Интриги града Питеж

«Русский весьма часто смеётся там, где надо плакать» Ф. Достоевский

Стольный град Питеж вяло просыпался от ночного сна.

Баба-Яга с покрасневшими от бессонницы глазами хлопнула ставнями Избы на курьих ножках и мутным взором оглядела валявшегося под порогом Змея-Горыныча. Три головы оного беспокойно похрапывали, разгоняя курей и уток сивушным запахом, вперемежку с огнем, дымом и водой. Яга состроила гримасу, сомкнув челюсти, и воздев взгляд к светлеющему небу, раздумывала — куда же делась её ступа? Между тем, это средство передвижения покоилось в печной трубе Избы, и явно мешало последней равномерно дышать. Изба сучила мощными лапами, будто хотела в туалет, и, наконец, поднатужившись, выплюнула ступу из трубы. Она приземлилась аккурат на живот Горыныча, но тот только громко и дружно всхрапнул тремя головами, да дёрнул хвостом.

— Змей, — прошипела Яга, обращаясь к спящему собутыльнику и подходя к ступе. — Ты не видел мою метлу?

— Отвянь, бабка, — прохрипела средняя голова Горыныча, харкая ядовитым дымом. — Нам твоя метла без надобности. Нам бы пивка…

Он со стоном, больше напоминающим рёв раненных бегемотов, пихнул ступу Яги от себя. Неугомонная бабка почесала взлохмаченный затылок, пнула Змея в бок, и уставилась на дверь Избы, будто та могла ответить на мучавший Ягу вопрос. Изба в ответ медленно развернулась задом, неуклюже прищемив лапой кончик хвоста Змея.

— Ну что такое?! — плаксиво заметил Горыныч, вытаскивая хвост из-под лапы. — Головы раскалываются. Яга, хоть рассолу поднеси.

— Хрен тебе, а не рассол, — ядовито выговорила бабка. — Говори, паршивец, куды мою метлу запихнул!

— Да не видели мы её! — просипели головы, сморщившись от боли. — После третьей трехлитровки твого самогона мы, вообще, ничего не помним. Ох, и ключница, ты Яга!

— Не видели, — передразнила бабка. — А кто в мою ступу пытался взгромоздиться и улететь отсюда нахрен?! Видишь ли, в Питеже стало жить невозможно. Зарплата маленькая и налогами Царь-Горох задушил честных граждан! А достойные напитки Русалка втридорога продаёт. Кто плакал, уткнувшись тремя головами в мою хилую грудь?!

Горыныч саркастично осмотрел грудь Яги и недоверчиво спросил:

— И что, головы там поместились?

Бабка уже вознамерилась огреть Змея метлой, но вспомнила, что метлы-то и нет. Так и застыла перед Горынычем в позе игрока в гольф перед ударом, только без клюшки. Шесть глаз трёхголового Змея удивленно моргнули.

— Да, ладно! — вскрикнул он, забыв о похмелье. — В натуре метлу стырили?! Кто посмел-то?

Яга, не меняя позы, сомкнула кусты бровей к переносице.

— Вот и я думаю, — проговорила тихо. — Кто-бы посмел…

— Так ты это, — оживился Змей. — К околоточному поди. К Ваньке-Дураку. Пусть метлу разыщет.

— К околоточному? — переспросила Яга, опуская руки. — А где его сыскать в такую рань?

— Знамо где, — отозвался Чёрный Кот — третий из компании ночной оргии в Избе. — У царского дворца. Сидит под окнами Царевны-Несмеяны и тоскует. Точняк.

— А ты откуда знаешь? — хлопнула глазами Яга.

— Так давно там сидит, — потянулся Кот и распушил хвост. — Уже год, как по Царевне сохнет. А она всё принца ждёт на белом Мерседесе. Ванька исхудал уже — одни кости. Щука-то от него сбежала в реку. Скучно ей стало. Он желаний не загадывает, только в окна Царевны пялится.

— А Царь-то чего?!

