Имагинарники

Шакти - особый вид энергии, для создания стабильного, вечного и неизменного начала. В то же время шакти является трансформирующей время, изменчивой энергией. Используя её имагинарные существа способны проявляться в реальности, принимая определенную форму.

Захолустный перекресток. Четыре дороги, каждая хуже другой, словно в пьяной драке, сплелись в грязный клубок и стыдливо прикрылись толстым густым слоем жижи неопределённого, но крайне неприятного цвета. Эта субстанция выглядела настолько отвратительно, что даже самые отчаянные пешеходы, вздохнув, выбирались на обочину и, гуськом, друг за другом, пробирались к трактиру, уныло примостившемуся на пересечении дорог. Они проклинали погоду, налоги, власть и тот злополучный час, когда решили покинуть уютные стены своих домов, чтобы пропустить кружечку пенного.

Деревенские увальни на скрипучих телегах, напротив, с радостными гиканьями и уханьем направляли своих полудохлых кляч прямо в зловонную бурду. Стремясь поскорее припасть к кружке живительной браги, они неистово размахивали кнутами над головами бедных лошадок, которые в отчаянной попытке продлить своё жалкое существование героически старались не захлебнуться в этом жутком месиве.

Вывеска кабака, потерявшая половину букв и надёжно укрытая слоем голубиного помёта, жалобно скрипела на ветру, словно умоляя о пощаде. Трухлявые брёвна, криво подогнанные друг к другу, давно поросли мхом и ядовитыми грибами, впитав в себя все «ароматы» подобного заведения: от прокисшей похлёбки и перегара до отборной ругани и рвоты. Окна, вместо стёкол затянутые вековой паутиной, которая еле удерживала от бесславного падения разъевшихся пауков и паучих, взирали на мир с безразличием философа-монаха, познавшего бренность всего сущего.

Забегаловка под загадочным названием <<Полторы курицы>> сегодня, как и всегда, с распростёртыми объятиями принимала всех желающих и страждущих дешёвого пойла и продажной любви. Место, прямо скажем, не блистало чистотой и уютом, но зато здесь всегда можно было найти компанию для задушевной беседы (или пьяной драки) и забыть о тяготах безрадостного существования.

Словно разъярённый медведь, я буквально вывалился из бурьяна на этот треклятый перекресток. Мне было плевать на грязь под ногами, на полуразвалившийся кабак, косолапой тенью чернеющий в сгущающихся сумерках. Три дня и две ночи я выслеживал эту тварь, неотступно наступал ей на пятки, забывая про сон и еду. От глухой деревушки, затерянной в сердце непролазного болота, к которой вела лишь еле заметная тропа, до этого местного колоритного заведения, куда тянулась видимая только мне зелёная взвесь, оставленная болотником. Некогда безобидный природный симбионт, бывший чуть ли не одним целым со своим мирком, страж территории, вдруг превратился в кровожадную бестию. Вырезал половину скота в округе: три жирные свиньи, два холёных гуся и с десяток цыплят. И пустился в бега. Отпустить этот сгусток водорослей на все четыре стороны я не мог. Не имел права. Ведь сегодня скотина, а завтра, смотришь, и люди пострадают. Дымка следа, тянувшаяся за болотником, обрывалась возле входа в трактир. Дальше я ничего не видел и по-другому взглянул на эту дыру. Защита от взора? В такой глуши? Что-то здесь нечисто.

Напрямик форсировав разделявшее меня и кособокое заведение расстояние, я, по колено в грязи, смешанной с конским навозом и ещё не пойми чем, наконец-то выполз к полуоткрытым воротам, ведущим во двор перед харчевней. Стоявшие рядком клячи невозмутимо жевали что-то отдалённо напоминавшее сено. Я протиснулся через плотно составленные телеги, растолкал дымивший какой-то мерзостью перед входом народ и ввалился внутрь. Сразу же направился к стойке, при этом чуть не запнулся о мертвецки пьяного мужика, довольно храпевшего на полу в обнимку с ножкой стола. Крепко выругавшись, поднял бедолагу за шиворот, вернул в вертикальное положение и потопал дальше. Грохот позади известил о том, что мой благородный порыв оказался напрасным и клиент вновь занял облюбованное место. Ну и пусть. Вдруг он его уже нагрел. Наконец, достигнув деревянного недоразумения, отделявшего кабатчика от остального зала, я сам не знаю почему, выдал:

— Не в коня корм?

