Иллюзия всемогущества

Глава 1

Это была самая обычная суббота.

Одна из примерно полутора тысяч суббот, что уже успели случиться в моей жизни. Возможно, она была даже более обычной, чем большинство остальных — по крайней мере, так мне тогда казалось.

Едва открыв глаза, я первым делом потянулся к телефону.

Ну а чего ещё можно ждать от современного человека? Я — раб своего смартфона и вполне способен честно признаться в этом… хотя бы самому себе. Нажал кнопку блокировки — и голубой свет экрана неприятно полоснул по глазам. Проморгавшись и справившись с дискомфортом, я разглядел сообщение от Макса Скорпина.

С Максимом мы были знакомы уже много лет, и между нами существовал своеобразный ритуал: в один из совершенно рандомных дней внезапно поедать шаурму. Без повода, без смысла, но с искренней верой в то, что именно так и выглядит настоящая мужская дружба.

И да — сообщение было именно об этом.

Ну а кто я такой, чтобы отказываться от столь заманчивого предложения?

Правильно — никто. Раб собственного телефона, как я уже и говорил. А раз раб, то и от шаурмы на завтрак отказаться было выше моих сил. Не ищите здесь логику — её тут нет. Как, впрочем, и во многих решениях, принятых мной за тридцать один год моей жизни.

Я открыл сообщение и сразу же ответил, что буду готов минут через тридцать.

Говорить Максу, что я только что проснулся, я постеснялся — а то ещё подумает обо мне невесть что. Всё-таки он был совсем другим человеком, нежели я: собственный дом, жена, двое детей. Полный набор взрослого человека, собранный строго по инструкции, разумеется если бы такая инструкция существовала.

У меня же — ничего из перечисленного.

Двухкомнатная квартирка и кошка.

Кстати, о кошке.

Стоило мне только подумать о Стинки, как она тут же материализовалась рядом, словно была призвана каким-то заклинанием. Она уселась у кровати и уставилась на меня взглядом существа, абсолютно уверенного в том, что пакетик влажного корма — это совсем не просьба, а обязательство.

Я вздохнул, сдался и сполз с кровати.

Стинки восприняла это как безоговорочную капитуляцию и, важно задрав хвост, повела меня на кухню, то и дело оборачиваясь, чтобы убедиться, что кожаный раб следует указанию.

Пакетик влажного корма был вскрыт с той торжественностью, с какой обычно вскрывают конверты с именем победителя в престижной номинации. Запах — специфический, но, судя по тому, с каким благоговением кошка уткнулась мордой в миску, это был не корм, а нечто из разряда гастрономических откровений.

— Приятного, — пробормотал я скорее по привычке, нежели из вежливости.

Разумеется кошачий организм отвечать и не собирался. Поэтому мне больше ничего не оставалось как вернутся в комнату, с чувством выполненного долга. Я сел на край кровати и принялся натягивать носки, что лежали подле неё. Левый почему-то всегда надевался легче, чем правый, и каждый раз это вызывало у меня странное чувство несправедливости. Пока я боролся с упрямой тканью, мысли лениво собирались в кучу: шаурма, Макс, выходной, надо бы помыть посуду, которую я уже третий день благополучно игнорирую…

И тут я понял, что в комнате кто-то есть.

В моём компьютерном кресле сидел человек.

Или… не совсем человек.

Фигура была вытянутой, непропорционально стройной, словно её слегка забыли «сжать» до нормальных человеческих параметров. Существо сидело расслабленно, закинув ногу на ногу, будто находился здесь уже давно и просто ждало, пока я соизволю его заметить.

Голова…

Голова была абсолютно безволосой. Не бритой… нет — именно безволосой. Ни щетины, ни намёка на какие-либо следы растительности. Ни бровей. Ни ресниц. Кожа гладкая, ровная, почти матовая, словно сделанная не из плоти, а из идеально отполированного фарфора. Черты лица — правильные до неприятности. Слишком симметричные, слишком выверенные, как у манекена, который вдруг решил обрести сознание.

Глаза были открыты и смотрели прямо на меня.

Без агрессии, а скорее с любопытством.

С таким выражением, с каким обычно смотрят на объект экспериментов.

Я замер.

Носок так и остался наполовину натянутым, пальцы вцепились в ткань, а тело вдруг стало тяжёлым и каким-то неповоротливым. Мне стало холодно.