— А что Царь? Ему пофиг, — почесал за ухом Кот. — Недавно Кощей хотел посвататься к Царевне. Так его на границе Три Богатыря остановили. Они же дозором на границе стоят — никого в Питеж из иноземцев не пущают. Кощей возмутился, сказал, что он иностранноподанный, и обладает иммунитетом неприкосновенности. Богатыри иммунитет отобрали, Кощею наваляли. Илья Муромец особливо буйствовал. Кощея на палицу насадил, как спелую вишню на зубочистку. Сказал, что Кощей на какого-то германца похож… То-ли Рудольфа, то-ли…

— Адольфа, — подсказал Змей.

— Во-во! — встрепенулся Кот. — Короче, Кощей теперь… аж говорить страшно, на кого похож. А Кощеев Мерседес в болоте утопили. Вот радость была для Царевны-Лягушки! Она про стрелу забыла, и на крыше Мерседеса в бикини загорает. Ничего так… аппетитная.

— Вот, охальник! — крикнула бабка коту и замахнулась кулаком. Кот только зевнул и, подняв хвост, медленно спрыгнул с окна. Покрутился и, шутя, укусил Горыныча.

— Змей, ты бы это… Пролил бы водички из головы. Зуб даю, на опохмел всем хватит.

Яга натянула парадные лапти, вздохнула, и поплелась к царскому дворцу.

Околоточный Ванька-Дурак сидел под берёзой напротив царского дворца в монументальной позе грустного орла и неотрывно глядел на окна светёлки Царевны-Несмеяны. Значок околоточного полицейского града Питеж, прицепленного на могучей груди Ваньки, под лучами восходящего светила разбрасывал солнечные зайчики по фасаду дворца и на окрестные деревья.

Один из зайцев попал в глаз вороны, взгромоздившейся на елку, чтобы отведать голландского сыра, стыренного из царской кухни. Ворона хотела гневно каркнуть, но потом вспомнила про сыр и только развернулась к Ваньке хвостом.

Баба Яга, тяжело дыша после длительного перехода от Избы на Курьих ножках до царского дворца, подошла к околоточному. Уперев сухопарые руки в бока, проследила за его взглядом.

— Ванька, как был дураком, так и остался, — не заметив в окне Царевны, молвила бабка с расстановкой для восстановления дыхания. — Не научился ухаживать за девками.

Околоточный не поменял позу, продолжая пялиться в сторону окон светёлки Несмеяны.

— Вот я помню, как Кощей ко мне свататься приходил, — начала гундеть Яга. — Какой же был мужчина! Высокий, статный, весь в золоте, брюльянтах. Руку предлагал, а вот сердце, паршивец, в яйце заныкал. Учтивый, галантный, серенады мне исполнял. Придёт, бывало, к окнам моей избушки с гавайской гитарой и рулады выводит. Ты бы тоже инстрУмент какой-бы взял, да пропел бы Царевне…

Ванёк оживился и соизволил Ягу заметить.

— И какой инстрУмент?

— Балалайку, например. Да проголосил бы… Царевна-Несмеяна-а-а-а-а, я от тебя будто пья-я-я-я-я-ный! — пропела бабка трескучим голосом. Да так, что ворона подавилась сыром, а Царь-горох подпрыгнул на своём «белом» троне, принимая утренние гигиенические процедуры.

Сама же Царевна, услыхав столь замысловатое пение, немедля выглянула в окно. Ванька, увидев её, вскочил, и улыбнулся во всю ширь своего лица.

— Вот, видишь! — показала Яга на Царевну крючковатым пальцем. — Как действует!

Несмеяна с высоты третьего этажа пренебрежительно взглянула на околоточного, хмыкнула, и, махнув толстой косой, уселась крутым бедром на подоконник. До того ей было скучно, а тут, хоть какое-то развлечение.

— Царевна! — заворожённо выдохнул Ванька, открывая рот.

