ИИР: Тайны и не только

Первый день второго семестра Лира с Аней начинали у деканата. Пары им поставили четыре, но с одиннадцати тридцати, так что они решили не откладывать в долгий ящик решение проблемы с переэкзаменовкой.

– Рука твоя как? – поинтересовалась Аня, явно желая развеять нервозность ожидания.

Сам декан еще не пришел, его секретарь подругам ничем помочь не могла, так что пришлось сидеть на лавочке под дверью и ждать возвращения начальства.

– Все в порядке, спасибо, – Лира для подтверждения помахала левой ладонью.

– Но повязку тебе оставили, – заметила Аня, указав на мягкий бинт, выглядывающий из-под рукава толстовки.

– Оставили. На неделю. На нее фиксирующие заклинания прикрепили. Как я понимаю, пока есть риск во второй раз сломать, так что лучше не рисковать. Но все нормально.

Аня возвела глаза к потолку.

Лира только плечами пожала. Все действительно нормально, бинт, по сути, мешал сделать случайно какое-нибудь резкое движение. Кости, как объяснила Варвара Васильевна, пока еще хрупкие, срастаются, и это не происходит мгновенно. Даже с помощью заемной энергии, а целительница вкладывала свои силы, несмотря на все протесты первокурсницы. Ничего болело, и руку можно было нагружать без проблем, просто в рамках разумного.

– Она не болит, – на всякий случай уточнила Лира, – и нормально двигается. Просто целительница опасается того, что я на тренировке или еще где-то опять упаду, и придется все по новой делать, вот и все.

– Скорее – опасается того, что тогда перелом будет сложным, – не поддержала ее оптимизма подруга, – на ускоренной регенерации такое может быть.

– Ладно, давай поговорим лучше о чем-нибудь другом, – предложила Лира, – ты видела новое расписание? Знаешь, что эти за «основы ментальной безопасности»?

– Не представляю даже. Но Евгений Алексеевич ведет, значит, будет как минимум интересно. Меня больше смущают «основы консультативного процесса в ментальной магии» и «ментальная коммуникация».

– А что с ними не так? – Лира расписание видела, но, мало разбираясь в магии, просто предпочитала надеяться на лучшее.

Все же в первом семестре она вынесла для себя немало интересно даже из истории психологии, так что и тут что-то должно быть полезное.

– Как тебе сказать… Я так понимаю, не то, не то – немагическое.

– И это плохо? – полюбопытствовала Лира.

Аня поправила очки.

– Нет, наверное. Все это важно, но… Знаешь, после Универсиады и всего такого я понимаю, почему менталистов, да и вообще магов, неодаренные часто боятся. Мы правда можем больше. Намного, намного больше. Несравнимо.

Лира кивнула. Она и сама это ощутила. И на площадке для магобола, где мяч летал под невообразимыми углами, а всполохи магии завораживали, окрашивая атаки и защиты в яркие цвета, и на практике, когда знание одного передавалось всем, да и после, когда Варвара Васильевна ей всего-то минут за пятнадцать, едва ли больше, перелом срастила.

– Да, мы можем многое из того, что люди вообще не умеют.

– И хочется узнавать еще больше про… Не знаю, собственные возможности, что ли. Получить в руки, то, что можно применить.

– И вы предполагаете, что применять можно лишь заклинания? – раздался рядом голос декана.

Лира почувствовала, что краснеет. Вроде же ничего такого… Но Михаил Валентинович всего одним предложением заставил почувствовать себя глупо.

– Возможности, юные дарования, не ограничиваются магией, – продолжил подошедший декан, рассматривая их сверху вниз, – вот мы с вами говорим сейчас как вполне обычные люди. Дышим, как люди, думаем, как люди, слышим, как люди. Мы с вами и есть – люди. А те, кто считают, что они выше людей… Никогда хорошо не заканчивают.

Декан сделал паузу, но первокурсницы и не думали возражать.

– Вы хорошо показали себя, – продолжил Михаил Валентинович, – весьма и весьма. И изучили куда больше, чем ваши однокурсники. Вы будете представлять Институт в Москве. Но вы должны понимать, что ничего из этого не делает вас качественно отличающимися от других людей и магов. Вы больше знаете и больше видите, и несете больше ответственности за то, чтобы использовать свои возможности во благо и выстраивать с окружающими продуктивные отношения. Это понятно?

– Да, Михаил Валентинович, – проговорила Лира, чувствуя себя провинившейся школьницей.

Рядом закивала головой Аня.

– Рад это слышать, – с этими слова глава факультета подошел к двери деканата. Помедлил, словно чего-то ожидая, но ничего не дождался и зашел внутрь.

– Вот ведь… – пробормотала Лира.

Не то расстроенно, не то восхищенно. Вроде бы и весь монолог немолодого менталиста занял едва ли больше минуты, но и желание узнавать насчет переэкзаменовки пропало, да и задуматься было о чем. Декан-то никакой магии не применял, Лира бы почувствовал. Свою защиту она восстановила, да и Евгений Алексеевич свою полностью вернул.

Аня неожиданно усмехнулась.

– А он прав. Хороши мы с тобой.

– В смысле?

