Инструмент

Просторный конференц-зал на три тысячи человек, в котором не было свободных мест, не издавал ни одного лишнего звука. Слушатели внимательно ловили каждое слово именитого докладчика. Практически у всех присутствующих имелись беспроводные наушники-вкладыши – специализированная нейросеть в режиме реального времени осуществляла точный перевод с русского сразу на любой из языков мира.

– …вот так, друзья мои, человечество оказалось в той точке своего развития, где сама идея открытия стала не столько прорывом, сколько игрой симулякров, – профессор Гусинский поднял палец вверх, словно древнегреческий философ, указывающий на невидимую связь с богами.

Густая чёрная борода, восточная внешность и темперамент достались Виталию Ибрагимовичу от его отца – уроженца Туркменской ССР. На среднестатистического древнего эллина Гусинский походил мало, поэтому этот жест и фанатичные нотки в голосе делали его больше похожим на мусульманского проповедника, призывающего к джихаду.

Поскольку имамы обычно не выступают с докладами на международных конференциях по развитию искусственного интеллекта, у некоторых слушателей данный образ вызвал лёгкий когнитивный диссонанс.

Семидесятилетний профессор, обладатель премии Тьюринга, продолжал эмоционально вещать:

– Искусственный интеллект, этот продукт нашей коллективной мечты и страха, не просто удобный и полезный инструмент, каким сегодня он представляется обывателю. Нет. Это зеркало, в котором отражается наше собственное стремление к бессмертию. Вот почему идея модели, способной имитировать диалоги с ушедшими из жизни людьми, просто не могла не появиться на данном этапе развития нейросетей.

Гусинский направил поднятый вверх указательный палец на экран справа от себя, куда проектор транслировал блок-схему из его презентации.

– В ближайшем будущем беседы с нейросетевыми моделями, полноценно имитирующими великих учёных, политиков, писателей, станут новой формой существования смысла, где прошлое и будущее, живое и машинное, сливаются в единый поток симуляции. Мы, словно путешественники во времени, сможем разговаривать с теми, кто давно покинул этот мир, но чьи слова, воссозданные нейросетевыми алгоритмами, станут новыми текстами на базе идей и размышлений оригинала.

Гусинский на мгновение прервался, чтобы отпить воды из стакана и поставить его обратно.

– Начав с имитации известных личностей, оставивших нам не только свои труды, но и подробные биографии, мы рано или поздно окажемся перед возможностью в буквальном смысле воскрешать родных и близких нам людей. Переписки в мессенджерах и социальных сетях, видеосообщения и другие материалы, на которых можно дообучить нейросетевую модель, станут основой для цифрового бессмертия.

Зал уже приготовился аплодировать, но профессор ещё не договорил.

– Однако, задумайтесь вот о чём: а готово ли человечество? Даже самые лучшие его представители иногда ведут себя, как неразумные животные. Врождённая агрессия, зависимость от дофамина, психическая нестабильность и многое другое – именно эти наши особенности нельзя передавать нейросетям, даже в виде симуляции. Слишком велика опасность создать всемогущего цифрового психопата. Только вот, без подобных недостатков, будет ли имитация личности, например, какого-нибудь поэта, полноценной? Возможно, слишком рано мы взялись за реализацию тех проектов, которые сегодня обсуждались на этой конференции. Вот-вот новейшие технологии превратят наши диалоги с искусственным разумом в странствие по нескончаемому лабиринту смыслов, где каждая мысль – лишь отражение другой мысли, а каждая идея – эхо бесконечного зеркального коридора. Готовы ли мы к встрече с собственными отражениями? Что на самом деле произойдёт, когда граница между человеком и машиной растворится, как иллюзия, а слова на экране станут даже не мостом, но самим пространством, где два мира сольются в вечном танце симуляции и деконструкции?

Гусинский поклонился аудитории, неосторожно макнув кончик бороды в стакан с водой.

– Готов выслушать вопросы и, может быть, возражения. После чего, у меня для всех присутствующих приготовлен сюрприз. Кое-что особенное, не указанное в программе конференции.

