Искра в тумане

- Город скрипел на пробуждение как несмазанная дверь. Не туман - какая-то седая вата, пропитанная соленым потом пролива и вонью подгнивающих водорослей, прилипла к сопкам. Затянуло все: краны в порту торчали из марева, как пришибленные призраки металлолома. Воздух густой. Соленый. С противной кислинкой где-то в горле. И сквозь эту мокрую, кусачую муть, будто из самой печени острова, проступила... дверь. Зажатая меж «Рыбака» - лавчонки с облезшим нарисованным окунем - и аптекой, где в пыльной витрине тухли склянки с жидкостями цвета тоски.

Над ней - вывеска: Колледж Прикладных Эзотерических Искусств «Туманные Врата». Буквы дрожали в воздухе как асфальт над раскаленной крышкой люка летом. Скрип - и Алиса выпала прямо в объятия этой промозглой хмари.
Сама - крепышка, невысокая. Кожанка потертая, джинсы черные, ничего лишнего. Но силуэт... песочные часы, да. Волосы - вороний пух после драки, короткие, темные. Лицо широкое, скулы - будто ножом вырезаны. Серьезное. Глаза - темные щелочки под прищуром, сканируют все вокруг, как детекторы лжи. Нос узкий, губы - тонкая черточка, сжатая.

«Современная ведьма», - мелькнуло у нее в голове. Ни метлы, ни шляпы. Только браслет - черненое серебро с камнем, чуть теплившимся в тумане, да холщовая сумка через плечо. Шагнула - туманные щупальца тут же к щиколоткам. Камень браслета - чуть теплее. Влага отодвинулась, оставив сухой пятачок вокруг ног.

И сразу увидела его. У фонаря напротив. Марк. На фоне облупленной стены казался еще монументальнее - плечища под темной ветровкой. Кудри каштановые, мокрые от хмари. Глаза, обычно задумчивые - сейчас напряжены, как струны. Лицо узкое, нос вздернутый - обычной расслабленности ноль. Переминался с ноги на ногу, смартфон в руке сжимал, будто пытаясь выдавить из него ответ. Взгляд - на Алисе, выискивал... Одобрение? Панику?

Алиса подошла. Ботинки - глухой стук по мокрому. Туман лизал щиколотки, но выше - не смел. Запах: морская соль, дохлятина рыбы, влажный асфальт - и сквозь это еле-еле, сухие травы плюс озон, будто после грозы. От нее. Резко остановилась в шаге. Глаза-щелки стали тоньше иголки, губы - ниточкой. Во взгляде - что-то старое, опасное, как шторм в открытом море. А он... Марк вдруг рассмеялся. Тепло. По-доброму. Этот смех - хрясь! - разбил напряжение, как булыжник тонкий утренний ледок на луже.

- Ну что, «Да постигнет тебя огненная геенна! Си ведьма, отныне это пристанище твоё...» — процитировал он, но уже без ехидцы. Голос - теплое молоко. В глазах, обычно задумчивых, -ни капли былой зависти, только открытость. Уголки губ - вверх, ямочки проступили. Знакомо.

- Временное, - буркнула Алиса, дернув ремень сумки. Толстый кожаный корешок фолианта высунулся, как любопытный крот. Но лед в теле - подтаял. Глаза - просто настороженные щели.

Марк улыбнулся шире - белые зубы блеснули. Шагнул - его мощь на миг затмила ее. Молчок. Просто обнял. Крепко. Руки сомкнулись на спине под кожанкой - ощутил знакомые мышцы, мягкость в изгибе талии. Алиса - статуя на секунду. Потом - вздох незримый, тело обмякло. Уткнулась носом в ворот его ветровки. Запах: морозец, гуща кофе, пыль книжная, шерсть теплая. Камень на браслете - теплее. В этом замке из рук, на сонной улице, где туман цеплялся за ржавые трубы, а паром гудел басом где-то вдали... они оба почуяли одно: опору. Не стены. Дом - это вот эти двое. Сквозняками и туманами непробиваемый.

