Испытание

Высоко над землёй, в безоблачном небе, купаясь в лучах жизнерадостного солнца, парила птица. Крылья в десятки шагов длиной. Тело размером с большую лодку. И прозрачные перья, что звенели хрустальным звоном при каждом махе огромных крыльев.

Огромное летающее создание будто было создано из горного хрусталя, стекла или льда, вырезано невероятно талантливым скульптором. Свет проходил насквозь через гранёное тело птицы, что сверкало под солнечными лучами и переливалась радужными отсветами. В полёте птица звенела хрустальным звоном, будто музыкальный инструмент.

В глазах птицы не светился разум. Не смотрела она по сторонам, не вертела головой, и не дышала. Механически, она взмахивала крыльями, держась на высоте в пять тысяч шагов. А на спине у птицы стоял эльф, не боясь ни ветра, ни облаков, ни небесного холода. Его глаза без зрачков сияли голубоватым цветом, а от него к голове птицы тянулись мерцающие поводья.

Внизу проносились реки, озёра, равнины, леса. Вот леса стали редеть, расступились, и на вырубленном участке возникли невысокие, крепкие, каменные строения, каменная лестница, уходящая под землю, домики, небольшие вспаханные поля. И приземистые бородатые фигуры, что суетились между ними. Дворфы.

С хрустальным звоном, птица взмахнула крыльями, накренилась и начала уходить в поворот. А затем стала медленно кружить над поселением, вычерчивая в небе огромные круги. Эльф на спине у птицы как будто не замечал наклона. Не падал вниз, а продолжал стоять перпендикулярно спине, лишь повернул голову в сторону земли и внимательно разглядывал поселение внизу. Затем с бесстрастным лицом, кивнул. И хрустальная птица стала медленно снижаться, неторопливо двигаясь по огромной спирали.

На земле, работавший в поле дворф, вытер пот с лица, выпрямился. Закинул кирку-тяпку на плечо и глянул в голубое небо. Заметил сверкающую на солнце точку, глаза его расширились. Он закричал изо всех сил:

— НЕБО!!!

Другие дворфы прервали работу, уставились в небо, выискивая причину беспокойства, тоже заметили сверкающую точку, а затем началась беготня и паника. Затрубил рог тревоги, фермеры, взяв инструменты, побежали в сторону уходившей под землю каменной лестницы, а оттуда повалили тяжело вооружённые воины, маги, священники. С арбалетами, мечами, посохами.

Они рассредоточились, стали целиться в далёкую птицу, что увеличивалась на глазах и приближалась. Кто-то выстрелил из арбалета, но арбалетный снаряд даже близко не смог добраться до хрустальной птицы и бессильно упал на землю. Несколько дворфов бросились к баллистам, выкрутили их в небо, и попытались выстрелить. Тяжёлые снаряды полетели выше арбалетных стрел, но опять же не достали до хрустальной птицы.

Маг навёл посох в небо, и выстрелил светящимся снарядом. Тот взвился над землёй, поднялся выше даже снарядов баллисты, но развеялся, не долетев до цели. Птица же всё снижалась. Стоящий на ней эльф слегка улыбнулся.

Дворф командир изменился в лице, и закричал:

— Магические щиты! Всем собраться вокруг меня!

Группа бросилась к командиру, встала вокруг него, редкие среди дворфов маги подняли руки к небу, объединили усилия, и дружно начали плести одно заклинание. Воздух затрещал, запах грозой И вскоре группу накрыла хрустальная плёнка.

Эльф снова улыбнулся. Затем оскалился. Отдал какую-то команду.

Вокруг парящей на высоте пары тысяч шагов птицы засветился воздух. В нём возникли невидимые ранее потоки, вспышки. Расчертили воздух светящимися линиями, сплелись в дрожащую оболочку, огромный пузырь, и новые светящиеся потоки стали впитываться, втягиваться в него. В воздухе над птицей пузырь рос, увеличивался, и заполнялся сверкающим бледным светом, превращаясь в непрозрачный, светящийся шар. Вот он десяток шагов размером, вот два десятка, три...

— Не сдюжим, командир! — выкрикнул один из дворфских магов.

Эльф взмахнул рукой.

Сияющий шар отделился от птицы, и медленно стал падать на землю, ускоряясь с каждым мгновением. Вот до земли остаётся тысяча шагов. Вот девятьсот. Вот пятьсот.

Несколько дворфов вырвалось из-под защитного купола, и побежали в сторону лестницы.

Сто шагов до земли.

Светящийся шар упал на землю, и внезапно разбух, увеличился, поглощая всё поселение вокруг. А затем исчез, бесшумно.

На его месте остался лёд. Земля, деревья, растения, поля, и дворфы — всё замерло, остановилось. И замёрзло, превратилось в лёд, неподвижные статуи, даже почва. А потом статуи начали трескаться, и, одна за другой, рассыпались в мелкую сверкающую пыль. Вот осыпались ледяные пшеничные колосья на полях, вот в пыль превратилась трава, рассыпались снегом баллисты и строения, взметнулись ледяной крошкой дворфы. Земля просела, и обвалился проход, что вёл в её глубины.

Эльф довольно улыбнулся. Птица накренилась, и стала неторопливо разворачиваться. А потом полетела назад. Домой.

