Исход в Беловодье

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ИСХОД

1

Алексей заворочался на какой-то неудобной лежанке, тело ломило, так что каждое движение причиняло болезненные ощущения, а в голове крутилась какая-то каша из образов и мыслей, он даже не сразу себя идентифицировал, сонм имен пронесся в сознании и каждое несло какой-то личностный отпечаток и даже отголоски памяти, что его напугало, но мысли текли вяло и страх тоже накатил как-то фоном.

«Что со мной? – с тревогой подумал он, чуть оклемавшись. – Похоже я на этот раз слишком глубоко «нырнул»…»

У каждого человека имеются тайны, большие или маленькие, опасные и не очень, грязные и постыдные или просто странные. Имелась тайна и у Алексея, из числа странных.

В конце девяностых, начале двухтысячных появилось множество субкультур, всякие эмо, готы и еще не пойми кто. Мы словно маленькие дети тянули в рот всякую гадость из просвещенной Европы, что в итоге допросвещалась до того, что начала творить совсем уж какую-то невменяемую дичь. Но это уже другая история…

Не избежали подобного увлечения и его родители, в голове ветер, старшие не авторитет, вот в «поиске себя» перепробовав то да се, чуть было не вляпавшись в сатанисты, они по какому-то неведомому зигзагу Судьбы подались в родноверы, на этом этапе и заделали Алексея поучаствовав в каком-то веселом празднике с прыжками через костер и купанием в реке ночью голышом.

Не то клуб по интересам, вроде реконструкторов, не то какая-то секта маскирующаяся под общество изучения и популяризации старины. Даже какие-то гранды получали… от всяких НКО. В общем проводили всякие слеты, фестивали и празднества, как открытые, для всех желающих во время всяких официальных гуляний вроде дня города, так и закрытые, чисто для своих… с ритуалами и даже жертвоприношениями в частном лесном массиве недалеко от Новгорода, к счастью, только животных.

Может и человеческие даже были, но только для совсем уж проверенных-перепроверенных членов. Родители Алексея к таковым не относились, так что гадать бессмысленно.

В общем как-то родители решили приобщить своего семилетнего сына ко всем этим делам, тем более возраст подходящий, можно даже сказать сакральный, переход из одного цикла жизни в другой. Вот во время такого в общем-то проходного ритуала-действия с песнопениями и пусканием крови жертвенным ножом, Алексей и начал историю своих «ныряний».

То ли «священная» бормотуха на грибах которую ему дали тому виной, или в костер чего-то сыпанули забористого организаторы, но он лежа под дубом, отходя от какого-то мутного обряда в честь Велеса, впервые услышал голоса. Ну как голоса? Так, какой-то невнятный шепот, что можно было бы запросто спутать с шумом в ушах из-за действия употребленной грибной настойки. Много ли надо мальцу окосеть? Хорошо еще что визуальные глюки не словил.

Малолетний Алексей находясь в состоянии измененного сознания тогда этому просто не придал значения, ну шумит в ушах и шумит, даже слова какие-то чудятся, непонятные к тому же, тем более что быстро прошло, а потом воспоминания об этом и вовсе вытеснили другие яркие события. Школа, игры с новыми друзьями, участие в городских фестивалях и тому подобное.

Только присутствие и участие на тайных обрядах в той рощице тоже не прекратилось, не так уж часто, но и не совсем редко. И снова какой-то невнятный шум в ушах, что иногда трансформировался в относительно членораздельные звуки. Не во время каждого обряда такое случалось, но нет-нет да слышал. Он даже начал вычленять какие-то отдельные слова, вроде «дай», «возьми», «дар», «помоги» и тому подобное. Понятно что не в современном звучании русского языка, а скорее старославянского или даже еще более старого и архаичного произношения, так что угадывал значение повторяющихся слов скорее интуитивно.

Как-то после особенно четко услышанного воззвания Алексей во всем признался родителям, дескать слышу голоса и все такое.

Родители надо отдать должное еще не окончательно двинулись на родноверческой религии, переполошились и видимо сначала серьезно поговорили со «жрецами», а после затаскали Алексея по больницам, где над ним всячески измывались, проводя исследования. В клинике он по настоянию родителей честно рассказал о голосах, не уточняя при каких обстоятельствах все произошло (опять же по настоянию родителей) в чем и заключалась его ошибка. В общем по итогу ему поставили диагноз «шизофрения», хотя нигде больше, кроме как в том леске он голосов не слышал, о чем так же чистосердечно признался родителям, но ему не поверили, те решили, что ребенок больше не хочет мотаться по больницам вот и врет.

Начали лечить.

Лекарства видимо неплохо действовали, потому как он вновь перестал разбирать отдельные слова, опять звуки превратившиеся в невнятный шумовой фон, настойку опять же, что могла усиливать восприятие ему перестали давать, да и родители после поставленного сыну диагноза, стали как-то постепенно отходить от дел общества, то ли болезнь отпрыска тому виной, винили организаторов в провоцировании шизофрении у сына, а может просто наконец повзрослели. Ну и, наверное, испугались что с сыном могут что-то сделать, ибо «главный жрец» им заинтересовался, слухи-то витают о всяком нехорошем. Ладно если в жрецы его хотят посвятить, а если в жертву?

А потом и вовсе, спустя несколько лет после приобщения Алексея к обществу эту мутную шайку-лейку накрыли медным тазом правоохранительные органы. Как раз началась кампания по борьбе с всякими деструктивными тоталитарными сектами. Самым громким делом стало закрытие Очевидцев Йоды, прижали основателя Города Солнца в Красноярском крае, ну и прочую мелочевку подмели вроде бога Кузи. Лидер новгородской ячейки родноверов вроде не то сбежал, не то вовсе присел на нары. Конкретика как-то прошла мимо Алексея, заканчивал школу, поступал в институт, благо армия с диагнозом «шизофреник» ему не грозила (постреляет еще сослуживцев по требованию внутреннего голоса), девчонки, вечеринки, спортзал, переводы текстов, так что не до главного жреца и его судьбы.

Но о голосах Алексей, конечно, не забыл. Настолько не забыл, что даже поступил в… духовное училище Юрьев-Георгиевский мужской монастырь в надежде более углубленно изучить старославянский ставший церковным и по возможности еще более архаичную его разновидность, что он сам тайком от родителей пытался изучать. Благо иностранные языки ему давались влет, что отметили учителя в школе, и родители решили вложиться именно в языки, видя, что их чадо по остальным предметам весьма посредственен перебиваясь с тройки на четверку и нередко принося двойки по физике, математике, химии… гораздо чаще чем пятерки. А переводчик – это весьма хлебная профессия, особенно если ты специалист столь широкого профиля. Так что к концу обучения в школе он знал английский, немецкий, французский, итальянский, греческий, португальский, а также арабский и даже немного китайский с японским. В семинарии овладел ко всему прочему еще и латинским.

