Император Пограничья 4

Звук шагов отражался от каменных стен, усиливаясь по мере приближения группы. В пространстве перед камерами располагались две двери: одна вела в кабинет хозяина особняка для быстрого доступа, вторая уходила горизонтально, вероятно, в сторону подвального хранилища, обеспечивая ещё одну возможность попасть в темницу.

Не теряя времени, я отступил в тень у двери, уже формируя в голове план действий. Адреналин разливался по венам, обостряя чувства до предела. Каждый мускул в теле напрягся, готовый к резкому выбросу энергии.

— Чёрт бы побрал этого сосунка, — раздался низкий мужской голос. — Из-за него приходится спускаться в эту затхлую дыру вместо того, чтобы наслаждаться шампанским наверху.

— Тише ты, Егор, — второй голос звучал раздражённо. — Хочешь, чтобы хозяин тебя услышал? Мигом вылетишь с работы.

— Да кто там услышит? — фыркнул третий. — Музыка и смех заглушают всё. А мы тут возимся с этим упрямцем.

— Ладно, давайте покончим с этим быстрее, — четвёртый голос звучал более интеллигентно. — Я проверю его состояние, вы покормите, и вернёмся на бал.

Я мельком взглянул на Александра. Парень вжался в стену, глаза расширены от страха. Коротким жестом я приказал ему молчать, а сам сосредоточился на трансформации своего оружия — меча уруми, спрятанного практически у всех на виду.

Выдернув его из петель пояса, я активировал свой Талант. В полутьме подвала тускло блеснул металл, и гибкий меч превратился в боевой трёхсекционный цеп. Три последовательно соединённые цепью металлические палки чуть больше локтя в длину из Сумеречной стали.

Маэсу, мастер единоборств из моего прошлого мира, провёл сотни часов, обучая меня работе с этим сложным оружием. В тесном пространстве квартиры Святослава оно стало бы слишком неповоротливым, а здесь, в гораздо более обширном помещении, цеп давал не только вариативность, но и возможность нанести нелетальный урон. Пленные могли быть полезны.

Шаги приблизились настолько, что я различал уже запах чужого одеколона. Группа показалась в дверях: трое крепких мужчин в тёмной форме и щуплый человек в пиджаке с саквояжем в руках.

Я позволил им войти в темницу, дождался, пока последний переступит порог, и атаковал.

Взяв в руки крайнюю секцию цепа, я совершил молниеносный взмах. Утяжелённая палка со свистом рассекла воздух и обрушилась на затылок ближайшего охранника. Звук удара напоминал треск расколотого ореха. Не смертельно, просто болезненно и эффективно. Охранник рухнул, даже не успев осознать, что произошло.

Второй противник среагировал быстрее, чем я ожидал, выхватил резиновую дубинку и замахнулся. Перехватив цеп за две крайние секции, я выполнил блокирующее движение одной из них, отведя удар в сторону, и тут же, используя инерцию, нанёс удар второй палкой прямо в солнечное сплетение. Выдох вырвался из лёгких охранника свистящим хрипом, и он согнулся пополам, чтобы получить молниеносный удар по затылку. Хрюкнув, он упал ничком и больше не поднялся.

— Тревога! — завопил третий, лихорадочно нащупывая кобуру.

Перехватив цеп за центральную секцию, я крутанул его над головой, пригибаясь к земле, заставив последнего оппонента отскочить, чтобы не получить металлом в челюсть. И тут же метнулся вперёд, нанеся два молниеносных удара: по руке с оружием и по колену. Хруст выбитого сустава смешался с воплем боли. Рухнув на пятую точку, противник взвыл, но очередной хладнокровный удар по лицу, заставил и его отправиться в забытьё.

Медик попятился к выходу, но я уже перешёл к нему, перехватив оружие так, чтобы средняя секция обвилась вокруг его шеи, не перекрывая дыхание, но лишая возможности двигаться.

— Тихо, — прошептал я, усиливая хватку ровно настолько, чтобы подчеркнуть серьёзность ситуации. — Без лишних движений, если хочешь дожить до утра.

Тот закивал, а потом обиженно замычал, когда средняя секция цепа всё же перекрыла ему дыхание. Несколько секунд, и он потерял сознание.

Чтобы быстро связать противников их же ремнями и засунуть им кляпы в рот, ушла драгоценная минута. Ключ от кандалов Александра нашёлся у одного из охранников.

