Инга Саале и Кыцы Неверморе -1

По городу N в режиме автопилота по причине глубокой задумчивости шла девушка. Из приоткрытой сумочки синел уголок недавно полученного диплома, а впереди простиралась жизнь, полная выбоин, деревьев, светофоров и машин. Чудо ли, профессионализм подсознания или ангел-виртуоз, но за 22 года периодического хождения в таком состоянии она не влипла ни во что серьезнее прямого попадания в прохожего. Мечты, обычно занимали большую часть ее мыслей, но сейчас они стояли в сторонке и старались не мешать серьезным думам. Думам о грядущем, банально подкравшимся и наступившим, как и все не очень приятное, внезапно. Вариантов было много, но папок для их раскладывания всего две: «остаться здесь» или «уехать куда-нибудь туда». Работа здесь была скучной. Жить там было не на что. Ирландские корни рвались туда, норвежские бубнили, что надо наработать базовый опыт тут, русские, уже год как благополучно откладывавшие выбор на «потом как-нибудь», говорили, что такие вещи на сухую не делаются. Что надо бы мороженку с шоколадом, сиропом и чайной ложечкой ликера, фруктовый салат с с белым вином или на худой конец конфету с коньяком. Ирландские радостно к ним присоединялись. Но норвежские говорили: позвольте… откладывать решение уже некуда. Думать и не отвлекаться! Девушка вздыхала, теребила рыжую завитушку волос над ухом и обходила очередного прохожего, совершенно его не замечая… В мечтах все было так хорошо. Море под крылом самолета, на коленях ноутбук с очерками, восторженные издательства, стоящие в очереди за статьями бесстрашной и искрометной Инги Саале, и влюбленный блондин с черными глазами — нет, брюнет с голубыми, рыжий с зелеными… (в самолете, нет, пусть встречает в аэропорте так романтичнее), утонченный, мужественный, умный до сворачивания типографской краски в учебнике физики с расстояния пяти шагов…

— Работа! — это хладный глас норвежских корней развеял проросшие и уже было обутонивишиеся мечты.

Ирландские корни уронили воображаемый бокал с коктейлем в воображаемый бассейн, русские порвали воображаемую струну на воображаемой гитаре. Девушка некультурно шмыгнула носом, выслушала шипение норвежских корней и пошла дальше думать, так как на ходу ей всегда думалось лучше всего. Спина ее была пряма, словно на голове лежала стопка книг, походка легка, взгляд блуждающ.

— И почему еще не изобрели телепортацию, если бы она была, тогда не надо было бы снимать квартиру в дорогущей Москве. Вот скажем небо есть везде, оно одно, если ты шагнешь отсюда в него, то из него можно шагнуть в любое туда, ведь небо есть и там. — побурчала она. Взгляд метнулся вниз и обрел небо, лежащее в луже и ехидно подмигивающее солнцем. Девушка хихикнула, остроносая туфелька наступила на не успевшее увернуться облако, уже ожидала неминуемой скорой встречи с асфальтом, проходя сквозь пленку поверхностного натяжения воды, но внезапно начала проваливаться глубже и глубже. Мир перевернулся словно кастрюльная крышка, прихлопывая собой нашу героиню в том самом каком-то там.

Это был не мир, а проходной двор, так он и именовался «Проходной двор». На среднего размера планетке с обычными условиями имелись два континента, куча разнокалиберных островов и островков, где архипелагами, где по одиночке, один огромный Океан и множество морей. Путешественники прибывали из разных миров на материк, именующийся «Вход». Государство на нем было одно — «Вход», и столица его называлась «Вход» и именно в ней располагались порталы, принимающие гостей. Для продолжения пути странники должны были перебраться на материк, именующийся «Выход», а оттуда уже через стационарные порталы могли переместиться в любой открытый мир, кому куда надобно. Населяли Проходной Двор все известные виды разумных существ. Существовали мирно, но не без предвзятости к ближнему и дальнему тоже. Меньше всего предвзятости было, как ни странно, там, где царил полный хаос — на континентах и морском пути между ними. Там населению было некогда и невыгодно отвлекаться от обслуживания потока путешественников. И если Путь холился и лелеялся мировым правительством, то, все, что лежало за его пределами жило по своим правилам и пока оно не мешало торговле, мировым правительством игнорировалось. Каждая кучка островов (вплоть до 1 штучки в кучке) была сама за себя.