Родители конечно мягко говоря удивились выбору учебного заведения, даже всполошились, чего уж там, но Алексей пообещал, что монахом становиться не собирается, по крайней мере черным, те что дают обет безбрачия, а останется в числе белых, вроде того же Охлобыстина, так что внуков они еще увидят. Этот пример их успокоил, по крайней мере спорить и давить не стали, в конце концов шизофреник, что с него больного на всю голову возьмешь? Как бы хуже давлением не сделать, уйдет еще в черные монахи.

Зачем ему потребовалось изучать еще старославянский язык?

Ну так… Восемнадцать лет, гормоны, дурь бьет через край, может и правда на голову не очень здоровый был, как бы там ни было Алексей решил поиграть в… бога!

Повзрослев, он быстро понял, чем являлись те слышанные им слова на капище – обращение к богам жрецов, ну и подумал: «А если попробовать ответить?!»

Мысль ведь еще какая возникла, вдруг удастся через жрецов сделать закладки из всякого драгоценного? Золото, серебро да каменья. Дескать, услышал я ваши молитвы, но должны вы спрятать там-то и там-то то-то и то-то и будет вам счастье одарю вас знаниями тайными силу великую дающую. Ну или что-то в этом роде.

Идея Алексею казалась шикарной. Он в виде божественного откровения значит сливает жрецам всякую информацию технологического характера, да вот хотя бы секрет выплавки булата из болотной руды, координаты залежей того же золота и алмазов (то, что под Архангельском), рецепт пороха наконец, или еще какой взрывчатки, а с той стороны эти самые алмазы с золотом в виде кладов, кои он выкопает в своем времени. Всем ведь выгодно!

После того, как предводителей ячейки родноверцев замели, как агентов влияния Госдепа и общество фактически распалось (по крайней мере ритуалы больше никто не практиковал), полянка в рощице осиротела, пришла в запустение, ну и Алексей там имел возможность пошариться как следует, прихватив кое-какие приборчики и не особо удивился, когда понял, что с магнитным фоном вокруг не все ладно. Причем то снижается, то наоборот так усиливается, что… он начинал слышать голоса даже без допинга. А уж с допингом! Но допинг (собственного изготовления) все-таки несколько мешал связности мышления… и уже становилось непонятно, была ли связь в реальности или это все глюк, этакий самогипноз.

С тех пор и началось его уже сознательные «ныряния» с попыткой наладить диалог со жрецами по ту сторону времени. В жрецы ведь тоже не кого попало берут, а особо восприимчивых. По крайней мере Алексей на это очень надеялся, а то ведь связь иначе не установить.

Вычислить отчего зависит максимальный пик магнитной аномалии на капище не составила особого труда, ну да, все дело в Солнечной активности, а уж когда Землю накрывала Солнечная вспышка, то это было вообще идеально.

В какой-то момент Алексею показалось, что у него получается все эти «прими в дар», «ниспошли благодать», он слышал уже достаточно отчетливо, хоть и сквозь помехи, как словно через плохо настроенный приемник, где плавает частота, цепляя то один канал, то другой, то просто какой-то шумовой фон все забивал. Ведь по сути он слышал не одного жреца а целую их толпу, кого-то четче, кого-то глуше, но вычленить кого-то одного было непросто. Опять же, если жрец на той стороне его даже услышал, одно плохо, под сильным допингом с богом общается, а говорить с таким нет смысла, половины не поймет, а вторую половину переврет, когда в себя придет.

– В следующий раз, когда ночное небо накроет зеленое сияние, взови ко мне с чистым разумом без употребления священного пития! Сделай только один глоток! Ты меня понял?!! – попытавшись сосредоточиться на одном конкретном собеседнике приказал Алексей.

– Да, мой бог! Понял!

Алексей тогда довольно потер руки. Через пару дней должно начаться северное сияние, как раз вспышка на Солнце произошла, и общение должно получиться куда как более внятным и предметным.

Но, что-то во время этого сеанса под зеленые переливы солнечного сияния пошло не так…

2

Алексей наконец смог взять под свой контроль тело настолько, чтобы открыть глаза. Правда видно было не очень хорошо, какая-то муть перед глазами, но зато дало знать о себе обоняние и первое, что он почувствовал, это запах сырости, каменной сырости и запах плесени. Еще воняло мышами, а сам воздух ощущался тяжелым и затхлым с явным привкусом дымка. Но все перебивал густой запах овчины и почему-то мочи с ноткой дерьмеца, словно недалеко туалет.

«Куда же меня угораздило вляпаться?» – подумал он со все нарастающим беспокойством.

Возникла мысль, что его подловили оставшиеся на свободе сектанты из числа фанатиков и сейчас где-то заперли, дожидаясь нужного дня для принесения в жертву. Но кое-что не сходилось. Для начала, к чему такие сложности с антуражем?

Овчина выступала в качестве одеяла и матраца и как смог определить Алексей, на нем какая-то ряса из мешковины, точнее очень грубой ткани, возникло ощущение что вполне возможно даже домотканой. И все, ни штанов, ни трусов.

– Ну это понятно… я тут похоже уже несколько дней и все это время хожу под себя оттого и воняет мочой да дерьмом… Вот и сейчас… хорошо хоть по-маленькому сходил…

Ну да, эта ряса оказалась мокрой в районе паха, что доставляло некоторые неудобства, мало того, что мокро, так еще и холодно.

Но при этом о нем явно заботились, как минимум обмывая после каждого «большого» похода, ну и надо думать меняли обгаженную одежду, что тоже странно для идеи с похищением. Правда не меняя при этом «матраца» и «одеяла», вот от них и несло весьма густо.

Зрение наконец более-менее пришло в норму, на глазах накопилось достаточно влаги, чтобы сморгнуть муть. Осмотревшись, Алексей обнаружил себя в… камере?

«Скорее келья», – поправился он, увидев в углу под самым потолком, а он оказался низеньким, едва два метра, небольшую иконку и перед ней лампадку с едва тлеющим огоньком, что собственно эту иконку освещал.

Что за иконка, было не разобрать из-за тусклого света и сильной закопчености ибо этот огонек изрядно дымил, не то масло плохое, не то фитиль паршивый, а может и то и другое вместе взятое. Отсюда и запах дыма. Под потолком вообще собралась изрядная «туча» дыма.

Вторым источником света служило оконце в виде узкой бойницы. В первый момент Алексей решил что это толстая и не очень чистая полиэтиленовая пленка, но оценив антураж, пришел к выводу, что скорее это пресловутый бычий пузырь.

Стены, кстати, выложены из камня, а не кирпича.

– Где же я?

Подвижность тела восстанавливалась быстро, так что он спустя какое-то время смог сначала принять сидячее положение, а потом и встать. Правда снова пришлось садиться на койку. Пол оказался так же каменным, ни ковров, ни обуви, так что ступням оказалось холодно.

Сбросив «одеяло» на пол, Алексей шагнув к деревянной двери, темной от времени и осторожно ее толкнул, а потом и вовсе навалился всем телом. Но, как и ожидалось, она не поддалась, явно закрытая снаружи. Только брякнуло что-то, но дальше привлекать к себе внимание возможных стражников он лишним шумом не стал.