– Рассуждаем про возможности, про то, что можем больше, чем люди, а сами, только услышали нотацию, обо всех просьбах, которые нужно высказать нормальным человеческим языком, тут же забыли.

– Думаю, в этом и идея.

Ощущения собственного могущества рассеялось без следа. Магия – магией, а они сидели вдвоем на скамейке и не собирались решать свои, немагические, проблемы. Хотя надо было.

– Ладно, идем, не отправит же он нас восвояси, – Аня поднялась на ноги.

Первокурсницы подошли к двери деканата и замерли в нерешительности. Первой нашлась Аня:

– Может, ты зайдешь?

Лира покосилась на подругу. Да, надо, но…

– Может, чуть позже? Наверняка в начале семестра много дел и все такое…

Умом она понимала, что все это ерунда. Но все же после отповеди декана идти к нему с просьбой не хотелось.

– Молодцы мы с тобой, – усмехнулась Аня. – Великие маги, а? Ладно, можем сейчас глянуть, когда в Институте профессор Кузнецова появится, без ее воспоминаний все равно скорее всего ничего не решат.

– Это тоже отговорка, – хмыкнула Лира. – Но пойдем.

Отговорка – отговоркой, но Аня-то права. Лена говорила о том, что нужны и их воспоминания, и преподавателя, и оснований не верить старшекурснице не было.

У них самих в этом семестре практическую менталистику вел, неожиданно, Константин Витальевич. В школе ведь обычно не меняли учителей-предметников… Да и Светлана Владимировна незадолго до экзамена озвучивала планы на следующий семестр. Но, так или иначе, у них в расписании под парами практической менталистики, и под практикой, и под лекциями, и под семинарами стояло «К.В.Ушинский».

Как и у всех остальных. Почти у всех – второго и третьего курса что-то читал А.С. Ефимов. Лира прищурилась, фамилия казалась ей знакомой… Но были и более насущные проблемы.

– И что теперь делать? – в голосе Ани послышались панические нотки. – Она, похоже, уволилась, я ее тут вообще не вижу! Вот надо было сразу идти, и…

– Расслабься, – чужой страх заставил Лиру собраться. – Если так, то просто попросим пересдачи как идущие на красный диплом. Это реально, я уточняла.

Она во время одного из разговоров с куратором невзначай спросила, что бывает, если хочется диплом, но результаты экзаменов все же не слишком хороши. И выяснила, что можно пересдать три предмета из уже закрытых ведомостей – если прошло больше года. Если нет – то нужны или воспоминания, или заявление на имя декана – и пересдача с комиссией.

– Там всего три экзамена можно, а это только первая сессия!

– Да ладно тебе, – Лира успокаивающе положила руку на плечо подруги, – разберемся, правда.

– Надеюсь… Мама, как зачетку увидела, аж побелела, – неожиданно поделилась Аня, – я еле объяснила, что это ошибка и что я скоро все исправлю.

– Пошли тогда, пока время есть, к декану. Он нас, думаю, хотя бы выслушает.

Все-таки на празднике в честь их маленькой, но все же победы, Михаил Валентинович руки каждой пожал и даже небольшую речь произнес.

Правда, ничего из попытки воспользоваться «бонусом универсиадников» не вышло – когда Лира все же заглянула в деканат, секретарь вежливо заметила, что: «Вы с профессором Ждановым немного разминулись. Он на совещании, вернется через пару часов».

– Блиин… – протянула все больше и больше мрачнеющая Аня. – А время-то идет, потом пары, вечером он уйдет, а завтра у нас занятия с восьми…

Лира задумалась. Ей хотелось исправить оценку потому, что балл снизили из-за «вы в команде, старайтесь лучше», и это было обидно. Но если не удастся, то… Вряд ли случится что-то смертельное. В худшем случае будет синий диплом. Да, не возьмут на работу в какое-нибудь прям хорошее место. Но все равно где-нибудь она вакансию да найдет. Менталистика ей нравилась, придется заниматься поиском потерянных ключей – значит, будет искать. Да, может это и не так чтобы очень интересно, но все равно – и магия, и помощь людям. К тому же вон Марина как-то поделилась, что ее мама в свое время, начиная частную практику, и вовсе, уйдя из лечебницы, сама на себя работала и клиенты к ней приходили по рекомендации, а не из-за диплома.

Но все же глупо сдаваться, не испробовав все варианты. Имелся еще один – из очевидных.

– Может, сходим на кафедру? – предложила Лира.

– К куратору? Думаешь, он поможет?

– Да, если попросим. Но я не про него сейчас.

У Лиры, когда она выспрашивала насчет пересдачи, сложилось четкое впечатление, что Евгений Алексеевич в курсе истории с Кузнецовой. В курсе, но, если она не попросит, то помогать не будет.

– Думаешь, на ее кафедре знают, куда она делась? – Аня поняла задумку подруги.

– Наверняка. Или обратимся к Константину Витальевичу, он-то точно знает, он же ее начальник. Даже если и бывший.

Найти кафедру практической менталистики труда не составило. Правда, у двери Аня опять промедлила, и Лира, чуть чаще общающаяся с преподавателями, пусть и в основном с Евгением Алексеевичем, постучала и, после разрешения, осторожно вошла.