Поплелись дальше, плечо к плечу. Улица вилась серпантином вниз. Туман рвался под солнцем - отступал к сопкам, оставляя асфальт мокрым зеркалом, где кривлялись облупленные фасады. Воздух ожил: скрип тросов, чайки, запах бородинского хлеба - этот самый, с тмином! - смешанный с остротой только что вываленной рыбины. Матросы в резиновых фартуках - разгружали. Автоматы. Ни мысли на лицах.

Тропка резко рванула вверх по склону сопки - меж корявого бамбука и валунов, покрытых мхом как старым пледом. Запыхались. Пар изо рта таял в прохладе. Шли, не спеша, чувствуя силу в ногах. Каждый поворот - новый кадр: город внизу, просыпающийся, и море - дымчато-синее, без края.

Вид сверху! Порт - как игрушечный. Туман - почти золотая дымка. Вода - зеркало. Бледное небо, ржавые борта. Краны, крыши синие, сейнеры пестрые — все четко, миниатюрно. Море с небом слилось на горизонте.

- Смотри! - Марк ткнул пальцем к молам. Туда, где пролив распахивался в открытость.
Из дымки, рассекая воду белым клином, выплывал паром. Сине-белый. Свежо. Мощно. Плыл с достоинством этакого морского графа. След пенистый за кормой. Гул двигателей — густой, докатывался, как отголосок большой работы где-то в порту.

- Вот это вид, - пробормотал Марк, прикрывая глаза ладонью от солнца. На обычно задумчивом лице - улыбка чистой, детской радости. - Завораживает. Каждый раз. То ли остров, отрезанный, домой плывет... То ли уплывает навсегда.
Алиса кивнула, тоже не отрывая взгляда. Ветерок шевелил ее вороний пух на голове. Солнце грело спины. С сопки тянуло - сыростью земли, хвоей.

- А я верил, что выгорит, - Марк повернулся к ней. Напряжение испарилось из глаз. - Может, библиотекарь - твое? Не только пыль сметать там... А знание. Настоящее. Глубинное. Тишина... святая тишина хранилищ.
Алиса фыркнула. Без зла. Уголки губ дернулись. Поправила ремень сумки.

- Лишь бы платили прилично, - практично отрезала она. Легкая усмешка тронула тонкие губы. - А там... - махнула рукой в сторону невидимой за поворотом Академии, - Может, и в преподавание прорвемся. Хоть на вечерние курсы... «Основы защитной библиографии для начинающих некромантов», - протянула руку, схватила Марка за ладонь. Его пальцы - рабочие, шершавые - сомкнулись вокруг ее цепких.

Опять пошли. Рука в руке. Шаги в такт. Вид шире - порт, крыши домов, карабкающихся по склону. Тишину рвали ветер, слоистый городской гул снизу и их шаги по гравию.

- Помнишь, три года назад? - голос Марка стих, стал глубже. - Качели адские, буквально.
Алиса вздохнула тяжело. Прищуренные глаза - жестче. Пальцы сжали его ладонь. В нос ударило - запах горелой мандрагоры и истеричного визга. Перед глазами - разбитая колба. Багровое от ярости лицо той... Грушницкой.
- Помню. Работа - чехарда. То в лавке алхимика-ремесленника устроишься - перспектива! Руки чешутся зелья варить... - голос зазвенел. - А потом - бац! - щелчок пальцами. - Хозяйка-истеричка может плеснуть просроченным зельем ярости тебе в лицо. За то, что колбу не так поставил. А виноват - ты! «Нарушитель техники безопасности эзотерического цеха». Классика жанра.
- А платили... - Марк покачал головой, кудри колыхнулись. Горечь в голосе. - Копейки. Чуть ли не ползарплаты - на ту конуру у порта. Помнишь сквозняки зимой? Выло в щелях, как в волчьей глотке. - Он поежился, будто снова продуло. Мурашки по спине.

