Иссекай в аниме Наруто

Поздним вечером, когда я возвращалась с учёбы, меня сбил поезд. Казалось бы — абсурд. Но как бы не так.

Я не первая в списке таких смертников. В прошлом году под поезд попали две ученицы, они:

а) переходили в неположенном месте;

б) были в наушниках.

Ладно одна, но обе сразу? Как можно не услышать приближение этой махины? Ведь о ней предупреждают не только сигнальные огни, но и дрожь земли. В конце концов, сами железнодорожные пути не внушают доверия! Посмотри налево, посмотри направо — да этому учат ещё в детском саду! Но потом выяснилось, что эти девочки к нашему учебному заведению отношения не имели. Погундели, погундели — и забыли. Учителя молодцы: за своими хорошо следят, и это, выходит, не их ответственность.

И вот, осознавая, что моё тело, скорее всего, превратилось в фарш — а именно это с ним и должно было случиться, — я пытаюсь принять своё положение. Сколько раз щекотала себе нервы, просто стоя как можно ближе к несущимся вагонам; а их столько, что сосчитать становится невозможным. И эта громадина проносится мимо — протяни руку, и её оттяпает бездушная машина.

Я точно фарш. Я чувствовала самый первый удар. И теперь... моё сознание либо уснёт, либо что? Пока я просто в этом чёрном вареве, где невозможно понять, где верх, а где низ.

Сколько я здесь? Час? Два? Минуту? Как определить время? Мысленно отсчитываю минуты, считая посекундно до шестидесяти, и начинаю сначала. На шестой или седьмой минуте такого подсчёта сбилась. Мне мешает боль в голове.

Я чувствую своё тело. Фантом? Люди с ампутированными ногами жалуются на боль в колене, которого у них больше нет. У меня так со всем телом? Тогда почему я не в агонии, а лишь с тупой болью в голове? Как при мигрени или после долгой бессонной ночи.

Я втягиваю сырой, затхлый воздух. Пахнет землёй, плесенью... и кровью? Морщусь от неприятных ассоциаций и совсем не хочу открывать глаза. Что я увижу? Я точно не в больничной палате. Так что не хочу вставать. Я умерла.

Пытаюсь вновь вернуться в забытьё. А точнее — уснуть. Но чем дольше лежу, тем отчётливее сознание проникает в это тело. Липкий холод, неторопливые шаги чуть поодаль от меня. Разговоры — я не пытаюсь в них вслушиваться. Не хочу. Слишком погружена в себя. Я чувcтвую всё острее каждую конечность, делая более глубокий вдох этого смердящей запаха. Мой организм требует свежего воздуха, а это держать в себе не намерен. Сначала резко дергаюсь — всё тело неповоротливое — и меня заламывает в приступе кашля.

Сжавшись, словно меня выворачивает наизнанку, я ощущаю, как горло саднит, как при ангине, но внутри так сухо, словно слюна не вырабатывается совсем. Звук кашля совсем отвратительный, сиплый, словно кот, пытающийся выплюнуть клок шерсти, что застрял в горле.

Голоса затихли, шагов тоже не слышно. Затем слышу, как на пол глухо что-то падает — по звуку мешок с картошкой. Затем торопливые шаги удаляются. И уже совсем издалека слышу крики, и их мне удаётся разобрать:

– Орочимару-сама! Один труп ожил!Орочимару? Что? При чём здесь он? Игры разума. Ну конечно. Сколько раз в день я думаю об Орочимару? Да никогда! Фандом Наруто для меня давно пройденный этап. И даже если я по кому-то и фанатею, так это по давно умершим писателям или персонажам книг.

Упоминание имени персонажа из аниме в моей предсмертной агонии, где, по идее, должна пронестить перед глазами вся жизнь. Опять-таки. Не припомню, чтобы я покидала свои тепличные условия когда-либо за свою недолгую восемнадцатилетнюю жизнь.

Всё ещё лежу на земле и хватаюсь за горло, которое саднит и колет. Мне нужно попить воды. Открываю глаза — и понимаю, что размытый мир не собирается проясняться. Сев на землю, чувствую, что мне тесно: в бок что-то упирается. Спереди тоже лежит тёмный силуэт. Вся комната погружена во мрак, освещённая лишь тусклым светом одинаково факела на стене. Нужно привыкнуть к такому освещению. И к вони.