Не физически — в комнате было довольно тепло. Это был тот самый холод, который поднимается изнутри, когда реальность вдруг делает шаг в сторону, а ты остаёшься с чем-то неизведанным наедине. Вряд-ли вы ощущали что-то подобное, ведь я это описание придумал прямо в тот момент.

— Так… — попытался сказать я.

Не вышло.

Горло сжалось, язык прилип к нёбу, а в голове настойчиво билась одна-единственная мысль:

Я точно надел носки. Значит, это не сон.

Существо в кресле слегка наклонило голову.

Совсем чуть-чуть.

Как врач, который уже знает диагноз, но ещё решает, с какого слова начать разговор.

И в этот момент я окончательно понял:

суббота перестала быть обычной.

Мы молчали.

Я — потому что не мог говорить.

Он — потому что, судя по всему, никуда не торопился. И, что хуже всего, имел на это полное право.

В голове лихорадочно перебирались варианты происходящего.

Галлюцинация? Сон?

Сомнительно — носки всё ещё были наполовину надеты, а я слишком хорошо ощущал шершавую ткань между пальцами.

Розыгрыш?

Нет, вряд-ли у кого-то хватит фантазии на такое, да и ключей от моей квартиры ни у кого из моих знакомых быть не может нет. Я надеюсь.

Существо в кресле наблюдало за этим молчаливым парадом моих мыслей с тем же спокойствием, с каким смотрят, как загрузка медленно ползёт от девяноста девяти процентов к ста.

— Ты можешь дышать, — наконец произнёс он.

Голос был… обычным.

Слишком обычным. Ни эха, ни вибраций, сотрясающих реальность. Просто голос. Ровный, спокойный, без какого-либо акцента и эмоций.

Я вдохнул.

Потом выдохнул.

Проверил, что это всё ещё работает.

— Это… — начал я и тут же понял, что понятия не имею, как продолжить. — Ты кто?

Существо чуть прищурилось. По крайней мере, мне так показалось.

— Я бог, — спокойно ответил незваный гость.

— В смысле… какой бог? — разумеется, я не поверил. Что это ещё за бог такой? Я, конечно, не силён в религиях, но что-то не припоминаю подобного существа ни в одной из них.

Он аккуратно поднялся с кресла. Его движения были настолько плавными, что разум напрочь отказывался верить в происходящее. Компьютерное кресло слегка провернулось и остановилось, будто по команде.

Теперь мы находились на одном уровне.

И это мне совершенно не понравилось.

— Прежде чем ты начнёшь кричать, бежать или пытаться ударить меня чем-нибудь тяжёлым, — продолжил он, — сразу уточню: ни одно из этих действий не принесёт результата.

— Я и не собирался, — автоматически ответил я, при этом не соврав ни на йоту.

— И всё же, — сказал я, — если ты бог, то… что ты вообще за бог такой?

Он посмотрел на меня с лёгким удивлением, но потом кивнул каким-то своим мыслям.

— Не этого мира, — ответил он после короткой паузы.

Я моргнул.

— Простите? — переспросил я, исключительно из вежливости, хотя все расслышал отчетливо.

— Я бог другого мира, — повторил он. — Того, к которому ты не имеешь никакого отношения. Пока.

Слово «пока» повисло в воздухе, как плохо прикрученная люстра.

— Тогда зачем ты здесь? — спросил я. — И почему у меня в комнате?

— Потому что так удобнее, — спокойно ответил он. — Ты расслаблен, ты у себя дома и ещё не успел окончательно проснуться. В такие моменты люди хуже сопротивляются информации.

— Это звучит как манипуляция.

— Это и есть манипуляция, — без тени смущения согласился он. — Но мягкая.

Я сглотнул.

— Хорошо, — сказал я. — Допустим. Чисто гипотетически. Ты — бог. Не нашего мира. Что дальше?

Он сделал шаг в сторону, окинул взглядом мою комнату — кровать, разбросанную одежду, кружку с недопитым чаем.

— А дальше я предлагаю тебе сменить мир, — произнёс он.

Тишина.

— В смысле… переехать? — уточнил я. — Типа эмиграции? Документы, визы, вот это всё? Или что?

— Нет, — сказал он. — Типа перестать существовать здесь и начать существовать там.

