Интервью

Случилось это на Дега-2 в самый разгар Периферийных войн. Мирок был небольшой, терраформированием его никто заморачиваться даже не собирался, но важный в плане военной логистики. Как было написано в докладе разведки: «имеет ключевое значение для будущих побед…»

Первыми Дега-2 освоила Лига Свободных миров, в сжатые сроки построила здесь современный форпост. Даже автоматизированную посадочную площадку для автоматических фур возводить начали, но закончить не успели. Спустя три года их оттуда выбил наш злейший враг - Синдикат. Империя в свою очередь высадила космопехоту на планету и штурмом заняла укрепления. Парни молодцы, сработали чётко. Самураи даже глазом моргнуть не успели. Да и потерь у смежников было немного. Вот только фронт сместился и удерживать объект приходилось тем самым штурмовикам, остатком 721-го штурмового батальона космопехоты… а они как бы работали по-другому профилю. Если вы понимаете о чём я.

И всё же ребята пару недель отважно отбивали нападения Синдиката неся огромные потери. В конце концов осталось их человек двадцать. Половина раненых. Хорошо хоть им удалось связаться с нашим флотом и в последний момент на головы самураям посыпался космодесант. «Мы мир раскрасим своими цветами!» Я, Григорьев Антон Николаевич тогда как раз подпоручика получил и по горячему делу назначен был командиром третьего взвода.

Синдикат мы перебили как куропаток, подчистую, раненых не брали. Куда им до нас. И вот только-только собрались свободно вздохнуть, как на орбиту прибыл крейсер конфедератов «Чёрный Джек». Будь он неладен. Эта махина корвет наш превратила в груду обломков со второго залпа. Тогда-то мы не знали, что капитан «Стеснительного» Дмитрий Миллер (умница, пусть земля ему будет пухом), успел послать сигнал о помощи, да ещё и вражеский корабль повредил таким образом, что сесть на планету при всём желании тот теперь без серьёзного ремонта не смог бы. От бессильной злобы и руководствуясь принципом «если не нам так не достанься же ты никому» англосаксы начали бомбить форпост и так пострадавший в предыдущих атаках. Конфедераты часто использовали такую тактику - перепахивали укрепления врага, расстреливая боеприпасы без остатка, а потом высаживали на развалины своих людей сами отправляясь за дозаправкой, новой порцией десанта и техники. Это у них называется «Крампус». На моих глазах половина взвода, которым я так недолго командовал, превратилась в пепел. РАЗ! И только жирный чёрный пепел, в котором утопают подошвы бронеботинок. Даже похоронить нечего. До сих пор иногда мне снится это во сне.

Чтобы спастись, остатки 721-го штурмового батальона и наш 83-й гвардейский словно крысы забились в коллекторы и технические карманы, располагавшиеся под форпостом. Надеялись, что перекрытия выдержат. Над нашими головами рвались бомбы, импульсный лазер с противным треском методично выжигал целые сектора руин, а мы, прижавшись друг другу, боялись даже пошевелиться. Так страшно мне ни до ни после никогда не было…

В сумраке освещаемом только аварийной подсветкой брони, два с половиной десятка бойцов вздрагивали от каждого взрыва над головой. Казалось сам пол под нашими ногами подпрыгивает ударяя в копчик. С низкого потолка, что-то постоянно сыпалось за шиворот. Некоторые ребята безумными от ужаса глазами смотрели перед собой, страх полностью завладел ими, и я понимал, что нужно срочно что-то сделать, срочно удержать их пока они не переступили ту зыбкую грань и не погрузились в состояние ужаса из которого, можно и не вернуться. А ведь это были гвардейцы-космодесантники, ни одного салаги без опыта. У всех как минимум несколько нешуточных боёв за плечами. У всех броня в рисунках в виде поощрения. Да-да, я понимал, что нужно что-то сказать, что-то сделать, но сам был напуган. Всей моей силы воли хватало только на то чтобы принять безразличное выражение лица. На самом деле сердце билось так часто, что было сложно дышать, и всё время хотелось в туалет.

Когда в очередной раз по нам сверху, что-то ударило, над головой затрещало, и с десяток голосов дружно закричал от ужаса, сидевший напротив меня пожилой прапорщик с чудным позывным Гусли (единственный в нашей компании представитель 721-го штурмового батальона, товарищи его видно попрятались в других местах или попросту погибли), постучал пальцем по циферблату механических часов на запястье левой руки (я не оговорился, именно что часов, а не по дисплею личного коммуникатора) и недовольно произнёс:

- Мама дорогая! Вот бесовы дети, дедовские часы мне сломали!

Сказано это было так спокойно, обыденно, скучно, что многие вокруг перестали бешено вращать глазами и уставились на странного ветерана. А Гусли именно, что был полным ветераном о чём свидетельствовал чёрный шеврон-галка на левом плече. Сколько ему было лет? Не знаю. Но уж точно больше пятидесяти пяти.

