Игра в Средневековье

Долина превратилась в гигантскую мясорубку. От самого края дремучего леса и до противоположных холмов пространство сотрясалось от лязга стали, дикого рева, предсмертных хрипов и душераздирающих стонов. Две армии – дисциплинированная сталь и дикая плоть – сошлись в смертельной хватке. Воздух, тяжелый от смрада крови, пота и разорванных внутренностей, звенел от ударов. Тысячи существ, сомкнувшись в тесном, кровавом танце, рубили, кололи, давили друг друга. Зверолюды, зажатые в железных тисках строя и собственной ярости, гибли десятками, их звериные морды, искаженные болью и страхом, застывали в немом крике. Копья звенели о закаленные щиты, с глухим стуком вонзались в плоть, вырывая кровавые фонтаны. Хруст ломаемых костей сливался со стуком бронзы о дерево щитов и жуткой какофонией боя – воплями ярости, мольбами раненых, последними вздохами умирающих, чьи пустые, остекленевшие глаза в последний раз видели лишь далекое, равнодушное синее небо.

На растоптанной, кроваво-грязной траве корчился молодой козлоногий. Его разорванная одежда была пропитана грязью и алым. Он судорожно, с животной нежностью, прижимал к груди бесформенную массу, бывшую когда-то кистью руки. Скулил что-то невнятное, пытаясь убаюкать нестерпимую боль, гнать ее прочь этим жалким ритуалом. Тень накрыла его. Человек в добротных, испещренных царапинами латах встал над ним, без тени эмоций на залитом потом и копотью лице. Без колебаний, почти лениво, солдат опустил тяжелую алебарду. Короткий, пронзительный визг – и тут же мерзкий, влажный чавк. Рогатый череп сложился, как скорлупа, обнажив розовато-серое содержимое, которое вывалилось наружу, обильно окропив траву и сапоги воина. Солдат лишь флегматично вытер лезвие о штанину врага и шагнул дальше, в гущу давки. Лишь одна из бесчисленных смертей, разбросанных по этому проклятому полю в тот день. Он давно перестал считать. Они все перестали.

Две силы, две философии войны столкнулись здесь. С одной стороны – когорта порядка, «железные». Их было мало, горстка против орды, но каждый – винтик отлаженной машины смерти. Их дисциплина была легендарной: даже в аду рукопашной, под градом ударов и криками гибнущих товарищей, они держали строй, как скала. Щит к щиту, копье к копью – живая стена, о которую разбивалась любая ярость. Им противостояла сама стихия хаоса – гигантская, пестрая толпа зверолюдов. Это не было войско в человеческом понимании. Скорее, взбесившееся стадо, управляемое лишь звериными инстинктами и примитивной жаждой крови. Никаких приказов, кроме рева вожаков, никакой тактики, кроме слепого напора. Организованному отпору они могли противопоставить только массу и дикую ярость.

Вожди зверолюдов, собрав эту орду, лелеяли простую мечту – задавить жалкую кучку людей числом и первобытной мощью. Начало, казалось, им благоволило: в авангард кинули берсеркеров, одурманенных зельями и ритуалами, превращенных в нечувствительных к боли убийц. И вся эта лавина плоти, костей и клыков с диким рёвом ринулась на стальную стену копий и щитов, стремясь одним ударом, одной волной смыть, раздавить, растоптать. План был примитивен, как удар дубиной: навалиться всей тушей и сломать то, что мешает.

Но первый же сокрушительный залп арбалетных болтов и свинцовых стрел скосил передние ряды, как серп траву. Энтузиазм дикарей, только что ревущих от предвкушения крови, резко поугас, сменившись растерянным рычанием. Берсеркеры, на которых делали ставку как на таран, полегли почти мгновенно, не добежав и половины расстояния. Следующие ряды, подгоняемые сзади, наткнулись на второй, не менее смертоносный залп, затем на третий… Семь раз тучи стрел взмывали в небо и обрушивались дождем смерти на бегущую толпу, прежде чем та, обескровленная и деморализованная, достигла-таки ненавистных копий. Но и это было лишь прелюдией к аду. Под ногами бегущих обнаружился «чеснок» – тысячи мелких, острых шипов, калечащих незащищенные ступни. Вопли боли, падающие тела, спотыкающиеся товарищи – все это подорвало и без того шаткий дух. А уж перед самым строем, когда казалось, вот-вот схватятся, на них обрушился последний дождь – тяжелых метательных дротиков, нанесший потери, сравнимые с половиной лучных залпов.

