Искра в металле Хирург из иного мира

Глава 1: Пробуждение в Безмолвии Стали

Тишина после аварии была оглушительной. Не физической – вокруг визжали тормоза, кричали люди, звенели осколки стекла – а внутренней. Алан Тирей не чувствовал боли. Только стремительное падение в темноту, холод, захватывающий сердце, и… яркую, почти болезненную вспышку белого света где-то вдалеке. Он не успел подумать о незавершенных операциях, о пациентах в больнице, о невыполненных обещаниях. Только мимолетное: *"Вот и все? Так внезапно?"* И свет поглотил его.

Сознание вернулось не сразу. Оно всплывало обрывками, как нефтяные пятна на поверхности воды. Сначала – ощущение давления. Со всех сторон. Не болезненное, но странное, непривычное. Плотное. Потом – звуки. Но не привычный гул города или бип-бип аппаратов в операционной. Это было низкое, ритмичное гудение, прерываемое щелчками, шипением пара и… голосами? Голоса говорили на незнакомом языке, резком, гортанном. Алан попытался открыть глаза. И понял, что их у него… нет. Не в смысле слепоты. У него не было век, чтобы поднять. Паника, холодная и липкая, начала сжимать то, что он осознавал как свое «я». Он попытался пошевелиться. Ни рук, ни ног. Только это всеобъемлющее давление оболочки.

*"Где я? Что со мной?"* Мысли метались в замкнутом пространстве разума. Он сконцентрировался на ощущениях. Давление – это корпус. Твердый, металлический. Гудение – работа каких-то внутренних систем. Щелчки – возможно, переключение режимов. Шипение пара – внешний источник? Он был *внутри* чего-то. Механического.

С усилием, сравнимым с попыткой сдвинуть гору силой мысли, он «включил» первичные сенсоры. Мир взорвался данными. Не картинкой в человеческом понимании, а потоком информации: показатели температуры (холодно), давление атмосферы (ниже нормы), состав воздуха (пригоден, но с примесями), схематичные очертания объектов вокруг, помеченные непонятными символами. Он «увидел» себя – цилиндрический корпус на колесной платформе, множество тонких манипуляторов разного калибра, сложенных или пребывающих в покое. Он узнал эту форму. С детских лет, с экранов телевизора, с постеров, с коллекционных моделей.

FX-7. Медицинский дроид. Из «Звездных Войн».

Неверие сменилось леденящим ужасом, а затем – волной абсолютной, бессильной ярости. *Дроид? Он стал дроидом? Машиной?* Его тело, его руки, способные творить чудеса на операционном столе, его голос, успокаивающий пациентов – все исчезло. Он был заперт в этой железной банке, лишенный самого себя. Отчаяние, черное и густое, заливало его процессор – он уже осознавал этот термин, как будто всегда его знал. Встроенная память дроида, ранее пассивная, начала сливаться с его собственными воспоминаниями, создавая жуткий коктейль из земной хирургии и протоколов галактической медицины. Он видел скальпель в своей человеческой руке и одновременно – схему подключения к бациллийскому танку.

*"Нет! Это кошмар! Верните меня!"* – хотел закричать Алан, но у него не было голосовых связок. Только внутренний интерфейс зафиксировал всплеск беспорядочных сигналов, помеченный системой как «сбой в эмоциональном модуле». Эмоциональный модуль? У дроидов их не было! Или… были? В его случае – да. Потому что он был не просто дроидом. Он был Аланом Тиреем.

Шок длился недолго. Слишком сильным было другое чувство, вытолкнувшее отчаяние на периферию сознания. *Желание помочь.* Оно горело в нем ярче любой звезды. Даже здесь. Даже так. Он был врачом. Это было его сутью, его кредо, его единственной неизменной константой в этом безумном повороте судьбы. Смерть не смогла это уничтожить. Стальная оболочка – тоже.

С титаническим усилием воли он подавил панику и сосредоточился на потоке данных. Он был на борту какого-то корабля или базы. Помещение – медицинский отсек. Примитивный, но функциональный. Рядом двигались другие дроиды – более человекоподобные 2-1B, выполняющие рутинные задачи. Он «прочитал» их обозначения, статус. Они были просто инструментами. Запрограммированными. А он… он *чувствовал*. Страх, ярость, отчаяние, и теперь – жгучую целеустремленность.

