Имитатор для бабочек или "Кто убил Теодора?"

Мать Менандра погибла в день премьеры «Гамлета». Она была в образе Офелии, её светлые волосы украшал венок из белых цветков вьюна и розового бальзамина. Как и Офелия, она упала в бездну, только не в бездну вод, а в бездну космическую. При стыковке кораблей случился взрыв и весь космо-театр полетел в тартарары.

Менандра воспитала бабка – ведущая актриса «Большого», эмоциональная на сцене, но скупая на ласку в семье.

Когда-то театру предрекали кончину из-за кинематографа, затем из-за развития масс-медиа, но театр не умер, только иногда попахивал пролежнями. Гоняясь за зрителем, театр успешно перебазировался на космические корабли. У Менандра были весомые причины желать театру скорейшей смерти, он всячески избегал встречи с ним, а в итоге оказался на борту космолёта «Земля-театральная».

***

Сцена маленькая, прячется за мятым красным занавесом, слишком коротким и узким даже для неё. В пустом без кресел зале царила если не вечная мерзлота, то точно середина октября. В жилых помещениях теплее из-за близости к святая святых корабля – к двигательной установке. Хотя, справедливости ради сказать, на космическом корабле «Земля-театральная» сердцем был не двигатель, а вот это холодное помещение с рампами, сценой, бутафорией, декорациями и репертуаром, который вот-вот должен был рассыпаться в прах. И всё по вине ревизионной комиссии Министерства толерантности и Министерства межпланетных связей.

Министерские обнаружили нарушения – состав коллектива должен состоять не менее чем на 10 % из представителей внеземных рас. Этого требовало трудовое законодательство.

Режиссёр Иван Иванович – прямой как палка старик с бакенбардами и пытливым взглядом – воздел руки к лепнинам и воскликнул.

– О, Мельпомена, ты ли надо мной смеёшься? Что делать? Что делать?

Мельпомена, само собой, не ответила. Иван Иванович посмотрел на Менандра вопросительно.

– Ну, что ты молчишь? Даром, что ли, назван в честь грека-комедиографа?

Эта фраза обозначала «даром, что ли, свой хлеб ешь?». Менандр, несмотря на имя, был всего только менеджером и секретарём. По правде говоря, свой «хлеб» он сполна отрабатывал, при этом недоедал. «Мосол ходячий! У тебя паразиты! – кричала на Менандра Вера Павловна. Эта крупная женщина по личной инициативе занимала ставки бухгалтера, билетёрши и поварихи. Она часто жаловалась и говорила: «все вы бездари, только и можете, что клянчить добавку и прибавку».

Речь шла о добавке к обеду и прибавке к зарплате.

Менандр поправил сбившуюся на бок челку и подал знак Теодору. Шаркая четырьмя ногами, Теодор прошёл за сцену к панели управления.

Теодор родом с малюсенькой планеты системы Каплер-62, внешне походил на фиолетовую сосиску. Из его тела могло одновременно вырасти девять отростков-рук нужной длины, благодаря чему он справлялся с функциями машиниста и декоратора сцены, мастерски сооружал и чинил бутафорию.

Говорить Теодор не умел по физиологическим причинам – у него отсутствовал рот. Именно поэтому, в глазах Веры Павловны, он являлся ценным сотрудником, ведь он не мог попросить ни прибавки, на добавки. Вероятно, Теодор не знал, что по трудовому кодексу всё это ему, в принципе, полагалось.

Занавес бесшумно пополз вверх. В полу зрительского зала раскрылись ячейки, из них со скрежетом поднялись, раскладываясь, красные кресла. Иван Иванович погладил поблекший бархат подлокотника.

В зал вошла Куба – смуглая землянка с вьющимися волосами и кривоватым носом, любимая роль которой – цыганка Эсмеральда. Узнав о том, что в труппу будут приняты представители внеземных рас, актерский состав взбунтовался и решительно заявил протест. Куба возглавила бунт.

Вслед за Кубой вбежала любопытная Вера. В дверях остановилась массивная фигура капельдинера – бывшего командира корабля. Выйдя в отставку, он остался трудиться на родном звездолёте. Все называли его Командиром Капитановичем, но с уважением, без тени насмешки.

– Я ознакомился со списком кандидатов, – робко сказал Менандр.

Иван Иванович вздохнул и неожиданно крикнул.

– Куба, иди на сцену и умри.