Яга хитро улыбнулась, обнажив единственный почерневший зуб, и тоже посмотрела на окна. Улыбка сползла с её лица, как растаявшее мороженое на асфальт. Челюсть с зубом упала на землю в придорожную пыль.

Дело в том, что Царевна только проснулась, и, спеша к окнам посмотреть на певца, забыла накинуть домашний халат. И теперь «светила» в окне тонкой полоской набедренного неглиже. Несмеяна, увидев два широко открытых рта, поначалу восприняла это нормально. Как дань её неземной красоте. Но рты не закрывались, и Царевна поняла — что-то не так. Сначала, сидя на подоконнике, она осмотрела свои ноги с безупречным педикюром, а потом, поняла, что не одета и, громко ойкнув, скрылась в глубине светёлки.

— Ну, бабка! Спасибо! — Ванька, наконец, обрёл нормальный вид. Сдунул несуществующую пыль со значка околоточного. — А чего припёрлась-то?

Яга поставила челюсть с зубом на место.

— Я по делу к тебе, Иван. Метлу свою не могу найти.

— Яга, тебе хрен знает сколько тысяч лет, — насмешливо сказал Ванька. — У тебя, поди, деменция развилась. Ты себя-то хоть помнишь?

Бабка обиделась.

— Вань, не шути так. Метла — артефакт волшебный. С сильными магическими свойствами. А ежели кто чужой ей воспользуется? Вот вреда будет Питежу!

Царевна слышала разговор, и подкралась к окну, накинув халат. Но встала так, чтобы её не было видно.

— Да-а-а, — протянул околоточный, — дела! Тады, гражданочка, пройдём в участок. Там ты напишешь заявление, а потом пройдём на место для осмотра. Всё будет, как полагается — протокол, и опрос свидетелей. А уже потом пойду к Царю, чтобы он дал разрешение на возбуждение следствия. Дело-то, оказывается, политическое! Без визы Царя — никак.

Яга скептически осмотрела Ваньку с головы до ног.

— И как ты собираешься следствие возбуждать? Чем?!

Царевна за окном язвительно хихикнула.

— Руками, бабка! — рассердился Иван. — Не зли меня!

Царевна посмотрела на свою грудь, набухшую от услышанных за окном слов, и тяжко вздохнула. Ванька, конечно, был не царского сословия и не богат, но вид у него был не дурацкий — косая сажень в плечах, наивные голубые глаза и сильные руки. Недаром Василиса-Премудрая глаз на него положила, хотя виду и не показывала. Василиса из простушек будет, но всё равно — кто тогда царевнину красоту возжелать будет, если Премудрая Ваньку на себе женит?!

— О! — воскликнула Яга. — А ты умеешь?!

— Так пойдём — покажу!

Несмеяна выпучила глаза. Вот до чего довела жизнь Ваньку! Уже на Яге тренироваться вздумал мудрому искусству возбуждения… следствия.

Царевна, вдруг, призадумалась. Думала она долго, и за это время её мозг несколько раз закипал, а вскорости выдал две логические цепочки, убегающие вдаль, как две параллельные прямые.

Одна цепочка выдала всех особей женского пола, проживающих в данный момент в Питеже, и, конечно, по ранжиру привлекательности и сословию. На первом месте, несомненно, Несмеяна поставила себя, как образец привлекательности и эталон сословия. Поставив себя во главе этой непищевой цепочки, она подошла к зеркальцу, и только собралась произнести: «зеркальце скажи, кто на свете всех милее и краше», как огромное зеркало в полстены светёлки болезненно сморщилось.

— Что такое?! — не поняла Царевна, приняв воинственную позу — развернувшись в пол оборота, выставила вперёд холёную ногу. — Ты чего скукожилось?

— Да устала талдычить одно и то же, — призналось зеркальце. — А хочешь, правду расскажу?!

Несмеяна нахмурилась и оглядела светёлку в поисках молотка или кувалды. Увы, на кровати лежал только игрушечный плюшевый мишка, а на тумбочке — пластмассовый массажный гребень для волос.

