мою корону. Присягните мне и мы объединим наши земли .

Кривайтис недоверчиво покосился на императора.

— Немцы всегда несли нам только смерть и разрушение, — негромко произнес он — почем мне знать, что император сдержит свое слово?

— Ради нашего союза я готов пойти на уступки, — заверил его Фридрих, — прусскому народу будут оставлены его владения, его вожди станут князьями и баронами Германского Рейха. Я даже возьму в жены прусскую невесту, чтобы скрепить наш союз.

— А что будет с нашей верой? — спросил Кривайтис, — наши боги никогда не преклонят колени перед Христом!

— Боги — это всего лишь имена, жрец, — пожал плечами Фридрих, — я человек разума, а не веры — в чем могли уже убедиться мои еврейские и мусульманские подданные на Сицилии. Если ты продолжишь сражаться, то проиграешь, и твой народ будет порабощен, а твоя вера уйдет в небытие. Но если ты присоединишься ко мне, я позволю пруссам сохранить старые обычаи под маской христианства. Вашим Перкунасу, Потримпсу и Пеколсу будут поклоняться под видом христианских святых. Что скажешь?

Криве-Кривайтис изумленно посмотрел на Фридриха — последнее, что он мог ожидать от христианского владыки, так это подобное предложение. Однако, несмотря на свой варварский облик, Кривайтис не был дураком и быстро оценил все выгоды такого союза: согласно кивнув, он стиснул длань Фридриха в крепком рукопажатии.

— Пруссы и литовцы встанут с тобой, император, — заявил он, — и наши боги поведут нас вместе с твоими к победе над всеми врагами.

Уже позже Фридрих II женился на Альдоне, дочери литовского князя Миндовга: на пышной свадебной церемонии присутствовали как христианское духовенство, так и языческие жрецы. По условиям брачного договора балтийские народы должны были креститься и признать власть императора Священной Римской империи.

— Я говорю вам, проклятие падет на всякого, кто противится славе Христа! — провозгласил Фридрих во время своей коронации в Ахенском соборе. — Хотя язычники все еще цепляются за своих ложных идолов, император спасет их души и приобщит их ко Христу!

Все это было не более чем красивыми словами: под поверхностным фасадом христианства сохранялись старые обычаи балтов. И Фридрих был готов закрыть на это глаза в обмен на силу и единство, которые синкретическая вера принесла его империи. В считанные годы Фридрих присоединил к империи обширную территорию от устья Вислы до Финского залива, поставив на службу воинственные и многочисленные племена: пруссов, литовцев, земгалов, куршей. Христианские святые переплелись с древними божествами балтийского пантеона. Перкунас, бог грома, обрел новое обличье через образ Святого Михаила. Потримпс, бог плодородия и воды, превратился в извращенную версию Иоанна Крестителя, его обряды изобилия влились в христианские ритуалы. Даже Пеколс, бог смерти, нашел свою темную нишу: его влияние тонко слилось с христианской концепцией суда и проклятия, а в самом тайном и сокрытом из толкований — и с образами Ада и Сатаны со всеми его демонами.

Тевтонский орден, созданный подавлять язычество, вместо этого был вовлечен в этот мистический брак культур. Высший Капитул поклялся защищать чистоту веры — но не чистоту христианства, а синкретичную веру, рожденную Фридрихом. Членство в Ордене пополнялось прусскими и литовскими князьями, привносившим свои дикие нравы. Эти воины-монахи были железным кулаком империи, беспощадно подавлявшим все разногласия. На протяжении всего этого Тевтонский орден порождал воинов-священников новой веры, хранителями двойных мистерий.

2.

Под объединяющей силой этой странной веры Священная Римская Империя Германской Нации расширилась по всей Европе. Балтийские народы, теперь союзники империи, предоставили свою численность и свирепость в во всех будущих битвах. Священный союз между Империей, Орденом и языческими народами, родил новую Германию, подобной которой мир никогда не видел. Ее столица выросла из болот и темных дубрав, как готическое чудо парящих шпилей и искривленных горгулий. Двор императора стал местом темного мистицизма, где тевтонские рыцари в черных железных доспехах шептали молитвы, а балтийские жрецы плели древние заклинания.

Спустя века укоренилась новая культура, смешивающая элегантность готической архитектуры с первобытными, дикими формами — парящие шпили и ребристые своды великих соборов украсились клыкастыми звериными ликами. Правители и подданные, язычники и христиане, были связаны могущественными клятвами короне. Преемники Фридриха, носившие такие имена, как Вильгельм Прусский и Саксон Литовский, правили как короли-священники.

Под властью императоров, которые не стеснялись приносить пленников в жертву кровожадному Перкунасу, Германская империя расширяла свои границы огнем и мечом: полностью подчинила папство в Риме, поставила на колени Сербию, Польшу и Венгрию и, в ходе очередного сокрушительного крестового похода захватила Иерусалим и Константинополь. В храме Святой Софии император Сигизмунд принял корону римского императора, в Иерусалиме же он венчался короной Короля Иерусалимского. Затем империя обратила свой взор на Восток, огромные просторы Руси манили германских кайзеров своими неиспользованными ресурсами. Приняв вассальную присягу от русских князей император Оттон Прусский разбил монгольские орды и в отстроенном заново храме Святой Софии в Киеве принял корону Великого Князя Всея Руси.

