История Эдварда Холмса

Разрешите представиться - меня зовут Эдвард Холмс.

О, нет, мой дорогой читатель. Увы, я не имею никакого отношения к столь известному человеку, коим является столь известный детектив, слава о способностях которого гремела на весь мир совсем недавно.

Возможно, имея столь же острый и живой ум, я бы не попал в ситуацию, в которой теперь оказался. Мне теперь только остаётся делать эти записи в надежде, что их кто-то прочтёт, и просто ждать...

Но о моем ожидании я расскажу вам немного позже. А пока я хочу поведать мою историю жизни, в надежде, что хоть кого-то это убережёт от ошибок.

Итак, моя история началась в маленькой деревушке Маркхэм в штате Мичиган. Великий край озёр и первозданной природы пленял сердца многих людей, что оседали здесь в поисках душевного спокойствия и тишины. В этой деревушке встретились мои отец и мать, которые решили связать себя узами брака, прикупив домик в Маркхэме. Мои родители были спокойными и благочестивыми людьми, которые предпочитали заниматься собственным садом и работать на небольшом заводе, что открылся совсем недалеко от нас, дав деревушке рабочие места и процветание. Она резко разрослась, появилась школа, в которую уже ходил я.

И если в детстве я стремился соблюдать правила, которые мне диктовали родители, то чем старше я становился, тем больше меня влекли приключения. О, как я зачитывался многочисленными приключенческими романами, которые в изобилии водились в школьной библиотеке! Я с жадностью глотал книги, подобно умирающему в пустыне, который увидел вожделенный оазис. Книги несколько лет были моими верными друзьями и товарищами. Я любил, взяв очередной роман, выбраться за пределы деревушки, устроиться на берегу какого-нибудь жизнерадостного ручейка, и читать, грызя сухари, что насушила мне мать в школу.

Отец мечтал, что я пойду по его стопам и стану инженером. Но мне претила усидчивая и спокойная работа. Я мечтал стать капитаном дальнего плавания или археологом. Или кем-то, чья жизнь связана с разъездами и путешествиями.

На фоне этого в подростковом возрасте я начал конфликтовать с родителями, которые не могли понять моей неуёмности. Будучи спокойными по характеру, они не понимали моей жажды к движению, а я не понимал их готовности сидеть на одном месте и быть довольными этим.

В итоге этого конфликта я в один прекрасный момент собрал свои вещи и уехал в Детройт, в надежде найти там то, что будет удовлетворять мою неуёмную внутреннюю жажду. Родителям я оставил только лаконичную записку и был преисполнен надеждами на будущее. Я не думал о том, какую боль причиню своим отъездом - этот юношеский максимализм! Врождённый оптимизм и вера в будущее, а ещё редкостная удача дали мне возможность устроиться в Детройте.

Мне повезло устроиться в небольшую книжную лавку, которая находилась на втором этаже двухэтажного жёлтого здания рядом с промышленным кварталом. Смог и вонь заводов быстро въедались в волосы и кожу, но меня это нисколько не смущало. Хозяин лавки милостиво разрешил жить мне на чердаке, где была обустроена маленькая комнатушка. Но там была только возможность спать, а большего мне не надо было. Только спустя много лет я понял, насколько добр был ко мне хозяин книжной лавки, и как мне на самом деле повезло! Хозяин был одинок - его жена и сын умерли во время эпидемии, и, скорее всего, во мне он видел напоминание о них и поэтому решил помочь. Хотя сколько ещё мальчишек, подобных мне, бегало по городу в те времена? Но он выбрал именно меня и стал мне добрым дядюшкой, который старался охладить мою горячность и не давал совершать слишком много ошибок. Он даже написал письмо моим родителям и потом регулярно с ними переписывался, чтобы они не тревожились за меня. А вот моя гордыня позволяла черкануть лишь пару строчек в конце его писем - я считал себя обиженным.

Читать было модно, и я днями бегал по городу, доставляя книги или забирая те, что хотели продать. Я планировал немного подзаработать и отправиться в путешествие, куда-нибудь в Азию. В ту пору меня заинтересовали книги по древним сокровищам, которые в изобилии прятались в земле или древних зловещих руинах. Моё сердце сладко замирало каждый раз, когда я представлял себе, что нахожу сундук, полный тяжёлых золотых монет и украшений.

Я мечтал, что не взирая на обиду, часть я отдам родителям, а вот вторую положу в банк. И буду путешествовать, наслаждаясь свободой!

И мои мечты о путешествиях сбылись, в некотором роде.

Всё началось с небольших заказов на не слишком редкие книги, которые мне очень понравилось искать. Рыться на старых книжных барахолках, перебирать разнообразные корешки; или рыться в библиотеке усопшего старика, книги которого никому уже не были нужны, особенно наследникам. Я научился определять редкие, по настоящему уникальные, книги. Это стало страстью. В каждом мужчине живёт инстинкт охотника, но именно для меня лучшей добычей становились именно книги. Хозяин книжной лавки, который стал мне другом и наставником, который передал мне многие знания, умер, когда мне исполнилось двадцать три. Свою лавку и небольшие накопления он оставил мне, ведь других наследников у него не было.

К этому возрасту я уже стал спокойнее, хотя горячность всё ещё текла по моим жилам. Но я нашёл свою нишу и не помышлял о возвращении в Маркхэм, хотя родители и звали меня обратно. Но что мне делать в маленькой деревушке? Детройт оставался перспективным, медленно разрастающимся городом, и меня он полностью устраивал. Но торговля книгами не приносила мне желанного удовлетворения.

Слух о том, что я хорош в поиске книг, медленно расползался, и я начал приобретать определённую славу в необходимых кругах.

Клиенты, как правило, покрывали расходы на поездки. Поначалу я ездил по всему штату, затем объездил все соседние. И тогда я понял, что не могу уделять магазину необходимого внимания.