***

Подземная мастерская

На большом каменном столе лежала баллиста, старательно закреплённая, нацеленная в стоящую перед ней на колёсиках каменную плиту. Одинокий дворф суетился вокруг неё, что-то сравнивал, проверял. В полутьме мастерской, на баллисте сверкали металлом непривычные детали — шестерни, механизмы, которых у баллист обычно нет, а к каменной плите тянулись тросы, подсоединённые к замысловатому механизму с циферблатами.

Дворф закончил проверку, вытер лоб, вздохнул, и дёрнул рычаг баллисты. Завертелись шестерни, застрекотал механизм, затрещал, заклацал. Вспыхнули невидимые ранее руны, что бежали по баллисте, и с мощным хлопком она выпустила вперёд, в закреплённую тросами плиту, огромную стрелу. А затем механизм остановился, руны потухли, и от баллисты поднялся слабый дымок.

Дворф побежал к циферблатам. В руках он держал дощечку с листком бумаги на нём и вечное перо. Долго записывал он показания циферблатов, потом сел за стол, рядом с механизмом, достал откуда-то счёты-абак и долго считал, перекидывая костяшки влево и вправо.

Теоретическая дальность восемьсот шагов при стрельбе вверх. Практическая — около семисот, если он нигде не ошибся. Семьсот шагов в высоту. Против нескольких тысяч, на которых парили проклятые хрустальные разрушители.

Дворф вздохнул и лёг лицом на стол, прямо на бумаги с расчётами, сминая их.

Тупик. Он сделал всё, что мог, но как он ни старался, не получалось создать устройство, что могло бы достать до хрустального разрушителя селений.

Его звали Грим. Или же Гралгрим Дролбракарр. Кузнец, изобретатель, почётный житель Карра Ирдрин, дворф. Грим дожил до почтенного возраста в сто восемьдесят лет, когда старость уже перестала маячить на горизонте, а подобралась к нему вплотную, вот-вот собираясь наступить.

Он выпрямился, осмотрел пустую мастерскую. Большая каменная комната в десятки шагов длинной, шириной, с высоким потолком, ведь приходилось тут работать иногда и над большими механизмами. Его, Грима, личная мастерская. Подмастерья, правда, уже давно ушли, и он один задержался.

Он вздохнул, спрыгнул со стула. Охнул, схватившись на мгновение за поясницу, и пошёл к дверям каменного лифта. Там он ударил кулаком по большой каменной кнопке с символом Карра Ирдрин, и где-то загремели, заскрежетали механизмы. В открытой шахте лифта просвистел мимо него каменный противовес, а потом спустилась открытая каменная платформа, с ограждением. Он зашёл на неё, дёрнул рычаг, и со скрежетом каменных механизмов, лифт отправился наверх, на этаж с лавками, жилищами, и обеденным залом.

***

В обеденном зале сейчас было довольно спокойно. Прошлый рабочий цикл завершился, несколько часов назад, и шёл новый. Работяги дневной смены уже отпраздновали конец дня, а ночная смена во всю работала на шахтах. В дворфском подземелье работа не останавливалась — никогда не остывали и не гасли плавильные печи, никогда не прерывалась работа в кузнях, никогда не переставали звенеть кирки в забоях.

Было бы сейчас в обеденном зале тихо, но сегодня праздновали здесь возвращение исследователи глубин, что вернулись после долгого путешествия в недра — к озёрам магмы. И теперь тридцать дворфов в углу ели, пили, и распевали песни. Намного тише чем обычные несколько сотен посетителей.

Где-то высоко, над землёй, спустилась ночь и, наверное, светила луна. Ни то, ни другое Грим не видел уже месяцев шесть, прямо как те исследователи.

Он подошёл к стойке, попросил "обычный ужин". Суровая дворфская матрона хмуро буркнула "холодный уже, чуть не вылили", но щедро положила ему в глубокую железную миску пюре надземных плодов, мяса, плюхнула половник соуса, и водрузила рядом деревянную кружку. И поставила всё на посеребрённый подносе, в соответствии с рангом Грима. Серебряный, с золотыми прожилками значок на его одеждах отмечал его как заслуженного дворфа. А взъерошенные волосы, защитные стеклянные очки на лбу, и костюм показывал ремесленника или изобретателя — дворфов из уважаемых профессий.

— Этот последний. — ткнула половником в пюре матрона. — завтра будут только грибы. — А потом повернулась назад, и принялась деловито греметь огромными кастрюлями.

Грим кивнул, поблагодарил матрону в спину, и пошёл искать столик. Теперь он загрустил. Ведь белый плод для пюре привозили с поверхности. Из надземной фермы. Из надземной фермы, которую его, Грима, баллисты не смогли защитить. Он понуро пошёл к ближайшему столику, собираясь сесть за него, но остановился.

За столом сидел невероятно старый дворф, в богатых, незнакомых одеждах, что указывали либо на принадлежность к знати, либо к купцам, либо даже к королевской семье. Таких звали Старейшими, в уважение к возрасту. Волосы старого дворфа давно стали белее снега, лицо испещрили морщины, но в глазах светился ум, и тело его двигалось легко, насколько это можно было судить по тому как он ел. Не дрожали его руки, не тряслась его голова, но даже приблизительно Грим не мог представить, сколько Старейшему лет. Двести пятьдесят? Триста? Больше? Живут ли так долго дворфы вообще? На груди Старейшего красовался значок заслуги. Платиновый кружок с адамантовыми вставками. Высший знак заслуги.