Эта кафедра мало чем отличалась от той, где частенько можно было найти куратора. Только кабинет чуть побольше, и столов в нем тоже больше. И, в отличие от обычно пустой кафедры проективистов, тут оказалась людно. Лира насчитала сразу пятерых сотрудников, что-то обсуждавших на кухне, и еще двоих, погрузившихся в бумаги. Константин Витальевич обнаружился за угловым столом. Заведующий кафедрой размашисто подписывал какие-то бумаги.

Лира так и застыла на пороге, пытаясь понять, что делать дальше. Отвлекать, спросив вслух? Подойти? Выйти? Подождать?..

Остановилась на нейтральном – попробовать спросить мысленно. Осторожно только… Но если профессор занят, то просто оборвет передачу, да и все.

Передачу Константин Витальевич обрывать не то не захотел, не то не стал, и Лира осторожно бросила, однократной мыслью:

«Доброго утра. Извините, у вас есть на нас пара минут?».

«Доброго, – отозвался завкафедры, сам передавая мысли в ответ, – Вообще-то, если предполагается ответ, то хорошим тоном считается длительная передача, чтобы собеседник энергию не тратил. И я об этом, вроде, говорил».

«Извините».

«Ладно, подходите. Подходите и рассказывайте, чего хотите. Вслух».

Лира поманила робеющую Аню за собой. Не то чтобы она чувствовала себя в своей тарелке здесь, в вотчине старших менталистов, но, все же, старалась держать себя в руках. Вся эта история с собственной семьей, почти-похищением и сектантами наглядно показала – преподаватели, определенно, не самая большая проблема.

Если среди них самих нет кого-то из Чистых. Или…

Лира поежилась, отгоняя лишние мысли и усиливая защиту на разуме. Да, сейчас вряд ли кто-то ее мысли читает, все же не урок и не личная беседа, но как знать… На всякий случай.

К столу Константина Витальевича Лире с Аней пришлось буквально протискиваться – недостаток свободного места, кажется, являлся отличительной особенностью всех кафедр Института. Шедшая первой Лира обогнула один стол, протиснулась между еще двумя, и, неловко взмахнув рукой, сбила на пол чей-то вытянутый кактус, стоявший недалеко от компьютера. От фиаско спасла только реакция Ани, успевшей поймать горшок левитацией.

«Спасибо!»

«Да не за что. Должна же быть польза от наших тренировок?»

«И то верно», – согласилась Лира, запоздала подумав, что могла бы бросить физический щит, чтобы ничего не разбилось и не сломалось, а потом просто поднять растение.

Но хорошая мысль частенько приходит после того, как все уже случилось. Увы.

– Константин Витальевич, – тихо начала Лира, – мы, это… В общем, хотели, экзамен, ну, еще раз сдать.

Вот правда, зачем изучать эти «основы коммуникации»?.. Лира ругнулась про себя, пытаясь собраться с мыслями. Профессор Ушинский смотрел то на нее, то на Аню, явно ожидая продолжения.

– Она… В общем, она поставила нам на балл ниже, потому что, ну, мы в команде. Сама сказала. И, вроде, это можно как-то изменить. Но нужны ее воспоминания, по идее, а у нас ее пар нет, и… Ну и у остальных тоже нет.

– Нет, – спокойно подтвердил Константин Витальевич, – потому что она у нас больше не работает.

Лира не отказалась бы от подробностей – все-таки, несмотря экзамен, учила профессор Кузнецова в целом хорошо – но постаралась быстро выбросить из головы все мысли об этом. Это точно не ее дело.

– А… Значит, теперь только на четвертом курсе? – Аня явно старалась говорить спокойно, но получалось у нее плохо.

– Уточняй вопрос, Рашпиль, – с некоторой ехидцей поддел ее преподаватель, – на четвертом курсе много что. И много кто.

– Пересдать.

– Можно и на четвертом. Если хотите.

– А раньше можно?

– Можно и раньше. Рассказывайте давайте, что именно там случилось.

Лира вздохнула и пустилась в объяснения. Рассказала и о билете, и о вопросах, и о словах преподавательницы. И закончила:

– Я понимаю, что, в целом, ответила не слишком хорошо, и понимаю, что оценка, возможно, объективна. Но Светлана Владимировна сама сказала, что это «хорошо», и балл она снимает только за то, что я в команде.

Константин Витальевич смотрел на нее, не отрываясь, и Лира немного несмело продолжила:

– Наверное, я действительно должна была ответить лучше, мы ведь много всего прошли. Но это теория, ну, и с практикой, все-таки, все ведь хорошо было. Там только цвет чуть ярче вышел. Да, это не идеально, конечно, но…

Она тряхнула головой. Не сдавать же Марину, которая за тот же билет, ответив куда менее подробно и избежав ненужных вопросов, получила вполне себе «хорошо».

Может, стоило попросить другой билет? Потеряла бы балл, но все же…

– Что ж, я услышал. Рашпиль, твоя очередь.