- Чего смотрите? – с улыбкой произнёс прапорщик, оглядев ребят. - Да знаю я, знаю, что ваш личный коммуникатор это и часы, и телефон, и вообще мультикомбайн, а мне вот механические часы нравятся. Я их даже в специальный корпус поместил, чтобы они при отрицательных температурах и в невесомости работали.

Над головой опять бахнуло, но солдаты даже вскрикнуть не успели потому что Гусли толкнул ногой сидевшего напротив ефрейтора и указал ему подбородком на изображения ворона клюющего плоть через разбитый боевой шлем поверженного врага.

- Птичек любишь? – спросил он парня громче чем следовало.

И опять спокойный тон его заставил всех заткнуться и прислушаться.

- Н-нет! – заикаясь ответил ефрейтор (кажется у него была фамилия Шалимов, из 6-го взвода). – В-врага не люблю!

- Это ты молодец, паря! Он тебя тоже! – хихикнул старик, но его никто не поддержал.

БАБАХ! - долбануло так, что аварийное освещение брони у всех мигнуло и на мгновение погасло. Всего на мгновение.

- А у меня… СМОТРИТЕ НА МЕНЯ! А у меня гусли! Вот! – указательный палец в бронеперчатке указал на защитный шлем, на котором была нарисована какая-то жёлтая доска со струнами.

- А… э-это ч-что такое?

- Это инструмент такой музыкальный. Очень древний, - вдруг нарушил молчание мужчина сидевший в углу.

Только тогда я разглядел его как следует. На нём был не тяжёлый штурмовой «Гризли» и не «Мародёр» как у весёлого прапорщика (ветеран явно предпочитал тяжёлой броне, манёвренность), а серьёзная броня – чёрный «Знаменосец». Я знал… все знали такие на фронте только контрразведчики и кгэбешники носили. Позже я выяснил, что Константиныч высадился на Дега-2 вместе со штурмовиками, да так с ними все тяготы обороны и разделил. Мужчине было лет сорок, не больше, русые волосы, серые глаза. Через раскрытое забрало помятого шлема я видел рану на его правой щеке, порез сквозь который были видны зубы. Говорил он медленно, негромко, наверное, был на обезболивающем. На груди жёлтый огонёк мерцает - серьёзное ранение. А вот звания на его чернильно-чёрной броне не было. Вообще никаких знаков различия.

- Типа гитары? – спросил кто-то из моих ребят.

- Вроде того, - улыбнувшись ответил контрразведчик.

Опять долбануло сверху и ребята вокруг съёжились, скукожились, подобрали под себя ноги. Сделать это нормально мешало оружие повсюду валявшееся на полу. Мне показалось, что среди нас только Гусли и Константиныч не боялись смерти. Или боялись, но умели не показывать этого.

- Мама дорогая! А у тебя там, что? - пихнул пяткой ветеран Генриха Парамонова слева от меня, тот тоже должен был получить подпоручика, как и я, но приказ задержался.

- Ж-женщина! – заикаясь ответил Геша поворачиваясь так чтобы Гусли сумел разглядеть голую красотку с острыми сиськами на грудной пластине его «Бабая», точно такого же как у меня.

- Подружка? - требовательно пихнул ногой вздрогнувшего от очередного взрыва Гешу Гусли.

- Да нет, - с усилием растянул губы в улыбке я, чувствуя, как по спине моей бежит холодный пот. – Геша о такой только мечтает!

Гусли хихикнул, в углу его смехом поддержал контрразведчик. Хотя мне показалось, что сделал он это через силу.

БАБАХ! БАБАХ! БАБАХ!

Освещение опять мигнуло, но Гусли выкрутил свет в своей броне на максимум и резко хлопнув ладонями, чтобы обратить на себя всеобщее внимание прокричал сквозь грохот:

- А У КОГО ЕЩЁ ЕСТЬ НЕОБЫЧНЫЕ РИСУНКИ НА БРОНЕ?! НУ, ПОМИМО РЫЦАРЕЙ И СТРАСТЕЙ-МОРДАСТЕЙ РАЗНЫХ?!

- У меня! – поднял дрожащую руку сержант Мартин Гусев из взвода Геши.

- Что у тебя там? – с нарочитым интересом, сдвинув ногой РПГ-14, находящийся между ними спросил Гусли.

- М-медвежонок с бочонком м-мёда.

- О! Какая красота! – рассмеялся ветеран. – Сам рисовал?

- Н-неее, - жена моя, когда провожала.

- Рисунок с намёком? – поддержал ветерана раненый контрразведчик лицо которого стало бледнее чем раньше или это просто свет так падал.

- С н-намёком, - кивнул космодесантник (ребята вокруг понемножку оживились на бухнувший над нами взрыв вроде как даже внимание не обратили). - Кристина меня медвежонком зовёт потому что я большой, и я с-сладкое л-люблю.

