Инкубационный период

Поздним утром в понедельник Василий Кукушкин проснулся как всегда не в настроении. Скорее даже с привычным гадким предчувствием на душе. Ему никогда не везло по понедельникам. Всевозможные пакости и неприятности сыпались на него в начале недели как из рога изобилия. Знать бы ещё, какая сволочь этот рог держит…

Короче говоря, ничего хорошего сегодня от жизни ждать не приходилось. Но валяться до вторника это тоже, знаете ли, не выход. «Надо спросить у мамы, не в понедельник ли я родился?» – традиционно подумал Кукушкин, и с обречённым видом встал с кровати.

Ленка уже ушла на работу. Василий смутно вспомнил, как она будила его, и тут же пожалел, что не пересилил себя – может быть, и неприятности тогда не заставили себя так долго ждать. И ему не пришлось бы сейчас ежесекундно вздрагивать в предчувствии очередной порции подлостей от коварного мира. Впрочем, не исключено, что вздрагивать Кукушкину приходилось от лёгкого утреннего сквозняка.

«Опять форточку оставила открытой!» – неприязненно подумал он о жене и, бросив полузаправленную постель, в одних трусах вышел на кухню.

Так и есть! Форточка нараспашку, чайник остыл, бутерброды с колбасой успели противно подсохнуть.

Изнурённый неизвестностью (понедельник давно наступил, а неприятностей всё нет и нет) Кукушкин по привычке во всём обвинил жену. И назло ей решил завтракать исключительно остывшим чаем. Раздражённо захлопнув форточку, он залил тёплой водой чайный пакетик, сыпанул в кружку сахар, с отвращением принялся помешивать. Взгляд предательски устремлялся к бутербродам, и Василий с рычанием убрал их в холодильник. Ленку он уже почти ненавидел.

Тёплое пойло с первого же глотка вызвало у него лёгкую тошноту, но злой Василий упрямо прихлёбывал, делая вид, что завтракает. Во рту появился неприятный привкус, словно не чай это был, а отвар из соломы.

Стало душно.

Кукушкину надоело ждать немилостей от природы. Он с ожесточением подумал, что его сволочная судьба не смогла выдумать гадости хуже, чем утреннее ожидание гадостей.

Духота усилилась.

Кукушкин отставил надоевший чай, открыл форточку. Но снаружи потянуло таким холодом, что он мигом восстановил статус-кво. Оконное стекло при этом жалобно задребезжало. Василий выругался и побрёл одеваться. Во рту было противно, донимала духота, и ко всему прочему пора было собираться на работу.

«А вдруг я заболел?» – со слабой надеждой подумал Кукушкин, затягивая перед зеркалом галстук. Увлёкшись, он чуточку перестарался. В глазах внезапно потемнело, уши заложило от гулкого звона. Василий на ощупь нашёл пуфик, сел перевести дух. И тут…

Он с невообразимой ясностью и чёткостью осознал, что внутри его черепа зреет Яйцо. Откуда и каким образом пришло это сногсшибательное знание, было непонятно. Но с той секунды Кукушкин уже ни на миг не сомневался. Новым, сверхъестественным способом он доподлинно ощущал у себя в голове некую новую данность. И имя этой данности было – Яйцо.

Мозг словно раздался в стороны, охватив собой чужеродное тело. Способность соображать при этом не пострадала, но Кукушкин, тем не менее, жалобно поскуливая, заметался в неизъяснимой тоске по квартире…

Минут через двадцать, с превеликим трудом взяв себя в руки, он на дрожащих ногах вернулся к зеркалу. Всмотрелся в отражение. Разумеется, ничего необычного он там не увидел. Более того, смотреть на свою бледную рожу, до боли знакомую и родную, было почему-то невыносимо. Кукушкин закрыл глаза и попытался прислушаться к тому, что происходило внутри него. Однако там было тихо. Только бурчало в животе, разбуженном тёплым чаем, да стучало в висках после бессмысленной панической беготни.

Хотя, нет. Ощущение Яйца в голове усиливалось. Оно начинало понемногу давить на нижний свод черепа, отчего непроизвольно отвисала челюсть и чесалось нёбо.

Василий опять не на шутку струхнул.

Судорожно втиснувшись в пальто, он выскочил из квартиры и кубарем скатился по лестнице. В подъезде привычно воняло котами. Зато никто из соседей не попался по пути вниз. На улице пришлось перейти на быстрый шаг. И не только из соображений приличия. На бегу Яйцо начинало подрагивать, ворочаться в голове, вызывая тем самым у Кукушкина мистическое чувство ужаса.