История Ани мало отличалась. И Константин Витальевич на нее смотрел так же пристально, так что в конце она тоже стушевалась, добавив:

– Я понимаю, что, может быть, хочу слишком многого, но, все же, если это возможно, я бы хотела попробовать получить другую оценку. Декана на месте нет, вот мы к вам и пришли. Но если надо говорить с ним, то мы пойдем.

Заведующий кафедрой прикладной менталистики откинулся на спинку стула, оглядывая их двоих. Лире взгляд не очень нравился. Константин Витальевич не злился, но она чувствовала, что просто так он ни на что не согласиться.

– То есть давайте еще раз: вы не уверены в том, что знаете на «хорошо» или «отлично» практическую менталистику, но, когда профессор Кузнецова вам напрямую указала на то, что занизила оценку, хотя могла бы этого не делать, вы решили вернуть этот балл назад.

Лира осторожно кивнула. И уточнила:

– Я… Ну, мы не знаем, насколько знаем. Как это оценивается и все такое. Но она же сама сказала, что оценила хуже из-за того, что, по сути, к учебе и экзамену не относится.

Константин Витальевич еще раз обвел их взглядом.

– Разумеется, вы не преподаватели. Но вы обе ходили на пары, слушали лекции, совершенствовались в практике. И насколько, по-вашему, удалось освоить курс? Хоть в процентах, хоть в баллах.

Лира прикусила губу. Вот ведь… Вроде она поняла все, что рассказывала Светлана Владимировна. Может не сразу, но многое ведь они разбирали на подготовке к Универсиаде. Да все почти. По проекциям прошлись поверхностно, конечно, и щитам. Но она вроде все знает. Хотя не факт, что быстро вспомнит. Да и с цветами и размерами вечно проблемы. И передача мыслей получается, конечно, но, бывает, просачивается лишнее, да и вон только что не сообразила, какой тип правильно использовать. И на Универсиаде не все быстро считывала. И в теории забыла, кто там что говорил, да и, наверняка, многое…

И что она скажет? Полностью? Точно нет. Почти? Да там до «почти» сколько всего… Немного?

Аня молчала. Пауза затягивалась, и Лира все же решилась.

– Неплохо. Наверное.

– «Неплохо» как перевести в оценку? Удовлетворительно?

– Эм… Нет. Наверное.

– «Наверное»... А ты, Рашпиль, как думаешь?

Аня потянула себя за волосы, наматывая прядь на палец.

– Я не знаю, Константин Витальевич.

– Не знаете. Что ж, – заведующий кафедрой достал из ящика стола пару чистых листов и положил перед первокурсницами,– так как профессор Кузнецов тут больше не работает, мы с вами можем решить вопрос с переэкзаменовкой. Если вы убедительно изложите доводы о том, почему знаете на лучший балл, чем вам поставили. Любые доводы, но сразу оговорюсь, что не надо перечислять изученные темы, я учебный план и так знаю. Заявление надо написать и потом озвучить. Мне. Наедине, если прилюдно сложно.

– А воспоминания смотреть не будете? – вырвалось у Лиры.

– Зачем? Я вам и так верю. Но без заявления в свободной форме цифра в зачетках не изменится.

Аня сглотнула.

– Сейчас надо?

– Нет. У вас есть столько времени, сколько вам нужно.

Лира шумно выдохнула. Ну хоть подумать можно.

– Мы… пойдем?

– Идите, – разрешил Константин Витальевич, – и в среду первой парой командный сбор, передайте остальным, пожалуйста. Заявления на него приносить не надо, если не успеете их подготовить.

Лира кивнула и переглянулась с Аней. Подруга, кажется, расстроилась еще больше, чем когда они не нашли Кузнецову в расписании.

– Замечу, что я вам не отказываю. Просто хочу увидеть и услышать что-то кроме «нам так сказал преподаватель».

Лира кивнула. Объяснение задачу, к сожалению, легче не делало. Она чувствовала, что просто не будет, но… У нее не имелось ни одной дельной мысли о том, что можно написать.

Ладно хоть есть время подумать.

**

Оставшееся до первой пары время Лира тщетно пыталась придумать, что именно написать. Думала, прикидывала, как это будет звучать… И в итоге ничего после: «прощу пересмотреть итоговый балл по предмету «основы практической менталистики» потому, что…» так ничего и не вписала. Решила для начала в тетрадке это сделать, чтобы не получилась какая-нибудь глупость и не пришлось все исправлять. Попробовала раз, другой, третий… Но ничего не вышло, одна ерунда.

Аня что-то даже написала, и отложила свой лист, но Лира не всматривалась. Ей было бы неприятно, если бы в ее записи кто-то без разрешения смотрел. Даже Аня. И она сама не стала, как и не стала спрашивать, что написала подруга. Это же все-таки личное…

На самом деле, у Лиры были варианты. Несколько десятков. Но стоило попытаться произнести, даже мысленно, и где-то глубоко внутри рождалась неуверенность. Ей что, читать бледнея и краснея?.. Нет, нужен такой ответ, в котором она будет уверена. И явно отличный от «потому что Светлана Владимировна к нам предвзято отнеслась». Но ничего складного пока не получалось.

– Что, сходили к декану? – незадолго до начала пары к ним на лавочку подсел Кот. – Разрешил?