— Знаешь что, бог другого мира, — я уже немного осмелел и даже начал осваиваться в этой крайне необычной обстановке, — а не пойти бы тебе обратно туда, откуда ты явился? Я имею в виду твой мир, куда ты меня так настойчиво приглашаешь. Или, если угодно, в любое другое место из трёх букв.

Существо молчало.

Молчал и я, подумывая о том, не сболтнул ли я лишнего. Вдруг он сейчас рассердится.

Затем бог изящно опустился обратно в кресло и заговорил:

— Ты ведь не раз думал: почему он, а не я? Не так ли?

— А…? — скривился я в недоумении.

— Не притворяйся. Я знаю, что такие мысли приходили тебе не раз. Почему не ты оказался на месте очередного счастливчика, которому повезло на ровном месте. Который ничего не сделал и уж точно не заслужил — и всё равно получил подарок судьбы.

Он сделал паузу, позволяя словам осесть в моей голове.

— И вот теперь такая возможность выпала тебе. Шанс оказаться тем самым везунчиком. Шанс, который выпадает раз в жизни.

— Нет, спасибо, — ответил я. — Таких шансов мне не нужно. Я лучше останусь в своём мире и буду тем, кто я есть.

Я постарался сказать это как можно вежливее. Всё-таки он бог. Как-никак.

Даже если он врёт — каким-то образом ему удалось попасть в мою квартиру, а значит какие-никакие способности у него имеются. А его внешний вид… от него до сих пор бросало в дрожь.

— Прости, — неожиданно сказал гость.

И это было настолько неожиданно, что я сразу напрягся. — Я, пожалуй, начал не с самого важного.

— О, неужели? — хмыкнул я. — А я-то думал, что «перестать существовать» — это у вас стандартное приветствие.

Он не отреагировал.

— Ты болен, — спокойно произнёс бог.

Слова прозвучали настолько буднично, что я никак на них не отреагировал.

— Чем? — бездумно спросил я. — Манией величия? Галлюцинациями? Потому что один из симптомов сейчас сидит прямо передо мной.

— Болезнь Крейтцфельдта — Якоба, — сказал он. — Прионное заболевание.

Он произнёс это так, будто называл погоду на завтра, впрочем это название мне не о чем не говорило.

— Это не вирус и не бактерия. Это ошибка в белке. Криво свернувшаяся молекула, которая заставляет другие делать то же самое.

Он чуть наклонил голову.

— Она поражает мозг. Медленно. Тихо. Без боли на первых этапах. Именно поэтому ты сейчас ничего не чувствуешь.

Я хотел что-то сказать, но он продолжил ни дав мне ни вымолвить и слова:

— Анализы долго не показывают отклонений. Организм функционирует, человек живёт обычной жизнью. А процесс уже запущен.

Я молчу, пытаюсь переварить услышанное.

— Потом начинают разрушаться нейронные связи. Память. Координация. Сознание.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Лечения не существует. Ни таблеток, ни операций, в общем… «шансов» у тебя нет. Врачи смогут только наблюдать и фиксировать ухудшение.

— И сколько? — выдавил я.

— В среднем — от нескольких месяцев до пары лет, — ответил он. — Иногда быстрее. Иногда чуть дольше. Но исход всегда один.

Он откинулся в кресле.

— Ты умрёшь. Не сразу. Но неизбежно.

Я попытался рассмеяться, но вышло так себе.

— Нет, — сказал я, мотнув головой. — Нет-нет-нет. Это же чепуха.

Я прошёлся по комнате, стараясь не смотреть в его сторону. Пол под ногами был твёрдым, реальным. Стены — на месте. Квартира никуда не исчезла.

— Прионное заболевание, — повторил я с издёвкой. — Ошибка в белке, никаких симптомов, неизбежный исход… Ты серьёзно? Это же звучит как клишированный сюжет для сериала на ночь.

Я обернулся.

— Ты заявляешься ко мне домой, садишься в моё кресло и сходу выкатываешь «ты умрёшь». И я должен безоговорочно верить каждому твоему слову? Извини, но я не настолько наивный простак.

Существо смотрело спокойно. Позволяя мне выговориться.

— Я себя нормально чувствую, — продолжил я, уже громче. — Голова не болит, руки не трясутся, память на месте. Я сегодня проснулся, накормил кошку, договорился о шаурме. Так не выглядят люди, которым осталось пару лет… или сколько ты там сказал.