Он шёл, с деланным равнодушием поглядывая по сторонам. На душе было ой как неспокойно, а попросту говоря, погано. Василий шёл в поликлинику. Ибо на работу в таком состоянии идти было страшно, а экстрасенсам он никогда не доверял.

Поликлиника второй день бастовала против нового закона о бесплатной медицине, поэтому работали только регистратура и дежурный хирург. В регистратуре Кукушкину не поверили, но карточку выдали. Дежурный хирург, заигрывавший сразу с двумя медсёстрами, на брюзгливый вопрос Василия, почему никто не работает, вежливо возразил:

– Почему же никто? Я вот работаю, как видите.

– А если бы мне нужно было не к вам?!

– Но ведь вам нужно ко мне…

Уверенность хирурга неприятно поразила Кукушкина, однако он поспешил перейти к главному:

– Да! Понимаете, доктор, у меня в голове появилось Яйцо!

Медсёстры дружно прыснули от смеха и, толкаясь, выскочили из кабинета. Хирург проводил обеих сожалеющим взглядом.

– Похоже, что вам действительно нужно не ко мне, – многозначительно протянул он. И впервые посмотрел Василию прямо в глаза.

– Вы мне это бросьте! – визгливо сорвался Кукушкин, – к вам явился больной, так извольте осмотреть! Вам за это деньги платят!

Хирург по инерции возразил, что поликлиника муниципальная, поэтому то, что ему платят за осмотр всяких психов, деньгами назвать нельзя. Но под напором Кукушкина взял его карточку и велел раздеться. Затем вымыл с жидким мылом руки и принялся мять и щупать тщедушного пациента. Тот, стоически вытерпев явно ненужную процедуру, повторил свою жалобу.

– Как вы сказали, яйцо? – переспросил врач и подтянул к себе ноутбук.

– Не яйцо, а Яйцо! – уточнил Кукушкин.

– Конечно, конечно, – согласился врач, ловко подхватывая выползший из принтера листок и чёркая на нём несколько слов.

– Вот, возьмите! – Он протянул листок и добавил, видя, что Василий покрылся гусиной кожей: – Можете одеться.

Кукушкин посмотрел в листок. Это было направление на рентген. От руки врач написал в нём что-то неразборчивое на латыни. «Мёртвый язык!», – вспомнилось вдруг Василию, и он, мелко суетясь, оделся. Хирург смотрел на него с неожиданным сочувствием. Уловив это, Кукушкин снова пал духом. Но врач ободряюще кивнул ему:

– Не волнуйтесь! Рентген сделаете в соседней поликлинике. Они начнут бастовать со среды. А завтра утром приходите ко мне на приём. Посмотрим, что там у вас…

Очередь на рентген была невелика, потому что эта поликлиника была платной. С Кукушкина там содрали полторы тысячи. Но ему было уже всё равно. Выяснив, что результаты перешлют сразу в его родную больницу, он вялой шаркающей походкой вышел на улицу и достал мобильник. Однако сеть в районе как всегда по утрам оказалась перегруженной, поэтому пришлось протащиться ещё два квартала, прежде чем удалось связаться с конторой.

На работе совершенно не удивились тому, что Кукушкин приболел. После субботнего корпоратива многим нездоровилось. Так что даже объясняться не пришлось. Василий медленно убрал мобильник в карман пальто. Гнетущая тяжесть Яйца вдавила его голову глубоко в плечи. Настроение было настолько мерзким, что можно сказать, его не было совсем.

По дороге домой он несколько раз чудом не попал под машину. Разъярённые водители, высовываясь, видели его отрешённый взгляд и лишь бессильно матерились вослед.

Дома было тихо.

Кукушкин с грацией умирающего лебедя, не раздеваясь, повалился на диван и устремил унылый взор в потолок. Жизнь была отвратительна. Мир был равнодушной скотиной, давящей в своём бессмысленном движении махонькую букашку Василия. Хотелось плакать и есть одновременно. Нехотя сопротивляясь столь мелким перед лицом вселенской несправедливости напастям, несчастный Кукушкин вдруг уснул. И проспал без сновидений до самого вечера, когда пришла с работы жена и учинила скандал.

– Боже, что за придурок мне достался?! – театрально причитала Ленка, переодеваясь в домашнее и выкладывая из пакета продукты. – Сколько раз говоришь ему одно и то же, а он…

– Ну почему ты опять лежишь в верхней одежде?! Я тебя спрашиваю!

Кукушкин таил упорное молчание, хотя, конечно же, от крика сразу проснулся и даже открыл глаза. Заметив, что он не огрызается, Ленка сменила тактику. Присев на краешек дивана рядом с мужем, она погладила его по голове. Василий болезненно охнул и убрал Ленкину руку.