– Не, мы к Константину Витальевичу на кафедру заглянули, – ответила за обеих Аня, – Кузнецова уволилась.

– Во дела. Впрочем, оно и понятно.

– В смысле? – Лира отложила учебник по теории менталистики, на который решила отвлечься после бесплодных попыток ответить на простой, в общем-то, вопрос.

– Кароч… Это слухи, но, говорят, в Общемагическом рвут и мечут. Потому что мы выиграли, а не они. Их команды, кстати, и на третьем, и на четвертом курсах обошли. Похоже, наличие магобола и тот факт, что просекли жульничество с ответами, их позиции неплохо так пошатнул.

– Мы же всего на балл их обошли, – удивилась Лира.

Кот пожал плечами.

– За что купил – за то и продаю. Но, говорят, там чистки. У моих родных есть в знакомых некромаг-совместитель, и ему, дали выбор: «или – или».

Лира тряхнула головой.

– Не поняла.

– Или в Общемагическом остается, но увольняется из ЮИН, или наоборот.

Аня фыркнула.

– Они думают, что совместители им все испортили?

– Похоже. Но, как бы то ни было – я лично ничуть не жалею. Может, и объясняла она нормально, но придираться только потому что я или кто-то еще в команде – отстой. Ладно, пойду схожу к Ушинскому пока перемена. Вам же он разрешил пересдать?

Лира посмотрела на Аню и постаралась ответить обтекаемо:

– Он не против. Но дал задание. Индивидуальное.

– О как. Ну пойду, узнаю, что нужно.

Ушел Кот надолго. Уже и аудиторию открыли, и преподаватель появилась, а его все не было.

Вернулся приятель спустя почти двадцать минут от начала лекции, и довольный, словно сметаны объелся.

«Ты там пропал, что ли?» – поинтересовалась Лира мысленно.

«Да Ушинский предложил: поставит хорошо, если я сейчас возьму билет и нормально отвечу. Без повторений, но можно с мелкими косяками».

«И как?»

«Как, как… Сдал. Вытянул фигню голимую, пришлось поднапрячься, но сдал. Он прямо при мне приказ о переаттестации и подписал. А у вас как?»

– Молодые люди! – повысила голос преподавательница, отвлекаясь от краткого изложения основных особенностей аналитических заклинаний магии разума, –напоминаю, что на лекциях запрещено общаться любыми способами, у вас тут не практическая менталистика, навыки на другом занятии будете совершенствовать.

Лира под взглядом теоретички стушевалась и предпочла уставиться в парту. Что ж сегодня за день-то такой…

Стоило сосредоточиться на лекции и вообще ничего больше не делать и ни на что не отвлекаться.

Не отвлекаться, правда, не получалось. Преподаватель в основном обобщала пройденное и затрагивала то, что они с командой и так разбирали, готовясь к Универсиаде. И раз за разом возвращалась к странному заданию от зав.кафедрой.

Им Константин Витальевич не предлагал ничего сдавать. Зато предложил это дурацкое заявление… Почему? В чем смысл?

Ответ ускользал.

Перерыв она потратила на передачу слов Константина Витальевича о сборе в среду и поход в буфет. Стипендию после победы повысили, а пирожок с вишней хотелось. Очень и очень, как и стакан кофе. С ней туда же зашел и Афанасий, потом подтянулся кто-то из второкурсников, кто ее, Лиру, узнал как «ту девушку, которая со сломанной рукой Универсиаду выиграла». На устроенном честь победы празднике новый знакомый не присутствовал, узнать подробности жаждал, словоохотливый Афанасий поддерживал и поддерживал разговор…

В итоге на пару Лира чуть не опоздала. Думать о вселенской или почти вселенской несправедливости – на билет ответить было проще, чем заявление придумывать – стало некогда. Новый предмет, новый преподаватель...

– Мария Андреевна Сикорская, – представилась высокая и худощавая женщина, – психолог в большей степени и менталист в меньшей. Так, чтобы не было вопросов – да, мой предмет не про магию, но без него вам, господа и дамы, в работе менталиста, да и мага, делать нечего. Если, конечно, вы не собираетесь работать с артефактами или животными, хотя и у тех, и у тех, как правило, есть владельцы. И с ними вам придется общаться. Итак, название курса «технологии психологического консультирования в проведении эфира». Называла не я, сразу говорю, потому правильнее будет не в «проведении эфира», а в «работе мага-менталиста», но оставим документы тем, кто их делает. А мы с вами перейдем к практике. Если отставить любимый многими преподавателями «не самых важных предметов» мотив «учите потому, что я так сказала», то зачем, по-вашему, прилагать усилия к освоению моего курса? Кроме вариантов «ради зачета» или «потому что иначе отчислят». Варианты? Только представляйтесь, пожалуйста.

Марина первой подняла руку. Назвала имя и фамилию и выдвинула свою версию:

– Мы, работая с людьми и их проблемами, должны понимать и их истинные цели, и задачи нашей работы, и то, какой результат должен быть, по мнению клиента, и то, какие последствия для него может иметь наше вмешательство, отслеживать возможные переносы и контр-переносы, и…

– Так, давайте не пересказывать весь курс, а то неинтересно будет! – улыбнулась преподавательница. – Да ваши и коллеги сейчас запутаются в важных и нужных, но, думаю, несколько опережающих события терминах. Головатая… Мать еще практикует? В частном порядке?