К рукопашной схватке дикари подошли не просто потрепанными – они были измотаны, доведены до иступления, их строй превратился в беспорядочную толпу. Но истинный масштаб бойни открылся именно здесь, в лицо к лицу, в метре от врага. «Железные» нигде не дрогнули, не подались ни на пядь. Их стена стояла неколебимо, и схватка быстро превратилась в методичное, неспешное, неумолимое истребление. Профессиональные солдаты, хладнокровные и вышколенные, как часовые механизмы, просто делали свою работу: рубили, кололи, давили. Они сокращали ряды этой дикой, обезумевшей орды, которую армией-то назвать было кощунством – скорее, сборищем взбесившихся хищников и людоедов, не способных на большее, чем слепая ярость.

К исходу битвы яростный, но беспорядочный натиск огромной массы окончательно выдохся, сменившись паникой и животным страхом. «Железные» выстояли под первым, самым страшным ударом и теперь перешли в контрнаступление. Их строй, как хорошо смазанные жернова, начал медленно, но неотвратимо продвигаться вперед, перемалывая, дробя, уничтожая все на своем пути. В авангарде шли копейщики. Их длинные, отполированные до зеркального блеска пики были первым и последним, что видел враг в этом аду. Сверкающие на солнце острия встречали зверолюдов стеной стали. Сверхчеловеческая выносливость и реакция, дарованные тренировками и, быть может, чем-то большим, позволяли им работать этими копьями с пугающей, почти машинной эффективностью. Нанизывая врагов на лезвие одного за другим, с такой скоростью и точностью, что это внушало мистический ужас.

За этой непробиваемой стальной стеной, в ее смертоносной тени, ждали своего часа «ближники» – легкая пехота. Их название было условным, почти ироничным. Да, у них не было длинных копий, но в руках они сжимали короткие, жестоко эффективные мечи, тяжелые топоры, тесаки и прикрывались большими круглыми щитами. И латы на них были не легче, чем у их товарищей в первых рядах – та же добротная сталь, закрывающая тело с головы до пят. «Легкими» их звали за мобильность внутри монолитного строя. Они были «пожарными», тушили вспыхивающие очаги опасности. Их роль заключалась в добивании: раненый зверолюд, пытающийся подняться; враг, споткнувшийся о тело товарища и потерявший равновесие; редкая попытка прорыва сквозь лес копий – все это было их работой. Они подчищали поле боя с хладнокровной жестокостью профессионалов. В их рядах органично смешивались меченосцы и топорники с арбалетчиками, лучниками, алебардистами и вспомогательными отрядами, создавая гибкий и смертоносный инструмент ответа на любую угрозу внутри строя.

Это маленькое, компактное войско было неудержимо. Остановить его было физически невозможно, и причины лежали на поверхности: железная, почти фанатичная дисциплина, превращавшая каждого солдата в часть единого организма; закрытый наглухо тип лат из лучшей, кованой стали, против которых тупились клыки и тупели топоры дикарей; высочайший профессионализм и выучка каждого бойца, знавшего свое место и свое дело; и, наконец, их предельно развитые физические и, возможно, даже ментальные характеристики, выведенные на грань человеческих возможностей. Мудрое сочетание различных родов пехоты и этих качеств создавало армию, способную громить любого противника. То, с какой пугающей легкостью они расправлялись с высокоранговыми зверолюдами – опасными противниками в игре – было красноречивым свидетельством абсолютной боеспособности вверенных мне отрядов.

Внезапно над клокочущим морем боя, сквозь грохот и крики, прорезался протяжный, зловещий звук вражеского горна. Услышав условный сигнал погонщики и особо крупные особи начали бить и пинать остальных уводя орду прочь, зверолюды попытались резко разорвать контакт, откатиться. Этот маневр, совершенный в панике и беспорядке, стоил им еще нескольких сотен жизней – спины бегущих стали легкой мишенью для копий и мечей «железных». Но цена, видимо, казалась их вождям оправданной. Расчет был прост: пока «железные» копейщики связаны, из-за опушки леса высыпали многие сотни, если не тысячи, их лучников. И теперь этот смертоносный рой должен был обрушить град стрел на людей, чьи щитовики, увлеченные добиванием отступающих, не успели бы прикрыть остальных.

Но дикари просчитались. Вопреки их ожиданиям, копейщики не бросились в панике прикрывать товарищей, не нарушили строй, не открыли бреши в обороне. Нет. По слитному, резкому приказу командира, прозвучавшему как удар хлыста, весь передний ряд синхронно, как один человек, наклонил корпуса вперед и опустил головы. Поля их массивных шлемов, спроектированных именно для этого, плотно легли на наплечники, создавая дополнительную защиту для шеи и плеч. И в этот миг на них обрушился настоящий ливень – тысячи стрел, выпущенных из темного леса, засвистели в воздухе и с сухим стуком, словно крупный град, посыпались на стальные спины и шлемы. Пять долгих минут длился этот адский дождь... который не принес ожидаемого результата. Ни одна стрела не нашла уязвимую щель, ни один «железный» солдат не был серьезно ранен или убит. Они просто переждали шквал, как пережидают непогоду под каменным навесом, их строй остался незыблем.