Так я принял решение жениться.

Бетт была прехорошенькой девушкой, которая нежно любила меня. Я не мог ей ответить взаимностью, но старался быть к ней внимательным и нежным, баловал её, как только умел и мог. По меркам того времени я был хороший жених, поэтому она ответила согласием на моё предложение, хотя я предварительно и объяснил ей, что не всегда бываю дома, и ей придётся заниматься магазином, пока меня нет.

Видимо, она очень сильно любила меня и любовь свою сохраняла достаточно долгое время.

***

После свадьбы, проведя выходные в Маркхэме, мы вернулись обратно. Бизнес не терпит, когда ему уделяют мало внимания. А я сам через пару недель уехал на поиски очередной книги. На самом деле приходилось сначала писать письма, чтобы выяснить, стоит ли поездка того, а потом уже пускаться в путь. На тот момент я не занимался очень редкими изданиями, оттачивая свои навыки просто на ограниченных тиражах. Иногда и сам клиент подсказывал мне на что нужно обратить внимание, чтобы отличить оригинал от подделки.

Моя дорогая супруга осталась работать в магазине, и наше прощание было наполнено нежностью и потаённой тоской. Конечно, я писал ей письма и присылал открытки, иногда даже дожидался её ответа. Она была кроткой и тихой девушкой, которая словно уравновешивала мою горячность. Только Бетт могла остудить меня, переключить с эмоций на разум.

Любил ли я её? Затрудняюсь ответить, ведь я весь отдавался своему увлечению, смысл которого был именно в поиске, а не в сумме, которую мне за это заплатят. Но я уважал её верность и чувствовал благодарность, когда она родила мне сына. Но рождение ребёнка в нашей семье не притушило моё желание поиска и жажду путешествий. Наоборот, я знал, что ребёнок нуждается во многом, и что нужно теперь работать больше. Я хотел, чтобы у моего ребёнка было только самое лучшее! Но даже тогда Бетт не говорила мне ни слова упрёка.

И если это не любовь, то что это тогда?

Сейчас, находясь в том положении, в котором я сейчас оказался, я в полной мере мог осознать то счастье, которое само шло мне в руки. А я продолжал тратить время на поиски книг и гнаться неизвестно за чем, чтобы удовлетворить свою внутреннюю жажду, которая не знала покоя.

Впрочем, я немного отвлёкся, ведь только сейчас осознаю, насколько я скучаю по семье.

Итак, постепенно мои поездки начали распространяться на всю страну, а потом и в соседние страны. Иногда они занимали недели, потом день в пункте назначения, а потом недели пути домой. Честно говоря, меня уже начал утомлять этот график жизни. Магазин существовал вполне успешно, принося стабильный доход, Бетт даже заключила несколько договоров с издательствами, что хорошо отразилось на нашем деле. Немного поразмышляв и прикинув опасность моих поездок, я решился завещать ей и сыну всё. Но ничего ей не сказал о своей страховке - мало ли как поменяется её взгляд на жизнь? Хотя, конечно, мне приходилось решать важные дела, но я доверял своей супруге. У неё неожиданно появилась коммерческая жилка, и я был рад помочь ей хоть немного, насколько позволяло наше общество, реализовать себя.

Конечно, за последние несколько лет женщины добились определённых прав для себя, но сложно ломать то, что строилось веками.

Итак, я решил сократить число поездок и заниматься только воистину редкими экземплярами книг. С Бетт мы немного отвыкли друг от друга, а с сыном мне пришлось знакомиться заново, но нам удалось с супругой наладить контакт вновь. Узнав, что теперь у меня будет меньше поездок, она искренне обрадовалась этому, хотя в её взгляде я заметил толику испуга, который усилился, стоило на пороге нашего магазина появиться мяснику из одной из лавок, что в изобилии начали открываться на нашей улице.

Я не был дураком и понимал, что эти переглядывания между моей женой и мясником не просто так. Поначалу меня затопила горячая обида, но потом вдруг снизошло ледяное осознание - я ведь сам был виноват, по сути, в том, что так произошло. За что винить Бетт? За то, что она слабая женщина, которая нуждалась в мужской опоре? Остыв, я решился поговорить с собственной супругой - хочет ли она развода? И что мы можем решить с этим вопросом? Разговаривали мы долго, немного кричали даже, обвиняя друг друга, а потом, крепко обнявшись, сидели. И я, и она в полной мере осознавали свои ошибки, и мы договорились двигаться дальше, начать всё с чистого листа, тем более, у нас был общий сын.

Единственным, кто был недоволен сложившейся ситуацией - был мясник, который явно жаждал прибрать к рукам книжный магазин, а заодно и женщину, которая была мне женой. Как я потом узнал, моего сына он планировал отправить в приют и заделать собственного.

Но теперь я вернулся и все его планы шли ко дну!

Он перестал к нам заходить и игнорировал меня на улице. Но я знал, что он что-то замышляет, и это беспокоило меня. С этой проблемой стоило разобраться как можно быстрее!

Бетт и сын уехали в Маркхем к моим родителям, чтобы отдохнуть от городской суеты, а я решил серьёзно поговорить с этим мясником, чтобы объяснить ему всё и попросить отвязаться от моей семьи. К тому времени я смог выкупить первый этаж, и теперь магазин располагался на первом этаже, а вот спальни и гостиная были на втором. Масса работы, но я умудрился проделать всё быстро, чтобы было минимум дискомфорта. Зато теперь жёлтое здание принадлежало мне целиком, и было и домом, и местом работы одновременно. Весьма удобно, знаете ли!

Итак, я пригласил Ричардсона - мясника - пропустить по стаканчику и поговорить. Просто поговорить, как мужчина с мужчиной, но не распускать рук.