– Да, Мария Андреевна.

– Привет ей. Ладно, господа, давайте сейчас попробуем вычленить самый главный и самый основной пункт из всего перечня безусловно важных оснований для того, чтобы уделить время изучению психоконсультационных технологий. Самый основной. И, чтобы было честно – спрашиваю тех, чьи родители не работают сами в консультировании. Есть версии?

– Работа с людьми? – подал голос Афанасий. – Ну, в смысле, потому что менталист чужие мозги на место ставит и должен уметь об этом говорить?

– Именно! Еще бы представились – вообще замечательно было.

Капитан команды универсиадников стушевался, но имя с фамилией назвал.

– Отлично. Да, господа – в первую очередь специфические приемы общения нужны потому, что мы работаем с людьми. Именно работаем, то есть человек и его проблемы – наш клиент и объект нашего интереса. Для тех, кто громко думает «но я же все могу считать и внушить» – не все. И не всегда. Я молчу этические ограничения, ведь даже помогая людям мы с вами не имеем права шарить по их разуму без необходимости, особенно если речь идет о неодаренных или нементалистах. Но и, давайте уж честно – если вы хотите узнать не то, что человек прямо сейчас вам готов сообщить и не какие-то яркие эмоции, которые находятся на поверхности его сознания, то придется применять ряд сложных аналитических плетений. Это иногда необходимо, но… Но информации вы получите столько, что в ней попросту утонете. Да и ощущаются все подобные глубинные заклинания, и о доверии, если вы применяете их без согласия, можно забыть. А без доверия у вас вообще никакой работы не будет. И мало того, что вам нужны ответы от клиента, так еще и свои мысли вам надо уметь донести так, чтобы вас верно поняли. А это, частенько, даже сложнее, чем понять, что именно, собственно, нужно говорить. Потому мы с вами и будем изучать и процесс продуктивной коммуникации, и особенности этого процесса применительно к нашей с вами работе, которая очень близка к, собственно, психологическому консультированию или психотерапии. Будем разговаривать и о том, когда близка, а когда – нет, и когда нужно перепоручать клиента другому специалисту, и о многом другом. Но сначала мы с вами украдем одну тему из смежного предмета и на первом занятии рассмотрим коммуникацию в общем, чтобы с позиции схемы не магического, а общечеловеческого взаимодействия понимать особенности профессионального общения мага-менталиста. Итак, сейчас я на доске нарисую вам схему коммуникации, и мы ее подробно разберем.

Для Лиры, уже привыкшей к тому, что маги без труда создавали даже многомерные иллюзии, записывать и разбирать вместе с преподавателем схему, как на уроке в школе, было чем-то уже почти забытым. Но стоило признать – так оказалось несколько проще. Все же тут не словоформа заклинания ведь и не рисунок для проведения силы, а именно схема…

– Цель, господа, – Марина Андреевна несколько раз подчеркнула написанное большими буквами слово. Подчеркнула – и провела две линии к квадратам справа и слева, вписав «Цель стороны А» и «Цель стороны Б». – Цель – штука важная и сложная. Сложная потому, что у нас с вами, по сути, разом есть три цели: общая цель акта взаимодействия и собственные цели одной и другой стороны. Они не просто могут не совпадать, они, как правило, не совпадают. И ладно бы они просто не совпадали, но они могут конфликтовать. И последнее способно разрушить нашу с вами работу, навредить и вам, и клиенту. Есть у кого-то предположение, что это может быть? Спрашиваю у всех, случаи родственников, друзей и знакомых можете приводить смело.

– Это когда я веду девушку в кино, покупаю билеты на последний ряд, целую, а она говорит, что нам стоит остаться друзьями? – поинтересовался Дмитрий под смешки однокурсников.

Лира мельком оглянулась на выглядевшего довольным своей шуткой «дракона». «Тигрица» Наталья сморщилась, словно проглотила лайм.

– Жизненный, но вполне неплохой пример, на самом деле, – подтвердила преподаватель. – У вас одна цель, у девушки – другая, а общая цель взаимодействия – сходить в кино. Если покопаться, то мы с вами сможем определить и причины конфликта, и способы его разрешения. И если в приведенном вами примере девушка, может быть, просто не хочет именно в этот момент терять двигаться в неизвестность отношений, и имеет на это полное право, как и вы имеете право закончить общение на не устраивающих вас условиях, то в жизни нам с вами часто приходится продолжать конфликтное взаимодействие. Например, с преподавателями, начальником на работе, или с клиентами. Да, как ни странно, люди, пришедшие к вам на прием, могут иметь своей осознаваемой или неосознаваемой целью вовсе не решить свои проблемы, а достичь чего-то другого. Например, подтвердить свое мнение о том, что проблема не решается, и что они могут продолжать просить, например, сочувствия, которое не умеют получать другим способом. Давайте про декларируемые, осознаваемые и неосознаваемые цели. Итак, декларируемая цель коммуникации – это…

Лира, машинально записывая странную конструкцию из десятка терминов, объясняющую только то, что декларируемая цель – это то, чего человек хочет «официально», думала о своем. Точнее – о заявлении.