Кто это?

Почему он здесь?

Почему Грим никогда его не видел, не слышал о нём и не знает его?

— Старейший. Изобретатель первого ранга приветствует вас. — церемонно поклонился Грим, с почтением. Кем бы Старейший ни был, но эту награду невозможно подделать. — прошу разрешения разделить с вами трапезу.

— Разрешаю — величественно сказал Старейший, и махнул серебряной кружкой эля в сторону Грима. — если моя спутница не помешает.

Грим внезапно понял, что рядом со Старейшим сидит высокая, выше дворфа фигура в капюшоне. Ниже чем человек, худая, тоньше, чем дворф, и форма тела показывала в ней самку. Она методично нанизывала кусок мяса на вилку, которую держала когтистой, покрытой шерстью лапой с длинными, как у человека пальцами, а под капюшоном блестели белые, звериные зубы, и сверкали иногда глаза, с вертикальными, кошачьими зрачками.

Зверолюдка? Кошколюдка? Здесь? Откуда? Её как будто никто, кроме Грима, не видел.

— Я, — его голос дрогнул — не возражаю против её компании, и не потревожу её — сказал Грим. Старейший кивнул и указал на свободное местно напротив него.

Зверолюдка ухмыльнулась. Грим уселся за стол, и принялся поглощать свой поздний ужин. Он бросал взгляд иногда на необычных сотрапезников, но невежливо было приставать с расспросами к высокоранговым. И вот он уже печально смотрел в почти пустую тарелку, снова думая о баллистах.

— Грим. — внезапно обратился к нему старик. — Твоя баллиста ведь не работает. Не достаёт так высоко, как надо.

Грим вздрогнул. Сотрапезник закончил свой ужин, как и его спутница, и они оба смотрели на него. Кошколюдка — насмешливо. А вот Старейший — пристальным взглядом. Он казался каким-то знакомым. Будто снова Грим встретил своего отца.

— Я не представлялся. — сказал Грим.

Заговорила кошколюдка, растягивая гласные:

— Гралгрим Дролбракарр. Изобретааатель. Прослааавился, создав механическую камнедробилку и автоматический кузнечный молот.

Кошколюдка развернула возникший откуда-то свиток, и зачитывала его.

— Получает выплаты за изобретееения, до конца жизни, за особые заслуги в клааане. Получил тиитул. Был женаааат, разошёлся, есть дееети.

Кошколюдка свернула список, и лизнула, по-кошачьи, палец. И оба гостя уставились на Грима. Он кивнул. Всё это не было тайной.

— Всё так. Но чего желает Старейший?

В это время с шумом вошла ещё одна группа дворфов. Похоже, сегодня вернулись два отряда исследователей. Один из дворфов приметил свободный стол и уже направился к ним, но Старейший глянул в его сторону, и дворф будто забыл, куда шёл, развернулся и ушёл к другому столу. Разведчики проходили мимо них, обходили стороной, но будто не видели их. А звуки обеденного зала стали приглушёнными.

Грим сглотнул.

— Ты зашёл в тупик, Грим. Твоё творение не уничтожит хрустальную птицу. — сказал Старейший.

— Я ещё не знаю этого. — стиснул Грим свою кружку. Кто эти двое?

Кошколюдка достала и развернула другой свиток.

— Грим Дролдракаааар. Погибнет через год от дааанного момента, безуспешно пытаясь сбить птицу магической баллистой. Убит Всеразрушающим Льдом...

Сказала она, свернула свиток и облизнулась, по-кошачьи.

— Кто вы? Чего хотите? — хрипло сказал Грим. Мир вокруг как будто потемнел, ушёл на второй план. Были только он, столик со Старейшим и его спутницей. А всё остальное — где-то далеко от него.

— Я, нет, мы хотим дать тебе шанс, Грим. Хочешь ли ты победить Хрустальную Птицу? — спросил его Старейший.

— Конечно! — не раздумывая ответил дворф. Они потеряли уже столько поверхностных поселений. Демоны подери этого свихнувшегося эльфийского короля-архимага.

— Ценаааа, ценааа... — замурлыкала кошколюдка.

— Цена? — переспросил Дворф.

— Если бы я просто дал тебе оружие для победы. Оружие, что уничтожило бы эльфов. Артефакт. Это ведь было бы неправильно, Грим? Ведь оно не было бы создано руками дворфов. Твоими руками. Ты ведь не этого хочешь. Не лёгкий путь, не подачку. А чтобы твоё племя смогло стать сильнее. Сильнее, чем они. Сильнее чем хрустальная птица. — Старейший добро улыбался. Но от взгляда его шёл по спине холод.

— Да, это так... — прохрипел Грим. — но что тогда вы можете дать?

Кто это? В голове крутилась мысль, воспоминание, которое никак не удавалось поймать за хвост.

— Знания, Грим. Есть другие миры. Не такие, как этот. И есть оружия других миров. Смотри.

Грим вздрогнул. Вдруг он увидел небо. В небе неслась огромная серебристая стрела с короткими крыльями, с рёвом, изрыгая пламя. Летела, гналась за другой стрелой, за много миль от неё. Вдруг огненные иглы сорвались с её сторон, понеслись вдаль, и вторая стрела стала выплёвывать в небо что-то похожее на горящие угли. Одна игла промахнулась, вторая, третья, но последняя попала в цель, взорвалась. И изломанная серебристая стрела стала падать на землю.