Вот правда ничего не вышло из моей затеи. Он выпил пару стаканов крепкого, после чего озверел. Орал о том, что они с Бетт предназначены друг для друга, попытался ударить меня. Я, конечно же, постарался затушить конфликт, но у меня ничего не вышло. Мы немного подрались, а потом Ричардсон просто споткнулся о ковёр, и его голова встретилась с углом каминной полки.

Ужасающий несчастный случай!

Я впервые встретился со смертью столь близко и некоторое время стоял в оцепенении, ошалело смотря на тело, что медленно остывало в моей гостиной. Этот вид так потрясал меня, что я довольно долго не мог пошевелить даже пальцем! Словно меня сковало оцепенение, и я не понимал, что мне с этим делать.

Потом была полиция и врач. Врач скорее понадобился мне - я был в шокированном состоянии.

До сих пор не понимаю, почему мне толком не задавали вопросов. Быть может, моё потрясение так повлияло на них? Но я ведь действительно был ни в чём не виноват. Мне понадобилось несколько дней, чтобы хоть немного прийти в себя, благо, что Бетт решила остаться у моих родителей подольше - ведь я написал ей, что клиентов почти нет, и поездок я никаких не планирую, пусть отдыхает.

И в не самый простой период моей жизни я познакомился с Диком Гэддисом.

Очень странным человеком.

***

Дик Гэддис возник на пороге моего магазина тихо и незаметно, словно октябрьский ветер задул в приоткрытую входную дверь хрупкий жёлтый кленовый лист. Только его трость, на которую он тяжело опирался при ходьбе, издавала громкий, привлекающий к себе звук.

Он был чрезвычайно худой, в пальто желтоватого цвета, у которого был вечно грязный воротник. Его лицо было вытянутым, кожа обтягивала скулы и кость подбородка, а глаза были большими и голубыми, словно безмятежное море. Войдя в магазин, он завертел головой, оглядываясь, а после чего покачал головой, на которую была водружена тёмная шляпа. Словно ему не понравился стройный ряд полок, наполненных книгами и указателями, что и где можно найти.

- Так это Вы тот, кто может отыскать любую книгу? - Поинтересовался мужчина в желтоватом пальто, подойдя к стойке и обращаясь ко мне. Я приподнял бровь, смотря на этого странного, несуразного человека, и мой взгляд случайно упал на его пальцы, которые были унизаны разномастными перстями с драгоценными каменьями. На первый взгляд совершенно настоящими!
- Возможно. - Устало ответил я. В последнее время меня преследовал Ричардсон, являясь мне в кошмарных снах и зло насмехаясь надо мной, и я был вымотан этими кошмарами. Мужчина в желтоватом плаще внимательно посмотрел на меня, чуть склоняя голову на бок. Глаза его лихорадочно поблёскивали, словно он находился в состоянии какого-то возбуждения.
- Я бы хотел обсудить кое-что с Вами, если у вас есть время. Я оплачу. - Проговорил он степенно и спокойно, что выдавало в нём уверенность в собственных финансовых силах.

И во мне пробудился интерес. Впервые мне были готовы заплатить за простой разговор, и я пригласил его наверх, предварительно закрыв магазин. Всё равно было уже поздно, и вряд ли кто-то должен был прийти.

Итак, мы поднялись наверх, хотя гостиная заставила меня внутри дрожать. Я выкинул ковёр, но всё равно было мучительно смотреть туда, где совсем недавно лежало тело... человека. И мужчина в желтоватом пальто тоже посмотрел на то место, неужели он репортёр? Тогда зачем спрашивал про поиск книг? Разочарование начало закрадываться в душу, но я вежливо предложил гостю кофе, сигару и присесть в одно из кресел, что стояло у низкого кофейного столика.

- Меня зовут Дик Гэддис. - Представился мне гость, тяжело усаживаясь в кресло, после чего с улыбкой постучал тростью чуть ниже колена по левой ноге. Раздался глухой звук, словно там было... дерево? - Я не так быстр, как раньше. Итак, как Вы догадались - мне нужна одна книга. Она действительно чрезвычайно редкая, но я хочу обладать ею. - Он не стал тянуть время и придумывать всякие уловки, а сразу рассказал то, что ему нужно.

Раздражение утихло, и вновь вспыхнувший интерес заставил меня присесть в кресло напротив моего гостя и протянуть ему чашку с кофе. Тот кивнул и выжидательно уставился на меня, ожидая моего ответа.

- У меня есть некоторый опыт в поиске книг. - Осторожно отметил я.
- Поистине, скромность украшает! Мистер Ньюнелл сказал, что Вы нашли для него экземпляр "La Pauel Norie"! А ведь говорили, что последний экземпляр был сожжён больше двухсот лет назад! Поверьте мне, то, что Вы отыскали эту книгу - настоящее искусство! - Он говорил с таким восторгом, что безусловно льстило мне. Да, я действительно смог отыскать эту книгу, но мой клиент дал мне едва заметный след для этого. Почти год ушёл на поиски, но оно того стоило! Я скромно потупил взгляд и сделал глоток чёрного напитка, который живительным огнём побежал по моим жилам.
- Теперь я хочу, чтобы Вы нашли кое-что для меня. Я знаю, что клиенты дают Вам всю вводную информацию, и Вы не терпите обмана. - Гэддис тоже сделал глоток из своей чашки, после чего откинулся в кресле, сцепляя пальцы в замок. - Но я готов заплатить за Вашу консультацию сейчас, покрыть все расходы на поиски, заплатить триста тысяч долларов, если Вы найдёте книгу.

От неожиданности я выронил чашку, и она глухо звякнула о паркет, пока я в изумлении смотрел на своего гостя.