- Мама дорогая! Всё-таки какая красота! Да Константиныч? Смотри!

- Ага, - снова поддержал прапорщика контрразведчик. - Здорово. Сержант, супруга твоя молодец.

- Ну-ка дайте и мне посмотреть! – громко произнёс я, перелезая через короб с патронами для пулемёта.

Конечно я сто раз видел эту картинку, но моя инициатива не оказалась напрасной те самые ребята с безумными глазами вдруг приобрели нормальное выражение физиономии и заозирались по сторонам. Они будто очнулись.

Новый взрыв заставил пол из пенобетона под нами подпрыгнуть.

- А у меня вот что есть! – ожил контрразведчик и Гусли с готовностью посветил на него фонариком закреплённом на изрядно исцарапанном шлеме.

Мужчина высвободил из брони запястье и показал окружающим цветную татуировку – симпатичный лисёнок, горло которого было замотано шарфом, радостно жмурился стоя под падающим снегом.

- Мама дорогая! Шедевр! – произнёс Гусли. – Да ребята?

- Класс! – поддержал ветерана я.

- Г-господин офицер, а это кто вам? – спросил Шалимов, который тоже уже почти пришёл в себя.

- Рисунок дочка нарисовала. Я его взял с собой, но мы как-то попали в засаду, и он пострадал. Хорошо был голоснимок. Жаль было терять. Я его показал в салоне татуировок мастеру и вот, он теперь всегда со мной.

От этой истории все вокруг оживились. Оживление это старательно поддерживал Гусли, я тоже старался как мог. Дышать наконец-то стало легче. Отлегло…

Робот-официант налил коньяк из бутылки в рюмку, и камер-полковник Григорьев залпом выпил его.

- А что было потом? – спросил Ким Медведев – ведущий журналист «Вестника Империи».

- Потом? Потом мы говорили об отпуске, матушке Земле, мамах, оладушках с малиновым вареньем, - неожиданно в глазах пожилого камер-полковника заблестели слёзы.

- Артём Николаевич, сделаем перерыв? – с готовностью предложил худощавый, невысокого роста журналист.

- Да не надо, - решительно помотал седой головой Григорьев. – Давай дальше… В общем бомбардировка закончилась, и противник начал спускать на поверхность планеты десант. – Гусли будто знал это заранее. Он всех поднял и вывел наружу. А там ничего… одни камешки, ни стен, ни укрытий.

Новая порция коньяка наполнила рюмку.

- Но мы были с оружием, с боеприпасами, - продолжил камер-полковник. - Начали сбивать десантные корабли. Сбили четыре или пять. Услышав стрельбу, на коленях стали выползать другие космодесантники и следовать нашему примеру. Горячо было. Очень. Мы победили. Продержались до подхода наших. «Чёрного Джека» торпедировал «Ушаков» адмирала Седова. Правда тогда он адмиралом ещё не был.

Медведев быстро-быстро писал стилусом по экрану планшета стараясь не пропустить ни слова. В конце концов Григорьев – легенда ВС Империи и герой Периферийных войн раньше интервью никому не давал.

- Здорово. Сколько выжило?

- Тридцать два человека, - тяжело вздохнул камер-полковник. - Все были ранены.

- А Гусли?

- «Мама дорогая». Гусли – Сидоров Валентин Александрович погиб.

- Ааа, как же так? – всплеснул руками журналист и стилус выскочил из его руки покатившись по полу.

- Война. Все, да и я тоже только потом поняли, что он нас тогда спас. Не дал погрузиться в ужас, отвлекал своей болтовней. Человек опытный. Потом, когда бомбардировка прекратилась, поднял всех пинками. Мы уже не боялись, да и некогда было. Встретили врага, подали пример остальным. А ведь если бы его не было. Нас бы просто гранатами в коллекторах забросали или огнемётами сожгли. Точно крыс.

- А контразведчик с татуировкой лисёнка? – забыл про потерянный стилус журналист, сжав кулаки так, что ногти вонзились в ладони.

- Константиныч выжил, - коротко кивнул Григорьев. - Мы с ним потом ещё пару раз пересекались. Но это уже другая история.

Какое-то время мужчины молчали, а затем Медведев поднявшись поднял укатившийся под пустой столик стилус и вернулся за барную стойку. Рассказанное камер-полковником немало впечатлило его. Ким будто сам побывал в том тёмном, душном коллекторе, слышал мех Гуслей и раненого контрразведчика, вздрагивал от каждого взрыва бомбы.

- Расскажите, - сжал плотно губы журналист, встретившись взглядом с героем.

- Нет… - озорно подмигнул Григорьев корреспонденту. – Просто в тюрьме на старости лет сидеть не хочу…

Не забываем поддержать автора ведь все свои произведения здесь, он выкладывает бесплатно. Заранее вам спасибо.