– Что случилось, Васенька? – ласково спросила жена нормальным голосом, и от её слов у Кукушкина защипало в носу. Он судорожно всхлипнул.

– Ленчик… – прошептал он, унимая слёзы, – Ленчик, я был у врача…

– Ты заболел?! – испугалась Ленка, – Что-нибудь серьёзное?!

– Очень. У меня в голове Яйцо!

Бац! Ленка вскочила и, смерив Кукушкина уничтожающим взглядом, гордо удалилась в ванную. Он тупо почесал щёку, на которую пришёлся удар, и подумал, что ужин теперь откладывается на неопределённый срок. А есть хотелось зверски.

Какое-то время Василий заботливо прислушивался к Яйцу, но пощёчина, по видимому, не нанесла тому никакого вреда. Пробравшись на кухню, Кукушкин включил телевизор, сделал звук погромче и принялся готовить.

К ужину Ленка не вышла: укрылась в спальне, демонстративно захлопнув дверь. Признание Василия, известного своей склонностью к странным фантазиям, она приняла за издевательство. Без всякого аппетита сжевав свою порцию, он вернулся к себе на диван. Мириться первым он бы и в обычный день не пошёл, а уж теперь и подавно…

После ужина Яйцо пару раз шевельнулось, словно устраиваясь поудобнее, и ритмично запульсировало. «Пора спать!», – догадался Кукушкин и погасил свет.

Сон не шёл. С темнотой вернулись дневные страхи. Василий тяжко вздыхал и постанывал, брал себя в руки и вновь предавался панике. На кухне громко орал телевизор, словно протестуя против своего одиночества. Надо было встать и выключить его, но сил на это совершенно не осталось.

Ленка выскочила из спальни, судя по звукам, яростно расправилась с телевизором, открыла холодильник и после короткой паузы раздражённо закрыла его. Зашла в ванную, пустила там воду… Вслушиваясь в привычные звуки, издаваемые недовольной женой, Кукушкин незаметно уснул. Тихо и плавно, как в детстве.

Но кошмар, тут же навалившийся на него, был далеко не детским. Тяжело дыша, он проснулся в липком поту. Приснится же такое! Мерзость…

Яйцо дрогнуло в своём гнезде, и Кукушкин мигом забыл о ненастоящих кошмарах. Яйцо! Оно, наливаясь мрачной энергией, вздрагивало всё чаще и чаще. Василий с тоской подумал, что вот сейчас кончится его ненормальное состояние. Но будет ли от этого легче? А если и будет, то кому? Яйцо, такое реальное, тяготило и пугало его. Но то, что скрывалось за таким положением дел, явно было ещё ужасней. «И почему это случилось именно со мной?!», – успел ещё подумать эгоистичный Кукушкин, и тут всё закончилось.

И началось!

Внутри Яйца вдруг кто-то зашипел, завозился, зашумел на все лады и принялся остервенело проклёвываться наружу. Кукушкин заорал, обхватив голову руками, но не смог даже сдвинуться с места. Одеяло сползло с него на пол, ноги быстро замёрзли, но неведомый некто не останавливался ни на секунду. Скорлупа стала поддаваться, мозг вокруг Яйца вскипел и Кукушкин, ощутивший всё это прямо-таки нутром своим, завопил пуще прежнего.

Рядом металась перепуганная Ленка, но какая-то сила не позволяла ей приблизиться к мужу ближе, чем на метр. Василия трясло так, что диван под ним ходил ходуном. В воспалённом, смятом, сдавленном мозгу мелькнула светлым пятнышком отчаянная мысль – что самое тяжкое уже позади, что период инкубации завершён, сейчас «птичка» вылупится и улетит. И всё будет хорошо…

Яйцо оглушительно треснуло!

И в один невообразимо страшный миг в разрушенный мозг Кукушкина по хозяйски вошло чуждое сознание. Прежний владелец был сметён в самые дальние уголки своего Я, а на его месте утвердилось нечто, холодно и равнодушно взирающее на мир глазами Василия. Оно ещё не имело опыта существования в новом для себя мире, но знало только один способ обрести такой опыт. И не собиралось от него отказываться.

Необъяснимое поле, преграждавшее Ленке путь к мужу, исчезло. Жена с рыданиями упала на грудь Кукушкину. Точнее на грудь тому, что недавно было Кукушкиным.

Существо проанализировало новый объект и приняло решение. Мужские руки сомкнулись на нежной Ленкиной шее. Слабый хрип первой жертвы прозвучал для существа сладчайшей музыкой. Где-то в глубине его метался и вопил от ужаса настоящий Василий, ставший для неведомого монстра дверью в новый мир. Ленка безвольно обмякла в нечеловеческих объятьях…

И Кукушкин проснулся.