— Ладно, говори, — согласилась Царевна, незаметно сжимая кулачки.

— Ты девка видная, — распрямилось зеркало. — Строгая осанка, роскошные волосы, длинная шея, великолепный разрез глаз, брови в разлёт, правильные скулы, небольшой нос, тонкая талия и прямые ноги, но…

Несмеяна напряглась.

— Грудь здорова и ляжки толстые! — выкрикнуло зеркало так, что Царевна вздрогнула. — Жрать надо меньше и двигаться больше!

— Ты ничего не понимаешь! — возразила, успокоившись, Царевна. — Сейчас модно принимать себя такую, какая ты есть. Бодипозитив называется.

— Это кто тебе такую ерунду сказал? — усмехнулось зеркальце. — Неужто этот толстый и тупой Карлсон? Надо нашептать богатырям, чтобы по ночам небо слушали. Этот толстяк, как вражеский дрон со своим пропеллером. Пусть Добрыня стрелой его отпугнёт, а то повадился «западный» мейнстрим таскать в Питеж. Спасу от него нет!

— Замолчи, а то разобью! — размахнулась Несмеяна плющевым мишкой, но зеркальце само потускнело, плюнув в сердцах туманной дымкой.

Карлсон был отдушиной, единственной ниточкой, соединявший Царевну и весь остальной мир. Да, по ночам он прилетал к царскому дворцу. Иногда. Съедал варенье, припасённое для него Несмеяной, и дарил ей журнальчики. Ну, подчас довольно фривольного содержания. Царевна была образованной девушкой и знала иностранные языки, потому чтение журнальчиков её развлекало.

Однако зеркальце вслух высказало проблему, изрядно беспокоившую Царевну-Несмеяну. За последнее время её грудь раздалась в размерах, и ноги в бедрах пополнели так, что при ходьбе тёрлись друг о друга внутренней стороной, и приносили массу неудобства в виде раздражения нежной кожи и ношения бандалеток. А ещё тем, что короткие наряды, как у Трубадуровой принцессы было не одеть.

Другая логическая цепочка выдала итог, Царевну напугавший — катастрофическая нехватка в Питеже особей мужеского пола. Три Богатыря были не в счёт. Что Илюша, что Добрыня, что Алёша были женаты, и жёны их, хоть и не страдали особой ревностью, но покушение на мужей даже от Царевны, пресекли бы на корню. Как-то на Алёшу положила глаз сама Шахерезада. Так жёны Богатырей собрались и отправились походом в царство Царя Шахрияра. Несмотря на то, что восточная красавица была мудра и владела искусством единоборств, против русских красавиц у неё ничего не вышло — чугунная сковородка, скалка и полное пренебрежение к длине юбок замужних женщин на Востоке, решили исход словесного поединка.

Был ещё Иван-Царевич, отправившийся на болото свататься к Царевне-Лягушке, но волею случая в этом болоте и затерявшийся. Так что оставался свободным только околоточный Ванька-Дурак, ибо всех иностранных принцев Царь-Горох — правитель Питежа, в город не допущал. Но выходить замуж за околоточного Несмеяна не намеревалась. Засмеют! К тому же Ванька жил в околотке, и богатством не блистал от слова «совсем».

А Царевне очень хотелось любви. И не только вербального контакта с мужчиной, но и тесного физического. И она упорно считала, что второе должно быть страстным и приятным, а такое возможно только в результате глубокого и душевного чувства. Погляделки околоточного на окна своей светёлки она воспринимала, как должное, но, кроме этого ничего другого Ванька предложить не мог. Не того уровня! Да и любовь должна быть богатой, ибо у Несмеяны есть то, чего нет у других — богатый внутренний мир и приятные мужскому глазу выпуклости на теле. И внутренний мир, и выпуклости хотят любви.

С этими убеждениями и пошла к Царю.

Царь принимал утреннюю трапезу, полностью поглощённый этим действом. Царевна, не заходя в столовую, упёрлась руками в дверной косяк открытой двери и громко сообщила о своём присутствии, при этом грациозно согнув ногу и оголив круглые плечи:

— Царь-батюшка!

