И вкусила она

Сад под сияющим золотым куполом, источавшим свет вечного дня, полнился терпким ароматом гигантских цветов, усеевающих причудливые деревья, чьи гладкие стволы вместо коры обтягивала гладкая кожа.

Ева шла, ступая босыми ногами по мягком мху, к Древу, в самое сердце Сада. Тёплый ветерок, шелестящий в листве, ласкал её обнаженное тело.

Раздвинув руками густые сплетения лоз и стеблей, Ева шагнула к Древу. Прожилки в белесом стволе пронизывали его, словно вены. Они то вспыхивали, то гасли, посылая волну призрачного мерцания вверх, к ветвям, усыпанным огромными, яркими цветами. И — вот что странно — рядом с цветами зрели полупрозрачные продолговатые плоды, светящиеся изнутри. Воздух вокруг становился плотным, липким, сладким.

Одна из лилово-фиолетовых лианы, что оплетали Древо, вдруг шевельнулась, ожила, отделилась, извиваясь, как гибкое, гладкое, отвратительно-живое щупальце. Бутон на его конце раскрылся, развернулся жёсткими лепестками, обнажая мелкие острые зубки, усеивавшие мягкую розовую плоть внутри.

— Ты пришла, — прозвучал голос будто из воздуха, густой и низкий. — Мы ждали.

Лиана прижалась к груди Евы, крепко обхватив сосок лепестками, которые впились в кожу мелкими зубками.

— Боишься нас?

— Боюсь, — прошептала Ева, дрожащим голосом.

Лепестки, словно насытившись, нехотя разжались, отпустили сосок, оставив крохотные кровоточащие ранки.

С Древа, словно змеи, лезли всё новые гибкие лианы-щупальца. Они обвили щиколотки и забирались выше, медленно, но настойчиво оплетая ноги, бёдра, руки, грудь. От их прикосновений по телу разлилась горячая, сладкая волна. Сознание словно уплывало, таяло в этих ощущениях, усиленных приторным запахом цветов.

Ева смежила веки в полузабытье, и ощутила жар, когда щупальца проникли вглубь её тела.Тело изогнулось, судорожно забилось. С губ сорвался стон.

Она не знала, сколько длился этот сладостный дурман, пока всё не кончилось.

Ева открыла глаза.

Ствол Древа потемнел, цветы пожухли, из них сочилась густая липкая жижа, словно чёрная, смрадная кровь.

Лианы все ещё обвивали Еву, но теперь они были холодные, мертвые, липкие.

Её тело вдруг пронизала острая боль. Сквозь кожу проступали тёмные пятная, которые расползались по телу, ветвились, словно пуская побеги.

— Ты… — прошептала Ева дрожащим голосом, едва дыша. — Что ты сделал со мной?

В ответ — только давящая тишина.

Под её кожей словно что-то шевелилось. Сквозь кожу прорастали крохотные чёрные нити. Боль становилась невыносимой.

Ева упала на колени, опираясь ладонями о мшистую землю. Тело её коченело, кожа становилась твердой, её покрывал чёрный налёт, превращающийся в сплошную корку. Взгляд стеклянел. Жизнь уходила, растворялась в боли.

Сад замер. Даже ветерок затих. А золотой купол в вышине треснул, и показалось черное, пустое небо…