На западе император Оттон, за счет удачного брака с королевой Арагона Изабеллой, окончательно объединил Испанию, вышвырнув мусульман из Европы. Именно из портов Испании началась колониальная экспансия: тевтонские рыцари, теперь бесспорные хозяева Европы, обратили свой взор к далеким берегам за океаном, их корабли несли иконы Девы Марии и Креста рядом с идолами Перкунаса и Потримпса. Они нашли добровольных новообращенных среди ацтеков и майя, что увидели в тевтонских рыцарях родственные души, разделяющие их любовь к кровавым жертвоприношениям Пеколсу, что слился с богом преисподней Миктлантекультли. Храмы Теночтитлана, Тулума и Чичен-Ицы огласились новой литанией, крики жертвоприношений смешивались с латинскими песнопениями. Меньше чем за век большая часть Нового Света перешла под власть Германской Империи, твердо вставшей по обеим берегам Атлантики.

Именно те же годы императорской резиденцией стал замок Франкенштейн, давший начало новому этапу в истории Величайшей Германии. Брак с одной из самых знатных литовских семей укрепил империю и династия Фракенштейн-Гогенштауфенов.

3.

Спустя века наследники Фридриха правят огромными владениями, как в Европе, так и за океаном. Император Виктор Ганнибал Франкенштейн-Гогенштауфен-Лектер восседает на троне Германской Империи, доминирующей державы Европы, простершейся от вересковых пустошей Ютландии до обильных садов Сицилии. Западные границы империи включают Нидерланды, Эльзас, Бургундию и Швейцарию, а Франция низведена до второстепенного вассального государства. Важным союзниками империи стали Англо-Нормандская монархия и скандинавские королевства, на востоке же границы Германии пролегли до Кавказа. Неотъемлемой частью Священной Римской Империи Германской Нации стала и Испания откуда идут корабли в германские колонии в Азии. Африке и Новом Свете. Невероятная роскошь и богатство декадентской империи не знает себе равных, нет державы, что посмела бы бросить ей вызов. Но тевтонская гордыня не знает границ: подчинив все в подлунном мире, ее правители жаждут овладеть тайнами жизни и смерти.

Вокруг замка Франкенштейн поднялась новая столица, город парящих шпилей и возвышающейся посреди крепости. Здесь император держит двор, председательствуя над двором ученых, художников и куртизанок. Днем Виктор надевает мантию государственного деятеля, принимая послов и разрабатывая грандиозные стратегии. Ночью он удаляется в свою лабораторию, чтобы проводить тайные опыты и запретные обряды. Здесь он уже не просто монарх, а врач, алхимик и колдун. В своем семейном замке Виктор проводит ужасающие эксперименты, смешивая науку и магию гротескными способами, ставя опыты на несчастных жертвах — мужчинах, женщинах и даже животных.

Ныне Виктор приступает к грандиозному эксперименту — поиску идеальной невесты с помощью темных ритуалов и хирургического искусства. Месяцами его агенты и сводники собирали свежие трупы молодых девушек со всей Империи — их лучшие черты были собраны и законсервированы алхимическими мазями в ожидании роковой ночи. В своей лаборатории Император без устали сшивает плоть многих женщин, чтобы создать свою Еву. Полки, уставленные стеклянными банками, переполнены маринованными органами и пульсирующими внутренностями. Алхимические печи изрыгают зловещие пары, а некромантские тома выстроились вдоль стен. Среди беспорядка и резни последний опыт Виктора лежит п распластанным на каменном столе — тело молодой женщины, ее лицо — лоскутное одеяло из пересаженной кожи. Используя черную магию, чтобы бросить вызов законам жизни и смерти, Виктор непрестанно трудится, его глаза безумно сверкают, пока он работает.

— Принеси мне еще органов, — отрывисто приказал император, — мне нужна безупречная кожа и самые чувственные изгибы богини для моего творения.

Его помощник, — уродливый горбун, барон Игорь — поспешил в подземелья пыточных камер, где бесчисленные жертвы изуродованы и препарированы заживо, чтобы извлечь их органы. Большинство из них были политическими диссидентами, крестьянами или рабами, захваченными в колониях Империи. Распевая тайные заклинания, император сшивал кожу, пришивал груди и ягодицы, вставлял яичники, матку и блестящее от формалина влагалище. Благоговейно он сшивает упругие груди, плоский живот, изящные ноги и стройные руки, украденные у самых красивых девушек по всей империи и говорит вслух сам с собой, пока работает:

— Да, ноги шведской принцессы Эрики, такие длинные и сильные, закаленные от ее лесной охоты. Живот английской шлюхи Бетси, такой плоский и нежный. Груди литовской ведьмы Айваны, такие полные и упругие. А что касается головы… возможно, сойдет та дочь голландского купца, ее золотистые волосы словно сияние Сауле озарит ее голову.