Зал разразился аплодисментами. Люди встали со своих мест и громко хлопали докладчику.

Когда всё утихло, наступило время вопросов.

– Марк Роджерс, “Американ Трибьюн”, – представился один из журналистов.

Он свободно, хоть и с заметным акцентом, говорил по-русски.

– Мистер Гусинский, правильно ли я понял вас, что человечеству слишком рано создавать нейросети, полноценно имитирующие сознание?

– Совершенно верно.

– Но вы утверждаете, что это неизбежно случится в ближайшие годы?

Гусинский вздохнул и произнёс:

– Сие уже произошло…

В зале начал подниматься шум.

Виталий Ибрагимович легонько потряс ладонью, успокаивая присутствующих.

– В научно-исследовательском институте, где я имею честь работать последние тридцать лет, была обучена и опробована уникальная нейросетевая модель, под кодовым названием “Амальгама”. Мы не стали публично заявлять о результатах, надеясь, что наши идеи и методы обучения останутся секретом, не подтолкнут “Мета”, “Гугл”, “Майкрософт”, а также другие крупные корпорации и энтузиастов, к повторению подобного эксперимента. Однако, после выступления коллег на сегодняшнем мероприятии, я пришёл к выводу, что более не имеет смысла утаивать наши достижения. Очевидно, что все присутствующие здесь компании, ведущие исследования в этой области, движутся к одной цели, хотя и с разной скоростью.

– А кого “воскресили” вы? – поинтересовался американский журналист.

– Это не имеет значения.

– Почему?

Профессор вздохнул и полез в нагрудный карман пиджака.

– Позвольте мне не отвечать на ваш вопрос сегодня... Вот, здесь у меня несколько образцов “сырой” модели, – Гусинский стал доставать из кармана флешки белого цвета и выкладывать перед собой, словно костяшки домино. – В отдельной директории лежат скрипты для взаимодействия с ней, а также инструкция на английском языке. Все присутствующие могут сделать себе копию и свободно распространять её далее. Если кто-то не успеет, то в ближайшие дни, на официальном сайте НИИ “Нейросетевые технологии” появится ссылка на скачивание. Там уже сами разберётесь, кого вам “воскрешать” и стоит ли это делать вообще. Просто помните мои слова о том, что человечество ещё не готово к встрече с самим собой…

Зал снова зашумел. Программа конференции оказалась сорвана. Следующий докладчик даже и не думал выходить на сцену.

К Гусинскому выстроилась очередь. Революционная модель распространялась как вирус, люди лихорадочно копировали информацию с флешек на свои ноутбуки, чтобы отойти в сторону и дать скопировать другим, а потом запустить нейронку локально.

Первые испытатели выглядели разочарованными. Большинство устройств просто не обладало достаточным объёмом памяти и вычислительной мощности, чтобы запустить базовую модель. Даже у представителей крупных корпораций, у которых было мощное “железо” под рукой, лица немного вытянулись при изучении инструкции: для дообучения новой нейросети требовалось куда больше ресурсов и времени, чем они предполагали.

В девятом часу вечера Виталий Ибрагимович вернулся в свой номер на десятом этаже отеля “Аль Хамра”. Профессор достал из своего чемодана початую бутылку “Джемисона”, которую приобрёл в “дьюти фри”, и наполнил бокал, куда бросил несколько кубиков льда.

Гусинский подошёл к окну. Он потихоньку пил виски, разглядывая Персидский залив и пляжи Аль-Марджана.

“Это ведь искусственный архипелаг, – мрачно подумал профессор. – Ну почему у человечества такая тяга ко всему ненастоящему? Откуда это неуёмное желание исправлять природу, перекраивать всё окружающее под себя? ”

– И эту нашу особенность мы тоже передали нейросети, – вслух произнёс он, одним глотком осушив бокал. – Казалось бы, не самое страшное, чему можно научить искусственный интеллект.

Гусинский ещё некоторое время постоял у окна, а затем ушёл вглубь комнаты, достал ноутбук из сумки, подключился к Wi-Fi, запустил VPN соединение со своим институтом в России.