Зачем это Константину Витальевичу? Он ведь наверняка понимает, что или она, или Аня узнают у Кота, что ему ничего такого не понадобилось. Или?..

«Слушай, я быстро, тебя Ушинский не заставлял никаких заявлений писать?»

«Что? Нет, ничего такого».

– Итак, довольно часто неосознаваемые цели можно увидеть через скуку, отвлечения о темы общения, – Лира в который раз за день уткнулась взглядом в парту, – оговоркам, и…

Она продолжила писать. И думать. Заведующий кафедрой практической менталистики вроде не похож на какого-нибудь тирана. Кажется. Нет, на паре посмотрит, конечно, но все же. Да и мог же просто запретить… Зачем тогда? В чем была его, собственно, цель?

Рассказывала Мария Андреевна до самого конца пары. И о собственных случаях из практики, и о других примерах «несогласованности коммуникации», когда один человек хочет от другого, сознательно или нет, не того, что просит прямо… Было над чем задуматься.

Впечатлились все. Даже Кот.

– Прикольная тема, – заметил он, когда они шли к следующей аудитории, – так посмотреть – у нас такое сплошь и рядом. Приходит товарищ, просит упокоить какого-нибудь призрака, а потом начинается «а почему вы не говорите, где он наследство спрятал? В смысле – не спрашивали? Он ведь вам должен был рассказать!». И это ладно… Хуже, когда после упокоения кладбища налетает кто-нибудь «он живой был, а вы его убили!»… Среди нежити-то такие есть, которые голову легко дурят. Но признаваться-то в этом никто не хочет.

– Не, Макс, это другое, – Аня меланхолично просматривала конспект, – это морок там, магия. А то, о чем Марина Андреевна говорила… Это когда, например, приходит к тебе клиент, говорит, что там спать не может, хочет, чтобы ты кошмары ему вылечил. И он вроде все делает, все выполняет – а прогресса нет. А потом ты с ним говоришь и понимаешь, что приходит он, чтобы его выслушали, пожалели, посочувствовали. Потому продолжает кофе по ночам пить, на спине спать и все прочее. Но ни в жизнь не признается. Некоторые и сами не знают, чего хотят.

– У тебя кто-то из семьи – менталист? – поинтересовалась Лира.

– Дядя – психотерапевт, – откликнулась подруга, – и, поверь, там и без Искажений и магии своих заморочек масса. Но клиенты-то везде одинаковые, некоторые ходят и к менталистам, и к психологам, порой даже разом.

– М-да, – Кот откинул со лба упавшую прядь волос, – ладно, я понял, надо не только заклинания знать. Хотя и на кладбищах тоже не только заклинания нужны. Только там чаще приходится смотреть в оба, не засыпать в волчий час и быстро бегать.

– Менталистам бегать тоже не помешает. Мало ли кто на прием придет.

Лира усмехнулась. Хотя смеяться было, в целом, не с чего – из квартиры Чистых она именно что сбежала.

Первую из двух пар по практической менталистики появившийся ближе к началу занятия преподаватель начал с небольшого объявления:

– Итак, теперь в названии предмета нет слова «основы», и вместо Светланы Владимировны веду его я, Константин Витальевич Ушинский. Профессор, если кому-то интересно. Найти меня можно на кафедре практической менталистики, если разминемся, то кто-то из коллег или лаборант подскажет, где я. Или сможете обратиться напрямую, когда мы с вами дойдем до создания Отпечатков сознания и контакта на расстоянии. Но пока замечу, что в этом семестре у нас зачет, в следующем – тоже, в конце второго курса – экзамен. Но это не значит, что можно год валять дурака. Не освоите базу – на одних проекциях или лекарстве практиковать не сможете. А пока, чтобы понять, что вы помните из прошлого семестра – небольшая контрольная.

Контрольная, на самом деле, оказалась вовсе не «небольшой» и заняла всю пару. Практика, которая у группы Лиры стояла после лекции, вся состояла из проверки знаний с прошлого семестра. Да, без оценки, но все же. Защита, ментальные простейшие щиты с трансфером, проекции, как влияющие на отдельные чувства, так и на несколько разом, щиты против этих проекций…

– Игра, юноши и девушки, – предложил куратор, когда до конца пары осталось двадцать минут. – Пять пар. Три попытки у каждого, потом меняетесь в парах. Один творит проекцию на единственный орган чувств, второй должен ее опознать и отсечь в течение пяти секунд. Заклинания можно вслух, можно мысленно, если умеете. Итак, делимся, делимся… Хорошо. Первый раунд… Начали!

Первой творила Аня. Слуховую, удар гонга, Лира опознала по знакомому движению эфира. Уж больно подруга их любила. Потом – визуальная, яблоко, потом опять звук – шум водопада. Отбить их оказалось не сложно. Сама Лира сотворила первой простенький звук звонка, второй – изображение радуги, а вот третьим – вкус лимона. И тут Аня запоздала, не сразу вспомнив правильный щит. Все-таки проекция вкуса, как и проекция равновесия, использовались редко…

– Итак, кто справился лучше своего напарника с защитами и атаками – поднимайте руки… Ростов, Погребов – у вас что?