Я ткнул пальцем себе в грудь.

— Это развод. Хорошо продуманный, эффектный, но развод. Не знаю, что ты за… сущность, но болезни никакой у меня нет. Да и вообще, что это за название такое? Придумал небось, пока сидел в моем удобном кресле.

Он не перебивал.

И это раздражало только сильнее.

— Так что давай так, — я глубоко вдохнул. — Ты сейчас встанешь, исчезнешь, испаришься, уйдёшь в свой другой мир… или как это водится у богов — а я пойду и спокойно проживу свою абсолютно обычную жизнь.

Я замолчал, ожидая реакции.

Ничего.

— Ну? — спросил я. — Что дальше? Молния? Кара небесная? Демонстративное исчезновение?

Существо наконец заговорило:

— Ты будешь думать, что это ерунда, — вымолвил бог. — Ровно до момента, когда услышишь эти же слова из уст врача.

Он встал.

— И именно поэтому я никуда не тороплюсь.

Он сделал шаг к двери, затем остановился и добавил, не оборачиваясь:

— Ты пойдёшь на обследование. Не потому что поверишь мне. А потому что мысль останется в твоей голове и никуда из неё не денется.

Дверь он, впрочем, не открыл.

Он просто… исчез.

А я остался стоять посреди комнаты, с бешено колотящимся сердцем и очень неприятным ощущением, что я уже очень сильно скучаю по самой обычной субботе.

В комнату вошла Стинки.

Не удостоив меня даже взглядом, она запрыгнула на кровать и лишь после этого снизошла до своего кожаного раба. Какое-то время она просто смотрела на меня. И я был готов поклясться, что в этих янтарных глазах мелькнул лёгкий налёт грусти. Но затем, видимо, поступил сигнал из космоса: применить срочный лизь. И пушистый комок без промедления приступил к выполнению задачи.

Наверное, мне показалось, подумал я. Разве может кошка что-то понимать?

Разумеется, нет.

И тут я уловил приглушённое дребезжание — мой телефон в беззвучном режиме буквально разрывался от вибрации где-то под одеялом.

Макс.

Я совсем забыл про него.

Впрочем, это было неудивительно — с этими богами и не о таком позабудешь.

На горящем экране смартфона высветилось имя моего друга. Я едва успел принять звонок, как из динамика раздался знакомый голос:

— Я уже подъехал. Стою за домом. Ты чё там?

Я замер на пару секунд, подбирая ответ.

— Братан, сейчас уже выхожу, — ничего более убедительного я придумать не смог.

Конечно же, я соврал.

На самом деле я никуда не выходил. Я сидел на кровати в одном носке, с комом мыслей в голове и ощущением, будто мне только что сообщили финальный спойлер к моей собственной жизни.

— Сейчас… — пробормотал я вслух, не совсем понимая, кому именно, ведь телефонный разговор уже был закончен.

Комната выглядела всё так же: стол, кресло, неубранная кружка, Стинки, свернувшаяся на одеяле. Вроде бы всё как прежде… и в то же время — совсем нет.

Этот чёртов лупоглазый длиннорукий тип оказался прав. Теперь эта мысль не давала мне покоя, да и увиденное уже не развидишь. К сожалению.

Я поднялся и натянул второй носок. Время казалось тянущимся невероятно долго — слишком долго для человека, который «уже выходит».

Ты просто идёшь поесть шаурму, попытался успокоить я себя.

Обычная встреча. Обычный день. Всё остальное — потом.

Телефон в руке показался мне каким-то неестественно тяжёлым, будто внутри него лежало что-то лишнее. Я машинально проверил экран — никаких странных уведомлений, никаких чатов с богами. Только Макс и время, которое неумолимо шло вперёд.

— Да, конечно, — тихо сказал я самому себе. — Сейчас выхожу.

Хотя бы умоюсь перед выходом. Зубы почистить я уже не успевал, но это было меньшее, что меня сейчас беспокоило.

Чуть-ли не бегов, я добрался до ванной. Холодная вода ударила в лицо, мгновенно смыв остатки утренней сонливости, но, к сожалению, не мысли. Я опёрся руками о раковину, ещё пару раз плеснул водой, растёр по щекам и выпрямился.