Сижу и протираю глаза. Вокруг тихо. Я устала. Я чувствую себя ужасно уставшей. Протерев глаза, прошлась пальцами по волосам — они сальные, грязные, и сбоку покрыты корочкой. Точнее, что-то на них высохло и затвердело... Мерзость.

Я вся замёрзла. Открываю глаза в поисках чего-либо, чем можно укрыться. На мне бесформенная одежда — не могу понять, что это. Темно. Щупая пространство вокруг, натыкаюсь на то, что всё это время утыкалось мне в бок. Хочу его оттолкнуть, но тут мои пальца очерчивают чей-то нос и межбровные дуги.

Беззвучный крик. Больше шипение.

Резко одёргиваю руку, отползая назад. И вновь натыкаюсь на что-то. Тот самый силуэт, лежащий впереди. Свет факела падает прямо на него — и можно особо не вглядываться. Я понимаю, что это.

Внутри нарастает паника. Я боюсь мертвецов. Я очень боюсь мертвецов.

Вскакиваю на этих слабых и непослушных ногах. Я и сама как ходячий мертвец. Хочу найти опору. Иду к факелу, что горит у стены. По пути вновь чуть не упала на землю. Стараясь не смотреть вокруг, я иду к свету, я иду к стене. Прижимаюсь спиной к неровной, холодной, но надежной поверхности… Стены. Они прикрывают тыл. Всегда.

Меня пронизывает дрожь от беззвучных рыданий. Я смотрю мутным взглядом на пламя — это единственное, на что я могу смотреть без страха. Надо уходить.

Дрожащей рукой хватаюсь за конец факела. Пытаюсь его вытащить, но сил не хватает. Бросила эту затею и, всё ещё прижимаясь к стене, начинаю двигаться в сторону выхода.

Я нахожусь в маленькой комнатке. Проход — это узкая дверь, ведущая в смутно знакомый коридор. Также освещённый светильниками. Но узор... узор на стенах... Аниме я смотрела давно, но эти катакомбы запомнила.

Открыв дверь, я оказалась в длинном коридоре. Перебежав на противоположную сторону, и, так же как секундой ранее, прижалась спиной к стене, украдкой оглядывая проход в комнату, откуда только что вышла.

Дрожь не проходит. Не знаю, от чего именно — страха, холода, голода... или от всего сразу. Надо уходить подальше от этой проклятой комнаты. В какую сторону идти? Бесформенный мешок, в который я одета, совсем не греет. Ноги босые, и холод от каменного пола поднимается вверх. Он настолько сильный, что даже обжигает. Возможно ли отморозить себе что-нибудь вот так?

Зубы без конца стучат, а я лишь продолжаю идти по этому бесконечному коридору. Хочется упасть и умереть уже наконец! Мне это всё надо? Не надо. Мысль о том, чтобы сесть на пол и окоченеть, прерывают торопливые шаги.

Коридор не полностью прямой — кое-где всё-равно чуть извивается. Плюс есть слепые пятна там, где некоторые факелы погасли. Услышав шаги, решила юркнуть в одну из таких теней. Другого выхода нет.

Комната с трупами осталась недалеко, но надеюсь, что меня не заметят. Я убеждена, что чужой взгляд тоже можно почувствовать, поэтому даже не смотрю в ту сторону. Вжавшись в стену и опустившись на землю, прижимаю холодные колени к себе.

Топот ног. Глухие голоса, доносящиеся из морга.

– Вот здесь была. Теперь нет.

– Может, ушла?

– Разве можно уйти с проломленным черепом? – а вот это новость. Вновь провожу рукой по голове, но теперь осторожнее. Окоченевшие пальцы почти ничего не чувствуют, но кровь действительно застыла давно. И никаких дыр я не почувствовала. Облегчение.

– У неё череп сломан, а не ноги. Идём искать. – я готова взвыть. Они выходят из морга. – Ты направо, я посмотрю слева.

Каков шанс, что меня не заметят?

Решаюсь чуть приподнять голову, чтобы посмотреть, где они. И в следующий момент понимаю: я встретилась с одним из них глазами.

– Да вот же она, – он просто тычет пальцем в мою сторону. – Я же говорил, далеко не убежит.

Я проиграла. Сопротивляться нет сил, и когда меня хватают под руки, я просто обвисаю у них на руках безвольной куклой. Тащите.Меня тащили по этому коридору, волоча ноги по земле. Я сама себе казалась узником концлагеря.

Мы дошли до ничем не примечательной двери. Когда её открыли, в глаза ударил яркий свет от лампы. Я уже думала о том, что в мире Наруто очень странно переплетаются древние и современные технологии. И всех всё устраивает.