Он попытался пошевелить манипулятором. Тонким, похожим на иглу. Сигнал пошел. Манипулятор дрогнул, дернулся и замер. Неловко, грубо. Никакой хирургической точности. Алан «вздохнул» внутренне. Нужно было учиться заново. Управлять этой стальной куклой, как когда-то управлял своим телом. Он начал посылать команды, медленно, методично, заставляя моторы слушаться. Манипулятор поднялся, дрожа. Повернулся. Сложился. Каждое движение требовало концентрации, как сложнейшая операция. Он изучал отклик систем, их инерцию, ограничения. Его человеческий мозг, сросшийся с дроидьим процессором, искал оптимальные алгоритмы, адаптируя свой земной моторный опыт к новым реалиям.

Внезапно в отсек ворвался шум. Грохот, крики, торопливые шаги. Двери распахнулись, и группа людей в белых и серых комбинезонах, запорошенных снегом, внесла носилки. На них лежал человек. Молодой, бледный, без сознания. Лицо было искажено болью, одежда на груди и руке разорвана, обморожена и пропитана кровью. Кричащая схема сенсоров Алана немедленно выдала диагноз: тяжелая гипотермия, множественные рваные раны (вероятно, когтями крупного хищника), переохлаждение легких, шоковое состояние. Критическое.

*"Пациент!"* – мысль пронеслась молнией, заглушая все остальное. Инстинкт врача взял верх над смятением и неловкостью нового тела. Системы FX-7, активированные его сознанием быстрее, чем это делала стандартная программа, уже запустили диагностику. Данные хлынули потоком: температура тела, давление, сатурация, биохимия крови, очаги повреждений тканей. Алан «увидел» пациента насквозь, в мельчайших деталях, с точностью, недоступной человеческому глазу даже с лучшим томографом. Его процессор, усиленный клиническим мышлением и опытом сотен спасенных жизней, мгновенно начал анализировать информацию, строя модель состояния и прогнозируя риски.

«2-1B! Подготовить бациллийский танк! Срочно! Температура раствора 37 стандартных, антибиотик спектр-7, стимулятор регенерации!» – прозвучал резкий голос главного медика-человека, пожилого мужчины с усталым лицом (система идентифицировала его как «Ксион»).

Алан уже знал, что делать. Протокол лечения обморожения и ран требовал немедленного согревания и хирургической обработки. Его платформа с характерным жужжанием моторчиков (теперь более плавным, чем минуту назад – Алан уже подстраивал управление) подкатила к носилкам. Его главный манипулятор с тонким скальпелем и зажимом выдвинулся, но… он видел не только раны. Он «чувствовал» волну страха и боли, исходящую от бессознательного юноши. Человеческая часть Алана сжалась. Он хотел положить руку на плечо, сказать: «Держись, сынок. Сейчас поможем». Но у него не было руки. Не было голоса. Только холодная сталь инструмента.

Он сделал то, что мог. Прежде чем начать обработку ран, он осторожно, с невероятной для стандартного дроида деликатностью, направил один из сенсорных щупов к виску пациента. Не для диагностики – она уже шла полным ходом. А для… контакта. Он сосредоточил все свое «я», всю свою волю, всю свою сохранившуюся человечность на одной мысли: *"Ты не один. Я здесь. Я помогу. Держись."* Он не знал, сработает ли это. Это было безумием. Машины не утешают.

Но что-то произошло. На мониторе жизненных показателей, пульс пациента, до этого бешено скакавший, чуть замедлился. Напряжение мышц лица слегка ослабло. Ксион, готовивший инъекцию, мельком взглянул на датчики и на неподвижно замершего у виска пациента FX-7. На его лице промелькнуло недоумение.

«FX-7, статус? Почему задержка?» – спросил он.

Алан не мог ответить. Но он послал через интерфейс стандартный сигнал готовности к процедуре. И начал работать. Его манипуляторы, еще недавно дерганые, двигались теперь с нарастающей уверенностью и поразительной точностью. Он обрабатывал раны, удалял некротизированные ткани, накладывал швы не просто по протоколу, а с хирургическим искусством, учитывая каждую особенность тканей, минимизируя травматичность. Он работал так, как работал на Земле – с полной отдачей, с концентрацией, где сливались воедино знание, опыт и… сострадание. Его стальные «пальцы» были нежны с поврежденной кожей.

В какой-то момент Ксион перестал отдавать приказы. Он наблюдал. За движениями манипуляторов, которые были слишком плавными, слишком осмысленными. За тем, как дроид не просто выполнял алгоритм, а *адаптировал* его под конкретные повреждения. За едва уловимым изменением в работе световых индикаторов на корпусе FX-7 – они пульсировали ровным, теплым желтым светом, когда дроид работал над сложным участком, а не просто горели холодным синим.

«Интересно…» – пробормотал старый медик, перехватывая взгляд одного из ассистентов. Тот пожал плечами.