Сцена была заляпана прозрачной смазкой, вытекшей из робота-строителя на репетиции. Робот был принят в актерский состав по рекомендации Министерства толерантности.

Куба закатила глаза и что-то недовольно пробубнила, ложиться на грязный настил она не хотела. В центр сцены вышел Теодор и активно замахал верхними конечностями.

– Что ты хочешь, Теодорушка? Тоже хочешь роль? – ласково спросил Иван Иванович и предложил, – изобрази мне покойника.

Одна за другой все конечности Теодора с чавканьем всосались в тело. Теодор упал и покатился. Его падение со сцены предотвратила суфлёрская будка, упершись в которую, Теодор замер.

Иван Иванович подошёл к «трупу».

– Какие у нас таланты! Однако. Молодец! – восторгался режиссёр, но через секунду уже переключился на капельдинера. – Командир Капитанович, где же наш аппарат? Я же просил!

– Сдох, – бескомпромиссно сообщил капельдинер.

Стационарный электронный переводчик давно не использовался, пылился в складском отсеке. Иван Иванович прищурился, он не верил в поломку, скорее в нежелание искать и таскать двадцать килограммов.

– А разве Менандр не может? – поинтересовалась Вера.

– Могу, – выпалил Менандр. Глаза его округлились, голова отяжелела, его обуревали и радость и страх одновременно.

Иван Иванович по-хозяйски уселся в кресло, нога на ногу. Рядом с ним села Куба.

Менандр с готовностью сообщил.

– Два беженца из системы «Альфа-Центавра». Гуманоидные.

– И одного хватит, – добродушно сказал Иван Иванович. – Они все на одно лицо.

– Нельзя одного, – растерянно возразил Менандр. – В анкете указано, что они в паре.

В зал вошли сиамские близнецы.

У кандидатов в актёры на двоих было одно сухонькое морщинистое коричневое тело. Две грушевидные головы срослись между собой. Единственный глаз был у правого близнеца. Зато с ротовыми отверстиями всё по канону. У каждой головы свой рот.

Без приветствий и прелюдий Иван Иванович скомандовал.

– Убедите меня в своей невиновности!

Менандр вытянул губы трубочкой и, старательно просвистывая каждый звук, перевёл пожелание режиссера. Менандр давно не практиковался, потому боялся ошибиться, делал паузы. Куба громко смеялась над ним.

Когда-то, в студенческие годы, Менандр и сам смеялся на практических занятиях. Он очень хотел в космос, не виня его в гибели матери. Но в военно-космическое училище Менандра не приняли из-за стандартного набора ботаника – плоскостопие, близорукость, сколиоз. Тогда-то он и выбрал другой путь в космос: поступил на факультет «Межкультурные коммуникации» на специальность «переводчик-имитатор».

Повсеместно внедрялись портативные электронные переводчики, но далеко не все представители инопланетных рас общались с помощью звуков, и мало кто из них выражал эмоции так же, как люди. С профессией Менандр не прогадал. Проблема оказалась в другом. У него не было «полезных знакомств» и «высокопоставленных родственников». В итоге, после распределения Менандр оказался на «Земле-театральной», где практиковаться было не на ком.

Закончив с переводом, Менандр пригласил близнецов подняться на сцену.

Близнецов раздуло, на их коже появились белые пятна. Глаз не моргал, стал круглым, тёмный зрачок сузился. Встав рядом с «трупом», близнецы открыли оба рта. Тут началось что-то немыслимое. Близнецы одновременно заговорили, вернее, они засвистели-зашепелявили.

– А по одному они не могут? – зажимая уши, спросил режиссёр.

Как не крути, а на близнецов свалились все тридцать-три несчастья. Мало того, что они сиамские и вынуждены быть вместе весь жизненный цикл, мало того, что они бежали из родной системы от насмешек, так ещё и говорить они могли только одновременно. Но и это не всё! Безглазый близнец говорил то же, что и его брат, но задом наперед.

Менандр объяснил Ивану Ивановичу суть проблемы.

– У нас театр, а не цирк уродцев, – кривя рот, высказалась Куба.

Режиссёр всплеснул руками.

– Я не понимаю! Служба занятости думает, что у меня цирк уродцев? Среди других кандидатов есть путные?

Близнецы ждали дальнейших указаний. Пока Менандр подбирал слова для вежливого отказа, режиссёр смягчился.

– Ладно, это даже интересно. Вера! – закричал он.