Тогда подошел к окну. Перед ним кстати говоря стоял небольшой столик, что так же было странно особенно при наличии огня, если учесть, что он пленник.

«А значит, что-то тут не так», – подумал он.

Отодвинув столик, он подобрался к окну вплотную. Деревянную рамку с бычьим пузырем, а это действительно оказался он, а не пленка, удалось выставить на удивление легко и в комнату, в которой и так было весьма прохладно, ворвался поток свежего, но откровенно морозного воздуха.

Язычок пламени замерцал от потока воздуха и чуть не потух, но все же продолжил гореть, продолжая источать тоненькую струйку вонючего дыма. Но он на это практически не обратил внимание. Уже одно то, что за окном зима его неимоверно шокировало, даже наверное больше, чем его непонятный статус не то пленника, н то еще кого. Ведь свой эксперимент с игрой в бога, он проводил в конце лета…

Дальше – больше. Хоть видно было не очень хорошо, окно узкое, стены толстые, что еще больше снижало сектор обзора, вечер опять же, подступили сумерки, но даже того, что он увидел показалось ему знакомым, и в то же время чужеродным. Слышались звуки хозяйственной деятельности, где-то неподалеку кололи дрова, мычала корова…

Бам-бам-бам-бам…

Алексей вздрогнул от звуков колокольного звона, что донесся до его ушей и все мгновенно встало на свои места.

– Юрьев-Георгиевский монастырь… только выглядит очень уж… старым… и в то же время довольно свежим…

Нехорошая догадка из-за сего на первый взгляд парадоксального вывода-наблюдения осенила Алексея и он, отшатнувшись от окна начал исследовать… собственное тело.

– Твою мать… так и есть… все по присказке: я не я и лошадь не моя… только без лошади…

Начать с того, что он повышенной волосатостью не отличался, а тут прямо и руки, и ноги, и грудь, и даже спина мохнатая если верить ощущениям… в общем отличная иллюстрация подтверждающая, что человек произошел от обезьяны. Это не считая бородки, не слишком густой, но при этом излишне длинной.

– В носе палец-то не мой… и рука под ним чужая, здорова, как у коня, волосатая такая и растет не из меня…

Ноги враз ослабели и Алексей едва не бухнулся на пол, но в последний момент все же смог дотянуться до лежанки, на которую и рухнул, так что она чуть не сломалась под его весом. Не то, чтобы габаритный сильно, скорее чуть выше среднего роста (хотя по нынешним временам это можно сказать высокий), а вот в плечах да, что называется косая сажень.

Стало трудно дышать, в глазах потемнело…

– Проклятье…

Волна паники затопила разум, хотелось кричать, биться в истерике и, наверное, он бы все это сделал, если бы не искра ясного сознания, что тлела на краю и не дала свершиться сей глупости.

Алексей, окончательно взяв себя в руки, глубоко задышал, насыщая кислородом мозг. Привлекать к себе внимание, да еще так, не стоило из-за непонятного собственного статуса. Не просто так же его заперли?..

Память прежнего тела, кстати говоря, отсутствовала, что плохо. Оставалось надеяться, что что-то спустя какое-то, но не очень долгое время что-то проклюнется, а то ведь совсем дурак дураком будет.

Пересилив себя, Алексей снова встал на подрагивающих ногах, и закрыл окно, а также вернул на место столик. Но келья оказалась напрочь выстужена и…

– Слишком свежо…

Это было плохо. Неправильно для тех, кто рано или поздно, и скорее рано, чем поздно, придет его навестить. Вызовет подозрения. Но если с холодом уже ничего не поделать, то вот с задымлением можно было что-то придумать.

Отодрав от края рясы полоску ткани, он, смочив ее в масле, поднес кончик к огоньку и запалил. Ткань занялась огнем. Пришлось спешно тушить и ждать пока тлеет и испускает дым, после чего повторил процедуру несколько раз. Вскоре под потолком снова образовалась дымная туча…

Алексей успел надымить и вернуться на свое место до того, как к нему пришли. Снаружи стукнул засов, и тяжелая дверь отворилась.

Судя по голосам, вошли двое. У одного бас, у второго скорее тенор с козлячьими тонами.

– Проверь…

С Алексея сдернули одеяло и ощупали.

«Пидор поганый!» – мысленно возмутился Алексей, ибо проверили его слишком уж пристально, но не шелохнулся.

– Обмочился только.

Алексея вновь накрыли. Небрежно.

– Ну это ладно… Долей масло и фитиль поправь… а то навоняло, что дышать нечем…

– Да знаю я…

На столик что-то поставили. Причем если судить по звуку, то сразу два предмета.

Некоторое время возились с лампадкой.

– Держи свечку… да выше!

А дальше монах затянул молитву, судя по всему, читая, а не на память, если требовал себе светить огнем свечи.

Алексей подавил в себе желание подсмотреть сквозь чуть приоткрытые веки, ибо их движение могли засечь. Вместо этого он быстро соображал, как поступить.

Дальше притворяться овощем?

А смысл? Тем более пидор этот явно за ним приставлен, банально не выдержит, когда его снова за член да за жопу во время обмывания щупать будут и в ухо даст.

Вскрыться?

Но памяти нет.

«Значит будем отыгрывать амнезию, ничего другого не остается», – принял он решение.

Вскрыться заставил еще и фактор голода. Пока осознавал окружающую реальность этот момент как-то прошел мимо, а вот сейчас живот стало явно подводить.

«Жрать мне если что и дают, то явно только-только чтобы не подох, – понял Алексей. – Вода да хлеб в этой воде размоченный, чтобы не подавился рефлекторно глотая…»

Неясно сколько он… точнее это тело лежало беспамятным, но если и дальше лежать, то силы окончательно на такой кормежке иссякнут. А монахи и так не жируют. В общем тело запускать не стоит.

О том, чтобы незаметно утечь из монастыря улучив подходящий момент не могло быть и речи. Возникнет ли он этот момент? В окно не пролезет, а дверь запирают.

Прорываться с боем?

А зачем? Сразу же видно, что он не за преступление тут в келье отлеживается.

«Может какой-то несчастный случай… Может по башке получил?» – подумал Алексей.

Все говорило в пользу данной версии, кормят, поят, обихаживают не давая запаршиветь. Опять же, наказанных держат в подвальных казематах, на одной гнилой соломе, а не в общих кельях с удобствами вроде койки. По крайней мере он так считал.

Монах заканчивал читать молитву и решение требовалось принимать сейчас. Очнуться во время молитвы гораздо лучше, чем в момент, когда тебя примутся обмывать. Вроде как от святого слова к жизни вернулся…

«Эх, знать бы еще какой сейчас год, можно было бы сыграть в пророка», – подумалось ему благо в школе историчка, что вела историю родного региона была практически фанатичкой и вдалбливала в учеников историю словно гидравлический пресс, правда с политическим подвывертом…

Алексей уже потом узнал, что историчка являлась упоротой либералкой, ходила на протестные митинги под бело-сине-белым флагом и каталась на всякие «исторические» семинары за границу, в основном в прибалтийские страны, оплачиваемые НКО принадлежащими Соросу.

