И ухватит за бочок

© 2014, 2018, 2024 Сергей Беляков

- Эй... Эй...

Прикосновения. Мотыльковые, легкие, потом более настойчивые, дразнящие. Ладони. Пальцы. Язык. Григе щекотно. Она, смеясь, уворачивается от легких касаний, поцелуев, которыми Макс настойчиво старается ее разбудить.

Жуть пронизала ее до костей. Грига закрыла глаза и прижалась к стене, надеясь, что ощущение холодного металла сможет унять панику. Нет, нет...

Он медленно приближался:

- Что ты, глупыш... Ну, задремала... Ну, прости - я не думал, что ты так напугаешься! – Макс гладит ее по голове, обнимает сильными руками, целует в макушку.

- Уйди, прошу... иди туда... – она подталкивает Макса в сторону отсека скриннинга, к морозильнику. Как он сумел выбраться из него?

Макс непонимающе смотрит на нее.

- Тебе нездоровится? Ты вся дрожишь.

Григу охватила истерика:

- Это тебе нездоровится! Тебе! Смотри – видишь?! – Она потянула Макса за рукав к зеркалу на двери. Щелчок выключателя. Грига смотрит в зеркало на лицо Макса, на то место, в которое тогда воткнулась дюжина толстых, острых стальных игл...

Ее сердце сжалось. Нет вытекшего глаза, нет страшных ран, нет засохшей крови.

Макс ласково улыбался:

- Да что с тобой, в конце концов, девочка? Пошли спать, мне завтра нужно закончить починку... – Он шутливо потрепал ее по затылку, слегка прихватывая волосы – их знак, намек, понятный только им. Он снова ее желает...

Перебирая ватными ногами, Грига поплелась за Максом. Перед тем как переступить порог комнаты, Грига машинально бросила взгляд в зеркало.

Она не сразу осознала, что кричит.

Из зеркала на нее глядело обезображенное лицо с выжженными ямами пустых глазниц, испепеленным носом и обуглившимся, широко распахнутым ртом.

Ее лицо.

1

Вещица была допотопной, с небольшим экраном на исцарапанной пластикатовой крышке. Грига Маддокс открыла шкатулку. Низкий, протяжный голос. Незнакомая, слегка заунывная мелодия почему-то успокаивала. Аира Лужны расслабилась в кресле, сняла заколку с волос, тряхнула головой – волосы у биологини были что надо, на зависть Григе. Макс Шторх, который до этого сосредоточенно изучал сплетение химических структур, формул и графиков трехмерного мастер-планшета, развернулся к Аире, вопросительно изогнул бровь:

- На каком языке песня?

- А что, в химической академии русского уже не преподают? – поддела его Аира.

Шторх уязвленно скривился:

- Непохоже на русский.

- Непохоже на тот русский, которому тебя там учили. – Она взяла шкатулку из рук Григи. – Я под эту песню засыпала каждый вечер, пока... Мать и отца накрыло первым ракетным ковром. Меня отдали в детдом на Галатею. – Аира погладила шкатулку.

На старом экране, покрытом паутиной мелких трещин, мать укачивала ребенка.

Грига спросила:

- О чем она поет?

- Это колыбельная. О том, что не стоит поддаваться страхам. Нужно постараться заснуть, иначе придет...

- Волк, да? Канис люпус, самый крупный представитель семейства Канид... – Дирк Ван Леувен, проверявший загрузку второй сотни биотестеров, оторвался от дисплея и осклабился, глядя на Шторха. – Мой русский оставляет желать лучшего, но в отличие от некоторых я кое-что разобрал. Мамаша рекомендует ребенку не лежать на краю постели, иначе волчище припрется, ухватит за бок и утащит в темный лес. Это, как я понимаю, – киднэппинг, а потом, по логике - шантаж с выкупом...

- Идиот. – Аира захлопнула шкатулку, оборвав песню.

2

Проблема возникла не в одночасье.

Во мраке и холоде химической кибер-лаборатории, в непостижимом сплетении тысяч линий шлангов, в зубодробительном, но предельно организованном нагромождении десятков тысяч блок-синтезаторов с миллионами микрокамер, в педантичном мире химического синтеза не сработал затвор пистонного питателя размером в пару миллиметров.

Ядовито-зеленая на свету, а в темноте лаборатории черная, короста местного мха-паразита, которая медленно, день за днем обволакивала лабораторию, нашла микроскопическую щель в блок-синтезаторе номер 32 518, проникла внутрь и заклинила затвор. Короста немедленно увяла при контакте с химикатом-окислителем, но при этом затвердела и раздалась, еще больше увеличив зазор пистона.