Чтобы не ослепнуть сильнее, я наклонила голову и зажмурилась. Руки всё ещё были в тисках с двух сторон.

– Вот Орочимару-сама. Это она. – этот человек более инициативный и в компании своего друга явно был во главе. Мысленно уже называла его Вупсенем. Его напарник, выходит, Пупсень. Простое желание хоть что-то иметь под контролем.

Я слышала, как звенят инструменты, но мои надзиратели не двигались с места. Почему-то я думала, что меня положат на какой-нибудь стол, но нет.

Послышались неторопливые шаги. И холодная, по-настоящему ледяная рука грубо прошлась по моей голове, нажимая в некоторых местах. Затем, схватив мои короткие волосы, приподняли голову. И тут я поняла, что мир размыт по самой простой причине: у меня плохое зрение.

А поняла я это потому, что лицо бледного и худого мужчины, оказавшееся передо мной, было до ужаса чётким.

Сначала я и не признала в нём Орочимару. Уж больно обычно он выглядел. Уставшие глаза, чуть заспанные. Он не похож на самого себя. А вот почему — я не понимала.

Он вглядывался в моё искажённое болью лицо. Затем отпустил волосы, и моя голова резко упала вниз. В шее что-то хрустнуло.

– Это точно утренний подопытный? – сипло спросил он. Стало немного смешно. Если я заговорю, мой голос, наверно, будет таким же. Будем тут шипеть друг на друга.

– Да. Номер пятьсот девять. Она точно была мертва утром. – отчётливо доложил Вупсень.

– Что ж... Я не обнаружил рубцов или повреждений на голове. Выходит, вы ошиблись, – небрежно произнёс Орочимару, вытирая ладони. – Раз ещё дышит, скиньте к остальным подопытным. Если не выкарабкается — съедят.

Одна новость ахренительней другой. Услышав это, я не могла спокойно принять свою участь.

– Нет... – я была права. Мой голос такой же сиплый. – Я не хочу.

Мои потуги были проигнорированы. Никто не отреагировал на мои слова, и меня стали выносить. Сил сопротивляться не было. Я просто время от времени дёргалась.

– Стойте.

Голос другой. Это сказал не Орочимару. Он звучит мягче и спокойнее. Меня опять занесли в ярко освещенную комнату.

Послышался шелест страниц. И всё тот же голос продолжил:

– Номер пятьсот девять. Орочимару-сама, это один из подопытных, связанных с Эдотенсей. – Затем он обратился к моим похитителям. – Вы уверены, что она была мертва?

– Уверены. У неё была дыра в голове. Ещё утром.

– И сейчас, хотите сказать, всё заросло, и она дышит?

– Когда мы вернулись, она смогла выйти из комнаты и пройти пару метров.

– А это уже интересно, – шипящий голос стал более заинтересованным. Ко мне снова подошли. – Кто ты?

Это адресованное мне? И как ответить? А что именно он ждёт? Нужно не ошибиться. А что говорить?

– Я... Я не знаю. – выдавила я. Объяснять им, что я попаданка из реального мира? А что есть реальный мир? Их мир — такой же реальный.

– Это бесполезно. Уносите.

– Я из другого мира, – выпалила я скрипучим голосом. – Я всё расскажу, только дайте воды.

Возникла секундная заминка, после чего меня посадили на стул. Напротив стояло кресло, напоминающее те, что бывают у стоматологов. Но старое и страшное. А на нём лежал привязанный ремнями человек. А между нами были Орочимару в халате, два моих похитителя, но их быстро вывели. И третий. Моё ужасное зрение не позволяло увидеть что-либо чётко. И это раздражает. Мне подали пиалу в водой. Я начала отпивать маленькими глотками. Вода была холодной и почти не приносила облегчения.

– А теперь подробнее. Что ты помнишь? Кем ты была?

– Студентом. В училище. Я умерла в своём мире. И проснулась в этом теле. Я не знаю, кем была здесь до пробуждения.

Мужчины переглянулись.

– Это совершенно неинтересно, – равнодушно бросает Орочимару.

– Согласен с вами, – поддакивает второй, захлопнув папку, куда, видимо, собирался писать мою "исповедь" или ставить диагноз. И это плохо. Очень плохо. Что мне сказать? Они же меня бросят на съедение.

– Какбудто. – говорю быстро. – Я знаю что ты — Какбудто. А ты — Орочимару.