И вперил взгляд в худосочного человека за стойкой. Его вид никак не вязался с образом трактирщика.

— Что, простите? — переспросил он.

Зрачки в покрасневших глазах кабатчика на тонком вытянутом крысином лице удивленно съехались к переносице. Мгновение спустя один зрачок замер, а другой, будто испугавшись, рванулся в противоположную сторону. Совершив пару хаотичных оборотов, он вернулся на место, но тут же второй упрямо пополз вверх. Дернулась щека. Видок у хозяина был еще тот.

— Мало того, что косоглазый, так ещё и тугой на ухо, — проворчал я громче. — Говорю же, обычно трактирщики все в теле, с брюшком, а ты какой-то щуплый, худосочный.

Я нарочито повысил тон, чтобы он наверняка услышал.

— Не похож ты на владельца этого заведения.

— Я не владелец. Заменяю его, — буркнул «хозяин», расправляя плечи, узкие, как у курицы, и выпячивая впалую грудь. Словно собрался огрызнуться, но повнимательнее вглядевшись в меня, быстро передумал. Он бессмысленно повозил грязной тряпкой по стойке, наверное в сотый раз размазывая и без того неприглядное пятно. Смахнул огромного, жирного таракана, нагло храпевшего в луже разлитого пойла, и уставился на меня.

— Чего надо-то?

Монета незаметно выскользнула из моих пальцев и бесшумно исчезла под кружкой на столе.

— Пришлые в трактире есть? Интересуют те, кто появился сегодня или вчера.

Паренек наклонился ко мне чуть ближе и, перекрикивая гул голосов в зале, выпалил:

— Трое. Старик с девушкой. Скорее всего, внучка. Пришли прямо перед тобой. Вон там сидят. — Он кивнул в сторону подобия стола с двумя грубо сколоченными скамьями почти в центре зала. — И ещё один странный тип. Завалился весь замотанный в какие-то тряпки. Снял комнату наверху, попросил принести таз с водой и тут же заперся у себя. Так и сидит там безвылазно уже несколько часов. Может, уснул.

— Запасной ключ от его конуры имеется?

— Конечно, но там изнутри щеколда.

— Тогда не надо. Разберусь.- Как именно уточнять не стал. Вдруг у него слабое сердце.

Я приподнял недопитую кружку и положил на стойку еще одну монету. Она немедленно исчезла.

Пробираясь через гудящий, словно растревоженный улей, зал, я направился к ветхой лестнице ведущей на второй этаж к гостевым комнатам. Она жалобно скрипела и угрожающе потрескивала под тяжестью моих ботинок. Древние ступеньки прогибались, будто пытаясь убедить меня остановиться, пока не случилось непоправимое. Я машинально оглянулся: никто особо не обратил внимания на мои усилия сохранить равновесие и не рухнуть вместе с лестницей. Только дед с девчонкой как-то нервно дернулись, быстро отвели взгляд и тут же погрузились обратно в свои миски с простеньким ужином.

«Что же вы за птицы такие?» — подумал я. На обычных обывателей-путешественников не очень-то похожи.

Поднявшись на второй этаж, я осторожно толкнул указанную дверь. Заперто изнутри. Прислушался. Кто-то там определённо был. Доносилось тихое шуршание, какое-то хлюпанье. И запах… Этот аромат ни с чем не спутать. Запах гнили и чего-то сладковато-приторного, как от перезревших фруктов, смешанный с терпкой вонью болотины.

«Похоже, повезло», — подумал я.