Видение исчезло.

— Что это. — выдохнул Грим. Руки его дрожали, но он понимал, что одна такая стрела спокойно уничтожит Хрустальную Птицу.

— Ценаааа, ценааа... — напомнила кошколюдка.

Цена.

— Знания того мира. Ты получишь их. На время. А потом забудешь. Но сможешь записать их. Но учти. Их больше, чем ты сможешь понять и изучить за всю жизнь. И цена... — начал Старейший.

— Год жииизни, за день знааания. — ответила кошколюдка.

Старейший задумался и кивнул, соглашаясь.

— Тебе просто потребуется пожелать. И они станут твоими.

— Вы же сказали, я умру через год? — спросил Грим.

— Есть момент, когда ты погибнешь. Хотя можешь избежать его, спрятаться. Дать управлять баллистой другому. А есть срок отмеренный твоему телу. Вот его мы и возьмём платой. Что скажешь, Грим?

— Если, если я откажусь, то что... что станет с нами? — спросил дворф. Кошколюдка достала откуда-то ещё один свиток.

— Клааан уйдёт под землю. Сооотни лет будет жить под землёй, многие погииибнут. Три чееетверти сгинут в глубинах. Пока не падёт эльфийский архимааааг, и не пройдёт тысяча леееет пооосле. — промурлыкала кошколюдка.

Тысяча лет под землёй. Пока архимаг сеет разрушение на поверхности...

— Что скажешь, Грим? — спросил Старейший.

Грим подумал и дал ответ.

А потом проснулся. За его столом больше никого не было никого, Старейший и его спутница исчезли. А грим толкала в бок та самая дворфская матрона.

— Запарился, небось, у себя? Дома спи! Здесь не место.

Он извинился, встал, отдал свою пустую посуду и пошёл не домой, а назад в мастерскую. И пожелал, спускаясь на лифте, знания чужого мира. И почувствовал, как на его лице чуть глубже становятся морщины.

Прошло три месяца

Трубка шла из бочонка с алхимическим огнём. Вела внутрь кожуха, из магически укреплённого стекла. Круглая стеклянная трубка, внутри которой крепился вал. Снаружи по стеклянному кожуху бежали руны. А на вале закреплены были тончайшие металлические лопатки.

Грим руками раскрутил вал. Запустил контур зачарования. Капля алхимического огня прыснула внутри кожуха, вспыхнула, превратилась в пламя. И толкнула вал с лопатками, раскручивая его чуть быстрее. Ещё раз. И ещё раз.

Его подмастерья стояли в двух десятках шагов от конструкции и смотрели на неё настороженно. А конструкция загудела. Всё быстрее и быстрее раскручивался вал с лопатками, всё быстрее подавался на него алхимический огонь, и вот уже раздаётся в мастерской вой, и поток воздуха возникает позади стеклянной конструкции. Сила его нарастает всё больше, больше, достигает он мощи урагана. Трещат сдерживающие конструкцию крепления.

— Да! Да, да, да! — кричит радостный Грим.

И тут конструкция начинает дрожать. Раздаётся свист, скрежет:

— Ложись! — кричит один из подмастерьев, бросается к Гриму, сбивает его на землю в сторону от опасного агрегата, и накрывает собой. На спине у него заранее приготовленный башенный щит. Другие подмастерья бросаются на пол, пытаются скрыться за тяжёлыми предметами.

— Нет! — кричит сбитый на землю Грим, а магическая конструкция раскаляется, вращается всё быстрее и быстрее, по зачарованному стеклу идёт трещина, и вот сотрясает мастерскую могучий взрыв. Разлетается на куски механизм, слетают лопатки с вала, как шрапнель, с огромной скоростью летят во все стороны, прошивают толстые столы и кого-то ранят, а потом детонирует бочонок алхимического огня, что стоял слишком близко. Начинается пожар, и дворфы деловито засыпают огонь серым порошком, будто поедающим пламя. Несколько минут, и огонь потушен. Но от собранной машины не остаётся ничего.

— Нет. — вздыхает Грим, а по его лицу струятся слёзы. — Я был так близко! Вот ещё чуть-чуть! Ещё один шаг.

Он пытается собрать остатки разбитой машины, двигателя той самой летящей стрелы, назад. Руки его дрожат, и несколько раз он роняет на пол детали. Старые, сморщенные руки. А потом он приходит в ярость, и бросает на пол подобранный обломки своего творения, топчет их ногами, а на лице его льются слёзы.

— Все вон! Вон отсюда! — кричит сморщенный, невероятно старый дворф, и спотыкаясь, гонит своих подмастерьев наружу. И те слушаются. А за дверями, перешёптываются. Многие собираются уходить.

Месяцы назад пошёл слух, что Гримм сошёл с ума. Он исписывал листки рисунками ажурных арок, странных деталей, похожих на стрелы и птиц машин. Он говорил о новых металлах, новых материалах. Допытывался у алхимиков, знают ли они о горючем топливе, есть ли материал под названием "ламеллий", заказывал у кузнецов безумнейшие, сложные в ковке и хрупкие детали. Грим говорил, что это для оружия, что смогло бы уничтожить хрустальную птицу. Но никто, кроме него, не понимал как оно должно было работать.