Мой доход за год составлял около сорока тысяч долларов, и это был потолок, которого я смог достигнуть. Покупка книг, оплата некоторого количества долгов, счета, учёба сына, увлечения жены... Деньги разлетались, словно горячие пирожки в пятничное утро с прилавка утренней торговки. И это не считая того, что иногда я ездил на поиски книг и немного прибавлял в семейный бюджет. Но теперь поездок почти не было.

- Триста? - просипел я, и мужчина кивнул. Внутри всколыхнулась жадность, хотя у меня не было оснований доверять этому человеку, верно? Видимо он читал недоверие на моём лице, поэтому просто протянул мне чек на пятьсот долларов:
- Вы можете легко проверить мою платёжеспособность. Но мне важно отыскать эту книгу. Даже, можно сказать, что это вопрос жизни и смерти. - Он невесело усмехнулся. - Я потратил уже целое состояние на её поиски, но всё, что мне удалось найти - только едва заметный след, вот и всё. У меня есть деньги, но нет сил продолжать поиски. А Ваша репутация говорит о том, что я могу попросить Вас о помощи.

Я немного пришёл в себя и подобрал чашку с пола, после чего сходил за тряпкой и бросил её в лужу кофе, затем сел обратно в кресло, внимательно рассматривая этого странного человека. Кто может прийти и вот так просто предложить баснословную сумму за обычную, пусть и странную, книгу? Но, с другой стороны, если он уже потратил прорву денег и готов потратить ещё столько же, то почему я должен отказываться от такого щедрого предложения?

Тем более Бетт, которая задыхалась от городской вони, мечтала переехать куда-нибудь в зелёный пригород. Или, быть может, даже в Маркхэм? Конечно, её мечты были не сформировавшимися и неопределёнными, и это следовало обдумать. Но... если у нас будет такая сумма, мы сможем позволить себе более лучшую жизнь, чем сейчас. Отправиться в совместное путешествие... Я тряхнул головой, стараясь избавиться от лишних мыслей. Денег ещё не было и могло не быть.

- В случае провала я выплачу Вам сто тысяч и так же покрою все возможные расходы. Тогда, быть может, я смогу успокоиться. Но мне нужны будут подробные отчёты.
- Для начала, мне нужны будут все мельчайшие подробности и история книги. - Чек на пятьсот долларов исчез в моём кармане. Больше половины моего дохода за неделю... И всего лишь за консультацию? Завтра обязательно проверю чек. - И мне нужно будет обсудить всё с женой. Я не могу теперь принимать это решение в обход моей семьи.
- Понимаю. - Мне показалось, что в голосе Гэддиса прозвучала лёгкая тоска. Быть может, у него самого нет семьи? И именно это вызвало грустные нотки в его голосе? Или наоборот, он подумал о том, что семья станет для меня помехой?

Этот человек был для меня загадкой, манящей и интригующей.

- Расскажите мне о книге, которую ищете. - Попросил я.
- Дайте мне минуту.

Дик Гэддис допил свою чашку, аккуратно поставил её на столик, после чего глубоко вздохнул и начал свой неторопливый рассказ.

***

Его голос звучал ровно, спокойно и монотонно, словно он рассказывал не о книге, а о чём-то неинтересном для него. Но его глаза продолжали поблёскивать в полумраке гостиной неясным блеском. Он был скуп на факты и говорил так, словно обдумывал каждое слово, боясь сказать что-то лишнее.

Он был выходцем из достаточно богатой семьи, которая владела небольшим рыбным заводом, где-то на берегу океана. Дик Гэддис был деятельным ребёнком, которому нравилось учиться, и когда он вступил в нужный возраст, то взялся помогать отцу с его делами. Он быстро вник и постарался преумножить и расширить бизнес. Уверенному молодому человеку было тесно в рамках своего небольшого города, и он начал тянуться в иные места. Рыба приносила нужный доход, и он расширял производство. Начал стройку ещё одного завода, и рабочие из большого города, привлекаемые высокой оплатой, в большинстве своём оседали в маленьком городке. Конечно, за рабочими потянулись и мелкие предприниматели. Ведь людям нужна одежда и развлечения, и еда, кроме рыбы.

Семья Гэддис поспособствовала росту города в самом положительном ключе. И также семья сколотила неплохое состояние. Отец всегда учил своих сыновей, которых, помимо Дика, у него было ещё трое, что деньги не должны лежать, а должны работать и приносить прибыль тому, кто ими владеет.

Братья, что было удивительно, просто разделили сферы бизнеса, чтобы не конкурировать, вот двое умерли довольно рано, а следом ушёл и отец. Их осталось двое, не считая матушки, которая слегка повредилась умом - они взяли всё в свои руки. Это было много лет назад. Кстати, с матери и началось странное, даже несколько пугающее, увлечение Дика Гэддиса.

Мать, отчаянно скучавшая по своему супругу, была уверена в том, что сможет вернуть его. Многочисленные гадалки, экстрасенсы и маги предлагали ей свои услуги. Нет, они не обещали вернуть мужа совсем живым, но они предлагали хотя бы общаться с ним.

Дик сопровождал мать на эти сеансы, преисполняясь презрением и разочарованием ко всем этим бесконечным шарлатанам, которые, завидев достаточно респектабельно одетую пожилую даму, вцеплялись в неё, словно пиявки. Хорошо, что у Дика хватало смелости отгонять этих кровопийц от своей матери, которая находилась в сумерках собственного разума.

Но однажды...