Количество подаваемого в микрокамеру окислителя выросло в десятки, сотни раз, и это привело к получению совершенно другого продукта, который затем благополучно перекочевал в следующую камеру, потом в третью, четвертую...

Более тысячи микрокамер получили ошибочный промежуточный продукт, синтез которого не был запрограммирован. В большинстве этих микрокамер образовалась смола, нежелательная смесь продуктов, идентификация которых свела бы с ума сонмы искушенных химиков. Камеры были безжалостно промыты и вычищены заботливыми кибер-руками. На этом сбой в процессе мог бы и закончиться, но одной из микрокамер блока 32 518 было синтезировано новое соединение, достаточно чистое, чтобы программа не отсеяла синтез в этой микрокамере как неудачный. Проба из камеры была бережно отобрана и передана на биотестирование.

Из-за того, что затвор вышел из строя, окислитель начал капать на сплетение шлангов под блоком 32 518, потом – на пол, потом - еще ниже, продырявив обшивку кибер-лаборатории.

3

Ван Леувен, обычно сидящий за завтраком у окна, первым увидел нестройную толпу "сурков", пушистых, забавных зверюшек, которые – построившись строго в линию – уверенно шагали по поляне в сторону синтезаторной.

Биолаб-4 работал в полной изоляции от экосистемы Орнаута, планеты, на которой базировалась лаборатория. Отходы исследований, отработанный воздух, газы, человеческие "шлаки" собирались и утилизировались. Экология планеты мало заботила Биолаб-4. Изоляция была абсолютно необходима, чтобы скрыть лабораторию от катарсианских рейдеров.

Пытаясь понять, что привлекло "сурков", Дирк, Аира и Шторх сошлись на том, что выхлоп газов одного из синтезаторных блоков в результате утечки попал в атмосферу. По иронии, выброс содержал вещество, сработавшее как феромон для животных. Шторх воспользовался моментом для того, чтобы наконец вдолбить Григе, почему ей, штурмеру пятого уровня, приходится киснуть охранником трех зануд-ученых в глуши Треугольника вместо того, чтобы драться с катарсианскими десантниками на Либио. Он честно пытался сделать это уже несколько раз, но мозг Григи был способен удерживать только необходимый минимум информации.

- Я тебе уже говорил о нейронах, помнишь? - Макс игнорировал круглые глаза Аиры и нарочитое покашливание Ван Леувена. – На их поверхности находятся, ну, такие антенны, которые ловят сигналы, самые разные – голод там, ощущение тепла, удовлетворение... - Грига закатила томные глаза, но Макс не поддался. – Ты помнишь свой первый ожог? Так вот, эти "антенны" отвечают за усиление ощущений, в том числе за восприятие опасности. Они улавливают вещества-сигнализаторы, которые вовлечены в процесс запоминания боли. Теперь смотри: при опасности повторного ожога количество сигнальных молекул резко возрастает, и "антенны" многократно усиливают сигнал о прошлой боли. Моторные нейроны, уловив такой сигнал, заставляют тебя в следующий раз отдернуть руку от огня...

Он вдруг увидел, что глаза Григи затягиваются сном. Ван Леувен запрокинул голову назад и картинно захрапел с переливами. Реакция у Григи была быстрой. Затрещина получилась звонкой, и Ван Леувен, разозлившись, ушел.

Аира, стоически выжидая окончания лекции, с деланным интересом рассматривала зверьков, которые сбивались в стайку у лабораторного отсека. Ей не хотелось возиться с расшифровкой результатов вчерашнего биотестирования. Тоска. Пока ничего стоящего.

- Если такого вещества-сигнализатора, назовем его "дирижер", достаточно, то запоминание ощущений при ожоге и боязнь повторной боли заставляют тебя отдернуть руку при следующем контакте с огнем. Если молекул-дирижеров мало или их нет вовсе – организм не будет иметь естественного ограничителя болевых ощущений. Ты получишь сильный ожог и во второй раз, и в третий...

Грига кивнула головой. Макс приободрился.

- А теперь представь, что существует молекула-антипод дирижера. Нечто, заставляющее "антенны" наводнять организм боязнью, страхом даже там, где нет никакой опасности. Если такую молекулу спустить с поводка в мозгу - мало не покажется. Ты притрагиваешься к прохладному металлу, а мозг в панике: ему кажется, что рука обморожена. Ты мимоходом стукнулась головой о низкую притолоку тамбура, а у тебя открывается внутреннее кровоизлияние в мозг. Ты видишь мелюзгу типа местного сурка, а воображение тут же раздувает его в огромного монстра с пастью размером в дверной проем. Понимаешь?