Виктор безумно смеется, сшивая, смешивая и прижигая плоть. С каждой ужасной операцией, с каждым тайным заклинанием он приближает свое творение к жизни. Кровь течет алыми потоками, крики жертв эхом разносятся по пещерам, заглушая бормотание некромантических заклинаний. Швы сшиваются, кости прививаются, а плоть иссушается, когда воля Императора сгибает материю плотского мира под его темные желания и пурпурная кровь капает с гротескного тела на алтаре .

— Великолепно, — бормочет себе под нос Виктор, любуясь своим творением, — скоро моя невеста будет жить и любить меня вечно.

Он берет в руки стеклянную колбу, в которой плавает мозг, сохраненный самым сильным консервантом. Этот мозг, странным образом сохранившийся в черепной коробке кровавой графини Элизы Батори-Цельской, в то время как ее остальная плоть давно истлела в темнице, где жестокую графиню замуровали за все ее преступления. Это было бы прекрасной основой для духа его любовницы, под стать ее прекрасному телу демонической богини разврата.

С последним торжествующим взмахом скальпеля Виктор завершает хирургическое соединение мозга с черепом. Он отступает, чтобы полюбоваться своим шедевром — самой красивой женщиной в империи, собранной из разных частей, живой благодаря нечестивой магии, чтобы стать его вечной супругой.

— Встань, любовь моя, — прошептал Виктор в благоговейном восторге, — встань и заяви о своем законном месте рядом со мной.

Черный дым и разветвленные молнии заполнили лабораторию, когда потрескивающий разряд энергии охватил лоскутный труп. Невеста-монстр вздрогнула, оживая, сплав темной магии и алхимической науки. Она была воплощением дикого великолепия, истинным ребенком германо-балтийского мира. Ее платиновые волосы были заплетены в длинные косы, ледяные голубые глаза тлели от жестокой похоти. Ее кожа была бледной и безупречной, ее фигура была убийственно сладострастной. Она была одновременно языческой богиней и германской королевой-воительницей.

— Услышь же меня, моя любовь, — трепеща от восторга воскликнул Виктор. — Теперь ты — Владычица Империи. Вместе мы будем править этим миром вечно!

Невеста-монстр повернулась, ее алые губы изогнулись в зловещей улыбке.

— Мой император, — промурлыкала она, ее голос был подобен меду стекающему по стали. — Ты пришел поклониться моему алтарю красоты?

Виктор опустился на колени, касаясь губами внутренней стороны холодного как лед бедра.

— Ты — прекрасное видение, Элиза. Богиня, обретшая форму и содержание — благодаря мне.

— А что насчет приношения своей богине? — глаза Элизы сверкнули хищным блеском, — Я голодна. Мне нужно есть.

— Твой голод будет утолен, моя любовь, — кивнул император, — я добыл для тебя особое угощение: черноволосая юная девственница, смуглое дитя юга. Дочь короля Египта, присланная в мой замок как символ верности ее отца. Она надеялась получить мое благоволение нелепыми попытками соблазнения, а теперь она будет кормить тебя собой…и я разделю твой ужин.

Элиза облизнула губы, ее белоснежные острые зубы блеснули в свете факела.

— Изысканная трапеза, любимый. Приведи ее ко мне, чтобы я могла выпить всю ее кровь.

Виктор холодно улыбнулся.

— Как прикажет моя Императрица!

После чудовищной трапезы, когда Элиза купалась в наполненной кровью ванне, Виктор вошел в купальню, любуясь своим творением. Сердце императора затрепетало, когда его ужасная невеста протянуло мокрую руку и погладило его щеку.

— Мой Виктор, — пропела Элиза. — Мой верный рыцарь. Как же я тебя обожаю!

Император содрогнулся — не сколько от ее прикосновения, сколько от темного обещания в ее голосе.

— Я живу только для того, чтобы служить тебе, моя Императрица. Чтобы принести нам обоим славу и господство над всем миром!

Элиза провела острым ногтем по линии его горла.

— Так и будет, любовь моя. Так все и будет.

Уже позже Виктор отводит свое создание в свою спальню: сводчатую комнату, окутанную тенями и пьянящим мускусом пота и секса. Там, среди спутанных простыней и мерцающего света бесчисленных свечей, император и его новая любимая предаются самым развратным актам похоти и доминирования, подпитываемые своей жаждой крови и богохульными амбициями. Когда первые лучи рассвета окрашивают горизонт и Империя пробуждается к жизни, Виктор и его творение лежат, переплетая тела скользкие от жидкостей их соития. Император размышляет о власти, которой он теперь обладает, о тайнах жизни и смерти, которыми он может распоряжаться.

— Идем же, моя императрица, — произнес Виктор. — Вместе мы оскверним мир на тысячу лет!

Рука об руку, колдун-король и его демон-невеста выходят на балкон императорского дворца, возвышающийся над городом. Они смотрят на раскинувшуюся столицу Германской империи, мегаполис шпилей и куполов, черного железа и бронзы — и сверхъестественной мистической энергии, гудящей в воздухе. Люди на улицах внизу поднимают глаза и громкими криками приветствуют императорскую чету, еще не зная о тех чудесах и ужасах, что уготованы им в скором будущем.