Решив не тратить время зря, я резко обрушил мощный удар ноги прямо в район замка. Дверь, с треском отхаркиваясь трухлявой древесиной и жалобно стоная ржавыми петлями, провалилась внутрь, открывая путь дальше. Я рывком забросил себя в комнату, не забыв накинуть адаптационный барьер и влить в него максимум энергии. Вшитый в тело накопитель послушно выдал необходимую порцию шакти.

На полу барахталась постоянно меняющаяся бурая масса из водорослей, мха, тины и… плоти. «Вот и нашлась пропавшая деревенская живность», — мелькнула мысль. Эта куча-мала отчаянно попыталась скрыться через приоткрытое окно, но вместо удачного побега врезалась в поставленный мной пространственный заслон. Реальность послушно исказилась, тварь отбросило, на мгновение дезориентировав.

Болотник затравленно оглянулся и рванул к распахнутой двери. То, что я стоял на пути, его, видимо, мало смутило. Пришлось накинуть на буяна сеть. Невидимые нити коконом опутали шустрого монстра и сплели вокруг него тонкую паутину, тем самым превращая грязно-коричневое месиво в своеобразный дрожащий комок, бессильно пытающийся вырваться наружу.

— Поговорим?

Я прошёл к стоящему у стены одинокому, не расправленному топчану и по-хозяйски на него уселся. Вынул из кармана небольшой посеребренный футляр, открыл и достал оранжевый леденец. С отвращением закинул в рот, дождался, пока он нейтрализует остаточное излучение, и посмотрел на притихшего тинника.

— О чём?

Мешанина болотной растительности зашевелилась в ловушке, прикрываясь лохмотьями подтухшего мяса, пока не обрела подобие человеческой формы. Появились голова, глаза, рот, конечности — правда, в хаотичном беспорядке и в разном количестве. При этом всё это постоянно двигалось и изменяло своё местоположение.

— О тебе.

— Сними путы.

— Не сбежишь.

— Нет. Я тебя не за тех принял.

— А за кого ты меня принял?

— За преследователей.

— Я тоже тебя преследую.

— Ты не они.

— И не поспоришь, — я ухмыльнулся, устроился поудобнее и зевнул. Подумал даже прилечь, но показалось, что это будет уже чересчур…, хотя ноги болели ужасно. Мысленным сигналом снял узы и запечатал все выходы. Кокон вокруг тинника исчез. На дверях и окне возникла тонкая плёнка, лишив имагинарника возможности сбежать. Фигура, до этого кашей лежавшая на полу, преобразилась в нечто человекоподобное, подошла к вешалке и накинула на себя плащ и соломенную шляпу. Судя по состоянию одежки, всё это было снято с огородного пугала.

— Ты не понимаешь, — скрипучий голос существа дрожал. Похоже, он был действительно не на шутку напуган. — Мне не оставили шансов. Согнали с привычного места. Заставили бежать и прятаться. Я лишь пытаюсь выжить.

— Выжить? Кому вообще могла понадобиться твоя дыра? Я из неё выбирался трое суток! И назад без веской причины возвращаться не собираюсь, — мне с трудом удалось сохранить серьёзное выражение лица.

— Им не нужны мои владения, — судя по интонациям, тинник находился на грани истерики. — Им нужен я. Точнее, что-то внутри меня. Там, на болотах…

Продолжить он не успел.

Топот и яростная брань буквально разорвали царившую на этаже тишину. Со стороны это больше напоминало вторжение разъярённого зверя, чем заселение новых жильцов. Громогласный вопль с требованиями полного возмещения ущерба и призывами немедленно вышвырнуть вон дерзкого выкормыша подземного лукса, посмевшего ломать двери и нарушать покой обитателей, сотряс воздух. Затем вопли оборвались предсмертным хрипом, и остались лишь отчётливо слышимые звуки двух пар шагов. Одни — тяжёлые, неспешные, уверенные, неумолимые. Другие — нечеловечески лёгкие, почти неслышные, выдаваемые лишь тихим цоканьем когтей по скрипучему дощатому полу.