В его мастерской стали происходит несчастные случаи. Чаще чем обычно. Что-то взрывалось, с большой силой и разрушениями, падали металлические конструкции под своим весом, наносили раны подмастерьям. Он совсем забросил свою баллисту, и её отдали другому. А потом Совет урезал его финансирование. Но Грим, как обезумивший, продолжал платить за всё из своего кармана. Продал подаренный ему кланом дом, и всё вложил в своё непонятное творение.

И в конце концов не смог показать ничего. Другие дворфы заметили, что Грим неестественно быстро стареет, и вот уже пошли слухи о проклятии.

В своём разуме, Грим видел, день за днём обращаясь к запретным знаниям, что сжирали его силы. Видел стаи серебристых летучих стрел. Видел огромные корабли из металла, что рассекали океаны. Видел огромных летающих железных птиц, что стирали с земли города, так же как это делали эльфы. Видел как поднимаются длинные железные суда выше облаков, во тьму, туда, где сверкают звёзды.

Он знал, как построить это. Всё это. Но не мог сделать ничего. Тот "другой мир" был слишком безумен. Усилия сотен тысяч, миллионов существ уходили на одну железную птицу. Минералы, которых он никогда не видел, добывались методами, которых он никогда раньше не знал. Существа того мира сковывали реки в камень, и через этот ритуал получали силу грозы, и ей плавили металл. Огромнейшие механизмы вгрызались в землю и в горы, а за одно движение добывали гигантские объёмы материала, и железные повозки, в десяток дворфов высотой каждая, везли его в гигантские города, целиком посвящённые переработке руды. А корабли размером с город везли материал с одного континента на другой.

Он видел всё это, понимал, знал всё это, и не мог сделать ничего. Слишком много усилий. Слишком много металлов. Слишком много работ. В его клане просто не было столько дворфов. А на поверхности лютовал безумный эльфийский король-архимаг, уничтожая все их надземные посты. Остался лишь этот, последний, над Карра Ирдрин. Что-то не позволяло безумному эльфийскому королю уничтожить все посты в один день. Но дворфы представляли приблизительно, когда будет следующий налёт. Он неумолимо приближался. И с ним, будет потерян последний их выход на поверхность.

Всё это походило на злую шутку. В самом начале тот Старейший показал ему стрелу, что Грим никогда не смог бы построить. Быть может даже, сделал это специально. Грим, сидя на полу, смотрел на свои иссохшие руки. Сколько лет своей жизни он потратил? Не меньше девяноста. Сколько осталось? Этого он не знал. Старейший не сказал ему и этого.

Должен был быть другой путь. Другой, простой путь. Он вспомнил, что когда-то давно получал письмо, от своего старого друга, что ушёл на покой и доживал свои дни в небольшой комнатке на нижних уровнях. Про магические механизмы. Быть может, это и будет другой путь.

Старик Грим встал. Шаркая ногами, пошёл к двери. Открыл её и позвал:

— Кардор! Кардор, иди сюда, и зови остальных.

Появился его подмастерье. Один из самых первых, что несколько десятилетий проработал в этой мастерской. Всё ещё молодой, лет шестьдесят-семьдесят от роду. Но вместе с Кардором не пришёл никто.

— Они все ушли, Мастер. — хмуро сказал Кардор. — Совет сказал готовиться к уходу в глубины.

Грим вздохнул, и прикрыл лицо старой, сморщенной рукой.

— Зови всех, кого сможешь. Я дам двойную плату. Это последний шанс.

***

Лишь четверо согласились помочь Гриму. Поселение закрывалось и готовилось к уходу в глубины. В обеденном зале больше не стояла матрона, не выкладывала пюре, а вместо неё хмурый и пожилой дворф выдавал сухие пайки из спрессованных грибов и мха, и пресную воду. Ушли те дни, когда здесь радостно шумели сотни посетителей. Улицы жилого уровня опустели, теперь на них лежала пыль. А клан готовился к уходу в глубины. Ко дню, когда все дворфы отправятся в недра земли, и на краях озер из магмы, возведут новый город. А Карра Ирдрин тогда закроется и будет замурован. После чего, похоже, Хрустальная Птица уничтожит его надземный пост, и дворфы больше не выйдут на поверхность мира, целую тысячу лет, если не лгала кошколюдка.

Грим закончил своё творение в последний день. Он ни разу не успел запустить его до последнего дня. Три из четырёх подмастерьев попрощались с ним, получили плату, и ушли в город, готовится к исходу. В глубины. С ним остался лишь Кардор.

Его творение не походило больше на летучую стрелу. Не было на нём того механизма, на который он потратил столько времени. Похожая на птицу, машина стояла на полу его мастерской, раскинув крылья, обшитые деревом. Сзади тянулся хвост, а на носу "птицы" торчало что-то похожее на летающие плоды, что иногда встречал он на иллюстрациях в книгах о поверхности.

Сколько сил он потратил на серебряную стрелу. Пока не понял очевидное. Что когда-то, тот развитый, безумный мир, способный заковать огромные реки в камень, использовал другие машины. Проще. И его знания услужливо дали ему то, что просил, как только он задал правильный вопрос.

Вместе с Кардором, он вытолкал, с помощью блоков и рычагов, рукотворную птицу на грузовой лифт. Она еле поместилась на нём. На деревянной обшивке мерцали дворфские руны. Блистали многозарядные арбалеты. И пара жезлов мага, привинченные к крыльям, закреплённый на теле машины амулет. В теле виднелась прорез, там было кресло, и палка, для управления ей. А перед креслом возвышалось сделанное из хрусталя стекло.