Вражеские вожди, наблюдавшие с отчаянием за тщетностью своей затеи, наконец поняли: на открытом поле против такой стены дисциплины и брони им не победить. Сигнал к общему отступлению прозвучал громче и отчаяннее – пока еще можно было сохранить часть войска и хоть какую-то видимость управления.

Но судьба приготовила им иной финал. Из чащи соседнего леса, того самого, откуда только что летели стрелы, вышла вторая волна. Засада. Не огромное войско, но отряд особого назначения. Около сотни тяжелых рыцарей на могучих, закованных в латы боевых конях. Без малейшей задержки, не дав врагу опомниться, они развернулись и ринулись в сокрушительную атаку прямо на лучников. Пехота зверолюдов и жалкие остатки их кавалерии инстинктивно рванулись на помощь обреченным стрелкам, но были встречены новым, ураганным залпом дротиков, стрел и арбалетных болтов, обрушенным на них «железной» пехотой, которая теперь, не сдерживаемая атакой, могла сосредоточить весь огонь. Ошеломленный, потерявший управление враг мог лишь беспомощно наблюдать, как его лучников методично, жестоко и эффективно уничтожают стальные всадники.

Я наблюдал за разворачивающейся драмой с вершины невысокого холма, где расположились я и моя немногочисленная свита – командиры и маги. Нас надежно скрывал мощный полог невидимости высочайшего ранга – для дикарей с их примитивными чувствами мы были призраками. Даже мысль о нашем присутствии не могла возникнуть в их звериных головах. Для пущей уверенности за обратным склоном холма, в полной боевой готовности, ждал еще один, резервный отряд – страховка на крайний случай.

Моя тяжелая кавалерия под командованием Иоанна – моего верного рыцаря, одного из первых советников, NPC, ставшего за долгие совместные битвы почти что родным, – настигла вражеских лучников, как ястребы настигают голубей. Когда с ними было покончено, когда последние стрелки были смяты или бежали в панике, я кивнул горнисту. Глухой, мощный, зовущий звук боевого рога прокатился над полем, заглушая на миг остальные шумы. Это был сигнал. Вся «железная» пехота, до сих пор стоявшая стеной, единым махом двинулась вперед, мощным, неостановимым шагом, начиная теснить и сковывать основную, уже деморализованную массу врага.

Иоанн тем временем перестроил своих рыцарей в острый клин и повел их не на бегущую пехоту, а прямо в еще сохранявший подобие строя центр зверолюдов, где маячили фигуры их вождей и гвардия. Мощные кони, почуяв атаку, рванули с места, набирая скорость под тяжестью всадников и их доспехов. Они превращались в многотонную, неудержимую стену из стали, мышц и ярости. Копья всадников опустились, их острия, ловя солнце, нацелились в самую гущу вражеских рядов. Со стороны леса засвистели редкие, запоздалые стрелы – но они казались жалкими булавками против этой стальной лавины.

Первые ряды зверолюдов, пытавшиеся сомкнуть щиты, просто разлетелись в стороны, как щепки, под сокрушительным ударом тяжелой конницы. Иоанн, возглавлявший клин, обрушился на них, как каменный оползень, сметая все на своем пути. Его длинный меч, сверкая, описывал широкие, смертоносные дуги, срубая головы, рассекая тела. Воины, следовавшие за ним, действовали с той же слаженной, холодной жестокостью. Они не давали врагу ни секунды на передышку, ни шанса на организованное сопротивление. Зверолюды в ужасе метались, но бежать было некуда – стальные всадники окружали их, рубили с флангов, давили копытами. Душераздирающие вопли раненых и умирающих сливались в один жуткий хор с пронзительным ржанием коней и оглушительным лязгом стали о сталь, сталь о кость. Я следил за этой кровавой вакханалией, лишь изредка переводя взгляд на остальные участки поля, где пехота методично зачищала пространство.

Сопротивление зверолюдов таяло на глазах, как снег под палящим солнцем. Их строй распался на мелкие, беспомощные группы, которые лишь инстинктивно пытались спастись бегством, теряя последние остатки боевого духа. Но рыцари Иоанна были безжалостны. Они преследовали бегущих, настигали их, затаптывая в грязь могучими копытами или пронзая насквозь острыми пиками. Казалось, ничто во вселенной не могло остановить этот стремительный, сокрушительный натиск стали и воли.

