Игра на выбывание. Начало кошмара.

Я — единственная, кто осталась.

Единственная, в чьей памяти эти лица еще не стерлись, не превратились в застывшие маски из кошмаров. Я храню их голоса, их запахи, их дурацкие шутки, как сокровища в пустой шкатулке. Но память — это не дар, это приговор.

Всё началось так обыденно, что до сих пор тошно. Глупая игра. Мальчишеская бравада. Желание доказать, что мы уже взрослые. Весёлый выезд за город, который должен был стать легендой нашей дружбы, а стал её надгробием. Если бы я только знала тогда, что цена этого уикенда окажется непомерной. Что каждый вдох в том доме будет пропитан кровью и предательством.

Но тогда... тогда солнце светило слишком ярко, чтобы заметить тени.

— Эй! Опять ты в облаках витаешь? — Голос ворвался в мои мысли, как свежий ветер.

Я вздрогнула и обернулась. Тима. Он уже убегал к остальным, оборачиваясь на ходу и смеясь. Этот смех... он всегда был для меня чем-то большим, чем просто звук. Это была музыка, чистая и искренняя. Живое эхо того счастья, которое я так отчаянно боялась потерять, хотя тогда еще не понимала, насколько хрупким оно было. Я застыла посреди пыльной проселочной дороги, глядя ему в спину. Тима казался воплощением жизни — порывистый, светлый, настоящий. Каждая частичка меня тянулась к нему, но я лишь стояла и смотрела, как он отдаляется.

— Хватит мечтать, — бесцеремонно прервал мое оцепенение Дима.

Я почувствовала тяжесть его ладони на своей макушке. Он не просто коснулся, он собственнически поворошил мои волосы, заставляя меня вернуться в реальность.

— Опять улетела в свои розовые дали? Не надоело витать? — В его голосе всегда сквозила эта легкая, едва уловимая насмешка, которая одновременно и раздражала, и заставляла держать дистанцию.

— Нет, — буркнула я, резким движением смахнув его руку. — Мне нравится мечтать. Это лучше, чем постоянно язвить.

Дима не обиделся. Напротив, его губы расплылись в широкой, хищной ухмылке. Он поравнялся со мной, засунув руки в карманы джинсов. Его уверенность в себе иногда казалась почти физически ощутимой преградой.

— Наш крольчонок обиделся? — хохотнул он, заглядывая мне в лицо. — Смотри, какая серьезная. Носик не сморщи.

Я лишь закатила глаза, чувствуя, как внутри закипает привычное раздражение, смешанное с непонятным беспокойством. Не отвечая, я ускорила шаг, стремясь догнать остальных.

Сегодня был не просто день. Сегодня была наша годовщина — пять лет с того момента, как наша странная, разношерстная компания стала единым целым. Мы впервые выбрались так далеко одни. Без родителей, без контроля, без правил. Только мы и свобода. Загородный особняк, который мы нашли по объявлению, обещал стать идеальным фоном для нашего триумфа.

— Вау... Ребята, вы это видите?! Это же не дом, это чертов дворец! — Восклик Майка заставил нас всех остановиться.

Особняк возник перед нами внезапно, словно вырос из-под земли среди густых лесов. Трёхэтажное величественное здание из тёмного камня и дерева выглядело как ожившая иллюстрация к готическому роману. Ухоженная территория поражала своим масштабом: ровные аллеи, усеянные цветами, аккуратно подстриженные кустарники, образующие живой лабиринт, и старая беседка с тонкой резьбой, притаившаяся в глубине сада.

Мы долго копили на эту поездку, скидываясь с каждой подработки, и сейчас, глядя на это великолепие, я поняла — это стоило каждого цента. В этом месте была магия. Но была и какая-то... тяжесть. Как будто здание смотрело на нас сотнями окон-глаз, оценивая своих новых гостей.

Лера, моя лучшая подруга, стоявшая рядом, бесцеремонно пихнула меня локтем в бок. Её глаза горели восторгом.

— Ты видишь это? Алиса, ущипни меня! Сегодня мы с тобой — настоящие принцессы в этом замке. Никаких домашних заданий, никакой бытовухи. Только бал!

Мы обе рассмеялись, и этот смех смыл минутное беспокойство. Подхватив сумки, мы торжественно прошли через кованые ворота, которые со скрипом закрылись за нашими спинами. Если бы я тогда обернулась и увидела, как щелкнул замок, возможно, я бы убежала. Но я смотрела только вперед.

Территория была сказочной. Когда начало смеркаться, вдоль дорожек зажглись маленькие фонарики, отбрасывая мягкий, золотистый свет на клумбы. Ветер тихо шелестел в листве вековых дубов, создавая иллюзию уюта и безопасности.

— Разве это не чудо? — прошептала Вера, проходя мимо. Она всегда была самой чувствительной из нас, тонко чувствующей красоту.

Я кивнула, не в силах оторвать взгляд от игры теней на фасаде. И вдруг... боковым зрением я уловила движение. В густых кустах сирени что-то шевельнулось. Лёгкий, сухой шорох, совсем не похожий на шум ветра. Я замерла. Сердце сделало лишний удар. Медленно, затаив дыхание, я сделала шаг к зарослям.