К удивлению Макса, Грига, кажется, начала понимать:

- Ага... если это перевести на язык военных, то выходит, к примеру, что ты смотришь на экран локатора, на котором завис караван карго-звездолетов, но вместо них видишь армаду крейсеров!

Макс обрадованно подхватил:

- Точно! Если раскрутить этот принцип как следует, то для того, чтобы оболванить население целой планеты, потребуется не так много молекул-"дирижеров". Они должны работать как стартер: главное – открыть шлюз страху, а там мозг сам себя раздраконит. Вот такой стартер нам и нужно синтезировать...

- Сурки пошли в атаку! – внезапно закричала Аира.

4

Тревога оказалась ложной. Аире с перепугу показалось, что зверьки рвались в отверстие, выстроив шаткую пирамиду из неуклюжих тушек, но вышедший наружу Макс успокоил остальных: дыра в обшивке была меньше самого небольшого из грызунов.

Инфразвуковая охранная лента отыскалась не сразу. Шторх и Ван Леувен долго возились с установкой ленты, стараясь выпихнуть обалдевших сурков за ее периметр. Животные упрямо толпились за лентой, сверкая в вечернем полумраке фиолетовыми блюдцами глаз.

Опасливо глядя в сторону быстро потемневших джунглей, Ван Леувен пробормотал:

- Наверное, забор был бы надежнее. – Он вспомнил песню шкатулки и добавил: - А еще флажки. Красные. Кто его знает, какая еще хрень может повестись на этот феромон...

Шторх вернулся в Биолаб позже Ван Леувена – проверил, не увеличилась ли дыра в обшивке. В ядовито-голубом свете фонаря проплешина, образовавшаяся в густой траве там, куда капала жидкость из дыры, выглядела кощунственно. Трава корчилась и исходила сизым дымом. Макс поежился и машинально поднял голову. Бархатные звезды тревожно подмигивали химику с небесного ковра. Катарсиане наверняка оснастили рейдеры высокочувствительными хим-анализаторами... хотя такую мелочевку засечь наверняка не удастся. Тем не менее он суеверно засыпал проплешину несколькими горстями песка.

Едва Шторх вошел в тамбур, тревога отступила вместе с тьмой. На ребрах ботинок шипела и лопалась голубая "липучка" – пузырьки местной травы-фитоохотника, родственника земной венериной мухоловки. Липучке не нравился режим санобработки. Красная полоска над дверью шлюза сменилась голубой – "чисто". Зуммер. Макс устало снял шлем и шумно выдохнул.

Усевшись на скамейку грязной половины, он стал отщелкивать застежки комбинезона. В голову лезла всякая муть, чертовщина. Выспаться в последние недели не удавалось, да еще Грига с ее пристрастием к сексу... Нет, конечно, трудно возражать, когда такая девчонка кидается на тебя с частотой метеоритных дождей на Гвемоне, но все же.

Макс скинул ненавистный комбинезон и заскорузлые от пота сапоги. Толку от них ноль. Споры местного мха-кочевника вездесущи, а сам мох настырен, как проститутки на Медее. Система биозащиты станции пока что проигрывала битву зеленой гадости, которая неумолимо расползалась по Биолабу, постепенно завоевывая стены, потолки, мебель, оборудование, вещи... От мха избавлялись частой санацией ультрафиолетом, однако живучесть дряни была удивительной.

Мышцы расслабились под горячими струями душа... но ненадолго.

- Ах-ха! Влип, красавчик!

Грига. Ну, конечно. Подстерегла. Прохладная упругая грудь прижалась к спине. Чокнутая. Надо бы ее нагрузить чем-нибудь, а то совсем разошлась...

- Утечка где-то между двести пятидесятым и трехсотым сектором, точнее пока сказать трудно, нужно еще изнутри проверить. – Шторх мягко, но непреклонно отстранил Григу, повернувшись к ней лицом. - Похоже, линия подачи прохудилась, и окислитель проел дыру в корпусе.

- Ты что, устал, да? А я подумала, что мы можем... – Зрачки девушки расширились.

Глаза у Григи невероятные. Наружные уголки вытягиваются далеко к вискам и поднимаются так высоко кверху, что моментами кажется, будто у нее косоглазие, но при этом глаза раскрыты широко, открывая гигантские по размеру радужки. Их цвет - смесь изумруда с горстью желтых крапинок, проложенных длинными серо-голубыми лучами - в сочетании с необычным разрезом глаз заставил Шторха утонуть в них, лишь только он увидел ее. Макс втрескался в девчонку, грезил о худощавой, подростковой фигуре с узкими бедрами, об угловатых плечах, постоянно заведенных назад-кверху, чтобы обеспечить баланс якобы непропорционально тяжелым грудям... но Макс знал, что Грига специально их выпячивала. Она любила, когда мужики на нее пялились. Оба мужика станции. Шторх почувствовал укол ревности.