– Ну, во-первых, в этом месте нет никого, кто не знал бы, кто я, – Орочимару явно не впечатлился моими познаниями. – Во вторых, его зовут Кабуто. И обитатели этого места, в отличии от тебя, тоже об этом знают. Что-то ещё?

Я уставилась в пространство перед собой, судорожно пытаясь придумать подходящие слова.

– Если всё, то прощай.

– Я знаю... Я знаю столько, что говорить страшно. В моей голове история всего этого мира. Я знаю, что говорю как сумасшедшая. И у меня нет доказательств, но это правда.

Главное — не сболтнуть лишнего.

– Прямо сейчас я смертельно устала. Настолько, что даже думать больно. Но если я отдохну и приду в себя, то смогу рассказать очень, очень много. Так что, пожалуйста...

Дальше я не стала ничего говорить. Мои немногочисленные силы покинули меня. Мир, что не имел чётких форм, стал ещё мутнее, и я вновь провалилась в чёрную пустоту.В себя пришла уже в кровати. Я всё ещё в катакомбах, в одной из комнат что так похожа на ту из которой я сбежала в первый раз.

Такой же факел горит у стены, те же стены что давят на сознание. Солнце, воздух, свет... Оказывается я любила всё это. В смысле, раньше принимала всё за естественные вещи. И теперь лишившись очень соскучилась. В том мире у меня зрение было не очень... Но здесь. Что со мной? Почему мир на столько размыт? Я не узнаю своё тело... Эдотенсей... Я запомнила эту технику ещё при первом просмотре Наруто. Прискверная вещь. И раз я была подопытным, смею предположить тело даже не моё... Расходного материала. Трупа... А собственно, мы и так всю жизнь носим с собой свои трупы. Ауф.

Но это не меняет факта. Это иссекай в Наруто. Кривой, страшный. Орочимару первых сезонов слишком пугает. Который год? Будто это знание мне что то даст.

Кровать... Не кровать жеткая как камень, на которую просто постелили простынь. Хоть одеяло теплое. На том спасибо.

Стук в дверь. Не успела ответить как она сама же открылась. Размытый человек вошёл в комнату в руках у него что то было.

Когда он подошёл достаточно близко я узнала Кабуто. В руках была котомка с водой, а на плече висело полотенце.

В моей комнате кроме кровати ничего не было, так что пришлось приподняться и поджать ноги под себя что бы освободить место для котомки.

– Ты справишься сама? – он такой спокойный, киваю в знак согласия. Не помешало бы и поесть.

– Через час к тебе зайдёт человек и проводит до столовой. – он читает мысли?

– у тебя всё на лице написано. – ещё усмехается. – и насколько знаю, ты ничего не ела больше суток. Увидемся через час.

Он вышел. А я. Первым делом стала пить, как лошадь на водопое. Просто наклонившись к катомке, держась руками за её края. Только потом умылась и попыталась оттереть от себя грязь что слоями налипла на кожу. Где водилось это тело? Среди трупов на земле. А ещё раньше? Просто поваляашись так не пачкаются. Это всё полумеры. Мне нужен полноценный душ или ванна.

Отжав отбрасываю тряпку в сторону и вновь ухватившись за края деревянного корыта засовываю голову в воду что уже начала оставать. Моя макушка упёрлась о дно, вода залила закрытые глаза и часть носа, дышать не мешала. Так и стояла согнувшись в три погибели. Мне нужно было что бы голова откисла. На ней все ещё застывшая кровь.

Слышу как открывается дверь.

– Пятьсот девятый на выход. – командным тоном прокричал уже знакомый голос. Это Вупсень. – Ты что делаешь?

– Вышел! – кричу всё ещё держа голову в корыте. Но, его это похоже задело. Сердито протопав ко мне хватает за плечо и вынимает мою голову из воды. Вода ручейками стекает по моему лицу моча одежду, спину и грудь. Не хочу открывать глаза.

– Ты смеешь мне приказывать? Утопиться решила? – он всё ещё сжимает моё плечо. Не приятно. Злость появилась откуда то сама. Опатия сменилась этим жгучим чувством. Так что в ответ я яростно машу головой обрызгав грязной водой кровать, стены и этого придурка. Я передумала, это не Вупсень. Это придурок.

Он четырехается и наконец отпускает моё плечо.

– Ах ты сука. – он зол. А я крот. Я злее. Ну ударь. Ударь и я вылью эти помои прямо на тебя.

Но нет в ответ он лишь зватает меня за шею и как вшивую дворняжка выволакивает из комнаты. Я шиплю и хватаю его за локоть.