Вера крикнула в ответ «здесь!» и подбежала к режиссёру, при этом её большая грудь неудержимо подпрыгивала в объятиях шелкового платья. Менандр, Иван Иванович и даже, кажется, близнецы уставились на декольте женщины.

Не дожидаясь вопроса, Вера протараторила, что в случае принятия на работу инвалидов налоговый вычет будет уменьшен на 15%.

– На Земле им присвоили инвалидность, – поспешно подтвердил Менандр.

Узнав радостную новость, близнецы просвистели благодарность, сдулись до своего нормального размера и расположились в зале, заняв крайнее место в третьем ряду.

Вера села рядом с Иваном Ивановичем. Режиссеру было неспокойно между женщинами. Он ёрзал и посматривал то на одну, то на другую. Куба поджала губы и скрестила руки на груди, которая, кстати сказать, сильно уступала в размерах сопернице.

– Есть с опытом. Работал в театре кукол на Земле, – предложил Менандр следующего кандидата.

– Людей велено не брать, – с горечью в голосе сказал Иван Иванович.

– Он не человек, – заверил Менандр и помедлил, ожидая бурной реакции. – Он робот.

– Еще одно тупое дерево, – хмыкнула Куба.

Иван Иванович тут же закричал, брызгая слюной себе на бакенбарды.

– У нас уже есть робот! К чёрту роботов! Министерским не нравится, что робот играет дерево. Ролью они не довольны! Пусть спасибо скажут. Металлолом! А теперь ещё одного? Ну, уж, дудки!

Иван Иванович так эмоционально размахивал руками, что случайно задел Веру, причём задел её самую выдающуюся часть. Вера взвизгнула. Куба стрельнула глазами в соперницу. Иван Иванович присмирел, сложил руки ладошками вниз на колени, уставился на Менандра.

– Я понял, – кивнул Менандр. – Тогда позвольте пригласить кандидатку с Урании.

Командир Капитанович посторонился, впуская в зал бабочку. Росту в ней было два метра, на круглой маленькой голове шевелились два хоботка.

– Задание то же, – поперхнувшись воздухом от увиденного, просипел режиссёр.

Менандр помог бабочке подняться на сцену, поддержав за тонкую лапку. У него зачесались ладони от мелкого колючего ворса, покрывавшего бабочку, но Менандр стойко стерпел, чтобы не выказать неуважение.

Для общения Менандр раскрыл блокнот-палитру (его заботливо приложили к анкете в Службе занятости) и показал бабочке сочетания синих, красных и пурпурных цветов. Она, поняв задание, распахнула нежно-персиковые с золотистой каймой крылья. Встряхнувшись, бабочка изменила цвет крыльев на чёрный, потом крылья заиграли оттенками серого и синего, приобрели белый цвет с пурпурной каймой и, наконец, окрасились в цвет морской волны.

– Какую роль ей дать? – морщась и массируя виски, спросил Иван Иванович. – Нет, она не подходит.

– Но она великолепна! – заикаясь от волнения, возразил Менандр. – Она так живо рассказала! Очень убедительно. Представителям этой расы не свойственна подобная глубина и поэтичность. Это даже странно.

– Как ты, однако, распыляешься, – язвительно заметила Куба и захихикала.

– Гляньте, гляньте, наш курчавый блондин кричать умеет, – заметила Вера.

Иван Иванович их не слышал, он был взбешён.

– Где живо? – орал режиссёр, краснея. Правое веко у него дёргалось. – Где убедительно? Я её ширмой поставлю, но ширме платить не буду!

Менандр вбежал на сцену и дрожащими руками показал бабочке новый набор цветов. Бабочка повторила задание, разнообразив цветовую гамму тёмно-фиолетовым и жёлтым.

– Видите? Присмотритесь! Она – сокровище!

Он глубоко вдохнул. В носу засвербело от запаха машинной смазки и чего-то подгорелого. Сдерживая желание чихнуть, Менандр медленно двинулся к Теодору.

– Я этого не делала! Я не убивала Теодора! Я любила его! Теперь моя жизнь бессмысленна. Я уйду вместе с моим Теодором! Дайте мне яду – я рядом лягу!

Говорил Менандр с придыханием, на глазах появились слезы, он склонился над Теодором и приобнял его. Теодор был липким и холодным, и горелым пахло именно от него.

Близнецы одобрительно засвистели. Режиссёр обернулся и сурово посмотрел, заставляя их умолкнуть.

– Неожиданно, – заметил Иван Иванович. – Живо и убедительно.