- Ла-а-адно, - протяжно сказала, словно зевнула, Грига. И потянулась – так, что у Шторха снова всколыхнулась горячая волна в животе. Ведьма.

Он вышел на чистую половину и привычно, ловко надел свежую униформу. Макс подчеркнуто отвернулся, не наблюдая за тем, как одевалась Грига.

Застегивая форменную рубашку, Грига буркнула:

- Вали в свою синтезаторную. У меня другие заботы.

5

Вот и славно, подумал Шторх. Он махнул Григе рукой и вышел в кольцевую галерею. Перед входом в кибер-лабораторию он на всякий случай оглянулся. Грига осталась в предшлюзовой. Макс удовлетворенно присвистнул, потом достал изолирующий респиратор из шкафчика с кривой флуоресцирующей надписью, сделанной Дирком на дверце: "Макс-Шмакс", приладил маску и шагнул в лабораторию.

За дверью, ведущей в синтезаторную, было холодно. Не просто прохладно, но серьезно холодно. Кибер-синтезаторы не нуждаются в комфорте – наоборот, оптимальная наружная температура для них – чуть выше ноля. Они также не нуждаются в свете и воздухе; в этом - неоспоримое преимущество кибернетической химии перед "ручной".

Биолаб-4, одна из шестнадцати лабораторий, рассеянных в треугольнике Катанга – Белизо – Наукри, или попросту Треугольнике, в котором насчитывалось чуть больше двух сотен планет, базировалась на Орнауте и, как и другие сестры-лаборатории, работала над секретным проектом "Сайрус". Проект, по мнению Совета Безопасности Родеона, их родной планеты, должен был сыграть решающую роль в войне с Катарсо, соседкой Родеона в системе Улисс-12. Жестокая схватка сторон за обладание энергоносителями Орео, луны Родеона, продолжалась многие годы.

Он никогда не думал о том, кем бы стал, если бы не противостояние. Война была для Шторха привычным событием, он вырос вместе с ней, привык к ограничениям, сводкам жертв. Логика межпланетной вражды проста: одна из цивилизаций должна взять верх. Исход в другие миры или системы представлялся Советам обеих планет куда менее выгодным, более дорогостоящим решением. Воевать получалось проще и надежнее.

Родеон готовил решающий удар, для которого успех проекта "Сайрус", успех любой из лабораторий, скрытых в массиве планетного скопления Треугольника от катарсианских рейдеров, был ключевым. Каждая из них, оснащенная оборудованием для синтеза и тестирования биоактивных веществ, обслуживалась персоналом в четыре человека. Восемьсот секторных кибер-синтезаторов и три сотни автоматических биотестеров каждой лаборатории работали днем и ночью, упорно, шаг за шагом приближаясь к получению абсолютного оружия.

Синтезаторная располагалась в узком, длинном отсеке, соединяющему центральную часть станции с биолабораторией, тест-блоком. Небольшая платформа, которую Аира называла непонятным словом "дрезина", прикатилась из глубины длинного темного коридора по вызову Шторха. Он уселся в кокон сиденья и отпустил тормоз.

Несколькими минутами спустя Макс сокрушенно качал головой, разглядывая хаос из оплавленных пластиковых шлангов, разъеденного металла и конвульсивно дергающейся кибер-руки, сервоприводы которой были выведены из строя утечкой химиката. В добавок к повреждениям, консоль и несколько пакетов с микрокамерами закопчены; значит, был пожар? Он потрогал пол – пальцы ощутили влагу. Да, получается, что система тушения сработала. Но отчего тогда компьютер не подал сигнал тревоги?

Ночь зажгла сонмы светляков на поляне; их феерический свет окрашивал края прорехи в цвета свежего мяса. Шторх передернул плечами и нажал кнопку на панели дрезины. Между катками платформы выехал инструментальный ящик – мотки шлангов разного диаметра, клапаны, прокладки, зажимы, ключи и прочая дребедень. Он уныло ковырнул отверткой пластиковый корж, налипший на нижнем краю консоли. Придется торчать тут до глубокой ночи. Химик вздохнул, достал ножницы из инструменталки и стал методично обрезать расплавленные шланги, прихватывая зажимами края линий подачи и аккуратно помечая их маркером.

Неясная тревога, которую он испытал, глядя в звездное небо на поляне, вернулась. Он сделал шаг в сторону и посмотрел в потолочный иллюминатор.

Маркер выпал из руки, покатившись по решетке пола.

Низко-низко - и абсолютно беззвучно - над лабораторией висел катарсианский поисковик.