И встретился взглядом с самим собой в зеркале.

Никаких признаков болезни, всё как и прежде. Обычный я.

Чуть растрёпанные тёмные волосы, которые я так и не удосужился уложить — они торчали в разные стороны, будто тоже не были готовы к сегодняшнему дню. Лицо худое, с резковатыми чертами, глаза — чуть покрасневшие, внимательные и настороженные, словно я ждал подвоха даже от собственного отражения. Щетина — не то чтобы дань моде, скорее издержки собственной лени, из разряда «побриться бы, да как-нибудь потом».

На мне была простая светлая футболка с красной окантовкой по вороту — когда-то она казалась мне удачной покупкой, теперь просто была первой, что попалась под руку. Потёртые джинсы, видавшие и лучшие времена, и домашние носки, с одним из которых, возникли непредвиденные сложности.

Я смотрел на себя и пытался найти хоть что-то, что выдавало бы во мне смертельный недог с каким-то невероятным названием.

— Ну привет, везунчик, — тихо сказал я отражению.

Оно смотрело в ответ без особого энтузиазма. Ни уверенности, ни решимости, лишь усталость и напряжение, с которым я никак не мог справится.

Я отвернулся от зеркала.

Макс ждал за домом. Пора выходить по настоящему.

Я вылетел из подъезда и обогнув свою панельку, сразу же увидел знакомый силуэт старенького кроссовера. Макс, как всегда, припарковался криво, но уверенно. Машина была повидавшая жизнь: мелкие сколы, потёртый бампер, но двигатель урчал бодро, будто ему всё ещё было, что доказывать.

Я дёрнул ручку и плюхнулся на пассажирское сиденье.

— Ну наконец-то, — сказал Макс, бросив на меня быстрый взгляд. — Я уж думал, ты решил передумать и остаться дома со своей кошкой.

— Да не, — ответил я, пристёгиваясь. — Просто… собирался.

И ведь почти не соврал.

Макс тронулся с места, и машина плавно покатилась вперёд. Улица жила своей обычной жизнью: кто-то шёл с пакетами из соседнего маркета, кто-то курил у подъезда, где-то лаяла собака. Мир не знал, что у меня, возможно, осталось не так уж много времени, и от этого он выглядел по особенному волшебно. Резко захотелось пройти по тем местам, где я гулял ещё ребенком.

— Ты какой-то бледный, — заметил Макс, вырывая меня из ностальгии. — Не заболел?

Я усмехнулся и отвернулся к окну.

— Да так, — сказал я. — Утро тяжёлое.

Если бы ты только знал, насколько.

Машина свернула за угол, унося меня дальше от дома, от зеркала, от того самого кресла, в котором несколько минут назад сидел бог.

Но не от тягостных дум, которые напрочь отказывались покидать мою бедную голову.

И я уже начинал подозревать, что от них мне никуда не уехать — даже на стареньком кроссовере Макса.

Взглянув на Скорпина, мне стало чуточку легче, заметив мой взгляд он осторожно улыбнулся, будто подозревая, что я затеял какую-то шалость. Не сегодня дружище… не сегодня.

Помню, в детстве он изо всех сил старался, чтобы его называли Скорпионом, полагая, что фамилия обязывает к столь грозному прозвищу. Но двор был беспощаден. Никаких скорпионов не было и в помине.

Я снова посмотрел на него — на этого самого «несостоявшегося членистоногого», уверенно ведущего машину по знакомым улицам, — и подумал, что в этом мире всё-таки есть вещи, которые не меняются.

И, может быть, именно за них сейчас и стоило держаться.

— Ты чего так смотришь? — спросил Макс, не отрывая глаз от дороги.

— Да так, — ответил я. — Думаю, как хорошо, что ты так и не стал Скорпионом.

Он фыркнул, но ничего не ответил.

Наша шаурмичная была из тех мест, которое в основном посещали одни постоянники. Маленькое помещение на остановке между ломбардом и магазином, облупленная вывеска, пережившая не один кризис, и вечно не закрывающаяся дверь. Зато внутри было ровно так, как и должно быть в подобных заведениях: тесно, тепло и пахло жареным мясом и чесночным соусом.

Мы приходили сюда столько лет, что нас уже не спрашивали, что мы будем. Просто короткий кивок из-за стойки, и самая вкусная шаурма в мире, оказывалась за нашим столиком уже через несколько минут. Макс развернул свою шаурму первым. Бумага тихо зашуршала, обнажая кулинарное изыскание.