– Вонючее отродье. – он практически просает меня на пол. Я опять надрывно кашляю хватая ртом спертый воздух. Дежавю. И смотрю на размытый потолок.

– Ненавижу. – шиплю глядя перед собой. – я беспомощна как новорождённый котёнок и в самом деле смердю как труп. Какого? Ещё несколько часов назад я и была трупом! Что за притензии.

Я всё ещё лежу на земле. Придурок ничего не делает. Просто стоит рядом. Отдышавшись бросаю на него косой взгляд.

– Я успокоилась. Веди на кухню.

– Сама дойдешь. – оо видно он ждал когда сможет произнести эту фразу и пафосно уйти. Мне становится смешно и я смеюсь, всё ещё валяясь на земле.

– Я с радостью. Но уж простите я слепа и немощна. А тебе скорей всего приказали меня привести.

В ответ тишина. Я права.

– Ладно. Пошли.

Я отрицательно машу мокрой головой. Вупсень раздражённо цокает.

– Что ещё?

– Мне лень идти. – тяну к нему руки. – тащи.

К моему удивлению он хватает меня за локоть и правда тащит по коридорам. Правда локоть заныл, пришлось завершится за руку Вупсеня и второй рукой что бы комфортней ползти. Встать я не намерена.По мере приближения к столовой людей становилось больше. Я насчитала десять человек.

Сама столовая была большой. Пока самое большое помещение что мне доводилось видеть в этом месте.

Зона кухни с барной стойкой, с другой стороны столики. Это похоже на обычную столовую. Пахло отварной морковью, и бульоном. Людей всё же было не так много. По мимо тех десятерых в самой столовой в поле видемости было человек пять. Не густо.

Вупсень дотащил меня у барной стойки.

– Что это? – слышу голос Орочимару. Видно наш приход несколько озадачил его.

– Она сумашедшая. – выдыхает Вупсень. – стоило мне придти стала валяться на полу, отказывалась идти.

Ай болтун. Нет желания возражать. Аккуратно встаю опираясь о стул у барной стойки и сажусь на него игнорируя взгляды в свою сторону.

– Ты выглядишь хуже чем час назад... – тянет Кабуто. Он и Орочимару стоят напротив и что пьют из чашек. Я вижу плохо. Но могу рассмотреть что волосы у Орочимару убраны в слабый хвост, на нём что-то типо халата. Как необычно. Он вообще не напоминает мне Орочимару из аниме. Не нужно держать планку перед подчинёнными?

Оттягиваю свою мокрую одежду с тела.

– Психанула. Не спорю. – говорю буднесным тоном. – принесите что нибудь поесть.

– Уже совсем раслабилась? – тянет Орочимару отпивая из своей кружки.

– Орочимару сама. Я очень плохо вижу. – я говорю это словно нахожусь на приёме у врача. Орочимару здесь по факту и есть врач. А кому мне жаловаться на свой недуг если не ему.

Холодная рука просто в наглу хватает за моё лицо. Либо она такая большая, либо моё лицо маленькое понято сложно. Он легко наклоняет его к свету и сам приблежается ближе рассматривая.

Я вновь вижу его чётче. Понятно. Он не нарисовал свои фиолетовые стрелки. Поэтому образ не вяжется.

Он смотрит внимательно, сначало в один глаз потом другой. Одной рукой придерживает за подбородок другой приоткрывает глазницу. Между нами какие то сантиметры. Но атмосфера отнюдь не интимная.

Передо мной опускается миска с едой. И Кабуто спрашивает:

– Что там Орочимару сама?

Так же как приблизелся так же быстро отстраняется. Вновь хватая свою кружку.

– первые признаки разложения. – просто сверлю его взглядом. Мой рот чуть приоткрывается. Я похожа на мем с толстым котом. – Ты ведь знаешь что первыми начинают гнить мягкие ткани. Но раньше всего начинаю портиться глаза.

О как интересно профессор. Если бы речь шла не обо мне.

– То-есть душа вселилась в уже начавшее разложение тело? Тогда почему оно ещё движется?

И правда. И правдо игнорируйте моё существование. Вы с помощью эдотенсей призвали в мир душу из другого измерения. Всего то. Я же по идее чудо!

Но эти два чудика никак не оценят что за сокровище перед ними. Да и не объяснить мне им. Так что просто беру свою чашу в руки о отпиваю прямо так. Ложки мне никто не дал.