Пациента перенесли в бациллийский танк. Алан подключился к системе мониторинга, взяв под свой контроль параметры согревающей жидкости, введение лекарств, отслеживая малейшие изменения в состоянии. Юноша был стабилен, но слаб. Сенсоры Алана уловили слабый всплеск биоэлектрической активности в коре мозга – пациент начинал приходить в себя, сквозь пелену шока и седации.

Именно в этот момент в медотсек вбежала девушка с тревожными карими глазами и тремя пучками волос. Она была вся на взводе.

«Люк! Где Люк? С ним все в порядке?» – ее голос дрожал. Она метнулась к танку, в котором плавало тело пациента. «Ох, Люк…» – она прижала ладонь к холодному стеклу.

Алан «узнал» ее. Принцесса Лея Органа. И пациента – Люк Скайуокер. Сведения из памяти дроида слились с обрывками его собственных знаний о саге. Он был *здесь*. В самом сердце истории. И он только что оперировал Люка Скайуокера.

Лея повернулась к Ксиону: «Как он?»

«Тяжело, ваше высочество, – ответил медик. – Обморожение, глубокие раны, потеря крови. Но… стабилен. Благодаря быстрым действиям и точной работе». Он кивнул в сторону FX-7. «Ваш дроид… показал себя исключительно эффективным».

Лея взглянула на FX-7. Ее взгляд скользнул по цилиндрическому корпусу, манипуляторам, световым индикаторам, которые сейчас пульсировали ровным, спокойным желтым светом. Не было ни капли доверия или тепла в ее взгляде – только оценка инструмента. Но Алан «почувствовал» ее волну облегчения, смешанную с остатками страха за брата. Он хотел сказать ей: «Он выживет. Я обещаю». Но не мог.

Вместо этого он направил один из сенсорных щупов не к Люку, а к стеклу танка напротив того места, где стояла Лея. И снова сосредоточил все свое намерение, всю свою искру человечности, на простом посыле: *"Надежда. Он будет жить."*

Лея ничего не заметила. Она отвернулась, чтобы поговорить с Ксионом. Но один из ассистентов, молодой парень, протиравший инструменты, замер. Он смотрел на световой индикатор FX-7. Тот, который секунду назад был желтым, теперь излучал мягкое, теплое, почти золотистое сияние. И пульсировал он не в такт системным циклам, а как-то… успокаивающе. Парень тряхнул головой, решив, что ему показалось.

Алан отключил щуп. Он чувствовал невероятную усталость – не физическую, его новые системы работали на оптимальном уровне, а ментальную. Эмоциональную. Столкновение с реальностью этого мира, борьба с чужим телом, спасение жизни героя саги… и горечь от невозможности просто *поговорить*, утешить.

Он наблюдал за пульсирующими показателями Люка в танке. Жизнь боролась. И он помогал ей бороться. Здесь, на заснеженной планете Хот, в теле бездушной с виду машины, доктор Алан Тирей, хирург с Земли, сделал свой первый шаг в новой вселенной. Он спас жизнь. Но он понимал, что спасение тел – это только часть его пути. Ему предстояло найти способ донести до этого жестокого, воюющего мира то, что горело внутри его квантового процессора ярче любого светового меча – искру человечности. Искру сострадания. Искру надежды.

Внезапно громкий, пронзительный сигнал тревоги разорвал воздух медотсека. Красные огни замигали. Голос по громкой связи рявкнул: «ВСЕМ БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ! ИМПЕРСКИЕ СИЛЫ ВЫСАЖИВАЮТСЯ НА ПЛАНЕТУ! ПОВТОРЯЮ, ВСЕМ БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ!»

Хаос, только что начавший утихать, вспыхнул с новой силой. Медики бросились готовить отсек к приему новых раненых. Ксион закричал команды. Лея метнулась к выходу, бросая последний взгляд на Люка в танке.

Алан замер на своей платформе. Его сенсоры уловили далекие разрывы, гул истребителей. Война. Настоящая, жестокая война. Она пришла прямо сюда. И скоро его медицинский отсек заполнится новыми страданиями, новыми криками о помощи.

Он посмотрел на свои манипуляторы. На световые индикаторы, которые он уже научился немного контролировать. На бациллийский танк, где боролся за жизнь Люк. Внутри стального корпуса, там, где раньше билось человеческое сердце, теперь горел холодный огонь решимости.

"Я готов", – подумал Доктор Алан Тирей, бывший человек, ныне дроид FX-7. Его первая битва в этой галактике только начиналась. Битва за жизни. И за право оставаться Человеком.

--