— Ну… как дела? — осторожно начал он, делая вид, что просто спрашивает, а не пытается вытащить меня из глубин собственных мыслей.

— Нормально, — буркнул я.

Мы ели почти молча. Я механически жевал, не чувствуя вкуса, хотя знал его хорошо. Соус капал на салфетку, мясо было сочным, лаваш — чуть поджаренным. Всё было так как и сотню раз до этого.

Макс пару раз пытался продолжить разговор — то про работу, то про какие-то новости, то про то, что в доме напротив снова кто-то затеял ремонт. Я кивал, что-то мычал в ответ, но дальше этого дело не шло.

И в какой-то момент он замолчал сам.

Мы сидели рядом, жевали шаурму и делали вид, что всё в порядке, хотя, думаю, Максиму изображать это и не требовалось.

Иногда именно так и выглядит последний островок нормальности — маленький, тесный и пахнущий чесноком. Появление бога и его слова не выходили у меня из головы. Что это вообще было? Какой ещё бог из другого мира?

И самое печальное заключалось в том, что я даже не мог ни с кем этим поделиться — даже с Максом. Он бы не поверил, счёл всё это дерьмовой шуткой или чем-то в этом духе. Мы так и доели шаурму почти в тишине. Макс пару раз бросал на меня короткие взгляды, словно прикидывал, стоит ли ещё раз попробовать меня разговорить, но в итоге каждый раз оставлял эту затею. Иногда молчание, важнее любых слов.

Обратная дорога вышла такой же. Машина катились по дневным улицам, залитым ровным и таким безучастным, солнечным светом. Люди спешили по своим делам, маршрутки останавливались на привычных местах, а радио негромко бубнило что-то фоновое, не требующее внимания. Мир жил своей обычной, равнодушной жизнью.

Хоть разговор и не клеился, всё же я был ему благодарен.

За то, что приехал.

За то, что не лез в душу.

За то, что этот день, при всём своём безумии, всё-таки имел в себе кусочек нормальной прежний жизни.

Макс притормозил у моего дома. Я уже взялся за ручку двери, но на мгновение задержался.

— Спасибо, — сказал я. — За шаурму.

Он усмехнулся.

— Да не за что. Ты это… если что — звони.

Я кивнул и вышел из машины.

Кроссовер медленно тронулся с места, а я ещё пару секунд смотрел ему вслед, понимая одну простую вещь: все как раньше, уже никогда не будет.

Подъезд встретил меня привычным запахом подвала, бетона и готовящейся еды в одной из квартир. Я поднялся по лестнице, ключ провернулся в замке, дверь поддалась — и вот я у себя дома.

Стинки появилась сразу, села посреди прихожей и уставилась на меня так, будто я отсутствовал не полтора часа, а куда больше. Хвост дёрнулся, выражая сдержанное недовольство, длительным отсутствием влажного пакетика в её миске.

— Да, я тоже рад тебя видеть, — пробормотал я, разуваясь.

Она потерлась о ногу и посчитав ритуал приветствия завершённым, удалилась по своим кошачьим делам.

Я прошёл в комнату.

Кресло стояло на том же месте.

Обычное компьютерное кресло. Немного потёртое, с подлокотниками, которые давно скрипели, но держались надёжно. Ничего особенного. Но при этом, от одного взгляда на него внутри что-то неприятно сжалось.

Я медленно сел.

Кресло тихо скрипнуло под моим весом, колёсики чуть провернулись. Всё было нормально и никаких следов от существа, называющего себя богом.

Я уронил голову на ладони.

Допустим, — начал я мысленно, — просто допустим, что он не врал. Если он солгал — визит к врачу ничего не изменит. Посмеются, пожмут плечами, отправят домой. Максимум — выпишут что-нибудь от тревожности.

А если нет?

Если он сказал правду…

Если где-то внутри меня уже тикает невидимый таймер, а я сижу здесь и размышляю, о там, не слишком ли это всё похоже на чепуху? Я выпрямился и посмотрел на свои руки. Ни дрожи, ни слабости. Ничего. Ни одного признака того, что мне якобы осталось не так уж много.

— Чёрт, — тихо выругался я.

