Игра в забвение

Ты когда-нибудь чувствовал,
что тебе не хватает того,
кого ты никогда не встречал?

(Ричард Бах)

Огромный заброшенный дом смотрел на неё пустыми глазницами окон. Она не решалась войти.

Девочке было лет восемь-девять на вид. Неказистое серое платье, какие часто выдают в приютах, кофта, потёртые замызганные ботиночки. Терять ей было нечего, и она шагнула на первую ступеньку. Ещё четыре — и она уже у двери. Две массивные резные створки, облупившийся лак кое-где ещё поблёскивал. Ручек нет. Как открывать? Толкнула плечом — не поддаётся. Наверное, заперто, или наружу открывается...

Просунула свою худенькую ручонку в дырку, оставшуюся от дверной ручки, и нащупала....

Нет. Ничего не нащупала... Ой! Застряла! Пока пыталась высвободиться, дверь вдруг слегка подалась в её сторону. Ещё чуть-чуть! Уффф! Освободилась! И дверь приоткрыта! Подцепила створку через образовавшуюся щель и потянула на себя. Дверь крякнула и медленно сдвинулась. Ровно настолько, чтобы ребёнок мог просочиться внутрь.

Заглянула — вроде никого. Вошла.

В доме явно давно никто не жил — толстый слой пыли покрывал все возможные поверхности, паутины по углам и не только. Пахло сыростью. Девочка сделала пару шагов и... чихнула. Побеспокоенная пыль поднялась и теперь кружилась в воздухе, освещаемая тусклым светом из грязных окон.

Большое помещение, высокий потолок с остатками лепнины, широкая лестница сбоку. Для прихожей великовато... Пускай будет гостиная. Из мебели — небольшой диван прямо по середине, покрытый грязно-серой тканью, и что-то ещё зачехлённое по стенам. И тут она заметила — на стене совсем не к месту большими гвоздями была прибита чугунная раковина. Над ней — рукомойник. В раковине лежала огромная серая крыса. Мёртвая? Или заколдованная! — Детям свойственно верить во всякие глупости! Но это всё равно... не важно...

Главное, что пока всё шло по плану — всё как в сегодняшнем сне — дом, крыса.... Кукла!

Надо найти куклу!

Обошла весь первый этаж — куда двери смогла открыть. Дом был знаком и незнаком. Сны — странная штука — они всё переворачивают с ног на голову.

Вот добротная лестница, как во сне, но только без перил. И мебель другая и на других местах. Во сне было иначе. Но дом-то точно тот! Крыса ведь в раковине!

В животе заурчало. «А в приюте, наверное, снова перловка...» — подумалось. Но нет. Нельзя обратно!

На улице быстро темнело. Скоро дом опустился в полный мрак. Страшно почему-то не было — на улицу идти страшнее!

Устала. Добралась на ощупь до дивана в гостиной. Присела. Потом залезла с ногами под серое порывало, чтобы чуть согреться... там её и сморило.

— Э-эй! Просыпайся! — Кто-то теребил за плечо. Голос мужской, мягкий.

Непрошенная гостья потянулась и села, протирая кулаками глаза.

На улице светало, в доме пока ещё стоял полумрак, но девочка разглядела силуэт высокого мужчины, склонившегося к ней:

— Ты кто? Из приюта сбежала?

— Не знаю.

— Как тебя зовут?

— Не знаю. — Огляделась вокруг. — Где я??

— Не помнишь, как сюда попала?

Девочка помотала головой. В её животе снова заурчало.

— Голодная? — Со вздохом промолвил мужчина.

— Наверно. — Пожала плечами.

— Сиди здесь, сейчас что-нибудь придумаем!

Через пару минут он вернулся с ломтем хлеба и кружкой воды:

— Держи!

Хлеб кончился быстро. Вода — тоже. Девочка повеселела.

— Ну что, будем тебя возвращать?

— В приют? — Опасливо спросила она.

— В приют. Ты помнишь, из какого ты?

— Не помню. — Снова помотала головой.

— Тогда пошли искать.

Они вышли. На улице было солнечно, но пока прохладно. Мужчина с удовольствием впитывал солнечные лучи — редкая роскошь для этих мест! После морозной и снежной зимы с вечно-серым затянутым небом, после череды слякотных оттепелей, перемежающихся заморозками, город потихоньку согревался, просыпался, пахло весной. Скоро май — зацветёт сирень, затем черёмуха оповестит последние заморозки, а там и лето — короткое, не очень жаркое, даже чаще прохладное, но лето!

Девочка с любопытством глазела по сторонам. Перепрыгивала через ручейки талой воды. То скакала на одной ножке, то вприпрыжку, забегая вперёд, то отставала, иначе говоря вела себя как совершенно обычный ребёнок.

Мужчина тоже оглядывался по сторонам, но не праздно, а в поисках источника информации. Дворники к этому времени в большинстве своём уже закончили уборку и будто попрятались, городовых нынче не было — шла переделка органов управления, и если кто и присматривал за порядком в городе, так то были чаще добровольцы, без каких-либо знаков отличия, или патрули с винтовками — этих беспокоить особенно не хотелось. К женщинам так запросто обращаться на улице тоже был не готов — то ли воспитание не позволяло, то ли напугать не хотел... так что уж не знаешь теперь, у кого и спросить!

Наконец, он заметил припозднившегося дворника и направился прямиком к нему:

— Любезный, не подскажете, где тут ближайший сиротский приют, а-то вот ребёнок... девочка заблудилась... — И он указал в сторону быстро вприпрыжку удаляющегося силуэта.

Дворник коротенько объяснил, что «Вот тут совсем не далеко — через две улицы и направо!» И мужчина побежал догонять потеряшку.

Приют оказался для мальчиков. Там подсказали, где ближайший для девочек, но и там ребёнка не приняли и направили в следующий.

Только в четвёртом по счёту приюте её всё-таки признали.

Монахиня назвала её Асей, посетовала, что с девочкой сложно — она не помнит даже того, что было вчера, но ребёнка приняла.

Мужчина облегчённо вздохнул, подмигнул девочке, бросил: «Не теряйся!» — Попрощался и ушёл.