Прямо в лицо били яркие лучи утреннего солнца. За окном грохотала настоящая полнокровная жизнь. Он с облегчением вздохнул. Ночной кошмар при свете дня поблёк и отдалился.

На журнальном столике мирно белела записка. Ленка уведомляла своего засоню, что завтрак на кухне, а она на работе. О вчерашней размолвке не было ни слова. Добрый знак!

Кукушкин в хорошем настроении вскочил, привёл в порядок диван и весело мурлыча, устремился на кухню. Жизнь вновь была чудесна и восхитительна! И даже почувствовав после завтрака Яйцо в своей голове, Василий почти не расстроился.

«Яйцо? А мы его к доктору на приём! У нас чудесный доктор, нам сделали чудесный рентген!». Вспомнив о времени, Кукушкин торопливо сгрузил посуду в мойку и отвесил ей шутливый поклон.

По дороге в поликлинику он весело перепрыгивал через две ступеньки и взирал на мир с высоты своего лучистого настроения.

Хирург принял сразу, но от его строгого взгляда у пациента заныло под ложечкой. Безжалостные подозрения вновь угнездились в его душе.

– Больной Кукушкин! – мрачно объявил врач. – Вы не справились с возложенной на вас миссией!

– К-какой м-миссис… м-миссией? – слабо пролепетал Василий, ноги которого мигом подогнулись. Чтобы не упасть, он вынужден был сесть.

– Вас выбрали из сотен тысяч, – гремел хирург. – Вам доверили наше будущее, а вы…

– Что я? Что я?! – недоумённо возопил Кукушкин. Ему казалось, что этот нелепый диалог хорошо слышно за дверью, в пустынном коридоре, и он перешёл на свистящий шёпот:

– Объясните, я ничего не понимаю!

От былого чувства полноты жизни в нём не осталось и следа.

Хирург обличающе ткнул в посетителя пальцем:

– Вы были избраны первым инкубатором психосущности нового Человека. Человека Прекрасного и Гармоничного, Совершенного и Самодостаточного… а вы! Вы весь день трясли и вертели своей тупой башкой, вы создали невыносимые для зародыша условия. Вы сорвали инкубацию!

– Но я же не знал! – замахал руками Кукушкин. – Я ничего не знал!

Хирург молча распахнул дверь, из коридора в кабинет шагнули дюжие санитары. Громыхнул суровый приговор:

– Будем удалять!

Василий беспомощно забился в могучих руках. Его скрутили, швырнули навзничь на каталку и помчали куда-то вглубь больницы по нескончаемому коридору. Перед глазами с сумасшедшей скоростью мелькали тусклые лампы дневного света.

– Я не знал! – заплакал Кукушкин. – Я же не знал!

– Молчите, животное! – грубо оборвал его внезапно появившийся в поле зрения хирург. – Для вас это не опасно. Мы только извлечём Яйцо…

– А-а! – забился стянутый ремнями Василий, когда в ярком свете операционных ламп к его голове потянулась рука с огромным скальпелем.

– Я требую наркоза!

– Это лишнее, – возразил хирург. – Всё будет исключительно быстро и стерильно. Быстро и стерильно…

Изловчившись, он чиркнул скальпелем по вспотевшему лбу пациента…

И Кукушкин проснулся.

На этот раз окончательно.

Над ним, скрестив руки на груди, стояла грустная Ленка. Василий вымученно улыбнулся ей, и едва ворочая непослушным языком, пробормотал:

– Ну чего над душой стоять? Сейчас встану. И так одни кошмары всю ночь снились…

– Лежите, больной! – шутливо прикрикнула на него сразу повеселевшая Ленка. – На работу-то идёшь?

– Мне в больницу.

– Позавтракаем вместе?

Кукушкин хотел было отказаться, сославшись на нездоровье. Но с удивлением почувствовал, что кроме ощущения Яйца в голове его ничто не тяготит. За завтраком Ленка несколько раз порывалась о чём-то спросить его, но сдерживала себя. Болтали о всякой всячине, к вчерашней ссоре не возвращались. Василий оттаял. Убирая со стола, он чмокнул жену в самую макушку и буркнул:

– Ты прости меня за всё, а?

– Хорошо, – Ленка была настроена миролюбиво. – А что тебе вчера сказал врач?

– Пока ничего, – удивился Кукушкин, тут же вспомнив второй сон.

– Ты у меня совсем бледный стал, – вздохнула жена, ласково ероша его волосы. – И круги под глазами… Виски не ломит?