«Хотя… это, пожалуй, было бы лишнее не зная важных, но все решающих мелочей, вроде того, кто сейчас настоятель монастыря и к какой партии он принадлежит, патриот-новгородец или тяготеет к Москве, – снова подумал он. – Так выдашь «неудобный» прогноз и настоятель вместо того, чтобы впечатлиться да всячески обласкать, наоборот засунет в самый глубокий каземат, да и удавит выжав досуха… Да даже зная его партийную принадлежность, все равно не стоит так засвечиваться, не он так другой прибьет».

– …Слава Отцу и Сыну и Святому духу, и ныне и присно и во веки веков. А-а-ми-и-инь!

И с этим последним восклицанием монаха Алексей открыл глаза.

3

Пробуждение «пациента» не осталось незамеченным. Монах, что читал молитву вздрогнул и даже отступил на шаг. Второй монах, что держал свечу, так и вовсе взвизгнув, выскочил наружу, но потом снова оказался за спиной чтеца.

«Чего это они задергались?» – настороженно подумал Алексей.

Поведение монахов показалось ему несколько неправильным. Вроде как наоборот должны обрадоваться, что «пациент» благодаря их «целительским» усилиям пришел в себя, дескать, вот что молитва животворящая делает, а не пугаться.

Алексей решил отыгрывать болящего, ибо болезных как правило не опасаются.

– Пи-ить… – попросил он слабым голосом.

Эта тактика сработала. Настороженность пополам с опаской ушла из глаз старшего монаха, что стоял со все еще раскрытой книгой в руках и чуть повернув голову к напарнику, сказал:

– Амвросий, дай питие Елисею…

«Ага, значит меня зовут Елисей, – обрадовался первой инфе Алексей. – Даже созвучно, что упростит принятие нового имени. Но главное оно не церковное, а это значит, что я все-таки не монах, в худшем случае послушник».

Радость Алексея-Елисея была понятна. Если бы он являлся монахом, то это наложило бы на него определенные обязательства перед монастырем и вообще перед всей РПЦ. Выйти из монашества можно, став расстригой, но это не самый лучший пункт в биографии в глазах окружающих. Общество в прошлом крайне религиозное и к подобным «изгоям» относилось не лучшим образом, ведь просто так не изгоняют, а доказывать всем и каждому, что сам ушел пустая трата времени.

– Кто вы? Где я? – начал отыгрывать свою легенду Алексей, после того как попил.

Питие оказалось жидким овсяным киселем, так себе питье особенно в холодном виде.

– Ох ты ж… – по-бабьему всплеснул руками Амвросий. – Никак опамятовал?!

А Алексей продолжал давить:

– Что со мной? Где я?! Кто вы?!!

– Как ты себя чувствуешь, сын мой? – взял ситуацию в свои руки старший монах.

– Не знаю… все как-то мутно…

– Что последнее помнишь?

– Помню… – Алексей сделал вид, что сначала задумался, а потом начал тихо паниковать: – Ничего не помню… я ничего не помню! Где я? Что со мной?! Кто я?!!

– Тихо-тихо, успокойся… все хорошо… ты в Свято Юрьевском монастыре…

– Монастыре?

– Да. Знаешь, что такое монастырь?

– Хм-м… вроде знаю… в монастырь уходят люди, не желающие жить в мирской суете и грехе, а дабы пребывать в святости и посвятить себя богу… их называют монахами. Вы монахи?

– Все верно… и да, мы монахи. Меня зовут отец Михаил, а это – отец Амвросий.

«Пидор он, а не отец!» – злобно подумал Алексей, и спросил:

– Я тоже монах?

– Нет…

– Тогда что я делаю в монастыре?

– Ты трудник.

– Трудник?

– Да. Так уж вышло, что ты стал сиротой… после некоторых событий в городе… не будем сейчас о них… но твои родители погибли… прими господь их души, – перекрестился отец Михаил, а за ним и Амвросий.

Алексей тоже перекрестился. Это действо очень понравилось отцу Михаилу, аж ликом просветлел.

– Но что произошло? Почему я ничего не помню… даже своего имени?

– Мы поговорим об этом чуть позже… А сейчас успокойся. Ты в обители господа и тебе ничего не грозит… А сейчас допей питие и переоденься. Амвросий…

Второй монах достал из сумы, коя как оказалось висела у него на плече старую, но чистую рясу.

Алексей допил холодный кисель отчего его чуть не стошнило и быстро переоделся, не стесняясь масляного взора этого… дядьколюба.

Так же ему, этот дядьколюб, в келью занес ведро-парашу с плотно подогнанной крышкой, чтобы не так сильно воняло. Не то стояло там, не то только что принесли.

– Это если захочешь по нужде… А сейчас нам надо отлучиться.

«Понятно, отчитываться побежали, – понял Алексей. – Ситуация явно из ряда вон. Чем мне это может грозить?»

Алексей еще раз исследовал голову, но нет, никаких признаков ударного воздействия не обнаружил.

Дверь ушедшие монахи, кстати сказать, снова заперли и Алексею не осталось ничего другого как ждать. Это несколько нервировало, так что вскоре кисель попросился наружу.

– Попал ты Алеха, во всех смыслах попал…

«Надо бы к новому имени привыкать даже в мыслях себя Елисеем обзывать», – подумал он.

Ждать пришлось не сильно долго, едва ли полчаса прошло, как засов на двери снова грохнул и дверь открылась. В проеме вновь появился отец Михаил.

– Идем…

Алексею-Елисею даже обувку дали, самые натуральные лапти, старые правда, почти разваливающиеся, но все не босиком по холодному камню скакать.

Помимо отца Михаила его конвоировали, другого определения не подобрать, еще два крепких с виду инока. Завели Елисея в старую деревянную часовню, где его уже ждали, можно сказать с распростертыми объятиями. Народу в часовне хватало, человек десять монахов разной степени посвящения с суровыми лицами, святой благодатью в них не просматривалось от слова совсем. Выделялся тот, что в центре, неопределенного возраста.

Алексей разыграл робость. Да собственно почти и не пришлось играть. Нервы на пределе, еще немного и сорвется.

– Не бойся сын мой, тебе здесь нечего бояться, – сказал центровой.

– Я и не боюсь… – ответил он, но так, что сразу стало ясно, что таки боится.

– Вот и хорошо. Я – настоятель монастыря архимандрит Александр. Отец Михаил сказал, что ты обеспамятел. Правда ли?

– Д-да…

– Может вспомнил чего за то время, что находишься в трезвости?

– Н-нет… ничего…

– Печально. А молитву какую помнишь?

– Кажется да…

– Тогда давай помолимся.

– Отче наш, Иже еси на небесях! Да святится имя Твое…

Но на чтении одной молитвы конечно дело не закончилось, хотя сдвинутые брови большинства священников слегка разошлись. Потом читали молитвы уже эти священники под предводительством настоятеля монастыря и Алексей-Елисей понял, что проводят какой-то обряд, не то изгнания бесов, не то еще чего-то в этом духе, но святой водой его облили с ног до головы. Хоть и неприятно было, холодно же, да и просто некомфортно, когда в лицо бьют капли ледяной воды, но рожу не кривил, а то окружающие могли ведь подумать чего-нибудь не того… дескать корчит нечистого, что могло привести к более жесткому варианту очищения с летальным исходом для тела.