— БУУУУ!!

Я вскрикнула так громко, что, кажется, птицы взлетели с окрестных деревьев. Отпрянув назад, я едва не повалилась на траву. Из-за кустов, согнувшись пополам от хохота, выскочил Дима.

— Видела бы ты... свое... лицо! — выдавливал он сквозь смех, вытирая выступившие слезы. — Крольчонок, ты такая пугливая!

— Ты с ума сошёл?! — зашипела я, чувствуя, как пульс колотит в висках. Кулаки сжались сами собой. — Это не смешно, придурок! У меня чуть сердце не остановилось!

На крики из дома выбежали девчонки и Майк.

— Что случилось?! На нас напали? — Вера испуганно озиралась по сторонам, прижимая руки к груди.

— Ничего особенного, — пробурчала я, стараясь унять дрожь в коленях. — Просто кое-кто возомнил себя великим комиком.

Я прошла мимо Димы, намеренно задев его плечом. Он всё еще продолжал посмеиваться, глядя мне вслед с каким-то странным азартом в глазах.

— Эй, крольчонок, не сердись! Это же просто шутка, разогрев перед вечеринкой! — прокричал он мне в спину, но я даже не обернулась.

Я уже почти дошла до массивной входной двери, когда глубокий, спокойный голос Тимы заставил всех замолчать:

— Ребята, заходите уже. Темнеет быстро, а в лесу ночью холодно. Хватит балагана.

Все послушно потянулись к крыльцу. Тима придержал для меня дверь и, когда я проходила мимо, пристроился рядом.

— Ну что, тебе нравится? — тихо спросил он. Его голос звучал совсем близко, обволакивая теплом. Он смотрел прямо мне в глаза, и в этом взгляде не было насмешки — только искренний интерес.

Моё сердце пропустило удар, а затем забилось вдвое быстрее. Я замерла на пороге, приоткрыла рот, пытаясь собрать мысли в кучу. В голове крутилось столько всего: и страх от диминой шутки, и восторг от дома, и то, как сильно мне не хватает внимания именно этого человека.

— Да... ты... — я осеклась, осознав, что собираюсь сказать. — То есть... ты нравишься... Ой!

Я тут же яростно затрясла годовой, чувствуя, как лицо заливает пунцовая краска. Господи, какая же я дура!

— Я имела в виду — да, мне нравится! — выпалила я, переходя на скороговорку. — Воздух здесь потрясающий! И вид на лес! И природа... вообще всё! Очень красиво, правда.

Тима чуть прищурился, в уголках его губ промелькнула мимолетная улыбка, но в глубине его зрачков на мгновение промелькнула какая-то тень. Или это была просто игра света от фонаря?

— Ха. Ладно, — он слегка кивнул, словно принимая мой путаный ответ. — Пошли внутрь, а то замёрзнешь. Ты и так бледная.

Я кивнула, не в силах выдавить больше ни слова, и вошла в холл. Внутри дом оказался еще внушительнее. Пахло старым деревом, воском и чем-то неуловимым — запахом времени, застывшим в книжных переплетах огромной библиотеки, мимо которой мы проходили.

На кухне уже вовсю кипела жизнь. Майк гремел тарелками, Лера и Вера со смехом раскладывали пиццу и закуски, которые мы привезли с собой. Заиграла легкая музыка из портативного динамика, и атмосфера мгновенно наполнилась домашним уютом. Мы ели, болтали, вспоминали школьные годы, и на какой-то миг мне показалось, что мы в полной безопасности. Что этот дом — наша крепость.

Но через час мне стало невыносимо душно. Смех друзей стал казаться слишком громким, а запах еды — приторным. Мне нужно было побыть одной, чтобы уложить в голове этот странный разговор с Тимой и навязчивое внимание Димы.

Я незаметно выскользнула из-за стола и вышла на заднее крыльцо. Ночной воздух обдал меня прохладой. Я прошла по тропинке к той самой резной беседке. Сев на деревянную скамью, я обхватила себя руками, глядя на темную стену леса. Тишина здесь была густой, почти осязаемой.

Спустя мгновение за спиной послышались уверенные, тяжелые шаги. Я не успела обернуться, как почувствовала, как на мои плечи легло что-то теплое и тяжелое. Кофта. Мужская кофта, пахнущая дорогим парфюмом и табаком.

Я вздрогнула, но, увидев Диму, облегченно вздохнула. Он молча сел рядом, не спрашивая разрешения.

— Не боишься простудиться, крольчонок? — усмехнулся он, глядя прямо перед собой. — Нам тут еще целую неделю тусоваться. Будет обидно, если ты пропустишь всё веселье, валяясь с температурой в темной комнате.

Я невольно улыбнулась. Несмотря на его вечные подколки, в этом жесте была забота.

— Сам-то в одной футболке сидишь, — поддразнила я, кутаясь в его кофту. Она была мне велика, и я почти утонула в ней.