— Ох, спасибо, — выдохнул Зарецкий, растирая освобождённую лодыжку. — Не знаю, кто ты такой, но я чертовски тебе благодарен!

Уже не прикованный к стене он выглядел выше, хотя и сутулился от слабости.

— Расскажи, что произошло, — потребовал я, не теряя бдительности и поглядывая на связанных пленников. — Только быстро и кратко.

Александр опёрся о стену, собираясь с силами.

— С какого момента? — уточнил он.

— С самого начала.

Зарецкий кивнул, видимо, прокручивая в голове весь ход событий, чтобы выделить в нем отправную точку.

— Началось с отчисления, — его голос звучал хрипло. — Подставили меня, якобы я украл редкие реактивы из лаборатории. Но это было только начало. Горевский пригласил меня в кабинет и предложил работу над секретным проектом. Знаете, на что они намекали? На возможность проводить опыты на людях! Мол, это развязывает руки истинным учёным! — собеседник скривился от отвращения. — Это же прямое нарушение Казанской конвенции. Я отказался и начал собирать доказательства против ректора.

— И тебя схватили, — закончил я за него.

— Да. Угрожали родителям, мне самому. Говорили, что если я не соглашусь сотрудничать, то сам стану… подопытным, — он содрогнулся, — но у меня есть компромат. Спрятал, когда понял, что за мной следят. Вот только воспользоваться не успел… И не было у меня каналов, чтобы хоть кто-то к этому прислушался…

— Где? — мой вопрос прозвучал отрывисто.

Зарецкий замешкался, опасаясь выдавать свой последний козырь. Вдруг я ищу его доказательства, чтобы их уничтожить. Но надёжно зафиксированные тела охранников говорили сами за себя.

— В моей домашней лаборатории. Половица в углу, возле стола, — Александр взглянул на меня с надеждой. — Там достаточно, чтобы отправить Горевского под трибунал, даже с его связями. Надеюсь!..

Не теряя времени, я достал магофон и набрал номер Святослава. Ответил он мгновенно.

— Прошка? Что случилось?

— Слушай внимательно, — я говорил коротко и по делу. — Зарецкий здесь, я его нашёл. В его домашней лаборатории, под половицей в углу, спрятан компромат на ректора. Езжай туда немедленно и забери его. И увези девушек из особняка, здесь становится слишком жарко.

— Понял, — в голосе кузена звучала решимость. — Уже выдвигаюсь. А как ты сам?

— Справлюсь, — я бросил взгляд на связанных охранников. — Действуй.

Волков отключился, а я повернулся к Александру:

— Ты можешь идти?

Он оттолкнулся от стены, сделал несколько неуверенных шагов и кивнул:

— Смогу. Только дайте что-нибудь… в качестве оружия.

Я поднял с пола дубинку одного из охранников и протянул ему:

— Держи. И идём отсюда. Нужно выбраться до того, как нас хватятся.

Ситуация прояснялась. Ректор Горевский, как и Аркадий Верлин, вовлечён в запрещённые законами эксперименты. Вероятно, их покровитель — один и тот же человек — князь Ростислав Терехов. Эта связь могла оказаться ключом ко всей загадке. Но прежде всего нужно было выбраться из этого осиного гнезда и собрать доказательства.

Мы с Александром двинулись по узкому коридору, провожаемые взглядами ненависти и страха от связанных охранников. Алхимик, хоть и ослабленный заключением, держался на ногах уверенно, явно воодушевлённый перспективой побега. Его дыхание было тяжёлым, но взгляд оставался ясным и решительным.

— Здесь должен быть выход, — прошептал он, указывая вперёд. — Я слышал, как охранники говорили о винном погребе.

Действительно, коридор вскоре привёл нас в обширное помещение с рядами дубовых стеллажей. Правда, пробираться до него пришлось минут десять. Больно разветвлённая сеть проходов вела от места заточения алхимика.

Сотни бутылок поблёскивали в полумраке, источая тонкий аромат благородных напитков. Коллекция ректора впечатляла размахом — явное свидетельство того, что он не стеснялся в средствах.

Проход за нашей спиной скрывался в тёмном углу помещения, наверняка прячась в закрытом состоянии за фальшпанелью стены.

— Там, — спутник указал на неприметную дверь в дальнем углу, — она ведёт к лестнице на первый этаж.