Они пришли в очередной салон, который на деле оказался маленькой комнатушкой на последнем этаже где-то в городских дебрях Чикаго. На лестнице воняло... чем только не воняло! Их встретила худая измождённая девушка, платье которой закрывало горло и кисти рук. Она внимательно смотрела на женщину белесыми глазами, а потом таким же взглядом уставилась на Дика, который ответил ей волной презрения. Она усадила их за маленький столик, который был заляпан рыбьими потрохами. Открытое окно слегка разгоняло вонь в комнатушке, и Дик старался дышать через раз. Дальше всё пошло по привычному сценарию, поэтому он не обращал внимания на бормотание двух женщин, с нетерпением ожидая окончания "сеанса". Было тяжело дышать, воротник сдавливал горло, и в какой-то момент он вдруг уставился в мутное зеркало, что стояло в дальнем конце комнаты. Оно было наполовину закрыто занавеской, но Дик не видел в нём отражения. Ни комнаты, ни своего собственного - и это было странно.

Его разумом вдруг словно завладело какое-то оцепенение. Мыслей не было. Было только желание, которое заставило его медленно подняться на ноги и сделать пару шагов к зеркалу, чтобы отдёрнуть занавеску. И он увидел...

Дик на этом моменте рассказа неожиданно вздрогнул и побледнел. Он поджал губы, после чего нервно заёрзал в мягком кресле, и я торопливо поднялся на ноги, чтобы плеснуть ему в стакан крепкой янтарной жидкости. Он благодарно кивнул и после пары глотков всё-таки смог расслабиться снова.

- Не могу точно сказать, что это было, но я уверен, что это не прихоть измученного бесконечными походами по этим шарлатанам разума. Потом я нашёл подтверждение. В отражении... нет, в самом зеркале, я увидел нечто. Оно находилось далеко, оно клубилось и жадно вытягивало во все стороны свои пупырчатые щупальца, оно походило на тёмный сгусток тумана или чего-то подобного. Парой своих щупалец оно цеплялось за небольшой обелиск из рубинового камня, который словно тихо пел... Не могу подобрать более ясного слова для своих ощущений, прошу прощения. Это виденье длилось всего минуту, но врезалось мне в разум так же ясно, как я вижу Вас. И даже спустя столько лет я помню его, а ещё я словно услышал едва слышимое "- Ричард...". Так меня мог называть только отец и всё. Для остальных я был Диком. Никогда Ричардом. Я выкупил у той шарлатанки это зеркало. Но больше оно мне ничего не показывало, и я разбил его. А в его раме я нашел небольшой кусок бумаги очень низкого качества. Но некоторые записи были видны, и я смог переписать их. К сожалению, тот кусок истлел, но я пришёл к выводу, что это был кусок из книги. И я начал искать её. Строки позволяли предположить мне, что это связано с какой-то религией, скорее всего, вообще с оккультизмом.

Дик замолк, переводя дух. Он посмотрел на меня, желая убедиться, что я верю и слушаю его историю. Во время поиска книг я сталкивался со многими историями, но история Дика отчего-то заставляла мурашки бегать по моей коже. Я бы бежал в ужасе от зеркала, вернее от того, что я в нём увидел. Я вообще не мог представить себя в таких обстоятельствах - я был рационалистом и не верил в какие-то потусторонние силы.

Долгое задумчивое молчание повисло между нами в комнате. Я обдумывал то, что услышал, а Дик... Не знаю о чём он мог думать.

- Но мои поиски не привели к нужному результату. Я смог выяснить, что эта книга была написана каким-то безумным арабом. И что до нашего времени дожили один или два экземпляра, не более. Всякие подделки не в счёт, они не содержат того, что мне необходимо. - Дик глубоко вдохнул воздух, после чего медленно выпустил его из своих лёгких. И посмотрел на меня взглядом, в котором читалась мольба:
- Вы сможете мне помочь, мистер Холмс? Мне правда нужна эта книга. Большего я не могу Вам рассказать. Только расскажу детали, которые мне удалось выяснить.

***

В итоге, мы проговорили с Диком до поздней ночи. И я пригласил его переночевать во второй спальне, но он отказался, сказав, что предпочитает спать в своей постели. Я пообещал, что поговорю с женой и обдумаю его предложение, попросив неделю на принятие решения. На том мы и расстались, чрезвычайно довольные друг другом.

Невзирая на те странности, что мне поведал Дик Гэддис, я не доверял его словам полностью, единственное - меня заботила сумма, которую он был готов отдать за книгу. Значительная сумма. Замечательная сумма. В моём воображении так и рисовался уютный домик на три спальни в зелёном районе с дружелюбными соседями и обязательной собакой, которая будет бегать с сыном по дому.

В ту ночь я впервые спал крепко и без сновидений, совершенно позабыв про умершего в моём доме человека.

В ближайшие выходные я отправился в Маркхэм к своим родным. Бетт была рада мне, как и сын, который с нетерпением кинулся в мои объятия. Я не стал ей ничего говорить о том ужасном происшествии, что произошло в нашем доме. Не хотел тревожить её и надеялся, что к её возвращению все слухи уже утихнут. С женой я переговорил позже вечером, когда все, кроме нас, уже спали. Я рассказал ей о вечернем госте и о его волнующем предложении. Бетт тоже изумилась столь щедрой сумме вознаграждения и задумчиво поджала губы. А я заговорил о нашей с ней мечте прикупить домик и переехать, получая прибыль с магазина и занимаясь своим домом, и, быть может, мы придумаем, чем ещё можно заниматься вдвоём?

Эта мысль и её взволновала, и мы долго обсуждали возможные перспективы. Жене не нравилось, что мне возможно придётся долгое время отсутствовать дома, но с другой стороны - это будет последней моей поездкой. Да, заработав такую приличную сумму, я теперь был готов отказаться от своих путешествий. Жажда уже не была настолько сильной и острой, как раньше. И меня вполне удовлетворит спокойная работа с книгами, быть может, я смогу пересылать какие-то экземпляры по почте или брать переводы?

Я пока не думал об этом серьёзно, но в моей душе было полно решимости изменить свою жизнь. Даже если я не найду книгу, компенсация будет достаточной на год спокойной жизни и дом, пусть и попроще.