Мысль о посещении врача вызывала странное сопротивление. Как будто, записавшись на приём, я сделаю первый шаг к признанию правоты этого длиннорукого типа. А я к этому был не готов.

Совсем не готов.

Но и делать вид, что ничего не произошло, уже не получалось.

Я откинулся на спинку кресла и уставился в потолок, понимая, что выбора у меня, по сути, и нет.

Иногда самый страшный шаг — не в другой мир, а в обычную поликлинику. Хотя… нет. Обычная поликлиника тут не подойдёт. Пожалуй, запишусь в частную.

Выхватив телефон из кармана джинсов — как и положено в подобной ситуации, — я принялся гуглить, с трудом вспомнив одно из слов названия болезни: Якоба. И ещё там кто-то был.

Нашёл практически сразу.

Бог не соврал. Лечения не существовало. Что-то про белок тоже имелось. А жить больному оставалось совсем недолго — о годах можно было только мечтать: всё происходило за считанные месяцы.

От прочитанного у меня выступил холодный пот на спине, но я продолжил читать.

В общем, всё оказалось именно так, как и говорил утренний гость. Вот только заболевали этой дрянью люди старше шестидесяти. И этот пункт показался мне весьма странным — до такого возраста мне нужно было прожить ещё столько же.

Так или иначе, решение я принял. Я знал себя слишком хорошо и уже предвидел бессонные ночи, если оставлю всё как есть. Поэтому начал искать врача — усердно и методично, — того, кто сможет внести ясность.

Поиски завели меня в цифровые джунгли форумов, научных статей и отзывов. Оказалось, существует особая каста неврологов — специалисты по прионным заболеваниям. Их в стране можно было пересчитать по пальцам. Работали они в тесной связке с крупнейшими научными центрами и НИИ мозга.

Государственная система, как я и ожидал, оказалась для меня тупиком. Очередь к такому светилу могла тянуться месяцами, а в моём случае ждать столько времени я просто не мог.

Именно поэтому я остановился на частном неврологическом центре «Нейролабконсал». Это было единственное учреждение, которое мне удалось найти в городе. Именно там консультировал профессор Игнатов — его имя всплывало в каждой серьёзной статье о БКЯ.

Цена за приём была астрономической.

Но я платил не за комфорт — я платил за скорость и компетенцию.

За право не ждать, пока болезнь безнадёжно вычеркнет меня из списка живых.

Записаться удалось на удивление быстро. Освободившееся окно, отменённый приём, «редкий случай» — администратор именно так и сказал. Я назвал своё имя, дату рождения и сотовый номер. Завтра.

Уже завтра.

Телефон пискнул, подтверждая запись, в сплывшем уведомлении содержалась краткая информация по поводу записи, я смахнул пальцем и убрал телефон.

Стинки снова объявилась в комнате и, не задавая лишних вопросов, в принципе она этого никогда и не делала, запрыгнула мне на колени. Свернулась клубком, тяжело вздохнула и затихла. Тёплая, пушистая и, как водится, очень капризная. Я машинально провёл рукой по её спине, и кошачий организм тихо замурлыкал. Ну всё — теперь я прикован к этому креслу навечно, подумал я и криво усмехнулся.

— Если он соврал… — тихо начал я и тут же замолчал.

Если он соврал — я просто схожу к врачу. Потрачу деньги, время и нервы. Вернусь домой с облегчением и парой неловких мыслей о собственном здравомыслии.

А если нет?

Я не стал заканчивать эту мысль. Некоторые вопросы лучше оставлять без ответа — хотя бы на какое-то время.

Я осторожно переложил Стинки на кресло. Она недовольно мяукнула, но просыпаться не стала — доверие у кошек вообще странная вещь. Встал, прошёлся по комнате и остановился у окна. Неужели скоро может наступить тот день когда больше не увижу всего этого? Ни свет солнца, ни облаков, ни Стинки, ни Макса.

— Значит, так, — тихо сказал я, самому себе, стараясь вырваться из плена депрессивного наваждения.

Как ни странно день прошел быстро, я больше так и не выходил из дома, преимущественно провод время со своей кошкой. За окном солнце давно уже исчезло и я погасил свет и лёг, глядя в темноту. Мысли ещё долго бродили по кругу, но постепенно сон взял своё и к моему удивлению я уснул довольно быстро.