– Нет, – пожал плечами Василий. – Только Яйцо в голове…

– Ну, знаешь! – голос Ленки зазвенел от ярости. – Это уже слишком!

Она отпихнула от себя мужа и пулей выскочила из кухни.

До поликлиники расстроенный Кукушкин тащился почти час. Самые мрачные мысли обуревали его по дороге. Из головы, обременённой загадочным Яйцом, никак не уходили воспоминания о двойном ночном кошмаре. «В самом деле, – терзался Василий, – что там, в этом Яйце? Что я высиживаю, чёрт побери?! И почему я так быстро поверил, что там вообще что-то есть?!». В этот момент Яйцо ощутимо вздрогнуло, издав лёгкий, но явственный треск. Кукушкина окатило холодным потом и он против воли ускорил шаг.

Сомнений быть не могло. Он – инкубатор. Но чего?! Или кого?! И по какому праву…

В поликлинике по-прежнему бастовали все кабинеты, к которым теперь прибавилась и регистратура. Василия это не расстроило, потому что карточка должна была остаться у хирурга.

Хирург не бастовал. Напротив, он усердно колотил по клавиатуре ноутбука, то и дело заглядывая в большой и толстый журнал на столе. Покинутые им медсёстры скучали на клеенчатой кушетке у окна. Увидев Кукушкина, врач захлопнул журнал и гостеприимно развёл руками:

– А вот и вы!

– А вот и я, – согласился Василий.

– Ну-с, что там у вас? – вопросил врач.

– Яйцо… – робко напомнил Кукушкин.

Девицы опять дружно развеселились, но хирург строго прикрикнул на них и они притихли.

– Рентген сделали? – спросил врач, углубляясь в картотеку.

– Да…

– И общий снимочек и томограммку? Тогда результатики уже у нас…

Он похлопал пухлой ладонью по карточке Кукушкина. Однако взгляд его, вопреки бодрому голосу и уменьшительно-ласкательным суффиксам, был предельно серьёзен. Василий съёжился от невыносимого волнения. Врач открыл карточку, нашёл результаты и, нахмурившись, просмотрел их. Брови его взметнулись вверх. Он быстро взглянул на пациента и вновь уткнулся в текст. Перечитал, громко хмыкнул.

– А ну-ка, погуляйте в коридорчике! – бросил он через плечо. Медсёстры удалились, молча давясь от смеха и поглядывая на скисшего Кукушкина из-под длинных чёлок.

– Доктор, у меня… – начал было Василий, но горло перехватил спазм. Мысли бросились в разные стороны, спутались. Кукушкин понял, что хирург сейчас скажет ему что-то очень плохое. То, что называется жутким термином «врачебная тайна» и отдаёт чем-то сухим и мертвящим.

– Да вы не волнуйтесь так, Василий Сергеевич! – тихо сказал врач. – Диагноз подтвердился. У вас в голове действительно Яйцо…

Кукушкину нечем стало дышать. Он широко открыл рот и выкатил глаза.

– Доктор, – захрипел он, – скажите только одно. Что там?! Гармоничная психосуть… ой, то есть, совершенный сущнопсих… нет, не то… Что там, доктор?!

Мгновения, которые потребовались хирургу для того, чтобы протолкнуть воздух сквозь гортань, показались Василию чередой вечностей. Он ждал приговора. Он был готов принять любое объяснение, он жаждал одного – определённости. И уже неважно было, что именно таится в Яйце и что последует за тем, когда проклюнется Нечто. В эти мгновения Василий был выше добра и зла. Он жаждал истины.

– Что там?!

– Да вы успокойтесь, – улыбнулся врач. – Нет там ничего.

– Как нет? В Яйце? Ничего нет?! – пробормотал Кукушкин, оторопело опускаясь на стул для посетителей. Такого исхода он не ожидал. Ведь ясно было, что он, Василий Кукушкин, избран высшими силами для неведомого эксперимента. И он готов был до конца нести свой крест. То есть Яйцо. Но при условии, что в этом есть какой-то смысл! А что за смысл в пустом яйце?!

– В нём нет ничего, – повторил хирург. – Ничего опасного. Видите ли, томограмма показала, что оно тухлое…

– К-как т-тухлое? – машинально переспросил Кукушкин тусклым голосом. Это была грандиозная гадость. Большего от этого подлого и мерзкого мира ждать не приходилось. Врач что-то самозабвенно объяснял о сложностях инкубационного периода у мужчин среднего возраста, но Василий его уже не слышал.

«Лучше бы истина по-прежнему была где-то рядом», – разочарованно подумал он. И упал в спасительный обморок.