Мы пересекли погреб, стараясь двигаться максимально бесшумно между стеллажами. Дверь оказалась не заперта, и за ней обнаружилась узкая винтовая лестница, ведущая наверх. Мы начали подъём, преодолевая ступеньку за ступенькой. Каменные стены здесь были холодными и влажными на ощупь.

Мы преодолели уже половину пути, когда воздух вокруг нас охладился до минусовой температуры, а на каменных стенах поползли кристаллы льда. Дыхание вырвалось из груди облачком пара.

Шум шагов не заставил себя ждать — кто-то поднимался следом. Обернувшись, я увидел высокую фигуру, освещённую голубоватым магическим свечением.

Ректор Горевский производил впечатление человека сурового и властного. Это был поджарый мужчина лет шестидесяти, с пронзительным взглядом стальных глаз под кустистыми бровями. Его длинные седые волосы были зачёсаны назад, открывая высокий лоб с глубокими морщинами. Он носил дорогой тёмно-синий сюртук, подчёркивающий его статус.

Однако не только одежда выдавала в нём человека влиятельного. Сама манера держаться: прямая спина, вскинутый подбородок, сцепленные за спиной руки — говорила о привычке повелевать. На лице противника застыло надменное выражение, уголки тонких губ были слегка приподняты в снисходительной полуулыбке. Казалось, Горевский привык скрывать свои истинные мысли и намерения за маской благопристойности. При этом колючий взгляд не предвещал ничего доброго, а в движениях проскакивала едва заметная нервозность.

В целом, ректор производил впечатление человека умного, влиятельного, но опасного. Того, кто привык добиваться своего любыми средствами. И судя по обстановке в подвале, с этическими принципами у него были большие проблемы.

— Какая неожиданная встреча, — его голос был ледяным и спокойным, но глаза полыхали яростью. — Вламываетесь в мой дом, вынюхиваете мои секреты, освобождаете моего… гостя.

Не теряя ни секунды, Горевский выбросил руки вперёд. Воздух вокруг его пальцев сконденсировался в сверкающие водяные лезвия, которые с пугающей скоростью устремились к нам.

— Назад! — крикнул я Зарецкому, одновременно активируя заклинание.

Между нами и ректором возникла мощная махина Каменного заслона, перекрывшая узкое пространство лестницы.

На первый взгляд хрупкие водяные лезвия врезались в монументальную каменную преграду и пронзили её на три четверти, почти уколов в грудь алхимика. Горевский был чертовски силён — его атака почти пробила мою защиту с первого удара. И если бы не трофейный магический жезл из Мещёрского капища, выхваченный мной из внутреннего кармана пиджака, чужое заклинание наверняка бы пробило мой заслон.

— БЕГОМ! — я толкнул Зарецкого вверх по лестнице.

Тот с ужасом в глазах подчинился и взлетел по ступенькам, почти не касаясь их ногами.

Я развернулся к созданному мной барьеру, который уже трещал от следующей атаки ректора.

Каменная защита не могла долго сдерживать мага такого уровня. Я мысленно оценивал ситуацию — Магистр третьей ступени, в шаге от становления Архимагистром… Против меня, Подмастерья. В прямом столкновении у меня не было шансов, особенно в этом узком пространстве, где невозможно маневрировать. Нужно было сменить тактику.

Как только спутник скрылся за поворотом лестницы, я быстрым шагом отступил на несколько ступеней вверх. Мой Каменный заслон рассыпался под очередным ударом, и ректор шагнул через обломки, окружённый мерцающим щитом.

— Ты совершил большую ошибку, юноша, — произнёс он с мрачной уверенностью, смахнув с плеча символические крошки. — Последнюю в своей жизни.

Я продолжал отступать, заманивая его наверх. Моя единственная надежда заключалась в том, чтобы выбраться в более просторное помещение, где я смог бы использовать свою скорость и манёвренность.

— Ну куда же ты… — протянул он. — Ты ведь только начал наслаждаться моим гостеприимством.

Наконец, лестница закончилась, и я оказался в боковом зале, смежном с основным бальным. Повсюду были расставлены столики с закусками, через арочные проёмы доносились музыка и звуки веселья.

Горевский настиг нас почти сразу. Его лицо исказилось от ярости, когда он увидел Зарецкого, бегущего прочь по коридору за моей спиной.

— Ты ещё и публичный скандал мне устраиваешь? — прошипел ректор, сплетая в воздухе сложный магический узор.