Но не было никого, кто знал бы, как управлять этим созданием. Никого, кроме самого Грима. И тогда, он, вздохнув, снова, попросил доступ к знаниям, к знаниям другого мира. На поверхности, в огромном холле с широкими вратами, в которые смотрел нос птицы.

Кардор переминался с ноги на ногу и что-то хотел сказать.

— Говори. — прохрипел Грим и закашлялся. Он стал совсем стар.

— Мастер. Ещё не поздно всё бросить. Пойти вместе с остальными. Уйти вглубь. Здесь, я уверен, вы погибнете.

— Может и так. — сказал Грим. — но я попытаюсь сделать хоть что-то. Иди. Если хочешь.

— Спасибо за всё, Мастер. — сказал Кардор, кивнул, и пошёл к лифту.

Грим вздохнул. Стало сложнее видеть, тяжелее двигаться. Но он видел, как впереди, сверкают солнцем дня, открытые ворота тоннеля.

Он подошёл к носу птицы, и руками, толкнул ту странную, вращающуюся часть. Под обшивкой вспыхнул магический мотор — результат его поспешной работы в последние дни. И потянул заряд, из скрытого за кабиной огромного кристалла. С щелчком, сделал оборот. Второй, третий. И начал вращаться, набирая скорость.

***

Высоко над землёй, в безоблачном небе, купаясь в лучах жизнерадостного солнца, парила птица. Крылья, размахом в десятки шагов, медленно и механически взмахивали в облаках, а безжизненные глаза не двигались. Наездник стоял на её спине, защищённый чарами от холода и падения. И светящимися глазами без зрачков высматривал внизу последнее дворфское селение на поверхности, с высоты пяти тысяч шагов. Это поселение тоже поглотит Всеразрушающий Лёд. И тогда великий король-архимаг двинется на остальные земли. Пока не заберёт всё, что может. Эльф улыбнулся.

Его удлинённые уши вдруг вздрогнули, и он с нарастающим удивлением прислушался. Внизу раздавался шум. Жужжание. Оно всё нарастало и приближалось. Но ведь нет никого, кто мог бы противостоять Хрустально Птице. Быть может, кроме драконов. Он вгляделся вниз, в источник шума, и моргнул. Очень захотелось протереть глаза.

Внизу с земли, медленно двигаясь кругами поднималось уродливая конструкция. С размашистыми крыльями, из дерева и железа, грубо и практично сбитая. На носу у неё что-то мерцало, вращаясь с большой скоростью, и эта же часть издавала шум. И эльф увидел, как внутри её, за щитом из кристалла, в выемке на теле сидит дворф. Старый и дряхлый, но дворф. Дворф посмотрел на эльфа, и устало улыбнулся.

Эльф пристегнул поводья к поясу и достал со спины лук. Прицелился. Нет. Слишком далеко. Слишком далеко для стрел и для заклинаний. Но что может сделать эта штука хрустальной птице? Наездник стал плести в воздухе заклинания. А уродливая дворфская поделка накренилась, и стала набирать высоту, двигаясь по спирали. И медленно приближалась.

Бой начался, когда дворфский механизм приблизился на пять-шесть сотен шагов. Эльфийский наездник попытался обстрелять его из лука. Но могучий ветер на высоте помешал ему. Стрелы летели в никуда. Только одна из них, случайно попало в крыло уродливой машины.

Грим нажал рунный камень внутри своей открытой кабины. Привинченный к крылу посоха мага вспыхнул и выплюнул такой привычный огненный шар. Он неторопливо, относительно скорости машины полетел в сторону хрустальной птицы. Но та лениво накренилась, и пропустила снаряд под крылом. А в ответ в Грима полетел сноп светящихся игл.

Грим торопливо нажал другой рунный камень, и вокруг его машины вспыхнула призрачная плёнка. Иглы разбились о неё, не причиняя вреда. Грим пролетел мимо Хрустальной Птицы и пошёл на разворот. Птица сделал то же самое, и как два рыцаря на турнире, два летающих противника вновь шли на столкновение.

Пролетая над Хрустальной Птицей Грим в этот раз сбросил огненный шар в последний момент. Тот медленно отделился от посоха, и лениво снижаясь, на скорости летящей машины врезался в хрустальную птицу, обжигая наездника, но вокруг самой птицы вспыхнула тонкая плёнка. Эльф же успел всадить в машину несколько стрел, прежде чем его обожгло пламя, и теперь стрелы торчали из брюха машины Грима, а в крыле появилась новая небольшая дыра. Снова разошлись машины и пошли на разворот.

Машины кружили в небе, слетаясь нос к носу, пытаясь обмениваться заклинаниями. Летели огненные шары, стрелы, молнии. Эльф был ранен, а в механизме Грима появлялись повреждения, хоть гном и не пострадал. Выяснилась неприятная вещь — птица была защищена от всей магии, которой мог ударить Грим. Он ранил и ожёг всадника. Эльф устал и промахивался, но птица, Хрустальная Птица Разрушения, продолжала кружить в небе без повреждений. Нужен ли ей наездник? И что будет, если тот падёт, а птица останется?