Шторх нервно сглотнул и медленно сместился назад, словно его могли увидеть с корабля. Правая нога наступила на маркер. Макс поскользнулся, нелепо взмахнул руками и упал грудью на инструментальный ящик.

Стекло респиратора остановилось в нескольких миллиметрах от "ежа" с толстыми запасными иглами для первичных дозаторов. Он четко видел маркировку на каждой из них. Красные отблески светляков играли на острых концах. Обливаясь холодным потом, Шторх попытался подняться, но что-то мягкое аккуратно надавило ему на затылок. Стекло хрустнуло, десятки игл вонзились в его лицо, проникая все глубже… и, наконец, мириады бархатных звезд рассыпались в его мозгу.

6

Зубы Григи выбивали мелкую дробь о край кружки.

Макс, завернутый в несколько слоев пленки, стоял вертикально в морозильнике для тест-кассет. Другого варианта для того, чтобы сохранить его до прилета экстренно вызванного патрульного звездолета, они не придумали. Грига упорно не использовала слово "труп" по отношению к Шторху даже в мыслях. Ей было жутко. Подумать только, еще несколько часов тому она обнимала это крепкое, мускулистое, желанное тело...

Ван Леувен маятником ходил от стола, за которым сидела Грига, к окну – туда, назад, туда, назад. Временами он порывался что-то сказать, но выходило бессвязно и жалко, и Грига приказала ему заткнуться. Аира свернулась калачиком в своем кресле в углу, обняв голову руками, согнутыми в локтях.

- В общем, так. – Грига поняла, что нужно брать ситуацию под контроль, иначе до прилета патруля они свихнутся. – Дирк, отправляйся спать. Да не канючь, вот тебе, выпьешь лекарство, успокоительное... только в тот момент, когда уже будешь сидеть в постели. Эта штука шибает в башку будь здоров. – Она достала из аптечки и протянула Ван Леувену разовый пакет-раствор. – Завтра, сразу же по рассвету, пойдешь в синтезаторную и закончишь ремонт. – Дирк протестующе замотал головой, но Грига рявкнула:

- Подбери сопли! Проект еще никто не отменял, и с нас спросится по любому, понял? Давай, двигай!

Когда Ван Леувен ушел, Грига подошла к Аире, положила ей руки на плечи и прошептала:

- Мне тяжело. Страшно. Но нельзя, ты же понимаешь, да? Нельзя давать волю эмоциям. От нас зависит многое. Наши результаты слишком дорого стоят.

Губы Аиры задрожали. Она встала и отошла в тень.

- Ты его... любила? – Спросила она Григу, не оборачиваясь.

Та ответила не сразу.

- Н-нет. Наверное. Может быть. Пожалуйста, не сейчас.

- Да-да, прости, я дура, – зачастила Аира. – Если тебе страш... Если тебе одиноко, хочешь переночевать вместе, в моем кубрике?

- Все нормально, не волнуйся. Я видела смерть. И не однажды, – как можно более уверенно сказала Грига. Она не хотела выглядеть слабой перед Аирой. – Иди спать. Я здесь побуду.

7

...Она не сразу осознала, что кричит.

Вид собственного изуродованного лица с выжженными глазницами и обуглившейся нижней челюстью было таким отчетливым, что она смогла даже различить пломбу в нижнем коренном зубе. Свою пломбу. У орущего мертвеца в зеркале.

Гусиная кожа не проходила долго. На ее крик прибежала испуганная Аира и, дав пару пощечин, остановила истерику Григи. Штурмер чувствовала себя выжатой досуха. Нет сил, просто нет.

- Пойдем ко мне! – Аире неуютно. Метаморфоза, происшедшая с Григой за те полчаса, которые девушки провели раздельно, была разительной. Она осунулась лицом, и в ее глазах поселился неприятный лихорадочный блеск, говорящий о том, что их обладатель теряет контакт с действительностью.

Биолог взяла Григу за руку, словно ребенка, и повела к себе. По дороге та старательно не глядела на зеркало на двери, но в последний момент все же не выдержала. В этот раз с лицом у нее все было в порядке.

Зато теперь на зеркале красовалась большая, выписанная дрожащей рукой, буква или символ. Круг, перечеркнутый вертикальным штрихом. Возможно, это и следовало бы воспринять нормально, но написана она была кровью.

Грига застонала, однако Аира настойчиво потащила ее из столовой.

Заперев дверь кубрика, Аира усадила штурмера на кровать. Крупная дрожь била Григу. Биолог накинула плед ей на плечи, потом залила кипятком чайную пирамидку.

- Эта буква, или символ... Что это? – Голос Григи звучал глухо.