Иоанн же, словно ведомый невидимой нитью, повел своих всадников прямо к сердцу вражеской силы – туда, где среди отборной, отчаянно сражавшейся гвардии маячили фигуры вождей. Те еще пытались что-то кричать, организовать контратаку, сплотить вокруг себя последних храбрецов. Но их надежды были тщетны. Людская конница обрушилась на них, как гром среди ясного неба, разметая ряды гвардии, как осенние листья. Сталь и ярость против растерянности и страха – исход был предрешен.

Вскоре от некогда грозной, неисчислимой армии зверолюдов остались лишь жалкие, разрозненные кучки, в панике бегущие куда глаза глядят, бросая оружие. Иоанн, высоко восседая на своем могучем боевом коне, окинул взглядом поле боя, покрытое телами и дымящееся в нескольких местах. Его люди добивали последних, еще пытавшихся сопротивляться одиночек. Победа была полной, безоговорочной, сокрушительной. Удовлетворенный картиной тотального разгрома, я отдал мысленный приказ – прекратить преследование. Беглецы уже не представляли угрозы.

Но на этом я не остановился. Открыв перед собой полупрозрачное, видимое лишь мне меню заклинаний, я выбрал два мощных символа – Огненный Дождь и Огненный Вихрь. Заклятия высокого ранга, требовавшие значительных затрат маны. Взмах руки – и ясное небо над полем боя вдруг почернело, как от грозовой тучи. Сверкнула ослепительная, раскалывающая небо молния, и на головы поверженных и бегущих отрядов зверолюдов обрушился ливень не из воды, а из пылающих камней и сгустков адского пламени. Одновременно с этим на земле вздыбились гигантские огненные вихри, ревущие, как разъяренные драконы. Они ринулись по полю, пожирая все на своем пути – тела, брошенное оружие, траву. Сильные порывы ветра, вызванные самой магией, раздували пламя, превращая вихри в настоящие огненные смерчи, которые крушили и выжигали дотла все, что еще могло представлять хоть какую-то опасность или служить укрытием. Там, где по моим расчетам могли затаиться остатки резервов или пытались укрыться беглецы в лесополосе, земля с грохотом разверзлась, извергая фонтанчики расплавленной лавы и взрывы пылающих скал. Пышные языки огня лизали вековые деревья, превращая лесное укрытие в гигантский костер, испепеляя все живое внутри. Лишь черный пепел да обугленные обломки остались от тех, кто надеялся там спастись. Заклинания сокрушали врага методично, безжалостно, не оставляя ни единого шанса на спасение или перегруппировку. Зверолюды, объятые первобытным ужасом перед этой непостижимой мощью, метались в панике, но магический огонь настигал их повсюду. Я рассчитал запас маны до последней капли – заклятия были не абсолютного максимума мощи, но для добивания и демонстрации силы, для превращения поля боя в символический погребальный костер, они были идеальны. Долина окончательно превратилась в пылающий ад.

Игровой Ролик (ААА-Проект):

На огромном экране вспыхнул кадр невероятной, почти фотографической детализации. Начиналось все как эпический полет: зритель парил среди заснеженных, неприступных горных вершин, таких острых, что, казалось, они могли разрезать экран. Облака, пушистые и реалистичные до последней перины, проплывали так близко, что хотелось протянуть руку и коснуться их. Затем камера плавно, как на дельтаплане, начала снижаться, проносясь над изумрудными склонами предгорий, поросших вековыми соснами, мимо бурных рек и водопадов, низвергающихся в глубокие ущелья. За кадром зазвучал глубокий, убедительный голос, обещающий приключения:

"Новая эпоха династических войн, коварных интриг и безграничных возможностей ждет тебя!"

Кадр сменился резко, открывая потрясающий вид с высоты птичьего полета: величественный замок, неприступная твердыня с высокими башнями и зубчатыми стенами, возвышающийся над огромным, кипящим жизнью городом. Узкие улочки, широкие площади, дымящиеся кузницы, шумные рынки – все жило и дышало. Голос продолжал, наращивая эпичность:

"Готов ли ты взвалить на свои плечи бремя власти и выковать свою судьбу? Стань легендарным правителем в грандиозной DMMO-RPG нового поколения – «Короли-Правители»! Непостижимо огромный, дышащий фэнтезийный мир распахивает перед тобой свои врата, предлагая воплотить самые дерзкие мечты. Возглавь могущественное королевство, повелевай народами и армиями! Или встань на путь магии, постигая древние тайны и подчиняя себе саму природу – ветра, огонь, землю и воду!"

На экране динамично сменялись кадры: игрок в королевских регалиях отдает приказы советникам на фоне карты; магистр магии в развевающемся плаще манипулирует потоками ветра, сгибая деревья и поднимая вихри пыли; архитекторы под руководством игрока возводят новые кварталы города; полководцы разрабатывают планы сражений на огромном столе с миниатюрами.

