Илиата. Повесть третья

День пролетели, словно на крыльях, да стали к закату первому вороные притормаживать, у края дороги в оконечке пристав.

Брат с сестрой, кряхтя, вышли с повозки: всë мясо с костями лихой скáчкой отбило. Висмут в человечьем обличьи походкой нетвëрдой за деревья отошëл, с глаз общих скрываясь.

- Чой-то с ним? - тревогой Илиата у кучерявой спросила. Та, носик поморщив, ответила:

- Он сказал, что тень его главная ночью резвиться пошла. Видать, добралась до Иса, цветов ядовитых. Вот их связная общая сила тело его отголосками давит.

- И с таким-то ты нас застращал о скорой проходке местечек опасных? - по-доброму усмехнулась над мальчишкой женщина по его возвращенью. А он, внутре силой травленный, послабел, промолчал, ток лицо всë в испарине рукавом утирает.

- Лезь под крышку, - велела ему пекарушка, брата с собой к упряжи направляя, - дальше мы поведëм. А то ещë кончишься где от натуги. И неча на меня взглядом сверкать. Залезай, говорю, - похмурела она, упëртого вечного взглядом да словом подхлëстывая.

Хотел-то он ей отказом ответить да сил в себе не нашëл: Ллой, видно, решила на два года вперëд себя пустынным довольством потешить. Даж прочие тени, будто лужи разжижились, все размазались-расплылись, своеволкой расходятся. Удивительно дело, думал он, внутре себя фыркая, как тенеформу конную ещë так долго сдержал да на ходу не растëкся.

Попеременялись все местами, бодро дорогу ногами топча, как Илиата к чернявым вновь обратилась:

- А чой мы, как с Улурки сбежали, так дале лужами тенными не пошли? И скорей б получилось, спокойней, сподручней. А тут - то несëмся, то сами топчем: уж хребет скоро в обувку-то весь ссыпется.

Оле смехом фыркнула, рукою прикрывшись, старшая тень ток ужаленным взглядом сверкнул: язык к нëбке совсем присох, даж ответить не может, а шибко-то хочется.

- Своим ходом же интереснее. Приключенье то получается, - ответила кучерявая, задиристый взгляд оборотный Илиаты ловя. Смекнула теница, что не с места пустого она игришку словесну затеяла: отвлекает мальчишку от внутренних тягостей его подзуживая да раззадоривая.

А тот кулëм на полу повозки валяется, в сердце своëм ей в ответку то скалится, то хохочет. Да на главную свою тень, как и прежде, ворчит: удружила она ему своей страстью-охоткой. Не дождалась их стоянки у моря, к дурманящим Иса, отцветающим, кинулась.

Висмут зубы сцепил в принятии: преодолеет дурманную эту борьбу - к ядам устойчивей станет. И Ллой его знает об этом. Да так он, в мыслях этих да в хвори внутренней, в глубокий сон провалился.

Меж тем, как дорожку, корнями деревьев оплëтную, всë дальше топтали, о путешествьях беседы ведя, заметили брат с сестрой как вокруг будто притихло всë, из звуков ток их шумы походные оставляя.

На то вниманю Алит обратил, остальным указав. Оле сменила место, на сиденье возничьем вперëдглядящую тень оставляя, а сама ж на задний край телеги присела: что, ежли чего, преследничье встретить.

Илиата тихонько брату говорит:

- Шибко странна дорога для вотчины клановой. Чернявый сказал, что один из тех-то - Реймари, торговые. А путь к ним вот уж никак на ухоженный тракт не похож. Думашь, приврал?

Алит качнул головой, по сторонам хмуро глядя:

- Нет, не похоже на ложь. Похож ток на то, что по ней мало ходят. Не зря ж малец про опаску сказал. Ежли и впрямь тут бандиты да Цвахта живут, то никакой здравый торгаш этим путëм-то не сунется.

И дальше бредут твëрдым шагом меж дружей решая как да чем в случе опаске отбиваться-то будут: не одной ж тенице их, ежли что, защищать.

А чем дальше заходят, тем деревья плотнее, кронами над головами сплетаются, густые тени по земле рассыпая.

Замрачнела дорога, будто вскапризничала: то камнем, то корнем под ноги с колëсами подставляется.

Сделали остановку, лампы на упряжи у самых рук да пристроили: Оле сказала, что позади свет не нужóн, ей и в темени хорошечно всë видно.

- Да, - говорит, волнуясь, - беспокойна ночка будет. Ещë и старший слëг...

Приободрила еë пекарушка, напомнив, что ежли шибко натужно станет - пущай всех в тенях своих прячет и, либ рассвета ждëт, либо вперëд же движется. Главно, чтоб живы остались, а здоровьеце опосля всегда поправить успеют.

Улыбнулась в ответ кучерявая, пораздумала, да лохматой головой махнула, и обратилась к Алиту:

- Давай иначе устроим. Запругу для одного переделаем и я поведу. Мне Мель секрет рассказал, как в конной тенеформе сильнее-то быть.

Засомневались брат с сестрой, переглядываясь: ежли чернява в упряжь встанет - потянет ли всю ночь на ходу? Но, поразмыслили, мож так даж правильней будет - в четыре глаза удобнее по сторонам-то смотреть, нежли в два, хоть и с теневым подспорьем.

Согласился Алит, за инструменты берясь. А Оле женщину негромко спросила, решительно обращаясь:

- Ток как двинемся, лампы стушим да приберëм. Я дорогу-то рассмотрю, а со светом привлечь чего можем.

Со вздохом нелëгким согласилась с ней Илиата и волнуясь и радуясь: сподручно с такими спутниками в походы ходить. Да так тревожно ей делалось с мысли о посилах девчины. О том и спросила. Она ей тепло улыбнулась, робко рукой еë руку трогая:

- Вот сейчас булкой твоей подкреплюсь и точно дорогу сдюжу.

На том и сошлись. Да ток пока Алит упряжью занимался, заслышали с леса звучи странные: не то вздохи глубокие, не то встоны тягучие. Да тональностью разной, будто группка путников где-т тонет-захлëбывается.

Не по себе им всем от этого стало. Да ток кузнец не спешил: добротно всë делал, крепенько. По ходу дела и колëса проверил, подправил. А пока он тем занимался, Илиата к чернявой обратилась:

- Ежли столкнëмся с кем иль чем, что делать будем?

Оле плечом повела, губы кусая: понимала ведь, что в случе опаске мало чем сможет помочь - тенеформа-то сильная и для пущей скорости-тяги ей придëтся все свои тени при себе ж держать.

- Будем бежать, - наконец сказала она, на людей посмотрев. Алит бороду почесал, на скок мог осмотрелся. Сестрицу привлëк, на камни дорожно-лесные ей указав.

- Давай наберëм. Хотя б ими откидаемся, пока ускакивать бум.

Илиата его мысль подхватила, предлагая с одной заячьей шкуры пращку простецкую смастерить: всë лучше станется, ударней, чем совсем ничего.

К согласью пришли, дособрались. Оле крепкой вороной гужевой-то кобылой в упряжь втекла и вперëд двинулась. По-первости силы пробовала, степенно шаг ускоряя.

А брат с сестрой, Висмута к передней стенке сдвинули, лежанку скромную из запасной одëжи под ним сложив и, одну шкуру снятую заячью смогли аж на две меховые пращи пустить: где подрезав, да где подшив. Вторую лампу стушили да расположились по две стороны повозки, срединны полы парусины приподняв и скрутив. В темноту смотрят, к ней привыкаючи, взглядами собраными да цепкими любую движу ловя.