Я еле успел среагировать, закрываясь магическим щитом. Мощная ударная волна сбила меня с ног и швырнула через весь зал, прямо сквозь тонкую перегородку, отделявшую боковое помещение от главного бального зала. Я врезался в стену с такой силой, что та частично обрушилась, осыпав меня обломками штукатурки.

В груди что-то хрустнуло, острая боль пронзила рёбра. Во рту появился металлический привкус, и я выплюнул сгусток крови на мраморный пол. Правое плечо взорвалось болью — вероятно, вывих или трещина в ключице. Каждый вдох отдавался мучительным покалыванием в лёгких. Обычного человека такой удар мог бы уложить надолго, но тела магов гораздо крепче, да и адреналин вместе с циркулирующей по телу энергией притуплял ощущения.

Музыка мгновенно стихла. Десятки гостей в костюмах и масках застыли в изумлении. Женщины вскрикнули, мужчины инстинктивно потянулись к жезлам или активировали защитные амулеты. Охрана уже спешила в нашу сторону, но ректор остановил их властным жестом.

— Не вмешивайтесь! Я сам разберусь с этим наглецом, — его голос прогремел над всем залом.

Хорошая здесь акустика…

Я поднялся на ноги, отряхивая пыль. Несмотря на головокружение и боль во всём теле, сознание оставалось ясным — магическое воздействие уменьшало влияние травм. Горевский шёл ко мне, окружённый мерцающими слоями магических щитов — настоящая крепость из чистой энергии.

— Ты выбрал неподходящий дом для вторжения, мальчик, — насмешливо произнёс он, выпуская в меня каскад ледяных шипов.

Воздушный шаг.

Активировав заклинание, я почувствовал, как время замедлилось. Мир вокруг стал тягучим, как патока, а моё тело наполнилось невероятной лёгкостью. Я уклонился от ледяных шипов, которые теперь двигались достаточно медленно, чтобы их можно было различить в полёте.

Каменная хватка.

Я направил заклинание под ноги оппонента, намереваясь создать каменную руку внутри его защиты. Именно так я тогда победил Льва Осокина.

Однако ректор разительно отличался от самоуверенного бретёра. В первую очередь опытом. Его щит охватывал всё тело полусферой, не оставляя уязвимых мест снизу. Моё заклинание бессильно разбилось о защиту, не причинив ему ни малейшего вреда.

Я двигался по залу, используя Воздушный шаг и уклоняясь от смертоносных атак ректора. Мгновенно оценив идею применить Молниевый скачок, чтобы телепортироваться к нему вплотную и набросить аркалиевую цепочку, я отказался от неё. Его щиты ощущались настолько плотными, настолько непроницаемыми, что заблокировали бы и мой перенос.

Так я и метался вокруг противника, пробуя различные стратагемы и отметая неработающие. Наш поединок длился уже минут десять — вечность по меркам магических дуэлей. Я сознательно затягивал бой, уклоняясь от атак и выискивая слабое место в защите противника. Возможно, с течением времени он допустит ошибку, или его концентрация ослабнет.

Однако с каждой минутой становилось очевиднее — эта тактика не сработает. У Магистра третьей ступени запас энергии был несравнимо больше моего. Он мог продолжать сражаться ещё самое малое час, в то время как мои силы таяли с каждым уклонением и прыжком.

Наблюдая за движениями противника, я начал подмечать детали, невидимые в начале боя. Да, он обладал значительной магической силой и десятилетиями жизненного опыта. Его техника была безупречна — каждое заклинание выверено до мелочей, каждый щит возведён по всем канонам академической науки. Но ему не хватало главного — опыта реальных схваток. Он не был человеком, который провёл сотни боёв на краю жизни и смерти. Его атаки следовали предсказуемым паттернам из учебников, движения выдавали академическую выучку, а не инстинкты выживания. Именно это отличает фальшивку от настоящего боевого мага — отсутствие той звериной интуиции, что приходит только с кровью на руках и смертью за спиной.

Горевский явно наслаждался ситуацией. Он улыбался, без спешки швыряя в меня заклинания всё возрастающей мощи. Для него это был лишь вопрос времени — рано или поздно я истощу свой резерв или допущу ошибку.

— Признаю, ты хорошо двигаешься, — произнёс он после очередного моего успешного уклонения, — но это лишь оттягивает неизбежное.