Царь чуть не подавился гречей, сдобренной сливочным маслом.

— Ты чего так кричишь, доча? Чего об косяк трешься, как кошка мартовская?

— А об кого мне ещё тереться, батюшка?! — выгнула спину Несмеяна. — Женихов-то в городе нету!

Царь критически оглядел дочь с ног до головы.

— Ну, а что об косяк-то, — буркнул он, видя, что Царевна налилась как сладкий спелый персик. — Хочешь, тренажёр тебе выпишу заморский? Говорят, они там такие затейники!

Он не сказал Царевне, что Богатыри притащили Царю из Кащеева Мерседеса целую коробку игрушек, и над одной Царь думал целую ночь. Игрушка имела аж четыре отростка, и Горох недоумевал — зачем ещё-то два?! Пришлось поутру, вместо физической зарядки, совершить короткий забег к Василисе-Премудрой и показать ей диковинку. Василиса несколько раз примерила игрушку на себя, потом, хмыкнув, чётко сказала:

— Так это для Горыныча! Наверное, он заказал себе контрабанду. Тело-то у него одно, а голов — три.

— И чего только не придумают, ироды! — Царь представил Горыныча в позе, и содрогнулся.

Царевне не понравился отцовский совет.

— Батюшка, ты, что такое говоришь?! — она оторвалась от косяка и приняла воинственную позу. — Какой тренажёр?! Я хочу живого жениха!

— Так что, в Питеже женихов уже нет?! — так же воинственно ответил Царь.

Несмеяна возмущённо колыхнула грудью.

— Представь себе, нет! А в знак протеста я набью себе тату на спине. Крылья стрекозы, например.

Царь слово «протест» не переносил органически, физически и все остальные «ически». Потому рассвирепел.

— Я тебе набью сейчас розгами то место, что ниже спины!

Но потом гнев смягчил.

— Тебе зачем жених-то? Займись от скуки чем-нибудь. Вышиванием, рисованием, блогерством на Ютубе, наконец, книжки пиши эротические, коли фантазия позволяет. Денег заработаешь… может быть.

— Да не хочу я ничего этого! — вскрикнула Несмеяна. — Мне двигаться надо! Зеркальце говорит, что грудь большая стала, и …

Про остальное она решила смолчать, и неожиданно предложила:

— На работу меня устрой. Помощником к околоточному.

Горох выпучил глаза.

— К Ваньке-то?! Зачем? Он и без тебя прекрасно справляется. В Питеже преступности нет!

— Да что ты говоришь! — не унималась Царевна. — Я утром слышала, что у Бабы-Яги метла пропала. Она сама пришла к Дураку, чтобы тот следствие возбудил. Нет, чтобы…

Царевна в порыве хотела сказать «меня», но вовремя замолчала, видя, как Царь посуровел.

— Метла, говоришь, пропала, — он почесал бородёнку-клинышком, подняв подбородок. — Это нехорошо. И что околоточный?

— Так я и говорю… Следствие пошёл возбуждать, вместо того, чтобы делом заняться. Да то искусство решил на Бабе-Яге потренировать.

Царь хихикнул.

— Дура, ты, доча. Хоть и шибко образована. Это и есть Ванькина работа. Называется так. Но ты права — за Ванькой при этом пригляд нужен. Вот придёт он с фактами, что у Яги метла пропала, я указ напишу. Будешь помощником у околоточного. Да как он следствие вести будет — докладать, стало быть, мне.

Когда довольная Царевна ушла, Царь-Горох резко отодвинул плошку с кашей от себя. Задумался. Если метла действительно пропала, то это очень плохо. Оставалось надеяться, что Яга забыла, куда засунула сей артефакт. Вместе со ступой это было единственное незаметное средство передвижения за пределы Питежа.

Задумчивый Царь не заметил, как в столовую тихо пробрался Черный Кот — начальник службы личной Царской безопасности.