"В твоем распоряжении – беспрецедентная свобода самовыражения! Реализуй любые политические амбиции – от мудрого миротворца до безжалостного завоевателя. Плети тончайшие сети интриг при дворе, находи могущественных союзников или безжалостно уничтожай соперников! Заключай выгодные альянсы или расторгай их в самый неожиданный момент. Побеждай в эпических, масштабных сражениях, где решается судьба целых королевств! Захватывай новые, богатые земли, расширяя границы своего влияния. Докажи, что ты – непревзойденный стратег, способный переиграть в искусстве дипломатии и военной хитрости самых коварных и опытных противников!"

Эти слова иллюстрировались напряженными сценами: тайные переговоры в полумраке зала с заговорщиками; торжественное подписание договора; масштабная батальная сцена с тысячами солдат, сталкивающихся на поле; игрок водружает свой штандарт на стенах захваченной крепости.

"Развяжи войны невиданного масштаба, где сойдутся в битве тысячи игроков со всего мира! Сколоти несокрушимую армию из отборных бойцов и могущественных магов, элиту, способную сокрушить любые твердыни! Разрабатывай уникальную тактику, комбинируй рода войск, используй рельеф и магию. Покажи свое истинное лидерство, ведь в этом жестоком и прекрасном мире, где правят амбиции и жестокость, выживает и преуспевает лишь сильнейший!"

Финальный кадр: игрок-полководец в сияющих доспехах гордо восседает на могучем боевом коне на вершине холма. Внизу, заполняя всю долину до горизонта, выстроилась его несокрушимая армия – лес копий, сверкающая сталь доспехов, развевающиеся на ветру разноцветные штандарты с его гербом. Солнце освещает эту картину могущества.

"Стань бессмертной легендой, Властелин! Испытай небывалое погружение в фэнтезийную вселенную «Короли-Правители», где каждый твой шаг творит историю. Реализуй свои самые смелые амбиции! Твое восхождение к вершинам абсолютного могущества начинается здесь и сейчас!"

***

Желтое, ласковое солнце висело высоко в бездонной синеве неба, заливая теплым светом живописную долину, надежно спрятанную среди серых, поросших лесом горных хребтов и скалистых кряжей. Посередине этого зеленого простора, как серебряная лента, петляла широкая, неторопливая река. Не маленький ручеек, а полноводная артерия, местами разливающаяся на добрые восемьдесят, а то и сто метров в ширину. Ее берега были густо поросли камышом и ивой. Долину со всех сторон обступал сплошной, дремучий, казавшийся нетронутым цивилизацией лес. Деревья-великаны, переплетенные лианами и густым подлеском, создавали ощущение непроходимых, таинственных джунглей, полных скрытой жизни. Все вместе – река, леса, горы – создавало идиллический, почти волшебный пасторальный пейзаж, место вне времени и суеты.

Теплые солнечные лучи играли бесчисленными искорками на широкой, спокойной глади реки. На одном из берегов, в тени высоких, раскидистых деревьев с густой листвой, раскинулась обширная поляна, покрытая мягким, изумрудным ковром травы. Здесь, на этом тихом, уединенном клочке земли, дышащем миром и покоем, внезапно возникло нечто, резко нарушавшее гармонию. Как грубая мазок маслом на акварельном пейзаже.

Впереди, медленно, словно нехотя, двигалась длинная, пестрая и невероятно помпезная колонна. Всадники в роскошных, расшитых золотом камзолах из алого бархата, с развевающимися плащами. Пешие гвардейцы в таких же нарядах, но с алебардами на плечо. Их богато украшенные одеяния, явно не предназначенные для леса, выглядели нелепо и вычурно. Высокие конические шапки, увенчанные плюмажами из страусиных перьев, качались над головами. Каждый всадник держал в руке длинное, украшенное древко с развевающимся знаменем. На полотнищах гордо красовался королевский герб – двуглавый орел, недвусмысленный символ власти короля-мага Стефана. Шаг за шагом эта торжественная, но абсолютно неуместная процессия приближалась к реке, производя впечатление сюрреалистичного вторжения в первозданный мир. Позади свиты, теряясь в перспективе, двигалась растянутая на несколько километров военная колонна – копья, шлемы, пыль.

Во главе этой помпезной «змеи», на великолепной золоченой коляске, запряженной шестеркой белых, как снег, лошадей, покачивался высокий, еще широкоплечий, но уже отяжелевший годами старец. Его роскошные, усыпанные драгоценными камнями царские одежды казались громоздкими. Длинные седые волосы и такая же седая, окладистая борода развевались на легком речном ветерке. На голове красовалась массивная, невероятно тяжелая на вид корона, сверкающая рубинами и сапфирами. Это был сам Его Величество Стефан. Он пребывал в явной полудреме, его тяжелые веки были полуприкрыты, и лишь изредка он издавал тихий, сонный вздох или его губы кривились в едва уловимой, загадочной ухмылке, будто он видел приятный сон наяву.