Погас магический посох Грима на правом крыле, тот, что сбрасывал огненные шары. Погас другой, на левом, тот что бросал молниями. Потускнел, треснул один защитный амулет, потом второй. У эльфа заканчивались стрелы и заклинания. И тогда он взял вновь упряжь в руки, и отдал птице команду.

Хрустальное перо отделилась от птицы, воспарило в воздух, и вдруг с огромной скоростью полетело в Грима. Тот качнул в последний момент свой аппарат, и оно чиркнуло по крылу, оставляя глубокую борозду. Грим дёрнул машину вниз, разворачиваясь.

В одолженной им памяти висели кадры боя. Боя в другом мире, когда один пилот шёл за другим, летел за хвостом. Он стал разворачиваться, и пытаться зайти птице в хвост. А та обстреливала его острыми хрустальными перьями. Некоторые из них попадали, и его машина уже с трудом держалась в воздухе.

Когда, казалось, он вот-вот начнёт падать вниз, ему удалось подлететь к птице сзади. Он навёл на неё нос механизма. Нажал рунный камень в кабине. И на крыльях затарахтели, заскрипели механизмы многозарядных арбалетов — сделанные на основе его баллист.

Грим устало улыбнулся. Эльфийский наездник, обернувшись назад, выпустил в него последнюю стрелу. Она разбила защитное хрустальное стекло в кабине и застряла в кресле, рядом с головой Грима.

А механические арбалеты выстрелили. Мощным парным ударом ускоренных стрел, они попали в птицу, и выбили из неё крошки.

Один выстрел, второй, третий, пятый. Скоро начнут заканчиваться арбалетные стрелы, что выбивают осколки из Хрустальной Птицы. Эльфийский наездник что-то кричит, но за шумом мотора его не слышно. И вот, наконец, Хрустальная Птица трескается. Её правое крыло отваливается, величественно летит в сторону. Оставшаяся половина наклоняется и начинает падать вниз. Эльф из последних сил прыгает. Не так уж и далеко летел от птицы Грим, используя арбалеты.

И вот, рядом с ним пролетел эльф, которому помогли порывы ветра. Эльф попытался зацепиться за крыло, за машину, но промахнулся. Полетел дальше, с криком, а потом, камнем начал падать вниз. Упав с такой высоты не выживают. Вслед за ним летела вниз хрустальная птица, трескаясь при падении, рассыпаясь на тысячи мелких осколков.

Грим кивнул. Самое сложное — посадка, говорили ему его знания. Он устало повернул свою машину назад, к городу. Теперь осталось лишь посадить механизм и не разбиться. Посадить его, первый самолёт этого мира.

Он очень устал. Труднее становилось концентрироваться, и в ушах звенело. С трудом он провёл манёвр из одолженной памяти, влетел в ворота, со скрипом и хрустом приземлился на каменный пол, и остановился, чуть не врезавшись в стену.

— Мастер! — выкрикнул Кардор. Всё-таки он вернулся. Грим устало кивнул, и стал вылезать из кабины, оглянувшись на свою машину. Пробитая обшивка, и эльфийские стрелы в ней. Далеко, за вратами, с неба сыпались обломки Хрустальной Птицы. Как будто снег.

Кардор помог ему спуститься. Грим встал на землю, и устало вздохнул. И вдруг мир замер неподвижно. Рядом с ним стоял Старейший, и его спутница.

— Врееемя. — сказала кошколюдка.

— Время вышло. — подтвердил Старейший.

— Но я, я не успел, ведь не передал всё, что мог.... — испуганно сказал Грим.

— Вреемя! — улыбнулась кошколюдка.

Старейший подошёл к Гриму и прикоснулся. А затем исчез, вместе со спутницей. Мир пришёл в движение. Гримм споткнулся и упал на пол. Угасающим взглядом он видел, как Кардор пытается трясти его за плечо. А потом Грим умер.

***

Куда не посмотри, тянутся облака. Можно лететь над ними в любом направлении, и никогда не достигнуть их края. Нет ничего под облаками, лишь темнота, и над ними — лишь синева. И те, что пытались нырять что вверх, что вниз, не возвращались. Солнце сияет над облаками, красиво освещая их. Оно никогда не заходит за горизонт, лишь движется вдоль него.

Над облачными полями парит Храм. Огромное здание с колоннами и статуями. Похож он на вид на Парфенон, и гости, что прогуливаются меж его колонн, могут наслаждаться облачным ландшафтом.

Это мир Небесной Тверди. Мир богов, больших и малых, и их храм. Один из многих.

Много комнат и террас в храме, и стоят на них столы. Столы миров, со стульями неподалёку. На таких боги могут посмотреть один из миров под их контролем, или показать кому-то. Пригласить другого. Изменить что-то. Вмешаться. Или же стереть его, уничтожить, начав снова. А могут и нырнуть внутрь своего мирка, и походить внутри.

Около одного из таких столов сидели двое. Седой Дворф в богатых одеждах. И кошколюдка в плаще, белой рубашке, штанах и с рапирой на поясе. Мартаммор Дуин, бог дворфов. Ир-рша, богиня полукровок. Те самые "Старейший" и его спутница-кошколюдка, что являлись Гриму.

Они вернулись только что из мира на столе — того самого, где лежала Карра Ирдрин и где эльфийский король-архимаг пытался уничтожить дворфов.

