Исправление мажорчика

Глава 1. Самокат

Поздний сентябрь выбелил небо, словно натянув над побережьем тонкий лист пергамента. Море, еще вчера игриво-лазурное, теперь тяжело вздымало свинцовые волны, накатываясь на пустынный пляж. Песок, промокший от прилива, тускло поблескивал под редкими лучами солнца, пробивавшимися сквозь рваные облака. У кромки воды валялись обломки ракушек, а полосы бурых водорослей, выброшенных штормом, извивались, как угри . Воздух пах йодистой горечью и сыростью, а резкий ветер гнал по берегу клубы холодного тумана, цеплявшегося за пустые шезлонги и перевернутые лодки.

Волна накатила на песок, оставив после себя пенную кружевную кайму, которая тут же растаяла. Медленно, нехотя, откатилась, возвращая позаимствованную силу морю. Где-то вдалеке, за линией горизонта, глухо гудели корабли, их голоса растворялись в шуме ветра. Над причалом, покосившимся от времени, метались чайки с пронзительными криками, будто споря о чем-то.
– Вот и сезон закончился, – подумал Никита. На побережье он прикатил на арендованном самокате от нечего делать. Никита, стоя на берегу, тыкал в мокрый песок передним колесом взятого напрокат транспорта. Колесо оставляло следы на песке под различными углами, следуя напору и повороту руля. Полосы пересекались, образуя абстрактные узоры, которые тут же размывались подступающей водой.
– На клинопись похоже.
От неожиданной реплики, раздавшейся за спиной, Никитос вздрогнул. Он обернулся, и взгляд его скользнул по фигуре девушки, застывшей в двух шагах. Ее силуэт выделялся на фоне серого неба — худая, почти хрупкая, словно тростинка, готовая сломаться от порыва ветра. За ее спиной виднелись холмы, поросшие шиповником, его красные ягоды качались, будто крошечные фонарики, предупреждая о приближающихся холодах.
– Извини. Не хотела пугать, – от худенькой девчонки с внимательным, рысьим взглядом, не укрылась реакция парня. Ее голос звучал тихо, почти растворяясь в шуме прибоя, но в нем чувствовалась упругая сила, словно тетива, готовая выпустить стрелу. Ветер трепал кончики ее русых косичек, заплетенных так плотно, что они напоминали колосья пшеницы, и развевал полы длинного кардигана, выгоревшего до неопределенного оттенка.
– Пугать… Еще чего! – протянул надменно самокатчик, делая вид, что вновь погрузился в рисование колесом. Его куртка, желтая с серебристыми молниями напоминала горчичную заплатку на общем полотне пляжа, а кеды были покрыты слоем песка, налипшего на влажную ткань.
– Меня Галина зовут.
– Да хоть балерина! – бросил Никитос свысока, скептически-придирчиво осмотрев девушку. Ему не пришлись по нраву ни слишком широко, по его мнению, разнесенные глаза, цвет которых трудно было определить — то ли серые, то ли зеленые, словно морская вода в тени скал; ни мелкое плетение русых косичек, аккуратно закрепленных на голове, ни невзрачный наряд незваной спутницы — клетчатая юбка до колен и потертые ботинки на шнуровке, явно не предназначенные для прогулок по пляжу.
– Это невежливо, – заметила прилипала сдержанно, хоть и с ноткой обиды, – и несправедливо.
– Вежливо-невежливо, справедливо-гадливо, – передразнил высокий тембр голоса парень. – Давай, танцуй отсюда, калина-малина! Он резко дернул руль, и самокат, взвизгнув, оставил глубокую борозду в песке, словно разделяя их невидимой чертой.
Девчушка развернулась молча, напоследок блеснув влажными глазами. Она пошла вдоль берега, и ее тень, длинная и зыбкая, заструилась следом.
– Эх, скукота! – обратился к равнодушному морю Никита. Ветер принес с собой соленые брызги, осевшие на скулах. В отместку парень лихо отправил транспортное средство в свинцовые волны, предварительно раскрутив самокат над головой. Металл блеснул тусклым серебром, разрезая сырой воздух, и с глухим плеском исчез в воде, оставив лишь круги, которые тут же поглотил прибой.
– Ну вот, пускай скупнется мальца, – удовлетворенно заключил хулиган.
Впрочем, удовлетворения хватило ровно на десять шагов. Песок под ногами Никиты стал рыхлее, превращая каждый шаг в борьбу. На одиннадцатом он вытащил мобильник из широких штанов. Экран телефона покрылся каплями влаги, и парень сердито протер его рукавом, оставив размазанные следы. Вдали, за дюнами, маячили корпуса покинутых отелей, их балконы зияли пустыми проемами, как глазницы черепов.
– Па… Ну чего там… С оборудованием? – он прищурился, пытаясь разглядеть на экране точку, которая пульсировала где-то в районе набережной.
– И тебе «здравствуй», – отозвался мужской голос, заглушаемый фоновым гулом. – Я тебе сколько раз говорил, не беспокоить на работе? У меня сейчас важная встреча.
Деловую атмосферу важного рандеву прервал хлопок пробки шампанского. И женский хохоток, звонкий и игривый. Никита, оторвав трубку от уха, запустил программу геолокации. Не совсем легальную, но очень перспективную с точки зрения укрепления переговорных позиций в отношениях с родителями. На экране карта дрогнула, показывая два ярких маркера: один — у ресторана «Астория», второй — на берегу.
– Я слышу, – многозначительно отчеканил находчивый отпрыск.
– Что именно? Что слышишь? – тут же насторожился батяня. Его чиновничий сан всецело зависел от родни жены. Ссориться с мощным кланом супруги в планы папы отнюдь не входило. В трубке послышался шелест штор, будто кто-то поспешно закрывал окно.
– Скрип перьев при подписании договоров, – язвительно откликнулся наследник, сбрасывая с кед комок влажного песка. Его взгляд упал на горизонт, где туман начинал сливаться с морем, стирая границы между небом и водой.
– Ладно, Никита… Будет тебе твоя капсула виртуальной реальности! – голос отца дрогнул, и где-то на заднем плане звякнул бокал.
– Когда? – продолжатель фамильных традиций точно знал, что железо надо ковать, пока горячо. Он встал, и ветер тут же забрался в куртку, заставляя его съежиться.
– Завтра.
– Пап… Ну сам понимаешь… Завтраками меня еще в яслях перекормили. Он пошел вдоль берега, под ногами захрустели ракушки.
– Ладно-ладно. Нынче же все будет.
– Другой разговор! – Никита усмехнулся, наблюдая, как волна наконец утаскивает самокат в глубину. Над водой кружила чайка, уронившая в волну кусок хлеба.
– И не лги! Не был ты ни в каких яслях! – голос отца сорвался на фальцет, и связь внезапно прервалась, словно волна перерезала невидимый кабель.
Никита улыбнулся, зная наперед продолжение фразы.

– Потому и вырос эдаким эгоистом. Вне коллектива!

– Глубоко мыслишь! По государственному! – последние пару фраз Никита произнес уже после того, как связь прервалась.