Дима рассмеялся — не тем издевательским смехом, что в саду, а тихим, грудным. Он откинул голову назад, рассматривая звезды.

— Ну... может, я рассчитываю, что твои руки меня согреют. Как думаешь, сработает?

Я покачала головой, чувствуя, как щеки снова начинают гореть.

— Не думаю, Дима. Не самая лучшая идея — использовать меня в качестве грелки. Найди себе кого-нибудь другого для этих целей.

Он тихо вздохнул, и на мгновение его лицо стало непривычно серьезным. Я украдкой взглянула на него. Лунный свет падал так, что подчеркивал его профиль: мягкие каштановые волосы, растрепанные ветром, волевой подбородок и глаза — в темноте они казались не голубыми, а почти черными, глубокими колодцами.

Вдруг он резко повернулся, поймав мой взгляд. Его губы тронула самодовольная ухмылка.

— Что, засмотрелась? — хмыкнул он. — Я знаю, что я чертовски хорош. Не вини себя. Такому красавчику, как я, остается только завидовать.

Я замерла, ошарашенная его наглостью. Секунду назад он казался искренним, а теперь снова включил режим «короля мира».

— Чего?! — вырвалось у меня.

Дима наклонился ко мне, опершись локтем на спинку скамьи. Расстояние между нашими лицами сократилось до опасного минимума. Он продолжал наступать, в его глазах плясали дерзкие огоньки.

— Ты ведь не можешь отрицать очевидное, Алиса. Тебе нравится то, что ты видишь.

Он начал медленно, почти гипнотически приближаться. Я почувствовала его дыхание на своей коже. В панике я резко вскочила со скамьи, едва не сбив его локоть.

— О... Нам пора! — пробормотала я, судорожно стягивая с себя его кофту. — Думаю, ребята уже заждались. Пойдем.

Я буквально всучила ему одежду и, не дожидаясь ответа, почти побежала к дому. Сердце колотилось где-то в горле.

— Как скажешь, крольчонок, — донесся его спокойный, уверенный голос мне в спину.

Я влетела в дом, стараясь придать лицу нормальное выражение. «Нет, нет, нет... — твердила я себе, — мне нравится Тима. Тима — надежный, добрый, настоящий. А Дима... Дима просто высокомерный придурок, который играет на нервах». Я легонько похлопала себя по щекам, сбивая румянец.

В гостиной кипело веселье. Лера и Вера о чем-то спорили, размахивая руками, музыка стала громче. Майк, заметив нас с Димой, входящих почти одновременно, расплылся в двусмысленной улыбке.

— О-о-о! Наши голубки вернулись из гнездышка! — проорал он на всю комнату.

Я нахмурилась, чувствуя, как раздражение возвращается.

— Мы не голубки, Майк. Заткнись, — отчеканила я и прошла к столу.

Но Майк не унимался. Он подмигнул Диме, который шел следом с абсолютно невозмутимым видом.

— Ну-ну... Рассказывай сказки. Дима, я смотрю, настроен серьезно. Что, любовь-морковь в полнолуние? — Он оглушительно захохотал, явно довольный своей шуткой.

Я невольно посмотрела в сторону дивана. Там сидел Тима. В руке он сжимал банку колы, и его взгляд... он был тяжелым. Он внимательно наблюдал за нами, и в этом взгляде не было и тени той улыбки, которую он подарил мне на крыльце. Внутри всё сжалось от нехорошего предчувствия.

— Мы что-то пропустили? Какой-то важный момент в ваших отношениях? — Лера приподняла бровь, глядя на меня с любопытством.

— Ничего не было. Забудьте, — холодно бросила я, утыкаясь в свой стакан с соком.

Майк тем временем подошел к Диме и, по-хозяйски обняв его за плечи, что-то быстро зашептал ему на ухо. Дима сначала удивленно поднял брови, а затем оба они синхронно усмехнулись. Это была какая-то их мужская тайна, от которой мне стало неуютно. Не говоря ни слова, они вдвоем направились в сторону подвала или кладовой.

Я проводила их взглядом, сжав губы. «Мальчишки», — подумала я, стараясь отогнать тревогу.

Прошло около десяти минут. Мы продолжали болтать, но атмосфера в комнате начала неуловимо меняться. Музыка стала казаться навязчивой, тени в углах гостиной — слишком длинными.

Дверь, ведущая в коридор, распахнулась. В комнату вошел Майк. Он был один.

Веселье в комнате стихло мгновенно, словно кто-то нажал на кнопку «выкл». Лицо Майка... оно было неузнаваемым. Это не была радость, не было это и опьянением. На его губах застыла странная, застывшая маска, а глаза блестели пугающим, почти лихорадочным светом. В них читалось что-то безумное, что-то, что не принадлежало нашему другу.

Он остановился посреди комнаты и обвел нас долгим, тягучим взглядом.

— Ну что, друзья... — прохрипел он, и его голос сорвался на неестественный смешок. — Готовы поиграть по-настоящему?

В этот момент где-то в недрах дома глухо захлопнулась дверь, и звук этот прозвучал как выстрел.