Мартаммор Дуин держал в руке небольшую сферу. Размером с грецкий орех, будто сделанную из редчайшего драгоценного камня. То, что осталось от Грима. Душа. Она переливалась и искрилась в лучах солнца. С синеватым оттенкам, искорками, и причудливым узором внутри. Дуин рассматривал её и всё никак не могу налюбоваться.

Ир-рша задумчиво взмахнула рукой, и перед ней возникла деревянная кружка с напитком и тарелка с яствами. На тарелке лежала нарезанная мелкими ломтиками рыба. Ир-рша сотворила ещё одну кружку, каменную, с пенным напитком, и поставила её перед Дуином. А тот всё никак не мог налюбоваться на своё новое приобретение.

— Не понимаааю я, Дуин. — сказал Ир-рша, протягивая гласные и отправила ломтик рыбы в рот. Зажмурилась кошачьей серой головой, облизнулась. — зачем? Несколько жестов, и ты можешь сделать такую же. С любыыыым узором.

Она продемонстрировала. Провела пальцем над столом, и перед ней возник шарик. Сделала когтистыми руками несколько пассов перед ним, и он стал заполняться искорками и светом. Стол принадлежал Дуину, но тот сейчас разрешал Ир-рша вмешиваться. В разумных пределах. Временно.

Ир-рша схватила шарик из воздуха и показала его Дуину. Сфера с зеленовато-желтоватым узором, она красиво переливалась в лучах солнца. Дуин же покачал головой и вздохнул.

— Тебе не понять. Это не то. Это — искусственное. А здесь, красивое творение, возникло само, под действием обстоятельств. То, что воплощает все лучшие качества дворфов. Труд. Долг. — Дуин показал ей ещё раз душу Грима.

Ир-рша посмотрела на свой шарик и на тот, что держал Дуин, и пожала плечами.

— Не понимаю. Ну и ладно, мне всё равно, пока мне весело. И сегодня мне было весело — она провела рукой вокруг своего зеленоватого шарика-души, он воспарил в воздух. Ир-рша ткнула его пальцем и он лопнул, как мыльный пузырь, разбрасывая искорки. Затем кошколюдка сунула руку в воздух, и вытянула оттуда рыбину.

— Рыбки к элю хочешь, Мартаммор? Свежая! — и показала рыбину богу дворфов. Тот посмотрел на рыбину, и укоряюще качнул головой:

— В другой раз. Это опять из райских садов, ругаться будут.

— Ага! — сказала Ир-рша. — поругают и сделают новую. А я её снова утащу. — и положила рыбину на свою тарелку.

Мартаммор Дуин, бережно держа в руках душу Грима, достал из кармана небольшую шкатулку, открыл неё. Там в ячейках лежали такие же светящиеся шарики. Десятки их. Он аккуратно положил новое приобретение в шкатулку, ещё раз полюбовался ей, и закрыл. Затем спрятал шкатулку, сунув в воздух, куда-то в одному ему известное место.

— Мартаммор. — сказала Ир-рша, вгрызаясь в "райскую рыбину" — а что будет с ними? — она кивнула на Мировой Стол. Тот показывал Карра Ирдрин. Сквозь коридоры кто-то бежал.

Мартаммор Дуин пожал плечами:

— Так, как ты и предсказала, Ир-рша. Они уйдут под землю на тысячи лет, пока на поверхности бесчинствует эльфийский архимаг. Многие погибнут, но они потом вернутся. Это их испытание.

— А та летающая штука, как из мира Безымянного? — спросила Ир-рша, и оглянулась в угол, где стоял стол Безымянного. Чудовищно сложный мир, которым управлял древний бог, слова которого не понимал никто. С бесчисленным числом планет, миров, звёзд, галактик.

— Они забудут про неё. Ведь не захочет дворф летать по небу. Его дело копать. — сказал Мартаммор Дуин, и отхлебнул свой напиток.

— Ну, может и так. — сказала Ир-рша, вглядываясь в Мировой Стол.

***

Карра Ирдрин

Шёл великий исход в глубины. Длинная процессия дворфов, загруженная тюками с провизией и инструментами. Несколько повозок, которых тянули хмурые вьючные животные. Дворфы покидали Карра Ирдрин, и иногда оглядывались на старый дом.

— Стойте! Он... он уничтожил Хрустальную Птицу! — раздался голос. Процессия остановилась.

— Мастер, учитель, он... он смог. Но он умер. — Кардор догнал процессию и, размахивая руками, пытался поделиться новостью.

— Ты говоришь неправду. — ответил ему один из старейшин. Он состоял в Совете, и именно он первым заговорил про Исход. — Хрустальная Птица непобедима. И если мы задержимся, то попадём под удар Всеразрушающего Льда. И погибнем, ведь он поражает и почву тоже.

— Но это правда. Я видел это. Своими глазами. Его машина летала. — удивлённо говорил Кардор.

— Негоже дворфу думать о полётах в небе. Есть кирка, и есть работа. Есть долг. Есть труд. — отрезал Старейшина. — не отвлекай нас сказками.

Он махнул рукой, и процессия тронулась с места, и пошла дальше. Вглубь земли. К озёрам магмы.

Но некоторые дворфы остались. Совсем немного. Они окружили Кардора и стали расспрашивать. А потом, вместе, пошли наверх. Где, рядом с телом Грима их ждал, единственный в этом мире самолёт.

2023/08/31