В итоге, мы с Бетт решили ответить согласием на предложение Дика Гэддиса.

Свою визитку он оставил мне в прошлое своё посещение, поэтому не составило труда найти его.

Жил он в промышленном районе в пяти кварталах от моего магазина.

Каждый построенный завод обрастал многоквартирными домами весьма посредственного качества, где обитали рабочие. Они походили на муравьёв, которые утром спешили на работу, а вечером после гудка торопились вернуться домой. В промышленных старых кварталах повсеместно творились пьянство и драки. Женщины, которые там обитали, старились раньше времени от тяжёлой неблагодарной работы и алкоголя, а мужчины от них не отставали. Вонь в старом квартале была почти невыносимой, и мне приходилось прикрывать рот носовым платком, пока я добирался до дома Гэддиса.

Конечно, мой старт в жизни был более удачным, чем у многочисленных детей, что босиком бегали по старым улицам, которые змеились посреди серых домов. Но я понимал собственное бессилие в этом вопросе - этим людям ничем нельзя было помочь. Хотя, признаться честно, у меня даже не возникло такой мысли, только лёгкая брезгливость сопровождала меня во время всего моего пути.

Гэддис жил на самой окраине, в небольшом двухэтажном старом доме, который ловко втиснулся между двух домов побольше. Высокая ограда защищала его от пьяниц и драчунов, вот только сад, разбитый за этим забором, давно пожух и зачах. Несколько окон на втором этаже были забиты досками, и ему не мешало бы обновить краску, да приложить руки, чтобы подправить дом.

Рассматривая этот дом, я в очередной раз убеждался в том, что жилище отражает своего хозяина. Гэддис рисовался мне таким же старым и потасканным, как и его обиталище. Рядом с калиткой была верёвочка для колокольчика, и я дёрнул за неё, ожидая, что хозяин появится и впустит меня.

Пришлось ожидать минут пятнадцать, отмахиваясь от девиц лёгкого поведения, которых привлекала моя чистая одежда и опрятный вид, что было слишком явно.

Наконец Дик впустил меня, избавив от внимания этих настойчивых особ.

Дом был наполнен ветхостью, пылью и книгами. Они были везде! Лежали, стояли, валялись, высились на каждом доступном месте. Но было явно заметно, что хозяин совершенно о них не заботится и не следит на ними. Прочитав книгу, он просто бросал её в кучу к остальным и сразу же забывал о её существовании! Меня пробила дрожь от такого отношения к книгам, но они ведь принадлежали не мне, верно? Некоторые книги выглядели совсем новыми, а некоторые расползались от старости, страницы в них были жёлтые и ветхие, а обложки часто покрывала плесень. В доме было промозгло и как-то противно, и сырости было очень много.

Дик Гэддис был обрадован моим появлением и провёл меня в маленькую гостиную, где жилое помещение было хоть как-то расчищено. Камин, который жарко трещал, и огонь, который жадно облизывал большое полено, зарождали внутри нечто сродни комфорта. Огонь позволил немного отогреться и избавиться от противного, промозглого ощущения. Рядом с камином стояли два старых плюшевых кресла и стол, на котором стоял серебряный кофейник с длинным носом и две чашки с блюдцами.

Словно меня тут уже ждали.

Гэддис пригласил меня присесть и уставился на меня с немым нетерпением в глазах.

***

На миг я представил, что Гэддис изнутри выглядит так же, как внутренности его дома. Плесень, пыль, сырость и множество книг, которые наполняют все уголки его болезненно худого тела. Представил, и сразу откинул от себя эти мысли, сосредотачиваясь на вопросе, который привёл меня сюда.

- Я обдумал Ваше предложение и решил согласиться. Но мне нужна вся информация, которую Вы смогли найти по книге.
- Мистер Холмс! - Блёклый Дик подскочил и неожиданно засиял. Его нездоровый блеск в глазах перерос в настоящее пламя, и он разве что не хлопал в ладоши от радости. - Я так рад, что Вы согласились! Сейчас я всё принесу и расскажу Вам всё с подробностями.

Я был порядочно удивлён такой реакцией. И одновременно задумался о ценности этой книги. Что в ней такого? Что в ней хочет найти Дик Гэддис? Может быть, общение с мертвецами? Или получить власть над всем миром? Богатство? Любовь? Что движет Диком в его безумных поисках?

Но, с другой стороны, почему меня должны волновать чужие мотивы? За такие деньги я был готов не задавать лишних вопросов, а только понадеяться на то, что моя удача будет сопутствовать мне. Пока хозяина не было, я осмотрелся и наткнулся взглядом на предмет, который был закрыт большой тряпкой. Высотой он был выше меня, и непомерное любопытство начало разгораться во мне. Быть может это была картина? Но что за картина может прятаться от чужих любопытных глаз, хотя вряд ли у Гэддиса бывают здесь гости.

Я терпеливо ждал хозяина, которого засосало нутро дома, но он не торопился возвращаться.

Долго противиться соблазну я не стал. Ещё некоторое время посмотрев на тряпку, я встал, в несколько шагов добрался до неё и аккуратно снял. Под тряпкой обнаружилось всего лишь зеркало. Никаких таинственных картин или чего-то более любопытного. Старое зеркало в тяжёлой деревянной раме, покрытое мелкими трещинами и мутное от того, что за ним долго никто не ухаживал. Я сделал шаг назад, рассматривая самого себя, и мой образ слегка исказился. Комната позади тоже выглядела таинственнее и мрачнее, чем она была на самом деле. Скользя взглядом по отражению, я улавливал краем глаза какие-то странные изменения, но стоило мне вновь обратить взгляд на то место, то всё казалось как обычно. Из глубин дома раздались шаги, и я поторопился вернуть тряпку на место, но перед тем как мутноватая гладь скрылась от меня я увидел...