Процессия вышла на самый берег реки, и ее нелепость стала еще очевиднее. Вместо того чтобы четко следовать по невидимой дороге или искать брод, колонна начала беспорядочно петлять по поляне, словно ее участники вдруг забыли, куда и зачем идут, или были сбиты с толку невидимыми силами. Лица стражников выражали растерянность и тревогу. Некоторые переглядывались, пожимая плечами, другие нервно озирались по сторонам, словно ожидая угрозы из мирного леса. Шепот недоумения пробежал по рядам.

Неожиданно одна из повозок обоза, запряженная парой огромных белых лошадей, резко свернула с общего направления и устремилась прямо к воде! Возница, сидевший на козлах, вел себя странно – его движения были резкими, почти судорожными, лицо под капюшоном скрыто, но по позе было видно – он яростно погонял животных, направляя их прямиком в холодные, мутные воды реки. Лошади, почуяв неладное, заупрямились, заржали, забились, но возница неумолимо хлестал их кнутом, заставляя идти вперед. Миг – и повозка с оглушительным всплеском и фонтаном брызг погрузилась в реку, быстро увлекая за собой и самого возницу, исчезнувшего под водой.

Наблюдавшие за этим сценой члены королевской свиты буквально застыли в оцепенении. Некоторые, опомнившись, соскочили со своих коней и, срывая с себя дорогие плащи, бросились к воде, отчаянно пытаясь разглядеть в мутной воде тонущего или хотя бы зацепиться за плавающие обломки. Другие всадники, напротив, демонстративно отвернулись, делая вид, что ничего не происходит, их лица выражали брезгливость и страх. Многочисленная толпа солдат и слуг сзади заволновалась, ряды смешались, послышались испуганные возгласы.

Посреди всей этой внезапной суматохи, криков и плеска воды, король Стефан... продолжал дремать на своих золоченых носилках-коляске. Его безмятежное, умиротворенное лицо казалось высеченным из мрамора покоя, совершенно оторванным от суеты и криков, наполнявших берег. Лишь легкая, едва уловимая ухмылка время от времени скользила по его губам, будто в дремоте он наблюдал куда более занимательное зрелище, чем реальный хаос вокруг. Плеск воды, крики спасающих, ржание испуганных лошадей – ничто не могло проникнуть в его царственный сон.

Тем временем, растерянность среди королевского войска быстро перерастала в настороженность, а затем и в откровенную тревогу. Командиры рот и несколько ближайших советников, чьи лица были бледны от дурного предчувствия, поспешно спешились. Они сбились в кучку на краю поляны, горячо жестикулируя и озираясь по сторонам с видом людей, заблудившихся не только в пространстве, но и во времени. Их шепот, прерывистый и взволнованный, был слышен даже поверх общего шума: "Где мы? Куда ведет дорога? Что это за место? Почему карта не отвечает?" Другие офицеры, пытаясь взять ситуацию в руки, отдавали резкие приказы продолжить движение, но их кони, взбудораженные общим смятением и запахом страха, нервно били копытами, рвались с поводьев, сбивая строй. Ряды пехотинцев позади начали смыкаться беспорядочно, гроздьями; дисциплина, этот краеугольный камень королевской армии, начинала трещать по швам. Войско, еще минуту назад представлявшее собой образец порядка, грозило превратиться в неуправляемую толпу.

Именно в этот момент предельной нервозности из густых зарослей кустарника и высокой прибрежной травы на берегу реки показалась группа существ, чей вид окончательно сбил с толку и без того растерянных королевских людей. Они были одеты в диковинные, незнакомые одежды: практичные кожаные куртки и штаны, удобные сапоги, на некоторых – стеганые жилеты необычного покроя. Они двигались осторожно, но без тени страха, скорее с жгучим, неподдельным любопытством, медленно приближаясь к месту происшествия – к тому месту, где исчезла повозка. Члены королевской свиты мгновенно напряглись, как струны. Руки инстинктивно схватились за рукояти мечей, копья настороженно наклонились в сторону незнакомцев. Привыкшие к угрозам, они готовились к худшему.

Однако, к их полному и явному изумлению, незнакомцы не проявляли ни малейшей агрессии. Напротив, они сосредоточенно вглядывались в воду, пытаясь разглядеть следы катастрофы, переговариваясь между собой на странном, мелодичном, но совершенно непонятном языке. Их жесты были спокойны, даже деловиты.