«Странно что этим занимается сам архимандрит Александр, – несколько удивился он. – Или через это пытается дополнительно набрать очки среди прочей братии?»

В общем «очищали» его молитвами и святой водой где-то коло часа, промочили насквозь и в итоге признали «чистым» от происков Нечистого.

Обратно в келью его отвел все тот же отец Михаил, но теперь уже без конвоя.

– Отче, расскажи хоть, что случилось со мной… Почему я обеспамятел?

– Хм-м… раз обеспамятел, значит господу так нужно… может это Его милость к тебе. Иногда потеря памяти благо.

– Ты меня пугаешь, отче…

– Ладно, сын мой… расскажу все как есть, – вздохнул он и присел на койку. – Без знания, что произошло – тяжело, но и со знанием о том легче тебе не станет, как бы не еще тяжелее выйдет… Уверен, что оно тебе надо?

– Расскажи отче. А то я сума от неизвестности сойду.

– Слушай же…

В общем пареньку сильно не повезло. Как впрочем и очень многим прочим новгородцам.

Великий Новгород, от величия которого по большому счету давно уже ничего не осталось, но еще пыжился выглядеть под стать громкому званию, в конец заигрался (последней каплей стала мутная история с последним удельным князем Старицким, что вроде как полякам хотел отложиться с Новгородом и Псковом) и у Ивана четвертого этого имени, что и без того не очень дружил с головой, был мнителен и подозрителен, окончательно снесло резьбу и устроил в фактически мятежном городе великий же погром.

Жертвы беспредела устроенного опричниками, этими потерявшие всякие берега от своей безнаказанности псами московского царя, исчислялись тысячами.

Стало среди прочих жертвой опричнины и семейство Елисея. Кузнецы, люди не бедные, так что ничего удивительного в том, что их в чем-то обвинили по навету ли, или просто не повезло, ну и что называется раскулачили заодно.

Где в столь непростое время находился сам Елисей неизвестно, почему позже не попал в руки опричников тоже непонятно, не то заказ выполненный отвозил еще до начала всей этой вакханалии в отдаленное место, не наоборот что-то покупал (может за рудой ездил), но как бы там ни было, увидев, что произошло с родными, он, как и многие прочие пострадавшие, не придумал ничего лучше, чем искать спасение у монахов.

На самом деле не самый умный шаг с его стороны, особенно конкретно с данным монастырем. Алексей, когда шел учиться в Юрьев-Георгиевский монастырь конечно же изучил его историю и в общем вынес вывод, что монастырь сей в данные времена являлся сторонником Москвы. Сложно представить, что беглец этого не знал в условиях довольно жестких противостояний различный партий в первую очередь промосковской и пролитовской, а также пропольской. Но может особого выбора не было или на что-то рассчитывал. Может на то, что монахи, пережив ограбление монастыря опричниками затаили обиду не выдадут его своим грабителям. А опричники грабили и промосковские церкви с монастырями, что называется до кучи, в конце концов если уж новгородского архиепископа Пимена, что откровенно прислуживал Ивану Грозному царь не пощадил обвинив измене, то…

Елисею повезло или сыграл расчет. Монахи не выдали его опричникам и укрыли. Милосердием и прочим состраданием понятное дело тут и близко не пахло, как его в этом сейчас пытался убедить отец Михаил. Просто парень хоть и молод, но кузнечному делу обучен крепко, и такой специалист монастырю, тем более пережившего разорение, явно не помешает. Может на это и рассчитывал Елисей? Монастыри ведь сейчас это не просто «божьи дома», но и крупные феодалы, владеющие не только землей, но и различными промыслами, в том числе и кузнечными.

В общем приняли сироту Елисея в монастырь в качестве бесплатной рабочей силы – трудника, ну и конечно же начали всячески его эксплуатировать, как говорится, квадратное – катать, круглое – носить. Чего ему зря харчи переводить, кои тоже хорошо подчистили царские псы? Горем убит? Так работой его еще сильнее надо загрузить, вот и не будет времени убиваться. Кузнечное дело ему конечно же сразу не доверили, ибо находился явно не в кондиции в психологическом плане, накует еще… что потом десятеро не раскуют, потому загрузили работой попроще – лес валить.

Заготовленные на зиму дрова из-за приема части беглецов, что в свое время много жертвовали монастырю, стали расходоваться ускоренными темпами из-за содержания принятых беглецов и требовалось их пополнять. В очередной раз отправили лесорубов в одну примечательную рощицу. Как оно обычно и бывает, в тяжелые времена у части людей возникает кризис веры с поиском новых божественных заступников, раз прежний свою работу не выполнил… В общем обнаружили, что на старом капище стал кто-то дары приносить прежним богам, ну и решили не мудрствуя лукаво вырубить к хренам эту рощу.

Ну а дальше понятно. Начали рубить, и тут Елисей возьми и опади как лист. Кто-то голоса демонические услышал, что-то не то требующих, не то предлагающих, все понятное дело жутко перепугались и сбежали, к счастью, не забыв прихватить Елисея. Его поместили в келью, и отец Михаил трижды в день приходил читать над ним молитвы.

Рощу эту кстати попытались сжечь, но деревья, напитавшись влагой по осени, горели плохо.

– Вот и получается Елисей, что хоть и спасли твою душу, но злокозненные демоны лишили тебя памяти.

Алексей не стал напоминать и поправлять, что перед рассказом отец Михаил утверждал, что сие дело рук господа. Впрочем, для них противоречия нет. Ведь господь всемогущ, ведь так? А значит демон н смог бы без попустительства господа отобрать память у верного христианина…

Перед уходом монах протянул Елисею ржаной сухарь размером с кисть руки и пару пальцев толщиной, вынув его непонятно откуда словно фокусник какой-то.

– На вот… пожуй.

– Спаси тебя бог!

Есть и правда хотелось. Кисель, конечно, дело хорошее, но мало. Так что брезговать не стал.

Монах ушел, но дверь в его келью несмотря на то, что признали чистым от присутствия бесовских сущностей, все равно снова закрыли на засов. От греха подальше.

«Ну и ладно…» – подумал Алексей-Елисей, все равно сбегать прямо сейчас он не собирался, как в ближайшие несколько дней, если не недель, а то и месяцев.

Следовало как минимум обрасти какими-то теплыми вещами (как минимум узнать, где оными можно разжиться, чтобы прибарахлиться перед рывком), обувью и по-хорошему еще и оружием, ну и узнать, что там творится за стенами монастыря.

4

Завалившись на койку и укрывшись, то и дело давя в себе мелкую телесную дрожь не то вызванную холодом, не то нервами от всего происходящего, или всем вместе, он, грызя сухарь, стал думать, как быть дальше.

«Время сейчас конечно просто мрак, – тяжело вздохнул Алексей. – Собственно, а когда оно в нашей истории было иным? В какое ни тки – сплошной фобос и деймос».