И вот на одном таком острове, весьма приличном по площади, со вчерашнего дня пребывала опечаленность. На отдельно взятом пустыре, окруженном с двух сторон сараями, с двух стеной лопухов, тайно собрались самые уважаемые горожане. У них была проблема и ее надо было решать.

— Многоуважаемый фаайн Ацер, не могли бы Вы удалиться хотя бы за малую архитектурную форму (она же сарай) фаайна Ардингеера, чтобы многоуважаемые присутствующие здесь файны удержались от искушения донести до Вас свои чувства путем физического воздействия. Фаайн Ацер имел под глазом фингал, говорящий о том, что чувства ему уже выражали. Он вздохнул, поглубже втянул голову в плечи, и поплелся за сарай.

— Итак, многоуважаемые фаайны, ситуация такова: Кыцы накопит потенциал до нужной разности через два дня и 9 часов. Наши предыдущие попытки провалились, потому что некоторые, Ардингеер выразительно посмотрел на сарай, думали очень громко и не о том. Сегодня, я верю, у нас все получится! Дражайшая Авнаармания, в томлении целую Вашу ручку, приступаем! Многоуважаемые фаайны, не думаем. Ни о чем не думаем, а то опять будет как в прошлый раз.

В прошлые разы были призваны: бочка весьма неплохого вина, стая животных, похожих на земных кроликов, и содержимое какой-то свалки совершенно бесполезное.

Чопорная старушка подобрала многочисленные юбки и величественно прошагала к огромному котлу. Это был один из тех праздничных котлов, которые выставлялись в праздники двойных полнолуний на городской площади 4 раза в год. В них готовились тушеные овощи с грибами орциусами, придающими веселье душе и неуверенность телу. Горожане ели, пели, веселились пока самые стойкие не уползали с площади по домам в предрассветном тумане. На сей раз котел стоял на пустыре в ночи в одиночестве и был полон воды. Дрожащими руками фаайна Авнаармания ссыпала в него травы, ягоды, бухнула пару горстей какого-то порошка и начала завывать и трясти звенящими браслетами. Зайчики от камней и зеркалец, болтающихся на висюльках браслета, побежали по настороженным лицам, по поверхности воды в котле, вызывая на последней все большее и большее дрожание, переросшее сначала в мелкую рябь, а потом и в небольшие волны. Собравшиеся пытались не думать изо всех сил. Почтенная дама взяла неприятную высокую ноту и на ней зависла. Котел затрясся, вода в нем взбрыкнула, плеснулась, выбросила вверх нечто барахтающееся средней комплекции и приняла это нечто обратно окатив всех присутствующих. Судя по всему, нечто дышало воздухом потому как тут же рвануло с глубины котла на поверхность, вдохнуло, разгребло залепившие лицо волосы и заорало.

Вам когда-нибудь приходилось нырнуть в лужу, а вынырнуть из супа? А вокруг ночь, тени страшные замерли, факелы трещат, зелень нарезанная вокруг плавает и воет кто-то. Что сделает любая девушка в такой ситуации? Правильно — заорет. Что сделает умная девушка? Правильно — чуть поорав быстро заткнется и побежит. Благо местные от прыгнувшего из котла нечта шарахнулись и освободили проход. И было же от чего шарахнуться. Рыжие волосы дыбом, из них палки-ветки торчат, верхняя часть одежды черная, на ней череп скалится, штаны узкие драные (видела бы норвежская бабушка, убила б), ногами махнуло, выпрыгивая, а на каждой ноге по зубу. Зубы правда отвалились тут же и оказались странной обувью. Чудище шасть в лопухи, и как не было.

— Знаете, досточтимая Авнаармания, если это существо окажется женского рода, то оно точно подойдет нашему Кыцы.