Одним из этих странных существ была высокая, невероятно стройная женщина с кожей цвета слоновой кости. Ее длинные, как ночь, волосы были собраны в практичный, но изящный узел, из-под которого откровенно торчали заостренные кончики ушей – эльфийка несомненно. Ее большие, миндалевидные глаза, цвета весенней листвы, были широко раскрыты от чистого, неподдельного изумления, когда она окинула взглядом всю эту роскошную, но абсолютно неуместную королевскую процессию, застывшую в диком лесу на берегу реки. Она выглядела так, будто наткнулась на парадный выход королевского балета посреди дремучей тайги. Рядом с ней замер, скрестив руки на груди, такой же эльф в потертой, но добротной кожаной куртке. Его серебристые волосы были коротко стрижены, а на худом, скуластом лице читалась смесь скепсиса и живейшего интереса. Он приподнял одну тонкую бровь, словно пытался разгадать сложную, абсурдную загадку, которую преподнесла им судьба. Его взгляд скользнул по золоченой коляске, застывшим в позах ужаса или молитвы придворным, беспорядочной массе солдат позади – и в его глазах мелькнуло что-то, похожее на понимание.

Тишину, нарушаемую лишь всхрапами коней, встревоженным ржанием и плеском воды, где барахтались спасатели, вдруг прорезал громкий, срывающийся от страха крик одного из молодых стражников:

- Что за дьявольщина тут творится?! Смотрите! Лес!

Он дрожащей рукой указывал вглубь береговой чащи, туда, где тени были особенно густы. Все взоры, как по команде, устремились в указанном направлении, и присутствующие замерли, пораженные открывшимся леденящим душу зрелищем.

Из чащи, с оглушительным треском ломаемых ветвей, стремительно вырвалось нечто чудовищное. Существо было огромным, легко выше самого высокого человека. Его тело было сплошь покрыто густой, свалявшейся темно-бурой шерстью, а движения, хотя и двуногие, напоминали скорее хищный бросок разъяренного быка, нежели человеческую походку. Огромные, загнутые назад рога торчали из массивного черепа. Острые, желтые клыки, длиной в палец, обнажились в оскале из-под вздыбленной, искаженной немой яростью морды. Но самое страшное были глаза – маленькие, глубоко посаженные кроваво-красные точки, в которых горел дикий, нечеловеческий, кровожадный огонь. Оно было похоже на зверолюда, которых армия Стефана громила всего несколько дней назад в глубинах какого-то мрачного данжа, но этот... этот был втрое крупнее, мощнее, и его вид дышал первобытной, неконтролируемой яростью. Он был похож на ожившую гору мышц, шерсти и ненависти.

Король, наконец, очнулся от своего сладкого забытья. Он резко приподнялся на локте, корона съехала набок, а его старческие, но еще острые глаза широко раскрылись от чистого, нефильтрованного изумления и внезапного страха, уставившись на это кошмарное видение. Члены свиты вскрикнули, вскочили на ноги, держа оружие дрожащими руками, но не решаясь сделать первый шаг навстречу ужасу. Лошади, и без того на взводе, окончательно взбесились от запаха зверя и всеобщей паники. Они рвались, вставали на дыбы, грозя опрокинуть коляску и разорвать строй на части. С задних рядов колонны, преодолевая толчею, наконец пробилось несколько отрядов тяжелой пехоты. С грохотом щитов они выстроились в подобие стены перед королевской коляской, их длинные копья, дрожа, выставились вперед, образуя не слишком уверенный частокол.

Неизвестное чудовище, издав леденящий душу, ревуще-хриплый вой, в котором смешались ярость и голод, ринулось вперед. Его цель была очевидна – самое сердце процессии, золоченая коляска. Воины, потрясенные размерами и дикостью атакующего, на мгновение замерли в параличе страха, их копья дрогнули. Казалось, ничто не остановит эту тушу. Но когда зверь оказался буквально в десяти шагах от передних щитов, воздух свистнул.

Мужчина-эльф в кожаной куртке действовал с фантастической скоростью. Его лук, казалось, сам прыгнул ему в руки из-за спины. Движение вскидывания, прицеливания, выстрела слились в одно мгновение. Стрела, короткая и толстая, с тупым наконечником (похоже, тренировочная или для мелкой дичи), просвистела и с глухим *тук* впилась чудовищу прямо в чувствительную мочку носа.

