Иллина. Сумрачные перекрёстки

Той ночью никто, ожидаемо, не выспался. И когда на утро Август, придерживаясь за перила лестницы, спустился на первый этаж, в общую залу, он буквально кожей ощутил сгустившееся в воздухе молчание.

- Всем доброе утро, - произнёс он, насколько это было возможно, нейтрально. В комнате что-то прошелестело, выдавая перемещение находившихся там людей, и больше ничего не произошло.

Август вздохнул.

Он знал и Илину, и Глену достаточно хорошо, чтобы представлять, насколько злится сейчас каждая из них. Интуиция подсказывала ему, что злятся они НА НЕГО. Август даже не очень удивлялся тому, что не был ни в чём виноват.

Он так часто бывал в этой комнате раньше, что мог бы перемещаться по ней с закрытыми глазами и ни разу не сбиться с пути. И потому отпустив перила осторожно направился к креслам, стоявшим у очага. Их было там два, и хотя Гленна могла сидеть в том, что было ближе к окну, Иллина никогда не садилась во второе. Он как наяву мог видеть, как она стоит, прислонившись плечом к каминной трубе сбоку, скрестив руки на груди, и смотрит на него.

Август ошибся. Он не учёл того, что прошло пять лет. И там, где всегда было пустое место, теперь стоял стол.

С грохотом ударившись бедром о столешницу, он зашипел и отлетел бы на несколько шагов назад, если бы две пары рук не подхватили его с двух сторон – сначала придерживая, а потом подталкивая в сторону кресла.

- Август… - с укором произнесла Гленна. Иллина не сказала ничего.

- Я… чувствую себя довольно глупо, - пробормотал Август, под этим бдительным контролем усаживаясь в одно из кресел.

- Это не глупо, это грустно, - отозвалась Гленна. Она помешкала, как будто не желая убирать руку с его плеча, но затем всё-таки сделала это с тихим вздохом. На секунду Август снова испытал тень того чувства, которое накрыло его ночью: абсолютное дикое одиночество, как будто он снова в той камере, в полной темноте, бессильный против того, что может с ним произойти.

Он поспешно подавил его и кашлянул, чтобы отвлечься. Илина уже была далеко – наверное на своём обычном месте возле камина.

- Но я всё же думаю, - продолжила Гленна, теперь уже не приближаясь. – Что должен быть какой-то способ это исправить. Ну, я не знаю способа исправить усмирение… Но гипотетически способ есть всегда. И к тому же твоё усмирение прошло криво. И эта ваша ведьма подтвердила, что «шов можно успеть вспороть». Осталось понять, что она имела в виду.

- Она говорила про древние эльфийские артефакты.

- Да, - подтвердила Гленна.

- Всегда древние эльфийские артефакты… - мрачно протянула Илина.

- Интересно, само усмирение – тоже обряд, берущий начало в эльфийской магии? – по голосу Иллины Август чувствовал, что это риторический вопрос. Но на самом деле в нём было больше смысла, чем казалось. Август всегда ненавидел практику усмирения, но никогда не задумывался о её истинной сущности. Он был целителем и стихийником, и его магия, в общем-то, была довольно прямолинейной. Академические изыскания всегда казались ему слишком скучными, свои приёмы он в основном постигал на практике, как и Гленна.

- Надо искать материалы по этому вопросу, - твёрдо произнёс он. Видимо, Гленна кивнула, потому что за этим последовали слова:

- Да. В городе тебе светиться не стоит. Джахен скоро принесёт нам то, что ему удалось найти за ночь. Было бы… - она вздохнула. – Было бы очень хорошо, если бы ты подключился к поискам…

- Я понимаю, - перебил Август и криво усмехнулся. – Но я абсолютно бесполезен.

- Нет, - отрезала Гленна. – Я думаю оставить с тобой Кайни. Она читает медленно, но ей нужна практика. А ты сможешь оценить, какие части будут действительно важны.

Август задумался. Хотя система выглядела кривоватой, она была рабочей. И он действительно мог направить Кайни и объяснить ей, что делать, на это его академической практики хватило бы. Гленна как всегда принимала решения с двойным дном: наверняка она рассчитывала, что и он почувствует себя увереннее, побывав в роли учителя.

- А что делать мне? – резко спросила Иллина. – Ну… пока вы будете копаться в бумагах? Ясно, что от меня вам в этом толку ноль.

Как и Кайни, и другие рабы, Иллина не очень хорошо читала, и все в команде знали, что это её больное место. Она освоила азы эльфийских рун, пока была на свободе, но с человеческим алфавитом стала знакомиться только спустя долгое время после побега. Рабов нарочно держали вдалеке от книг и знаний, чтобы избежать бунтов и недовольства.

- Ты пока можешь отдохнуть и осмотреть город, - отозвалась Глена. Снова Август кожей почувствовал повисшее в воздухе недовольство, но Гленна ровно продолжила: - Ил, ты знаешь, что твоя помощь будет незаменима, когда дело дойдёт до практики. Сейчас ты можешь выдохнуть и потратить немного времени на себя. Или попробовать разобраться, что нам делать с нашим новым внезапным паладином. К тому же ты давно не была в Вестхаупте, тебе есть смысл разведать обстановку, прислушаться к разговорам, чтобы понять расположение сил. Возможно, ты свежим взглядом увидишь то, чего не вижу я.