Тинник в ужасе застыл на месте, превратившись в каменное изваяние, совершенно неспособное двигаться. Я, не отрывая взгляда от двери, приложил палец к губам, разблокировал окно и жестом показал в его сторону. Невысоко. Думаю, такое падение эта куча соплей переживёт. Тот понимающе кивнул, неловко перевалился через подоконник и рухнул вниз. Я невольно посмотрел ему вслед и улыбнулся, видя, как имагинарник в своём мешковатом наряде бежит к редкой изгороди и нелепо переваливается через наспех прибитые жерди. Досмотреть, в каком направлении скрылось зеленое недоразумение, мне не дали.

Защиту с двери просто смели, походя, как путник дорожную паутину. Притом, что удивительно, голой, тупой физической силой, точнее обычным кулаком. Многострадальное полотно, закрывавшее вход, от страшного удара разлетелось дробью щепы. Если бы не барьер, я сейчас напоминал бы ежа с древесными иголками. Символы на теле ощутимо нагрелись. Появилось ложное ощущение зуда. До одури захотелось почесаться, но через тонкую серебристую броню, надетую под плащ, это было бесполезно. Накопитель отреагировал молниеносно и напитал просевший барьер. В крови закипела отрава. Пилюля, принятая во время разговора с болотником, сразу же нейтрализовала негативные последствия выброса шакти.

В проёме показалась огромная уродливая башка, на которой под сросшимися густыми бровями находились два маленьких, слегка выпуклых злобных глаза. Мохнатые, чуть заострённые кверху уши непрестанно шевелились, живя своей, лишь им понятной жизнью. Рот напоминал пещеру с обвалившимся входом, в которой вкривь и вкось, словно желая сбежать, торчали острые жёлтые зубы. Ниже, под бычьей шеей, располагался мощный, покрытый густой серой шерстью торс. Длинные, ниже колен, руки заканчивались нестриженными, длинными пожелтевшими ногтями, испачканными капающей ещё горячей кровью.

— Где он?! — прогремел голос лыга, сотрясая стены.

— Кто? — невозмутимо поинтересовался я, извлекая из наплечной кобуры шестизарядный револьвер. Фазосдвигающие транквилизаторы уже были готовы отправить незваного гостя в мир сновидений. Дуло смотрело точно на громилу.

— Болотное ничтожество. Отдай его нам, и мы уйдем, — проворковала миловидная лисья мордашка, выглядывая из-за плеча амбала. Улыбнувшись, она провела изящной лапкой по своей шее, недвусмысленно намекая на последствия отказа.

— Не маловата ли ты взрослым дядям угрожать? — Я восстановил пространственный заслон, преграждая путь незваным гостям, и позволил себе немного расслабиться. Всего лишь лыг и трикси. Первый — гора мышц с горошиной вместо мозга, вторая — мелкая, но юркая и хитрая стерва

— За личинами старого хрыча и девки прятались? — больше утверждая, чем спрашивая, произнес я. — Под хамелеоном, верно? А не заметил я вас из-за защиты от взора, установленной на эту дыру, так?

— Какой умный мальчик, — промурлыкала трикси с едкой иронией. — Болвана с болота здесь нет, — она по-хозяйски окинула взглядом комнату из дверного проема, но переступать порог так и не решилась. Повторно испытывать прочность пространственника желанием не горела, опасаясь моих возможных сюрпризов.

— Слышь, Велитра, а он не может быть в шкафу или в сундуке? — здоровенный лыг был не так глуп, как хотелось бы. Лиса считала иначе.

— Идиот, — процедила она, пнув громилу в ногу, напоминающую гранитную колонну, и указала лапкой на окно, через которое ускользнул тинник. За ним в воздухе еще колыхалась зеленая взвесь, оставленная беглецом. — Он сбежал, и совсем недавно. След свежий.

Я удивленно уставился на черно-серую тварь с подпалинами. Мы, чистильщики, обладали врожденной способностью ощущать тончайшие эманации шакти, оставленные имагинарными существами, а она-то каким образом их видела?