Эффект был мгновенным и оглушительным. Зверь взревел так, что, казалось, задрожали листья на деревьях, не от боли, а от дикого, оскорбительного удивления и ярости. Он резко дернул огромной головой, сбитый с толку, и его кровавый взгляд переключился с щитовой стены на группу эльфов. Этот миг отвлечения стал решающим. Ободренные неожиданной помощью (и яростью зверя, направленной не на них), королевские пехотинцы набрались духу. С громким, нестройным, но грозным криком они сомкнули ряды плотнее и ринулись вперед на несколько шагов, осыпая чудовище градом ударов копий. Острие вонзалось в толстую шкуру, скользило по мышцам, но несколько ударов все же достигли цели – бока, плечо. Хруст, рев, брызги темной крови. Меньше чем за минуту, получив с десяток болезненных, хоть и не смертельных ран, существо, оглушенное и сбитое с толку, начало пятиться. Его рев сменился хриплым, обиженным рычанием. Еще мгновение – и оно, тяжело дыша, хромая и брызгая слюной и кровью, развернулось и, ломая кусты, скрылось в той же чаще, откуда появилось, оставив за собой кровавый след и смятую траву.

Повисла напряженная, гулкая тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием людей, ржанием лошадей и настойчивым плеском реки. Запах страха медленно начал рассеиваться, замещаясь запахом крови и развороченной земли.

Король Стефан, растерянный и окончательно выбитый из колеи, застыл в нелепой позе, полусидя на коляске. Его взгляд метался, как у затравленного зверька, между чащей, куда скрылось чудовище, и группой загадочных незнакомцев, которые только что спасли его свиту ценой стрелы в нос монстру. В его глазах читалась не благодарность, а глубокая, почти детская растерянность и непонимание происходящего. Эта реальность явно не совпадала с его ожиданиями.

Пытаясь совладать с охватившим его замешательством и внезапным ощущением потери контроля, монарх начал судорожно совершать странные движения руками перед собой. Он тыкал пальцами в пустой воздух, водил ладонями вверх-вниз, будто пытался активировать невидимые панели, смахнуть несуществующие уведомления или вызвать интерфейс, знакомый только ему. Его движения были резкими, нервными. Однако ничего не происходило. Никаких вспышек света, никаких голосов в голове, никаких карт перед глазами. Это полное отсутствие реакции начало медленно, но верно приводить его в ярость. Его лицо покраснело, жилы на шее набухли.

"Поддержка! Где поддержка?! Я буду жаловаться! Меня атаковали! Баг! Это баг, я требую рестарта!" - громко, почти истерично завопил король, ожидающе и гневно глядя в чистое небо, словно взывая к невидимым администраторам или высшим силам о немедленном вмешательстве и объяснении.

Встревоженные слуги и часть свиты, наблюдавшие за этой сценой, истолковали действия монарха по-своему. Решив, что он в священном гневе взывает к божественному вмешательству, они упали на колени прямо в грязь и кровь и принялись горячо молиться, воздевая руки к небу, надеясь, что Господь или древние боги услышат их мольбы и ниспошут защиту от лесной нечисти.

Незнакомцы в кожаных куртках, заметив нарастающую панику и явную неадекватность в рядах королевской свиты (особенно у главного персонажа в короне), быстро переглянулись между собой. В их взгляде мелькнуло нечто – смесь разочарования, усталости и решимости. Без лишних слов, недолго думая, они просто развернулись и скользнули обратно в лесную чащу, откуда появились, исчезнув в зеленой мгле так же бесшумно и внезапно, как и возникли. Их помощь была оказана, дальнейшее пребывание здесь сулило только проблемы.

Тем временем, в глубине леса, едва передвигаясь на раненых лапах, тяжело дыша и хрипя от боли, пробиралось загадочное существо. Оно волочило свою могучую тушу, оставляя за собой кровавый след на перегное и листьях. Его шкура была разорвана в нескольких местах, из ран сочилась темная кровь, смешиваясь с грязью. На его звериной морде, искаженной не столько физической болью, сколько абсолютным, первобытным ужасом и недоумением, не осталось и следа недавней ярости. *Эти двуногие... они не такие!* – проносилось в его примитивном, но инстинктивном сознании. *Обычно... шум... крик... бегство... лакомая добыча! Пахнет страхом! А эти... твердые... колются! Как каменные шипы! И те другие... быстрые... жгут издалека!* Ощущение было таким же острым и неожиданным, как удар копьем. Обычная охота на легкую добычу обернулась встречей с чем-то новым, непонятным и смертельно опасным. *Бежать! Надо бежать! Быстрее! До стойбища! Предупредить Соплеменников! Опасные двуногие пришли!* Инстинкт самосохранения гнал его вперед, сквозь боль и страх, вглубь знакомого, но внезапно ставшего враждебным леса.

На поляне же осталась лишь королевская процессия – растерянная, напуганная, лишенная направления и понимания, в самом сердце тихой долины, чей мирный покой был безвозвратно нарушен. Воздух звенел от неотвеченных вопросов и ощущения глубокой, непоправимой ошибки мироздания.