– Но к черту лирику.

Алексей стал вспоминать, что про данное время, а точнее конкретно про Новгородскую республику ему с одноклассниками втирала политически ангажированная историчка.

Общий лейтмотив ее «проповедей» сводился к тому, что если бы не московское завоевание, то именно Великий Новгород стал бы центром России и стала бы она демократической республикой отчего всем было бы великое счастье. Забывая отчего-то напоминать, что именно в это время в Польше была эта самая демократия, но счастье ей это почему-то не принесло. Но сначала Иван третий этого имени разгромил белых и пушистых новгородцев, а потом Грозный окончательно задавил последние ростки благословенной демократии.

Алексей поначалу ей верил. Сам новгородец, вспыхнул местечковый патриотизм замешанный на юношеском максимализме с острым неприятием к московским. А как не поверить? Учитель ведь. Причем молодая и довольно красивая, ведет себя с учениками, что называется демократично, отзывчивая и незлобивая, в общем на психологических уловках весьма грамотно втерлась в доверие к ученикам, что подкупало и заставляло с большим доверием относиться к ее словам, не то, что старые грымзы, что смотрят на тебя, как солдат на вошь…

Это уже потом, как-то посмотрев сериал про Ивана Грозного, в котором про погром так же рассказывалось, решил уточнить некоторые моменты, ну и всплыло всякое разное, что в корне отличалось от «проповедей» исторички. Зацепился на противоречиях, копнул чуть глубже, ну и как-то светлый образ демократии Великого Новгорода в его глазах сильно померк.

Демократия ведь это что? Правильно – выборы. В Великом Новгороде они вроде как тоже имели место быть, но это именно что «вроде как». Когда на площади собирается огромная толпа и начинает оппонентов брать горлом, а когда не получается – в ход идут кулаки, через насилие прогоняя конкурентов, это что угодно, но не демократия. Где культурное волеизъявление, через голосование теми же камешками как в Древней Греции, где публичный подсчет голосов? Ничего этого и в помине не было.

Тогда чем же являлся Великий Новгород? Да банальной олигархией, что прикрылась фиговым листочком демократии. Может и была кого-то демократия более-менее вменяемая, но уже к моменту покорения Иваном Третьим от нее не осталось и следа, только видимость. Как собственно и от величия Великого Новгорода, что пал под пяту Ганзы.

Если раньше новгородцы сами плавали по морям в иные страны и торговали, то ганзейцы их достаточно быстро задавили и новгородцы с этим почему-то довольно легко смирились, даже не попытавшись построить военный флот и дать отпор наглым немцам. А зачем тратиться на военный флот? Это ведь денег стоит, морока одна, потери неизбежны. Стоит ли борьба того? А денюжку лучше в сундук положить, да сесть толстой жопой на него. Товар же ганзейцам можно продать. Ну и что что дешевле выходит? Зато безопасно и голова не болит из-за «пиратов».

Но это все мелочь по сравнению с проводимой внешней политикой новгородцев. То они за Москву, то они за Польшу, то они за Литву. И вот тут Алексей испытал лишь чувство брезгливости и презрения, хоть и сам новгородец. Ибо то, как вел себя Великий Новгород – это не поведение Великого, это поведение падшей женщины. А кто будет уважать проститутку, торгующую своим телом?

Так что как бэ Великий Новгород был обречен. С таким поведением политической проститутки на политической арене, выклянчивая для себя шантажом преференции, то у одной, то у другой стороны, он по определению не мог стать центром силы, он сам себя ставил в положение нижестоящего – разменной монеты.

Так что действия Ивана Третьего понятны. У него на юге и востоке непримиримый враг – татары, на западе – поляки, а тут Новгород жопой крутит, выторговывает что-то за поддержку в своей торгашеской манере, того и гляди к врагам на западе примкнет, а значит еще и север станет враждебным, ну и нанес превентивный удар. Любой вменяемый политик так бы сделал.

И что интересно, новгородцы имея многократный перевес в силах, больше трех тысяч конных воинов, ничего не смог сделать с москвичами. Хватило двухсот московских стрельцов, чтобы разогнать новгородцев сцаными тряпками. То есть армия оказалась колоссом на глиняных ногах. Не желали олигархи тратиться на армию и ее обучение. Ну а история не раз и не два доказывала аксиому, что кто не хочет кормить свою армию, тот будет кормить чужую. Новгородцы не выучили уроки истории и потому их поражение оказалось закономерным.

Иван Третий хорошо проредил новгородское боярство, но прошло сто лет и не до конца вырванная сорная трава взошла и окрепла. Ганза опять же постаралась укрепить именно старую новгородскую знать к своей выгоде, так что они снова разбогатели и постепенно задавили деньгами «московскую партию». Великий Новгород снова начал крутить жопой. Хотим – ходим в походы на Казань, не хотим – не ходим. Вновь началась игра в шантаж с угрозой отделения и перехода под руку поляков или литвы.

«Они вообще нормальные? Нет? – только и мог удивляться Алексей. – Кто же потерпит такое своеволие и откровенный сепаратизм?!»

Ну и не стерпел Иван Четвертый. Так не стерпел, что от тридцатитысячного населения осталась лишь треть. Кого прибили, кто сбежал, а кто позже от голода и болезней помер.

В общем поведение новгородцев, точнее власть имущей верхушки было донельзя странным. Вместо того, чтобы интегрироваться в новое государство и стать за счет своих богатств теневой силой, они не то из чувства мести, гонора, жажды реванша не то еще из каких мозговых завихрений решили продолжить старую игру, в которую уже один раз с треском проиграли. Так и хочется спросить: ну и кто им доктор?

Это тем более странно, что все знали крутой нрав царя, да еще заведшего себе опричное войско, этакий прообраз внутренних войск. Кем надо быть, чтобы дергать такого тигра за хвост?

Алексей так и не смог понять, на что рассчитывали новгородцы, начиная бучу. Конечно, у Москвы сейчас имелись большие проблемы со все теми же татарами, поляками, шведами. Рассчитывали на помощь двух последних сил при навале с юга татар? Бог весть.

Факт в том, что ничего у олигархов снова не вышло, но на этот раз жестоко пострадал и простой люд. Хотя тут тоже не все просто. Гордитесь своей якобы демократией? Ну так по логике вещей и вы должны отвечать за действия тех, кого якобы выбрали. Вот и ответили. По полной.

– Ладно… это уже все дело прошлого… Сейчас-то мне как быть?

Естественно возникла шалая мысль прибить Ивана Грозного. Больших проблем он в этом не видел. Достаточно завладеть стрелецкой пищалью, отлить колпачковую пулю, усиленный заряд качественного пороха и бах! Нет царя, жестокого и неуравновешенного тирана.

Не за погром в Новгороде, просто, чтобы на его место встал более вменяемый правитель, ведь чем дальше, тем сильнее будет «течь крыша» у царя. Очень уж неоднозначный правитель, коего по некоторым данным травили мышьяком, что тоже не способствует психическому здоровью.