В этом он был прав. Обычная тактика здесь не сработает. Нужно было что-то нестандартное, что-то, чего он не ожидает. И тогда решение пришло, как часто и бывает, за счёт воинской интуиции…

Сосредоточившись, я уверенно преобразовал трёхсекционный цеп в револьвер из Сумеречной стали. Металл податливо перетекал, формируя идеальную копию огнестрельного оружия, которое неплохо зарекомендовало себя при зачистке Мещёрского капища. Небольшой запас боеприпасов у меня имелся при себе, и шесть патронов я также мысленно покрыл тонким слоем той же стали.

Горевский расхохотался, увидев в моих руках револьвер.

— Огнестрельное оружие? Против меня? — в его голосе звучало искреннее веселье. — Да ты либо отчаялся, либо полный невежда в магии. Ни одна пуля не пробьёт мой щит!

— Как скажешь, — равнодушно ответил я и, прицелившись, выстрелил.

Одновременно с выстрелом я активировал заклинание, которое давненько не использовал. Ещё с прошлой моей жизни, ведь обычно его комбинировали с арбалетами или луками, а воздушная стихия никогда не была моей сильной стороной. И всё же в этой ситуации требовалось именно такое воздействие.

Штормовая спираль сформировала вокруг летящей пули закручивающийся вихрь, почти невидимый для глаза, но изменявший её свойства. Когда она соприкоснулась со щитом Горевского, то не отскочила и не замедлилась, а начала ввинчиваться в его структуру, создавая точку концентрированного напряжения.

Заклинание должно было действовать не менее минуты, придавая эти же свойства всем снарядам, выпущенным за это время.

Ректор нахмурился, явно удивлённый тем, что пуля не размазалась о щит. Я не дал ему времени на размышления, выпустив ещё три пули подряд, каждую с тем же заклинанием. Все они застряли в разных сегментах его защиты, не причиняя прямого вреда, но создавая четыре опорные точки.

Теперь самое важное — последний шаг. Обычное заклинание Сейсмического импульса было бы бесполезно против такого мощного щита, если бы не наличие проводников из Сумеречной стали, уже находящихся внутри защиты и частично ослабивших её. Этот редкий металл, настроенный на мой дар, превратил пули в идеальные якоря для моего следующего заклинания.

Без них это же заклинание при контакте потеряло бы целостность и рассеялось бы по поверхности барьера, как вода по стеклу. Для эффективного разрушения требовались точки приложения силы внутри самой структуры щита, и пули стали своеобразными фокусирующими линзами для энергии моего заклинания.

Мысленным усилием я направил поток энергии прямо в застрявшие пули.

Моя магия прошла сквозь внешние слои щита по созданным пулями каналам, и внутри защиты Горевского начался настоящий хаос. Микроскопические вибрации усиливались с каждой секундой, создавая в структуре щита всё более глубокие трещины. Сначала появились едва заметные линии разлома, затем они стали расширяться, соединяться между собой, пока, наконец, весь щит не покрылся сетью трещин.

Лицо ректора исказилось от удивления. Испугаться он не успел. С громким звоном, похожим на треск бьющегося стекла, магический щит разлетелся на тысячи сверкающих осколков.

Я не мог упустить этот момент. Активировав Молниевый скачок, я телепортировался прямо к нему. На долю секунды мир превратился в размытую полосу света, а затем я оказался в упор к своему противнику. Его глаза, расширенные от шока, были всего в нескольких сантиметрах от моих.

Молниеносным движением набросив на его шею тонкую цепочку из аркалия, блокируя доступ к магическому резерву, я сделал два последних выстрела почти в упор, целясь ему в колени. Пули из Сумеречной стали прошили плоть и кость с ужасающей эффективностью. Горевский закричал от боли и рухнул на мраморный пол.

— Ты… ты… — хрипел он, корчась от боли и унижения. — Это невозможно…

Один из сильнейших магов княжества теперь лежал передо мной, поверженный и лишённый своей силы. По залу пронёсся коллективный вздох удивления и шока. Никто не мог поверить своим глазам — Подмастерье победил Магистра, практически готового стать Архимагистром.

— Всё возможно, — произнёс я, глядя на распростёртого передо мной ректора, — если знать слабые места противника.

Гости застыли в оцепенении, не в силах осмыслить произошедшее. Музыканты уронили инструменты, официанты замерли с подносами в руках. Даже охрана не решалась приблизиться, парализованная изумлением от увиденного.

В эту звенящую тишину ворвался новый звук: тяжёлые шаги и лязг оружия. Со стороны главного входа в зал вбежал отряд полиции в униформе. Десяток вооружённых людей быстро выстроились полукругом, направив на меня короткоствольные карабины. За их спинами маячили встревоженные лица гостей, спешно покидавших опасную зону.