Я вздрогнул и торопливо вернулся на место. Под моей ногой не скрипнула ни одна половица, и тряпка висела ровно так же, как и до этого. Я хмурился, пытаясь воскресить в памяти образ, который на долю секунды появился у меня за спиной. Была ли это причудливая игра теней и моего воображения? А быть может рассказ Гэддиса о той ясновидящей шарлатанке так отпечатался на подкорке моего мозга? И именно поэтому я увидел то, что увидел? Но я не смог разглядеть его толком, этот образ. Всего лишь мутное пятно, клубящийся сгусток чёрного тумана, вот и всё.

Да, наверняка это всего лишь игра теней, и не более того.

Я загнал страх глубоко вовнутрь, не позволяя разуму дорисовать деталей, которых на самом деле не было.

Гэддис вернулся в гостиную с увесистой папкой, заполненной разнообразными бумагами. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это разнообразные записи о всех известных перемещениях вожделенной для Дика Гэддиса книги. Вместе с папкой, он передал мне чек:

— Это на начальные расходы. Не экономьте на расследовании. - Я кивнул, и увидев сумму в пять тысяч долларов нервно сглотнул. Никогда не держал такой чек в руках! Конечно, неразумно будет брать всю сумму с собой, но вначале нужно будет составить примерный маршрут и понять, у кого может находиться книга на данный момент, если она существует.

Мы обсудили с Диком некоторые детали, после чего я ушёл, прижимая к груди папку с бумагами, а чек надёжно спрятав во внутренний карман. К слову, тот чек на пятьсот долларов я обналичил, и всё оказалось в порядке. Внутри шевелилась жадность, но я не хотел обманывать своего последнего клиента. И я отчего-то так и не спросил у него, зачем ему нужна эта книга. А то, что я мельком видел в зеркале - это действительно просто дурная шутка моего расшалившегося в такой обстановке разума, или это было нечто... странное?

Вернувшись в магазин, я закрыл его, всё равно никого не предвиделось. А если придёт кто-то, то он всегда сможет позвонить в колокольчик.

Итак, я принялся за разбор бумаг, которые были в папке.

Были совсем жалкие клочки, просто с названием города и кучей вопросительных вопросов. Были листы и побольше, вырванные из тетрадей. На них Дик явно пытался проследить путь книги, и там тоже было изобилие вопросительных знаков и размышлений на "полях" в попытке хоть что-то понять.

Пришлось долго копаться в бумагах, что бы составить путь книги воедино. Конечно, их было несколько на самом деле. Но по записям было видно, что следы слишком были стары и обрывались, и книги исчезали. А мне, по правде говоря, начинало уже казаться, что ему нужен какой-то конкретный экземпляр, а на деле - он был просто единственный, что оставил весьма чёткий след. Книга проделала внушительный путь из арабской страны, кочуя из одной коллекции в другую. Иногда исчезая из поля зрения, а потом вновь появляясь, словно дразня Дика. Честно говоря, даже мне было интересно наблюдать этот сложный и запутанный путь, что оставляла книга, и я мало обращал вниманиЯ на какие-то заметки Дика.

Последнее своё пристанище она нашла в Лондоне, осев у одного коллекционера, и после этого пропала из виду. Дик не смог связаться с коллекционером, так как уже был болен и не мог путешествовать, а на его умоляющие письма не было ответа. Он был так одержим этой книгой, что я мог представить ту боль, что он испытывал, не зная её окончательной судьбы. Мне было даже немного его жаль.

Но я запретил себе задавать риторический вопрос о том, зачем ему эта книга. Не моё это дело, и если бы Дик хотел, он бы мне рассказал правду, а не байку про зеркало. Ведь действительно звучало смешно!

Бет вернулась, чтобы присмотреть за магазином в моё отсутствие. Я оставил ей тысячу долларов, но не сказал о реальной сумме, что мне была вручена на расходы. Моя жена так радовалась деньгам, что её щеки залились ярким румянцем! Благо, что случай с мясником уже забылся, а я... а я малодушно ничего не стал ей рассказывать, опасаясь, что она может обвинить меня в его гибели, хотя я ни в чём не был виноват.

Итак, теперь мой путь лежал в Англию.

***

Лондон! Колыбель моего тёзки, знаменитого детектива, который мог распутывать дела, которые не всем были под силу. У меня даже возникла мысль - смогу ли я лично пожать ему руку? И что его проницательный взгляд сможет найти во мне, и как он может рассказать мою жизнь? Но я быстро отмёл эту мысль, представляя, сколько любопытных людей регулярно наведываются к нему. Лондон встретил меня ледяным ветром и промозглым туманом, от которого хотелось спрятаться в комнате с ярко горящим камином.

Поразительно, что совсем недавно я испытывал такие же ощущения, только в родном Детройте. Но туман Лондона не был белым. Промышленность в нём развивалась ударными темпами благодаря постоянному притоку сельских жителей, который не иссякал вот уже лет сорок или пятьдесят. А вот состоятельные горожане стремились покинуть город, который насквозь провонял промышленными отходами и самими людьми. В городе воздух был удушающе спёртым, и приходилось дышать намного глубже, чтобы заполнить лёгкие необходимым телу воздухом. А на цвет он и вовсе был зеленовато-оранжевый. Это немного пугало, и я старался дышать через платок.

Но, к моему счастью, вскоре подул свежий ветер и разогнал тяжелый смог над городом, пусть солнце и не выглянуло.

Я нашёл место, где мог остановиться и оставить свои вещи, после чего послал телеграмму Дику и Бетт о том, что я прибыл на место без приключений.