«Но лучше ли от этого станет или наоборот только хуже получится?» – задался он вопросом.

Вопрос непростой. Иван Грозный помимо своих мозговых завихрений, отметился тем, что всячески давил бояр, этих ненасытных в своей жадности феодалов – пиявок на теле государства, что так и норовили развалить страну на отдельные уделы. Шутка ли, такое понятие как «отъезд в Литву» считалось нормальным явлением! А ведь это фактически государственная измена! Предательство! И ничего с этим поделать царь еще долго не мог.

И вот вопрос, сможет ли с этим явлением что-то поделать тот, кто придет ему на смену? Сможет ли удержать бояр в узде?

– Ой не факт…

По мнению Алексея, в этом случае из Руси в лучшем случае получится вторя Речь Посполитая.

– Да не будет тогда никакой Руси даже в таком угребищенском виде, будет именно что Речь Посполитая. В РИ у поляков даже воспользовавшись Смутой не получилось захватить Русь и подмять ее под себя именно из-за своего «демократического» бардака, так в ином варианте вполне может получиться, если и у нас будет такой же бардак с «законным» предательством.

Так что, немного поразмыслив, Алексей решил не вмешиваться напрямую в историю, чтобы еще хуже не получилось.

– Тогда что делать?

Этот извечный русский вопрос откровенно пугал Алексея. Мир за окном кельи выглядел чуждым, а главное – смертельно опасным. Было откровенно страшно отправляться в «свободное плавание». Мелькнула малодушная мысль, что может лучше остаться в монастыре?

А что? Монастырь обеспечивал некоторый вполне приемлемый уровень жизни, по крайней мере откровенно никто не голодал, а главное – безопасность. А жизнь и сейчас мало что стоит, а в скором времени так и вовсе не будет стоить ничего, это когда Смута начнется.

– Нет… не получится. И дело даже не в том, что не хочу становиться монахом, даже «белым», меня просто не возьмут… Приютили Елисея как кузнеца, а кузнец из меня как арабский скакун из осла. В лучшем случае просто выгонят…

«Значит нужно валить в либеральном смысле этого слова, раз уж в патриотическом ключе только хуже может стать», – подумал он. *

*Это к шутке о том, что при слове «валить» патриот спрашивает: кого, а либерал – куда.

И если со способами заработка денег он особых проблем не видел, по крайней мере в теории, подготовился, когда собирался одаривать сакральными знаниями волхвов, то вот в то, что после сможет прожить с деньгами достаточно долго, сильно сомневался.

Он никто, и звать его никак. Любая финансовая сделка привлечет к нему внимание. За ним нет силы, клана, а значит сироту всякий обидеть может и обидит, ведь за него никто не спросит. Тем более в просвещенной Европе.

Попробовать найти «крышу»? А зачем кому-то его крышевать, если можно просто взять и выдоить досуха в пыточном подвале тем самым получив все? Времена простые и незатейливые, так что поступают соответственно…

– Проклятье! – заскулил Алексей в отчаянии.

Из глаз покатились слезы, а из носа запузырились сопли.

– Хватит ныть сука! – ругнулся он на себя, спустя пару минут откровенных рыданий. – Слезами горю не поможешь! Разревелся как девка! Соберись, тряпка! Думай б*дь!

Психологически себя распалив, утерев слезы и размазав по лицу сопли Алексей стал думать. Думалось плохо, то и дело накатывала апатия, что грозило вновь окончиться девчачьими рыданиями взахлеб, так что ему пришлось несколько раз отвесить себе пощечины.

– Так… исходим от обратного… раз меня могут взять за яйца только потому, что за мной нет силы, то значит эту силу нужно получить. При этом пристать к уже сформированному клану опасно, и исходя из этого, силу нужно создать самому с нуля. Как?!!

Эта идея полностью захватила сознание Алексея-Елисея. На первый взгляд задача невыполнимая, но он чувствовал, что это не так, в голове крутились какие-то мысли на этот счет, но никак не мог за них уцепиться и разложить более подробно.

Так и уснул в итоге. Мозг в попытке найти решение выработал все доступные ресурсы организма и отключился.

5

«Вот и все…» – обреченно подумал Алексей, когда проснулся поутру от крупной дрожи.

Тело горело, обильно источало холодный пот, мышцы тянуло, а суставы ломало, буквально выкручивая. В глаза словно песка насыпали, а в горле словно наждачной бумагой провели. Такое он испытывал лишь раз, когда поросячим гриппом заболел.

Обильное обливание святой водой на холоде не прошло для него без последствий, ослабленное тело, да еще на фоне сильного стресса от попадания, подцепило простуду, тем более что один из монахов вроде как сопливел да покашливал во время чтения молитвы. Сначала Алексей списал это на старость, но теперь понял, тот чахоточник болел и хорошо если не туберкулезом, а именно что простудой, в хроническом виде.

Подобные болезни в это время не знающих антибиотиков смертельноопасны, если уж даже в двадцать первом веке от гриппа каждый год помирает определенный процент заболевших, то здесь… грипп людей косит как серп траву.

Монахи при виде его оставляющего желать лучшего состояния сильно переполошились и даже стали лечить… молитвами, да снова святой водой обрызгивать. Но ни то ни другое отчего-то не помогло и тогда Алексея-Елисея, что окончательно перестал реагировать на внешние раздражители, погрузили на сани и отвезли в ближайшую деревеньку, что принадлежала монастырю.

– Принимай болезного, Матрена… – сказал возница женщине неопределенного возраста, что жила на окраине деревни.

– Что с ним?

– Горячка.

– В баню тогда неси его…

Возница на себе отнес пассажира и сгрузил его на лавку в так называемой бане, совсем крохотного строения, где и сгрузил на лавке. Там эта Матрена избавила его от мокрой рясы, раздула в огонь в печи сложенной из камня, и горячий дым быстро заполнил все пространство этой так называемой бани. Костер горел жарко жадно пожирая все новые порции дров и быстро нагрел очаг. Матрена зачерпнув ковшом воды из деревянного ведра плеснула на камни и пошел горячий пар.

– Кха-кха… – закашлялся Алексей, да так сильно, что аж на некоторое время пришел в себя и осмотрелся мутным взглядом.

Дым пополам с паром не самая лучшая дыхательная смесь особенно когда легкие и так не очень хорошо работают.

– Дыши милок, дыши… этот дым полезный… на хвое пихтовой…

– Пожар… Звони в один-один-два…

– То не пожар… в бане ты…

– Горим… – продолжал хрипеть Алексей в полубреду, и даже инстинктивно попытался шевелиться, чтобы хоть ползком покинуть задымленное место.

– Лежи болезный, не двигайся… сейчас веничками тебя березовыми еще обхожу… болезнь выбивать буду.

И смочив вник в горячей воде, что грелась над очагом в керамическом горшке, начала выбивать.

– А-а-а… спасите… помогите… – хрипел Алексей, вяло извиваясь на полке.

От веника очень быстро мало что осталось, листья облетели, так что фактически его истязали голыми прутьями, словно пучком розг. А Матрена эта работала как заведенная, то и дело добавляя пару.