– Два – два, – Константин Витальевич, – отрапортовал Кот.

– Хорошо, тогда оба дальше, вас как раз шестеро получается. Три пары, то же самое, только давайте сдвоенные проекции.

Лира кивнула. В противники ей досталась Наталья, та самая тигрица, задававшаяся на Посвящении. Лире выпало «атаковать» первой, и она не стала делать что-то простое.

Вкус клубники и звук раздавленной ягоды соперница с трудом, но успела заблокировать, а вот визг тормозов и внушение падения, редкое и сложное, но Лире дававшееся – нет. Как и запах жаренного и ощущение чебурека в руке. Впрочем, в последнем случае Наталья отвлеклась на содержание проекции. Заурчавший живот это лишь подтверждал.

Сама «тигрица» атаковала со знанием дела, но, на вкус Лиры, сочетания вышли простоватыми. Запах газировки и звук шипения, вкус апельсинового сока и его же запах и звук дождя и ощущение капель на теле. Последнее Лира не сразу распознала, капли кожи почти не касались, но все же – благодаря практике вламага – нужный щит сотворила в рекордные сроки.

– Итак, у нас три победителя, – подвел итог Константин Витальевич. – Давайте еще усложним задание – Ростов с Самойловым, Олегова – со мной. Правила такие же, только теперь уже три чувства.

Лира сглотнула и развернулась к преподавателю. День, определенно, не задался…

– Теперь работаем не три и три, а по очереди, – распорядился Константин Витальевич. – Сначала один создает проекцию, а второй ее отсекает, потом тут же меняетесь. Итак…

Лира глубоко вздохнула. Она без боя не сдастся. Хотя бы попытается.

– Начинай, – предложил преподаватель.

Нужно что-то неожиданное… Лира прикинула – и мысленно собрала воедино холод, белый снег – и окрик. Как-то само собой получилось.

Преподаватель с некоторым запозданием, буквально в секунду, но все же развеял проекции. Все разом.

Теперь была его очередь… Лира сосредоточилась на эфире, стараясь рассмотреть его движение.

Тепло. Тихая, мелодичная песня и треск костра. Огонь – реальный, согревающий.

Она едва успела вовремя выбросить все нужные отсекатели. Уж больно хотелось подальше продержать приятные ведь, пусть и иллюзорные, ощущения.

Ее ход.

Волны, сбивающее с ног. Соль на губах и запах моря.

Отбито.

Тихий шепот прибоя, запах жареного мяса и вкус шашлыка…

Лира была готова. Почти – шашлык точно являлся запрещенным приемом. Но из пут наваждения она все же выбралась. Сосредоточилась – и создала женский вскрик и паука, резко подпрыгнувшего с ближайшего стола и пробежавшего по ладони Константина Витальевича.

И, кажется, угадала – преподаватель вздрогнул от неожиданности и встряхнул ладонью, так, словно паук был настоящим. Только потом разбил наваждение. Да, в пять секунд успел, но…

– Извините. Я не думала, что…

– Пустое, – отмахнулся Константин Витальевич, – это не запрещено. Да и я с шашлыком тоже действовал на грани фола. Что, моя очередь?

Лира кивнула.

В этот раз ощущения напали разом. Темнота, но уютная, спокойная темнота. Уютная – потому что ее баюкало море, несло в своих глубинах. Держало на волнах, мягко прикасаясь к коже…

Внушение оказалось столь сильно, что Лира в первую секунды пыталась понять, как она оказалась на море, ведь была же зима… Но потом сосредоточилась – и выбросила щит, раскалывая наваждение. С сожалением.

– Вовремя, – заметил куратор, когда она моргнула и поняла, что стоит все в той же аудитории, – так что предлагаю ничью. Создашь полноценный образ? Хоть того паука.

Лира кивнула. Сосредоточилась – и здоровый крестовик появился на ее руке. Она слишком много времени думала над своим поведением в сарае, чтобы бояться их.

– Двигается?

Она сосредоточилась – и изменила иллюзию. Паук немного неловко – все же визуальные эффекты у нее хромали – прыгнул, стараясь не напугать, и вновь приземлился на руку, теперь специально выставленную, преподавателя.

– Не уверен, что пауки пахнут затхлостью, – заметил Константин Витальевич, – но в остальном он и двигается, и ощущается, в том числе и по весу, весьма натуральным. Ты хорошо поработала над проекциями в прошлом семестре.

Лира чуть повела плечом.

– Размер с цветами не всегда удачно выходит, – призналась она. – Другое лучше.

– И тем не менее.

Она подумала и, заметив, что вторая пара финалистов остановилась – Кот ждал, пока его соперник закончит придумывать иллюзию – решила спросить. Прояснить «декларируемую цель».

– Извините, а это заявление… После него надо будет сдавать экзамен еще раз?

Профессор Ушинский покачал головой, вполне искренне улыбаясь.

– Нет. Совершенно точно нет.