– Разве? Ты не видел как оно сюда приползло? Кровь долго не двигалась и стала густеть, на лицо дифицит кислорода.

– Я умираю? – не выдерживаю и задою вопрос котороый менч волнует.

– Всё мы умираем. Кто то быстро, кто то медленнее. – он решил кидаться цитатами? Тяжело вздыхаю и говорю о втором вопросе что меня волнует:

– Что можно сделать с глазами? Мне нужно исправить зрение. Очки там или ещё что.

– Ваши желания растут в геометрической прогрессии. При этом ничего не рассказали.

Он прав. Но выбора у меня нет. Мне нужно хорошее зрение что бы перестать быть беспомощной.

– Я сказала что нужно набраться сил. Отдохнуть. А вы меня бросили в комнату в катакомбах с одним одеялом. Я не отдохнула!

– Что мне мешает выудить из тебя информацию под пытками? – он может. Он это может я уверена.

– а как долго выдержу эти пытки? Сами сказали что я разлогаюсь! Выходит я зомби! – смелость? Откуда? Прямо сейчас я дрожу от страха.

– Ты играешь с огнём. Даю последний шанс. Что ты знаешь? – вот змей, а что мне сказать. Я Наруто смотрела давно, и толком не помню ничего! Мне сразу начать про войну?

– Хорошо хорошо. – понимаю руки в знак поражения. Закрываю глаза массируя виски пальцами. Слышу шепот Кабуто:

– Что она делает?

– Тянет время. – отвечает Орочимару. Ему скучно. Похоже он с самого начала не воспринимает меня в серьёз. Решил бы что я хоть чего то стою не стал бы раскрашивать у всех на виду! Я же могу все проспойлерить!

Открываю глаза и хлопаю ладонями об барную стойку. Кабуто смотрит недовольно, Орочимару не впечатлён.

– Вас простят. Несмотря на всё ужасы что вы творили, творите и будите творить. Коноха вас простит и примет обратно. И вы будите там жить, ещё у вас будет ребёнок.

– Ахахах. – смех раздался неожиданно. Орочимару стал откровенно смеяться мне в лицо. – в жизни не слышал большего абсурда. Кабуто запиши это.

– А это правда. – тоже улыбаюсь. Не знаю что будет дальше. Но раз смеётся выходит не казнит. Так ведь?

– И от кого же у меня ребёнок?

– Злые языки полагают что родили вы его себе сами.

– Какая бесмысленная, бесполезная новость. Ты зря потратила мое время. – с каждым словом весёлость покидала его голос. Он делает жест рукой и я чувтвую спиной что ко мне приближаются. – это невозможно. Потому что завтра Коноха прекратит свое существование.

– А вот и нет! – я встаю с места оборачиваясь. Так и есть меня собираются унести. – заключим пари? Вы не сможете уничтожить Коноху.

– Почему же? Я не отступлю. Хочешь сказать что я там погибну?

– Нет. Вы не умеете, но и Коноха останется относительно целой. Так что пари? – протягиваю руку. Или же стоило мизинец подать. В аниме часто вижу такой жест.

Санин смотрит на мою руку. Свою не подаёт.

– Отпрыск клана Учиха. Он будет мой? – закатываю глаза. И просто отвечаю "да". На что он кивает и пожимает руку... На что мы собственно поспорили я так и не поняла.

– Что ты хочешь?

– Сохранить жизнь и вернуть зрение.

– Хорошо. Если Учиха Саске окажется в моих руках, то ты будешь жить. – ах ты вонючий старик! Это сколько мне ждать?

– Нет! Если Коноха устоит, вы дадите мне лучшие условия! Ведь я выходит права! Я не лгу! – меня вновь хватают под руки.

– Уведите её. Заприте в той же комнате. Это будет мое милосердие к тебе.

А ну конечно. Ему выгоднее оставить меня в таком положении. Если права, то никуда не денусь. Если соврала, моя следующая обитель катакомбы на нижних этажах с зеками. Конечно. Конечно.

Меня уводят. Я же опять полностью раслабляюсь. В самом деле двигаться сложно. Ах да, я же зомби. Мужчины что держат меня требуют выпрямиться, а меня трясёт от смеха. В начале просто хихикаю себе под нос, за тем просто смеюсь что есть сил.

Чуваки похоже решили что я сумашедшая и тащат уже молча.

Мне просто ничего больше не остаётся. Только смеяться над своей учестью. Эй? На кого мне положиться в этой ситуации? Что делать? Хочу домой.