- Буква? Это... Это буква "Ф". Русская. – Аира ответила обыденно, словно кровавый символ на зеркале станции с персоналом в четыре человека... нет, уже в три, поправила себя Грига – нормальное явление.

- Откуда она взялась?

- Ты меня в чем-то подозреваешь? – если ее возмущение было наигранным, то Аира явно готовилась к такому вопросу и ответила вопросом на вопрос вполне естественно. – Я же ушла... до того, как ты заснула.

- Именно. До того, - не отступала Грига. – Чем ты занималась до того, как разбудила меня?

- Это ты вместо "спасибо"? – Аира, похоже, решила сменить тактику. – Ну что ж... Я вернулась к себе, приняла душ, потом вспомнила, что не сделала обсчет данных со вчера, и пошла в офис, но по пути... теперь не знаю уже, к счастью для тебя или нет, – она укоризненно качнула головой, и волна волос на мгновение прикрыла ее глаза, но не настолько, чтобы Грига не засекла их мгновенный блеск, - ...я услыхала твой крик.

Мысль, посетившая Григу, была одновременно и абсурдной и вполне реальной.

- А ты случайно не зашла по дороге к Ван Леувену? Он же принял успокоительное, а значит, крепко заснул...

- Зачем? – автоматически спросила Аира, но потом сообразила и, вспыхнув от негодования, закричала:

- Да ты что! Пойдем, сейчас же идем к Дирку. Ты... Как ты можешь! Я же тебя разбудила, я-то думала... Макс, он же там, холодный. А ты...

Ладонь Григи жестко хлестнула по губам Аиры.

- Заткнись! Ты думаешь, я не видела, да? Ты полагаешь, что меня можно так запросто оболванить? Я же видела, что твоей маски не было на месте, когда мы пришли к лаборатории. – Грига захлебнулась ненавистью. – Ты ее уже потом откуда-то вытащила, но виду не подала!

Брызгая кровью, Аира выплевывала слова:

- Да ты совсем из ума выжила! Я маску на дезинфекцию отнесла, еще позавчера! Вот если тебе интересно знать... – Она внезапно замолчала, словно ножом отрезала.

- Выкладывай, ну! – Обычно широкие, глаза Григи сложились в щелки. Она медленно вытащила из карманной кобуры небольшой парализатор, но Аира уже шептала, озираясь на прикрытую дверь:

- Ван Леувен поначалу работал вместе со мной в офисе, в то время, когда Макс ушел в синтезаторную. – Она округлила глаза. – А потом Дирк вышел из офиса, мол, перекусить. Я в провиантскую зашла, не помню уже зачем, но в столовой его не было... в общем, я увидела, что маски Ван Леувена тоже не было на обычном месте, у входа в синтезаторную. Это – в то самое время, когда Макс уже работал в лаборатории.

- Ну и что? Может, он ее на дезинфекцию отнес, как и ты? – Провести Григу такой липой было сложно.

- А ведь маска потом оказалась на месте. Потом, когда мы за Максом пошли. – Очень буднично сказала Аира.

- Зарррраааза... Идем! – Грига повела стволом парализатора в сторону жилого отсека.

8

Ван Леувен забился в угол кровати, поджав ноги и закрыв лицо руками.

Мертвое тело не может так быстро одеревенеть, отстраненно подумала Грига. Она попыталась убрать кисти Дирка с лица, но те словно примерзли. Белки раскрытых до предела глаз сверкали сквозь пальцы покойника. Он хищно скалился на Григу, будто защищаясь.

От кого?

- Не пойму. Ничего не пойму, - сказала Грига, брезгливо отодвинула край одеяла, покрытого блевотиной, и села на край кровати. Видно, перед смертью Ван Леувена вывернуло наизнанку.

- Похоже на то, что Дирк отравлен. – Она вполне спокойно, трезво посмотрела на Аиру. - Если это сделала ты, какой в этом расчет? Скажи честно. Нас осталось двое.

Тяжелый взгляд штурмера не застал Аиру врасплох. Она перешла в нападение:

- Отравлен? Разве не ты дала ему снотворное? Хочешь все свалить на меня? Ну, давай! Логично, что я избавилась от Шторха, да? А потом отравила Дирка, правильно? Пришей мне ярлык катарсианского шпиона! Валяй!

- А почему, собственно, и нет? – Протянула Грига.

Аира зажмурилась. Как дико...

- Поверь мне, просто поверь. – Тихо произнесла она. – В случае с Ван Леувеном невозможно доказать мое алиби, тут ты права. Было окно примерно в пятнадцать минут, когда я была одна. Я как раз обрабатывала... – Биолог вдруг замолчала, потом сощурилась и потрясла головой. – Послушай, это же... Этого не может... Пошли, скорее!