Остановились на площадке. Вид - почти панорама. Судно у пирса швартуется аккуратно. Море - алмазы на солнце. Внизу - дым из труб, звон трамвая. Жизнь... потихоньку. Со скрипом, но налаживалась.
Алиса сжала руку Марка. Крепко. Пальцы впились. Словно якорь брошен. Говорило это все: «Мы выдюжили. Здесь. Вдвоем».

Двор встретил тишиной. Только шелест бамбука да вечный гул порта снизу - фоновая музыка их жизни. Стояли на краю сопки, где дорожка упиралась в пятиэтажки. Типичные «брежневские», но выкрашенные весело: яичный желток, небесная синь, сочная зелень. Краска пузырилась местами, серый бетон проглядывал, но в целом — как детская раскраска. Кричаще. Наивно. Окна ловили солнце и синеву пролива.

Подъезд. Знакомый коктейль: сырость подвала, старое дерево, въевшаяся рыба. Марк щелкнул кодом. Скрип тяжелой двери - полумрак. Шаги гулкие. Второй этаж. «7». Скрип ключа.
Вошли. Дверь захлопнулась. Отрезала свет и шум. Крохотная прихожая. Воздух спертый: пыль, дерево... и что-то теплое, меховое, с ноткой сухих трав и грозы. Их запах.

Только щелкнул замок - из кухонной тьмы выплыла тень. Бесшумная. Только два узких вертикальных зрачка светились в полумраке - изумрудным льдом. Декер. Трехцветный хаос шерсти: уголь, снег, пламя. И два хвоста - изящные вопросики. Годовалый кот, а взгляд - старше пирамид. Замерла на пороге. Взгляд универсальный: укор, интерес.

Алиса, не снимая куртки, присела. Ладонь вперед - жест перемирия. Уличный холод отступил. Декер медленно подошла. Белая грудка коснулась сухого поля вокруг Алисы. Втянула носом воздух - пробуя запах улицы.

- Декер, дома, - голос Алисы мягкий, усталый, теплый.

Кошка не спешила. Стояла в сантиметре от ладони. Мордочка с белым сердечком - чистая укоризна. Хвосты извивались. Потом открыла розовый рот. И в головах у обоих четко прозвучал голосок - чистый, чуть высоковатый девичий тембр:

- Вы. Долго. - Каждое слово - отчеканено. - Завтрак остыл. Одиночество -скучно. Холодно.
Марк, вешая ветровку на забитый крючок, фыркнул. Уголки губ дернулись.

- Не кисни, пушистая гроза. Ее, - кивнул на Алису, которая ковырялась с ботинками, - задержали. Официально. В Колледже. — Произнес с нарочитой важностью. Озорная нотка в голосе.

Декер медленно моргнула. Укор сменился на невозмутимость и... любопытство к слову «Колледж». Издала низкое, вибрирующее мур-р-р. Звук заполнил прихожую теплом, как включенный обогреватель. Грациозно выгнула спину, хвосты свечками — и плавно развернулась к кухне. На прощание вбросила в их мысли, уже без укора, но неоспоримо:

- Я вас ждала. Очень. Сухой корм - унижение. Завтрак в одиночестве - скука смертная.

Силуэт растворился в кухонном полумраке. Тотчас - скрёб-скрёб мисок по кафелю.

Алиса скинула второй ботинок. В этом звуке. В тепле мурлыканья. В спертом воздухе прихожей с его коктейлем рыбы, пыли и диковатой магии кошки... был он. Дом. Настоящий. Марк, ухмыляясь, двинул за Декер, стаскивая свитер. Алиса, наконец освободившись от куртки, вдохнула полной грудью. Воздух убежища: теплая шерсть, старая бумага, тихое чудо, которое они слепили вопреки всему. Слова? Ну их. Они были лишними. Марк уже на кухне, наверное, чесал Декер за ухом. А она стояла, слушая скрежет мисок и далекий бас парома за окном - знакомый гул их мира.