Экзекуция продолжалась долго, так что на пациенте живого места не осталось, разве что лицо не подверглось процедуре.

– Пей…

Алексея напоили травоягодным взваром, что так же готовился на огне в бане и оставили лежать в покое, дышать дымом и обильно обтекать потом.

Когда дрова в печи окончательно прогорели и баня проветрилась, а так же изрядно выстудилась, его облили из деревянного ведра теплой водой, обтерли грубой холстиной, замотали в еще более грубую ткань вроде мешковины и довели до дома, благо хоть на это сил хватило, после чего уложили на лавку с матрацем набитого сеном и укрыли одеялом из все той же мешковины наполненного сорной шерстью пополам со мхом.

– Спи.

Но Алексей этого уже не услышал, вырубившись еще до того, как тело легло.

Лечение похоже помогло, потому как на утро Алексей чувствовал себя хоть и крайне паршиво, но ощущение что вот-вот подохнет прошло. Под потолком висела грозовая туча из дыма, это из-за горевшего очага на открытом огне которого что-то в котелке готовила хозяйка.

Алексей так же заметил, что является не единственным больным в этом доме. С противоположной стороны так же на лавке лежал еще один мужик с забинтованной головой. Даже в густом сумраке было видно, что избивали мужика долго и со вкусом, потому как лицо было черным от синяков, нос сломан, губы порваны (но сшиты), ну и надо думать, что и с зубами все плохо. И это еще неясно, что с остальным телом, ибо укрыто одеялом, Алексей ставил на то, что и там все бито-отбито и изломано. В общем явная жертва опричников.

Налив варева из котелка в миску, женщина подошла к Алексею.

– Пей…

Варевом оказалась жидкая овсяная каша.

– Мне бы до ветру сходить…

– Потерпи немного. Сейчас Радомира покормлю и помогу…

Напоив второго пациента, Матрена помогла встать Алексею и повела его к бане.

– Мне до ветру…

– Там все дела сделаешь, заодно обмою…

Из бани дохнуло дымом и жаром.

– Опять? – обреченно спросил Алексей.

– Опять. Надо из тебя хворь выбивать. Вот сядь на лавку, оправься в горшок, а потом ложись на полку.

В общем экзекуция повторилась. Снова напоили лечебным взваром одновременно восполняя потерю жидкости в организме, что вышла с потом, после чего отвели обратно в дом. Матрена перевернула матрац, а то он пропитанный за ночь потом Алексея не успел просохнуть и пациент вновь провалился в сон.

Так и шло лечение. Утром и вечером баня, а все остальное время – сон. Алексей даже заподозрил, что в питие, что давала Матрена есть что-то снотворное. Из еды, жидкие каши иногда с кусочками рыбы или грибов.

Как выяснил Алексей чуть позже расспросив хозяйку, монастырь подрядил некоторых женщин оставшихся без мужей и сыновей при этом не сумевших повторно выйти замуж (гендерный перекос из-за бесконечных войн шел сильно в пользу женщин), а значит фактически без средств к существованию, работать на ниве выхаживания больных. За это их снабжали дровами и кормом, как им самим, так и на пропитание больных.

Алексею повезло. Матрена относилась к своим обязанностям ответственно, то ли, потому что занялась сим не так давно, то ли опасалась, что если ее пациенты будут дохнуть как мухи, то и такой источник пропитания обрежут.

Как бы там ни было столь интенсивное лечение делало свое дело. Через неделю, Алексей уже мог ходить (благо вместе с ним и тюк одежды привезли, так что было во что одеться), ну и связно думать. А подумать было над чем, ведь вопрос, как заполучить достаточную силу, чтобы его остереглись трогать, оставался открытым.

«Самое простое, если отвлечься от технических деталей, это собрать собственную ватагу-банду, – подумал он. – Если за спиной будет человек сто преданного народу готового вступить в бой, то можно уже что-то крутить-вертеть…»

Но вот при ближайшем рассмотрении все становилось не так просто. Всплывало множество тех самых «технических деталей».

– Нельзя так просто взять и собрать банду…

«Как, собственно, собрать эту самую банду? – спрашивал себя Алексей. – Выйти на площадь и гаркнуть во всю глотку: «Эй, народ! Я собираю ватагу! Айда за мной, кто желает!»»

Понятно, что так это не работает.

Опять же, кто он такой, чтобы за ним кто-то пошел? Где гарантия, что в банде не сформируется иной центр силы и в итоге его не скинут перехватив рычаги управления? Это в лучшем случае. А могут ведь и запродать или вовсе прибить. Да и не нужна ему банда из обычных душегубов, что разбежится от одной угрозы столкновения хоть со сколько-нибудь сильным отрядом.

– Но ведь у Ермака же как-то получилось сбить ватагу? И не только у него… Сколько их сейчас колобродит по Дону?

Ну и… Алексей честно признавался самому себе, что не только не понимает механизма сбора банды с нуля, так еще и не потянет на роль лидера ватаги, особенно в сии времена, с жестокими, если не сказать звериными нравами. По крайней мере вот так вот сразу. Не обладает он нужными лидерскими качествами. Не хватит харизмы.

Ему это и раньше не интересно было. В той же школе или во дворе. Всегда с презрением относился к тем, кто окружал себя подпевалами-жополизами и гнобил слабых, видя в этом животную, обезьянью сущность (очень уж похожи повадки в таких подростковых шайках, особенно после просмотра телепередач про обезьяньи стаи). Он предпочитал равные дружеские отношения, не терпя никого над собой и никого, не загоняя под себя.

Строить из себя нечто большее? На такой риск Алексей не готов был пойти. Сам хорошо чувствуя фальшь в отношении себя со стороны других людей он предполагал, что и остальные люди так же почувствуют фальшь в его поведении с ними. Актер из него так себе. Кто-то может интерпретировать его поведение как высокомерие, а кто-то как слабость, что обернется для него большими проблемами, ибо любая банда – это все равно что волчья стая, в которой лидера, что хоть немного проявит признаки слабости и неуверенности тут же сомнут.

«И в итоге окажется мое место во мной же собранной банде у параши…» – подумал Алексей и вздрогнул от поганой перспективы.

В общем, классическая банда не подходила. Требовалось что-то иное.

– Вот только что? Попробовать создать секту? Стать каким-нибудь пророком или что-то в этом роде?..

Опять же, теоретически это возможно, особенно сейчас, когда общество изначально до предела религиозно и мыслит мистическими категориями. Благо как это сделать он знает, сам ведь в подобном обществе состоял, ну и потом дополнительно изучил тему, так что механизмы как оболванить людей превратив их в фанатиков ему были известны. А вот что касается практики… Церковь конкурентов не любит, и либо натравит власть, либо справится своими силами. Да, у нынешней Церкви есть свои вооруженные силы, небольшие, но есть, так что она сейчас не такая беззубая какой стала чуть позже. В общем схватят и четвертуют или что они предпочитают с «несистемными» конкурентами делать…

– Лучше уж тогда обычную банду собирать… на татей хотя бы официальная Церковь не охотится.