- Не-е-ет, подруга, если уж что надумала, то говори здесь. – Грига подозрительно сжала губы.

- Расчеты. Понимаешь, я не сделала обработку вчера, да и с утра сегодня тоже, ведь такое творилось! Но теперь я вспомнила: я пробежала глазами таблицы - триаграммы еще не были готовы - похоже, там была область активности... В общем, мне нужно перепроверить! Идем в офис, я все объясню там.

Аиру словно подменили. Вывод, к которому она пришла сейчас, вполне мог бы прийти ей в голову и раньше, и может быть, тогда... Она с сожалением посмотрела на труп биохимика, по-прежнему скалившийся на них сквозь неплотно сведенные пальцы, и первой вышла из кубрика.

...До офиса им дойти не удалось.

По кольцу центрального коридора они пришли к столовой. Дверь осталась полуоткрытой, и увиденное попросту пригвоздило их к полу.

На зеркале теперь появилась вторая буква, нечто близкое к английскому "n", только с удлиненной горизонтальной перекладиной. Кровь, которой были написаны обе буквы, оставалась свежей: вертикальные потеки от букв увеличивались с каждой секундой.

Уставившись на зеркало, Аира по-рыбьи беззвучно открывала и закрывала рот. Потом промолвила едва слышно:

- Понимаешь? Два покойника - две буквы. А места на зеркале еще много.

- Так, господа мертвецы, пора держать отчетность! – Григу охватила ярость; она бросила Аире сквозь зубы: – Встретимся в офисе, мне нужно кое-кого проведать.

Не обращая внимания на протесты биолога, Грига решительно зашагала к отсеку биоскриннинга, к морозильнику, в котором – и в этом она была теперь совершенно уверена –Макса не было.

9

Аира шла по коридору, ежесекундно озираясь назад. Ей чудились шаги, ей мерещились тени. Войдя в офис, она быстро захлопнула дверь. Черт, почему в общих комнатах нет замков на дверях?

Память не подвела Аиру. Данные вчерашней сводной таблицы, которые она теперь видела как триаграмму, трехмерный график, подтверждали ее догадку. Аира сверилась с кодировкой блок-синтезаторов. Номер 32 518. На фоне тысяч и тысяч уныло-зеленых плоских триаграмм неактивных соединений, которые она просматривала день за днем с начала работы на станции, оранжево-красный пик зоны активных веществ выглядел Эверестом по сравнению с другими, полученными в соседних ячейках. Она подладила настройку и расширила сектор, охватывающий желанную "гору" активности.

- Господи... – прошептала Аира.

Выходило, что в блоке было синтезировано около полусотни соединений с активностью в десятки, сотни раз больше активности контроля.

Замерить красный пик, возвышающийся в центре Эвереста, ей не удалось – не хватало шкалы.

Это означало, что соединение, синтезированное в блоке 32 518, было невероятно активным. "Дирижер страха", тот самый, о котором Макс рассказывал Григе. Нескольких молекул его могло бы хватить, чтобы...

Задыхаясь от возбуждения, она закричала в микрофон системы оповещения:

- Грига! Немедленно, слышишь, немедленно возвращайся! Не нужно бояться, только не нужно бояться! Я все поняла... –Голос ее сорвался.

Грига не ответила.

10

Она влетела в отсек биоскриннинга. Макс сидел на полу, опершись спиной о распахнутый настежь морозильник, и пил прозрачную дымящуюся жидкость. Грига застыла. Тонкие струйки проливались сквозь дыры в щеке Шторха. Он поморщился и с хрустом повел шеей. Кадык рассыпался в ледяную труху.

- Гадость какая этот ваш жидкий азот! – Вытекший глаз не выражал эмоций.

Он поднялся – при этом три пальца на правой руке, облитые азотом, со стеклянным звоном отвалились и остались на полу – и шагнул к Григе.

- Девочка, помнишь, что я рассказывал о том, как мозг запоминает боль? Боль от ожога? – Она увидела в руке Макса газовый резак. Щелкнул пускатель, и пламя начало медленно приближаться к ее лицу.

...Аира не могла больше ждать. Грига не отвечала. Голова кружилась, события последнего дня казались зыбкими, нереальными. Логичное, казалось бы, решение выгнало ее из офиса. Тени, шурша крыльями, словно летучие мыши, проносились у нее над головой, гадко хихикали, прятались за спиной, но Аира упрямо шла по коридору, не оборачиваясь.

- Баю-бай, баю-бай... Спи, Аира, засыпай... – шептала она.

Вот и зеркало. Она кивнула головой. Как и ожидалось. Третья буква сочилась свежими каплями. Новая буква походила на круг, перечеркнутый поперечной перекладиной. Она не очень удивилась, сообразив, что это – греческий. Напряженно шевеля губами, Аира попыталась прочесть три буквы как слово:

- Фи, пи, тэта - ФПТ. Нет, не так!