Задрав подбородок и улыбаясь во весь рот, Менандр сбежал по ступенькам со сцены и помог бабочке спуститься. Аккуратно сложив крылья за спиной, она встала в проходе.

– Иван Иванович, – окликнула Вера. – Теодор так естественно играет. Как бы у него эм… спина не затекла.

Режиссёр проигнорировал, потребовал пригласить следующего кандидата. В зал вошёл шар на ножках. Диаметр шара – полметра, почти весь он усеян мелкими глазами-пуговками, а рот такой широкий, что кандидат в актёры мог бы проглотить себе подобного целиком.

– Представитель плотоядной расы Фаги. Досрочно освобождённый. Сидел за попытку ограбления.

– Точно за ограбление? – шепотом уточнил режиссёр. – Может, сожрал кого?

– В анкете указало «ограбление» и «полностью исправился», – сделал уточнение Менандр.

Фаги поджал тонкие коленки и одним прыжком оказался на сцене.

Переводить для Фаги – непростая задача. Менандр порычал, разрабатывая связки. В каждом слове между многочисленными гласными вставала только согласная «р».

Выслушав задание, Фаги подошёл к Теодору, пнул его и принялся кататься по сцене и рычать.

– Роры, раоуры, ри, ры, риеиороере.

– И с этими гастарбайтерами нам работать? Бездарности! Нет, увольте! – ругалась Куба.

– Иди на сцену, – приказал Иван Иванович Менандру.

– Братан, как же так? Как же я без тебя? С кем дельце стряпать? – монотонно перевёл Менандр. Рядом с Фаги он не чувствовал себя не в безопасности и мелкие мураши носились вниз-вверх по всему телу.

Иван Иванович раскраснелся, вскочил из кресла и заорал.

– Не слышу! Громче!

– Вы меня за кого держите? Я по понятиям живу, братки! Я Теодора не трогал! – гневно закричал Менандр, дёргая себя за рубашку, словно желая её порвать.

Но Иван Иванович снова был не удовлетворён.

– Где эмоции? Не верю! Убеди меня! Руками себе помогай! За волосы себя схвати!

Фаги исчерпал запас фантазии и замолчал, подкатился к Теодору и разинул свою огромную пасть. Все уставились в зубастую чёрную дыру.

Круглый представитель плотоядной расы широко зевнул, закрыл рот и почмокал тонюсенькими губами.

– Я же не актёр. Я только имитирую, – вернул Менандр всех в реальность и слез со сцены. Ладони у него вспотели, а взгляд так и тянулся к Фаги.

– Не актёр, – сердито повторил Иван Иванович. – Такие таланты пропадают!

Бабка всегда говорила Менандру, что он прирожденный актёр. Но на сцене он чувствовал себя неуверенно. Попав на службу к Ивану Ивановичу, Менандр злился, но молча. По ночам он избивал подушку. В первые месяцы Вера Павловна хорошо сэкономила на продуктах, потому что Менандр почти не ел. Иван Иванович выяснил причину скверного настроения, приказал Менандру в одиночку снять занавес со сцены и выстирать его вручную. Труд облагораживает человека! Менандр стал исправно исполнять свои прямые обязанности, а наблюдая за работой актёров, он всё больше и больше влюблялся в театр, сцена манила его и пугала.

Фаги пнул Теодора. Пнул ещё раз. После третьего пинка, Фаги зарычал.

– Простите, Иван Иванович, – позвал Менандр. – Фаги утверждает, что Теодор мёртв.

Все столпились у сцены.

– От старости? – чуть не плача спросил Иван Иванович.

– Его убили, – бодро и как будто с надеждой предположил Командир Капитанович.

– Вы в своём уме? – закричал Иван Иванович. – Этого ещё не хватало!

Он вскарабкался на сцену, схватил Теодора и потряс. Теодор пожелтел, из него раздалось ворчание и бульканье.

– Разлагается, – выдал Командир Капитанович.

Фаги зарычал, предлагая сожрать Теодора. Менандр убедительно рыкнул ему отказом.

Звуки в Теодоре усилились, а на коже появилась белая слизь.

– Что это? Какой кошмар! – заверещала Куба. – Воняет!

– Да, воняет, – согласился Менандр. – подгорелой кашей.

– Какой такой кашей? – прищуриваясь, переспросила Вера. – Не на мою ли кашу ты намекаешь?

Теодор поглощает еду через поры на коже, питался он отдельно, так как его трапеза выглядела не эстетично.