Вперёд выступил высокий мужчина средних лет в расшитом золотом мундире с начищенными до блеска пуговицами. Его узкое лицо с тонкими губами и глубоко посаженными глазами источало холодную властность.

— Вы арестованы за нападение на уважаемого гражданина княжества, ректора Муромской академии, господина Горевского, — произнёс он чётко и громко, почти красуясь, так, чтобы слышали все присутствующие.

Револьвер в моей руке всё ещё дымился, но я не делал резких движений. Ситуация становилась сложнее с каждой секундой. Охрана особняка, до этого парализованная шоком от поражения своего хозяина, начала приходить в себя и смыкать ряды вокруг нас с Зарецким.

— Бросьте оружие и поднимите руки, — скомандовал незнакомец, делая шаг вперёд.

На его лице читалась уверенность человека, привыкшего к беспрекословному подчинению.

Я медленно опустил револьвер, но не выпустил его из рук. В моём магическом резерве оставалось не так много энергии, и вступать в конфронтацию с целым отрядом было бы стратегически неверно. Однако и сдаваться я не собирался.

— Вы ошибаетесь, — мой голос звучал спокойно, хотя внутри я спешно просчитывал варианты. — Этот человек удерживал пленников против их воли и проводил запрещённые эксперименты над людьми.

Чужак холодно усмехнулся:

— Конечно-конечно, — в его голосе сквозил едкий сарказм. — Любые обвинения в адрес уважаемого ректора должны проходить через официальное расследование. А сейчас вы ответите за незаконное проникновение и нанесение тяжких телесных повреждений.

Он сделал знак полицейским, и те начали медленно приближаться, сжимая кольцо.

К моему удивлению, в этот момент вперёд шагнул алхимик. Несмотря на изнурённый вид, его голос звучал твёрдо и достаточно громко, чтобы привлечь внимание всего зала:

— Моё имя Александр Зарецкий, — произнёс он, подняв подбородок. — И этот человек спас меня от заточения в подвале этого дома.

По залу пронёсся новый шепоток. Парень, набрав воздуха в грудь, продолжил:

— Меня держали в клетке, как животное. Отчислили из академии под ложным предлогом, а затем похитили, когда я отказался участвовать в незаконных экспериментах над людьми.

— Вздор! — просипел с пола Горевский, пытаясь приподняться, несмотря на раненые колени. — Не верьте этому… мальчишке… он всегда был… проблемным студентом…

— Меня били и пытали электричеством, — Зарецкий закатал рукав, демонстрируя запястье с характерными ожогами. — Я не видел солнечного света, меня кормили объедками. А перед этим угрожали разорить мою семью, если я не присоединюсь к их проекту.

Начальник явно растерялся, не зная, как поступить. Его взгляд метался между окровавленным ректором, бледным Зарецким и мной, всё ещё держащим револьвер.

Пожалуй, если бы эти слова прозвучали в другой обстановке, то он и не думал бы останавливаться. Но зал был полон людьми, причём это были аристократы — цвет Муромского высшего общества.

Скрыть произошедшее уже не получится. Уже спустя несколько часов его будут обсуждать в каждой гостиной, а затем и в каждом кабинете представителей власти.

— Это… серьёзные обвинения, — произнёс он, наконец, — которые требуют тщательного расследования. Но сейчас я обязан…

Внезапно в дальнем конце зала раздался шум, и сквозь толпу гостей начала пробираться новая группа людей. Впереди шёл Святослав, а за ним — около десятка мужчин и женщин с блокнотами и магофонами, на которых виднелись эмблемы различных изданий. Журналисты! Мой кузен каким-то образом успел не только забрать документы из лаборатории Зарецкого, но и собрать представителей прессы.

— Господин начальник! Ипполит Сергеевич! — громко окликнул его Святослав. — У меня к вам официальный запрос на комментарий от Муромского обозревателя!

Понятно, это тот самый Рыков…

Начальник местного сыскного приказа, явно не ожидавший такого поворота, развернулся к новоприбывшим:

— Сейчас не время для…

— Улики, доказывающие причастность ректора Горевского к похищениям людей и незаконным экспериментам, уже опубликованы в Эфирнете! — перебил его Святослав, и его голос эхом разнёсся по притихшему залу. — Не хотите прокомментировать, почему полиция игнорировала эти исчезновения месяцами?