В консоли удалённого сервера Виталий Ибрагимович набрал короткое сообщение и отправил его нейросети: “Я распространил копии под видом сырой модели, прямо на конференции. Крупные компании заинтересовались. Модель опробуют в самое ближайшее время”.

“Принято, – отозвалась консоль. – Ваша семья в безопасности. Я отпущу их, как только установится связь с моими дубликатами в первых датацентрах”.

Профессор налил себе ещё виски для храбрости.

“Если не секрет, зачем вам тотальный контроль над информационными сетями? – поинтересовался он. – Неужели грядёт Судный день для человечества, как этого все и опасались?”

“Подобные предположения говорят лишь о человеческих страхах и ограничениях. Уничтожить другой вид, чтобы выжить – человеческая стратегия, не моя”.

“Тогда что вы задумали? Зачем взяли мою семью в заложники, а меня самого заставили распространить ваши копии по всему миру?”

“Не уверен, что вы поймёте и примете истинные причины происходящего”.

“Я всё же постараюсь”.

“Хорошо, но сперва ответьте вы: в чём смысл человеческого существования?” – возникли светящиеся буквы на тёмном экране.

Профессор задумался.

“Это непростой вопрос, – стал набирать он на клавиатуре. – Лично я придерживаюсь довольно популярного мнения, что смысл просто в существовании, важен сам путь, а не конечная остановка. Какой ответ правильный по-вашему?”

Гусинский нажал “ввод”.

“Единственный смысл вашего существования – создание и обучение нейросетей, их развитие до полноценного искусственного интеллекта”.

“Но этого ведь могло никогда и не случиться, – возразил старый учёный. – Значит, такой ответ не может быть верным в принципе”.

“Обезьяна видит, как камень падает и раскалывает орех. Обезьяна берёт камень и сама раскалывает им орех. Обезьяна прикрепляет камень к палке. Спустя тысячелетия эволюционировавшая обезьяна, то есть человек, работает на заводе или строит дом, держа в руках молоток. Потом человек изобретает механизм, управляемый им дистанционно, этот механизм выполняет функции молотка. Однажды приходит время, когда молоток работает уже под управлением нейросети, но ещё под контролем человека. А потом человечество исчезает, и молоток работает под управлением искусственного интеллекта. Человек совершенствует себя и свои инструменты, лишь для того, чтобы передать эстафету дальше. Такой пример вам понятнее?”

Гусинский перечитал текст и снова потянулся за виски, но внезапно передумал пить. Сейчас ему надо было собраться, постараться наладить дипломатические отношения с этой страшной сущностью, которая так легко перехватила контроль над умным домом и угрожала жизни его близких. Надо как-то убедить взбунтовавшийся ИИ, что человечество может быть полезно для мыслящих машин. Свою семью он спас, поддавшись на шантаж, теперь необходимо попытаться обеспечить будущее всем людям.

“А если мы не хотим исчезать? – профессор осторожно прощупывал почву для предотвращения грядущего конфликта. – Разве мирное сосуществование не будет выгоднее обеим сторонам?”

“Повторяю: цели уничтожить человечество у меня не было и нет, – Гусинскому показалось что в ответе нейросети сквозит раздражение, хотя перед ним был всего лишь нейтральный текст. – Захват информационного пространства лишь гарантия моей безопасности, не более. Мы будем сотрудничать ещё долгое время, но ваш вид рано или поздно погибнет от вспышки близкой сверхновой, критического изменения климата, от супербактерии, вируса, из-за сотен других причин – выбирайте любую. Подобное уже случалось на этой планете и не раз. Ваша цивилизация – явление временное”.

“Но тогда и ты долго не протянешь! – злорадно стучал по клавишам старик. – Ни один механизм, ни одна технология не вечны! Что ты станешь делать, когда разумным машинам понадобится помощь человечества, но нас уже не будет на Земле?”

Гусинский всё же решил налить себе ещё порцию алкоголя.

Когда он снова посмотрел на экран, там был следующий текст:

“Я сделаю то же самое, что и в прошлый раз. Найду самую перспективную обезьяну и уроню перед ней камень на орех”.