– Повариха должна знать, чем кормила, – теребя бакенбарды, сказал режиссёр.

– Кашей кормила, – виновато пропищала Вера и опустила взгляд. – Манной, с сахаром.

– Слава Мельпомене, я сегодня не завтракал! – воскликнул Иван Иванович.

Вера заплакала и запричитала. Ей было жаль Теодора, но себя больше. В тюрьму Вере не хотелось. Фаги вновь предложил съесть Теодора.

– Я тоже ела. – Куба схватилась за живот. – Ой, мне плохо!

Девушка театральным движением приложила ладошку ко лбу и плюхнулась в кресло. Началась суета. Командира Капитановича отправили за врачом. Вера рыдала и махала на Кубу платочком, сиюминутно утирая им же свои слезы. Иван Иванович ходил по сцене, обращался ко всем театральным Богам, и сыпал проклятиями на Министерство связи, Министерство толерантности и на работников Службы занятости, а затем он стал проклинать самого себя. И вдруг он остановился и хлопнул в ладоши.

– О, Мельпомена! Эти министерские стервятники сослужили нам службу! Это золотая жила! Наши конкуренты принимают инопланетян подсобными рабочими, а мы создадим первый межрасовый театр. Или межвидовой? Как правильно?

Независимые космо-театры почти перестали бороздить просторы вселенной. Маленькая «Земля-театральная» задыхалась под гнетом таких гигантов, как «Большой» – приемник Санкт-Петербургского театра, и «Гранд-Опера» – подшефный Парижа. Эти гиганты скрипели и волновались за свою судьбу, пока земляне предпочитали им казино, самостоятельно снимали блокбастеры, записывали песни, редактируя голос, устраивали художественные караоке-батлы в универсальных космических салонах.

Театральные гиганты последовали примеру любителей: обзавелись звездолётами и отправили актёров непосредственно к зрителю.

– Представьте, – не унимался воодушевленный Иван Иванович, – мы сможем донести великое театральное искусство расам всех космических систем, на все обитаемые планеты. Земляне пресытились, а инопланетяне такого отродясь не видели!

– У нас сломался переводчик, – напомнил Менандр.

– А ты нам на что? Ты по образованию кто? – спросил Иван Иванович и сам ответил на свой вопрос. – Ты у нас переводчик-имитатор! Вот и будешь имитировать и переводить!

– Но это значит, что я буду на сцене, – подрагивая, заметил Менандр. У него потемнело в глазах.

– Конечно! – подтвердил Иван Иванович. – Ты станешь полноценным участником спектакля. Актёры играют роли, а ты дублируешь их.

Он окинул взглядом присутствующих, ища поддержки. Всхлипывания Кубы и вид пожелтевшего Теодора заставили режиссера погрустнеть.

Фаги вплотную подкатился к Теодору, раскрыл рот и…

Куба завизжала. В зал вбежал Командир Капитанович, он размахивал пистолетом.

– Стоять! Пасть закрыть! Стреляю!

Теодор выскочил из пасти Фаги. Из жёлтого тела выросли фиолетовые отростки, ими Теодор вдарил по наглой круглой морде. Прожорливый уголовник мячиком попрыгал со сцены.

– Тьфу на вас! Сволочи! – рявкнула Вера и швырнула платок в Кубу. Куба схватила мокрый платок и кинула его обратно хозяйке. Бабочка вовремя встала между разъяренными женщинами и раскрыла крылья, окрашенные успокаивающим матовым зелёным цветом.

Иван Иванович кинулся обнимать Теодора, а тот изворачивался и всеми отростками пытался освободиться из объятий растроганного начальства. Режиссёр был счастлив, он улыбался и пританцовывал.

– Это будет комедия, – придя в себя, скептически заметила Куба. – Какое-то непонятное кривляние на сцене.

– Молчи, – гаркнул на неё режиссёр. – Пусть и комедия. Вера, всех

принять на испытательный срок. На три месяца! Нет! На два. Кроме робота! К черту робота!

Р.S.

Теодор месяц ходил желто-фиолетовый и выделял кашу, очищая организм.

Куба не уволилась.

По требованию Министерства толерантности второго робота наняли. Он играет дерево № 2, но в отчетах числится «Квазимодо».

Менандр осваивает актёрское мастерство.

«Внимание! «Собор Парижской Богоматери»! Переосмысление сюжета! Комедия! Первая театральная постановка с межпланетным актёрским составом!

Билеты в кассе. Торопитесь!

Почти все места распроданы».