Несмотря на логичность этих слов Август чувствовал, что Илина осталась недовольна решением. Он поджал губы и тихонько вздохнул. В конечном счёте, прямо сейчас Гленна была права. Но он твёрдо чувствовал, что должен поговорить с Иллиной потом.

Иллина в итоге промаялась большую часть дня, как и вчера. Она даже не пыталась убедить себя, что Гленна поручила ей важную миссию – эльфийку не оставляло чувство, что её просто сбросили с воза.

Она бы и подумать не могла, что единственной отрадой для неё в этой ситуации окажется присутствие Рована, который чувствовал себя таким же не пришей кобыле хвост.

- Я всё понимаю, - говорила Иллина, когда они медленно двигались по городу спустя час или около того. – Но как выходит, что даже слепым Август нужен ей больше чем я?

Иллина тут же закусила язык, сообразив, что произнесла. Рован, до того остававшийся довольно мрачным, тихо и мягко засмеялся.

Иллина не смогла не отметить, что у него приятный смех. Возможно, не такой как у Августа… Но в чём-то он показался ей похожим.

Иллина никогда не задумывалась о том, что в головах у паладинов, по уши закованных в доспехи. Она не испытывала к ним неприязни, как Август, скорее наоборот, считала, что они стоят на страже между миром людей и хаосом, который могли бы привнести в него маги. Потом она не могла простить им то, что они сделали с её другом. Но позже, когда первая ярость прошла, Иллина стала задумываться о том, что Рован на самом деле приятный и мягкий в общении человек. Он мало соответствовал своему закованному в сталь образу – разве что в том, что был правильным до скрипа в зубах.

Рован, как оказалось, был родом из небольшой деревеньки в сердце Алемара, и хотя он отшучивался, говоря что стал паладином ради красивого доспеха, Иллина чувствовала, что за этим стоит нечто большее. Она с удивлением понимала, что он действительно «верил».

Иллина абсолютно не привыкла находиться в компании людей, которые во что-либо верили. Алонзо верил только в своё могущество. У рабов кругом не было времени верить. Люди Гленны были разномастной шайкой разочаровавшихся в жизни беглецов, у каждого из которых была своя драма, мешавшая верить.

Рован был спокойным и несмотря на то, что весь мир доказывал абсурдность его веры, продолжал верить в то, что стражи должны защищать магов. Он за всё прошедшее время не произнёс ни одного грубого слова ни в адрес Иллины, ни в адрес Августа, хотя откровенно говоря, последний время от времени бывал невыносим – и Иллина могла его понять.

В конце концов Иллине стало надоедать грубить, потому что она не получала и тень ответной агрессии.

- Ты считаешь меня глупой, - констатировала она.

- Конечно, нет, - Рован посмотрел на неё и ухмыльнулся, и Иллина тоже остановилась, зачарованная этой светлой улыбкой.

- Тогда…

- Я считаю тебя честной и… - Рован замолк и почему-то покраснел. Потом кашлянул и отвернулся.

- И?! – не удержалась Иллина, внутренне приготовившись отрикошетить любое оскорбление.

- И красивой, - закончил Рован тихо и поспешно, не глядя на неё, двинулся вперёд по улице.

Август, откровенно говоря, понятия не имел, чем закончится то, что он собирается сделать.

Он всё ещё не чувствовал себя достаточно уверено, чтобы творить глобально опасные глупости, и у него не было магии, чтобы знать, что в конечном счёте он выпутается практически из любой ситуации.

Но он чувствовал, что то, что произошло ночью, нужно разрешить. Он не смог бы объяснить себе, почему для него важнее успокоить Иллину, чем Гленну. Возможно дело было в том, что Иллина, несмотря на все её доспехи и иголки, была в глубине души куда более ранимой. Или он просто сделал выбор.

Когда день стал клониться к закату, он отпустил Кайни отдыхать и на ощупь направился в то крыло, в котором располагались комнаты, выделенные Иллине.

Никто в этом доме не запирал двери, потому что никто не сомневался в том, что тут не может быть посторонних. Потому он легко толкнул дверь, вошёл в спальню, нащупал кресло, сел в него и стал ждать.

Иллины не было долго. Он успел потерять счёт времени и задремать, когда дверь скрипнула, и маг вскинулся.

Ни слова не было произнесено, он просто чувствовал, что Илина смотрит на него, и камень в её груди слабо мерцал, выдавая то, что это именно она.

- Если ты хочешь со мной поговорить… - сказала наконец эльфийка.

- Я не хочу говорить, - перебил её Август и встал на ноги. Он как никогда жалел, что не может видеть сейчас её взгляда, но надо было играть с теми картами, которые имел на руках: - Я хочу закончить то, что мы начали. То, что я тебе предлагал. Скажи мне, ты думала об этом?

Август старался не замечать, как его собственные пальцы с силой сжимаются на древке посоха.

Иллина долго молчала.

- Да, - наконец глухо произнесла она. – На колени. Если хочешь продолжать.