Потеки на зеркале внезапно заплясали, завихрились по поверхности и сложились в буквы. Три вертикально написанных слова сверкали рубиновыми каплями.

- Фобос, паникос... – На удивление, она легко понимала значение слов. Последнее Аира скорее выдохнула, чем произнесла:

- Танатос1.

____________________________________________________

1Фобос – страх; паникос – паника; танатос – смерть (греч.)

Ей стало хорошо. Беспечальная улыбка сменилась тихой песней. Она старательно выводила слова:

- Придет серенький волчок...

Тени в коридоре сгустились, замелькали суетливо, смешались в большой черный ком.

- И ухватит за бочок!

Лязгнули огромные челюсти.

11

- Абсолютно, генерал-куратор! Полный успех. "Молекула страха" синтезирована. Я пользуюсь случаем поздравить вас первым! Так точно. Через неделю на Орнаут прибудет фрегат "Талассо", за это время мой отряд законсервирует станцию. Нет, личный состав станции погиб. Я персонально займусь расследованием. Так точно, насколько я могу судить по отсутствию очевидных повреждений, то да, от страха. Это дает мне дополнительное основание для уверенности в успехе проекта. Слушаюсь... Слава Родеону!

Закончив разговор, военный в полевом мундире штурмера с нашивками атак-полковника откинул экран штабного планшета и быстрыми, уверенными движениями открыл триаграмму результатов вчерашнего тестирования Биолаба-4. Зеленое поле негативных результатов было проткнуто зловеще-багровым пиком сверхактивного соединения.

- Удивительно, – пробормотал он. – Простая авария, и надо же...

Полковник прошел в столовую. Небольшая шкатулка, явный раритет, привлекла его внимание. Он открыл крышку. Песня была предельно нудной. Шкатулка отлетела в угол, мелодия затихла.

Подойдя к трупу женщины, скорчившийся у двери, военный брезгливо толкнул тело носком сапога. У бедняги был натурально вырван правый бок. Почему он не увидел этого раньше? Значит, она была убита? Кем?

Он поежился, представив, какого размера зубы могли это сделать. Неприятное место, черт его раздери.

Шорох в коридоре.

- Корвер! - Позвал он адъютанта. – Скомандуй выгрузку! Похоже, тут все не так просто, как...

Завывание взлетающего на форсаже челнока насторожило полковника. Подбежав к окну, он увидел, как челнок, сделав несколько неуклюжих маневров, врезался в гущу деревьев на краю поляны.

Взрыв. Тишина.

- Корвер! Что за чертовщина, кто скомандовал экстренный взлет?! Корвер? Корвер... – Отгоняя тоскливое предчувствие, он шагнул за порог столовой.

Мертвый адъютант лежал на спине. Его лицо на глазах остолбеневшего начальника покрывалось волдырями; они лопались, сочась черным туманом. Голова Корвера отвалилась от туловища. Темная, смрадная кровь толчками полилась из горла, смешиваясь с туманом, превращаясь в тени, что взмывали под потолок. Полковник выхватил лучевик и стал беспорядочно стрелять по ним... похоже, зря: тени быстро сгустились в большое бесформенное облако.

Заряды в пистолете закончились. Облако окутало полковника. Он судорожно, по рыбьи, открывал и закрывал рот – воротник мундира принялся впиваться ему в шею.

- Не ложися на краю! Не ложися на краю! Не ложися на краю! – вдруг запричитала сломанная шкатулка.

Воротник сжимал шею полковника все сильнее. Тот посинел лицом и захрипел, потом свалился на пол, дергая ногами в такт заевшей строке. Через несколько секунд он затих.

...Двумя днями позже отчаявшиеся сурки все-таки атаковали периметр заграждения и прорвались в синтезаторную. Их агрессия закончилась плачевно: в лаборатории начался мощный пожар, и станция выгорела дотла.

По непонятной причине огонь пощадил странную вещицу - небольшую коробку, музыкальную шкатулку. Края ее оплавились, и вызывающий неясную, глухую тревогу запах распространялся по каюте всякий раз, когда стармех космофрегата "Талассо", нашедший ее на пепелище, приподнимал искореженную крышку. Пожар повредил электронный чип: шкатулку заело на одной фразе.

Оружейник фрегата, утверждающий, что он знает русский, перевел ее стармеху как "ложись посредине кровати – будет меньше хлопот".

Когда стармех вернулся домой, восьмилетняя дочь выпросила у него шкатулку.

Она сказала, что под монотонный речитатив ей легче засыпать.