Внезапно меня осенило. Запах. Даже я, с моим неразвитым обонянием, все еще чувствовал эту приторную, сладковатую вонь, оставленную сбежавшими водорослями . А для существа, стоящего на грани животного, каким и являлась трикси, аромат беглеца являлся компасом, чья стрелка безошибочно указывала направление, в котором он скрылся..

Я сорвался на грязные ругательства и с силой вдавил курок. Механизм зловеще щелкнул, барабан револьвера послушно провернулся; боек сухо ударил, но сдвоенный выстрел лишь эхом прокатился по опустевшему коридору. Сбежали. Торопливые шаги удалялись где-то у выхода со второго этажа. Нельзя упустить! Бросившись следом, я едва не упал, обманутый предательским полумраком. Перепрыгнуть через труп, лежавший поперек коридора, было легко, но вот в натекшую из-под него лужу крови я вляпался. Нелепо взмахнув руками, чудом удержал равновесие, проехался по мокрому полу и чуть ли не кубарем скатился с лестницы.

Зал трактира поразил пустотой. Внезапный удар, словно таран, обрушился в плечо, отбросив в сторону. Меня развернуло, протащило по столу и впечатало в стену. Барьер выдержал. Один из кристаллов на последнем издыхании восстановил защиту и разрядился. Попался как малец. Устремился в погоню и, словно последний баран, угодил в ловушку.

- Мы решили немного подзадержаться. – раздался ехидный голосок трикси.

- Ну и зря – чуть слышно прохрипел я и вымученно улыбнулся. Не получилось. Но я пытался. Зато судорожный оскал в пол-лица вышел на загляденье. Было бы под рукой зеркало сам бы, наверное, испугался.

Смазанная тень, мелькнув, прыгнула на меня сверху и принялась полосовать мелкими, но острыми когтями. Разорвав дистанцию, метнул в нее энергетическую сеть, тем самым обездвижив и отбросив прочь. Револьвера в руке уже не было. Выронил. Растяпа. Расслабился.

Я попытался подняться на ноги, но тут снова атаковал лыг. Одним огромным прыжком преодолев разделяющее нас расстояние он потянулся ко мне своими кривыми ручищами. Толстые пальцы словно грабли метнулись к горлу, но промахнулись. Зато я его достал. Цепной клинок сорванный с пояса одним отточенным движением мгновенно трансформировался в разрушитель и вонзился в ногу громиле, временно дестабилизировав его материальную структуру и вызвав паралич. О! как он взвыл. Я не из тех, кто наслаждается мучениями, но в этот раз вины на мне не было – не я первый начал. Лыг замер, лишь искаженное гримасой бешенства лицо с широко распахнутыми от удивления глазами спазмически дергалось, не понимая, какая непреодолимая сила сковала его владельца.

- Поиграли и будет. - С трудом поднявшись, я окинул себя взглядом с головы до ног, прислушиваясь к отголоскам боли. Вроде бы, ничего критичного. Адаптационная защита, конечно, вещь полезная, но против законов гравитации бессильная. На всякий случай отправил в рот алый леденец. Он должен был устранить внутренние повреждения, если они имеются. От внешних же ран уберег энергетический барьер. С тяжким вздохом провел диагностику вшитых накопителей шакти-энергии. Почти пусто и пополнить запас здесь, в этой глуши, было негде.

Не выпуская из виду смешно пялившуюся на меня из силовых пут Велитру, я подошел к здоровяку. Посмотрел в его расслабившуюся морду и вздохнул. Скоро паралич пройдет, и надо что-то с ним делать. Скорее всего, именно он убил того человека на лестнице — больше некому. Лиса слишком слаба для такого удара. А быть может, они оба причастны. Допросить, установить вину и изгнать в отстойник. Судя по той легкости, с которой они совершили преступление, убийство людей для них было не в новинку. И тинника они определенно не собирались угощать чаем с печеньками. Что же они намеревались сотворить с безобидным симбионтом способным лишь девок, пришедших за клюквой припугнуть, да визгливых шишиг по булькающим сероводородом кочкам гонять? Вот сейчас и узнаем. Но сначала нужно отыскать револьвер. Оружие наше всё.