Интересно, придумает ли человечество когда-нибудь способ, чтобы передвигаться на столь далекие расстояния быстрее и намного комфортнее? Впрочем, лирически я мог мыслить прогуливаясь по улицам Лондона только в первый вечер. На следующее утро я принялся за дело.

Последнее упоминание о книге было таковым, что купил её какой-то коллекционер, который занимался изучением всяческого вида верованиями и иными религиями. Поговаривали, что у него внушительная коллекция самых разнообразных приметных вещей, но коллекционер этот не жаловал гостей и редко контактировал с внешним миром. Возможно, что его странное увлечение накладывало на него такой отпечаток? Я даже представить не могу, что творилось в голове у человека, который мог заниматься такими вещами.

Понимая, что могу и не попасть к нему на приём, я всё таки рискнул написать ему письмо о том, что очень интересуюсь определённой книгой и хотел бы выкупить её, если будет такая возможность. Но если такой не будет, то умолял его позволить снять с книги копию и был готов отдать за это любые деньги.

Да, мы обсуждали такой вариант с Диком Гэддисом. Я оформлял несколько книг и знал, что смогу максимально подробно переписать всё, что было в книге, вопрос возникал с возможными рисунками, но с этим я решил бы на месте. Дику, конечно, такая идея не слишком понравилась, но он согласился с тем, что это будет лучше, чем ничего. При этом взгляд его выражал беспокойство, и он смотрел на меня так, словно я хотел украсть у него книгу. Пришлось заверять его, что за такое вознаграждение я способен на многое, если это не касается каких-либо противозаконных действий, и Гэддис немного успокоился. В этот момент было видно, насколько он слаб и истощен неизвестной мне болезнью, а быть может на его состояние влияла постоянная сырость в его собственном доме? Не слишком приятное зрелище, хочу я вам сказать.

Отправив письмо, я принялся ждать, не зная, получу ли вообще какой-либо ответ. Но, к моему огромному удивлению, ответ пришёл тем же вечером. Посыльный мальчишка, отыскав меня в баре, что был неподалёку от моего временного пристанища, просто сунул мне сложенную в несколько раз бумагу в руку и сразу же умчался. Я с удивлением развернул лист, ощущая под пальцами дороговизну и вдыхая запах не менее дорогого одеколона, который источало письмо. Там мне кратко предлагалось прийти в дом к коллекционеру к семи часам утра и обсудить моё предложение лично.

Как же я был рад этой возможности! Триста тысяч замаячили совсем уже реально, и я едва сдержал ликующий вскрик.

Той ночью я спал очень плохо. Старая кровать с продавленным матрасом, которая видывала на своём веку множество тел; смутные кошмары о том, как мясник ударяется виском о каминную полку; непонятная жажда, которая выдергивала меня из моего полусонного состояния и вынуждала вставать к графину с водой. Так что, когда начало светать, состояние моё оставляло желать лучшего. Подкрепившись бутербродом и крепким чаем, я вызвал кэб и отправился к коллекционеру, задремав немного по дороге.

В своей дрёме я рассматривал улицы Лондона, которые даже в столь ранний час уже кишели людьми. Город ночью словно затихал всего лишь на несколько часов, да и то - даже во тьме - то тут, то там слышались разговоры, женский смех и звон бутылок. Когда начинало светать, ночные гуляки расползались по своим убежищам и отсыпались, копя силы для следующей гулянки. А некоторые и вовсе отправлялись на работу, с перегаром и опухшими глазами от бурной ночи, в грязной и несвежей одежде. Из-за этого случалось много несчастных случаев на заводах, но как остановить людей - никто не знал. Иногда штрафовали, но чаще нет. Ведь много людей хотели работать на заводе, а мест всем не хватало. Жуть на самом деле. Интересно, что заставляло людей действовать именно так?

Я не успел как следует обдумать это, когда голос оповестил, что мы прибыли на место. Выбравшись из кэба, я расплатился и повернулся к дому коллекционера, разглядывая его.

Мрачный трёхэтажный особняк возвышался за высоким каменным забором. Небольшой сад прямо перед домом словно пытался спрятать его от окружающих глаз, и я поёжился, разглядывая это место. Оно было словно пропитано какой-то странной энергетикой, которая ощущалась при одном взгляде на нём.

У калитки, что вела во двор, меня уже поджидал седой старик в одежде дворецкого. Осанка и взгляд выдавали его вышколенность и преданность своему делу. Когда я подошёл к нему, старик внимательно окинул меня взглядом, после чего открыл калитку, пропуская меня на территорию дома, затем зашёл сам и закрыл калитку на внушительный замок.

Итак, он повёл меня к дому.

***

Дворецкий шёл медленно - сказывался возраст, и я вежливо осведомился о его здоровье, разумеется, предварительно поздоровавшись. Но старик ничего не ответил мне, даже головы не повернул, и я предположил, что он уже оглох от старости. Территория двора была ухоженной, но благодаря странным скульптурам, что прятались в тени деревьев, он выглядел каким-то мрачным. Я не стал приглядываться, только краем глаза улавливал их, но всё равно не мог удержаться от невольной дрожи.

Дом тоже выглядел внушительно. В холе висели разнообразные картины, и так же стояли статуи, атмосфера была очень...удручающей? Это многообразие различных артефактов, которые были связаны со всякими странными культами, заставляло ёжиться. Мне не хотелось проявлять любопытство и рассматривать всё то, что здесь было представлено. Нет, определенно, меня это не привлекало.

Старик привёл меня в небольшую библиотеку, которая разительно отличалась от той коллекции, что я видел в доме Гэддиса. Стройные книжные полки из тёмного дерева были заполнены томами, и за ними явно очень хорошо ухаживали - ни одной пылинки, на первый взгляд, здесь не было. Легкий сквозняк скользил от высокого окна, не давая воздуху застояться. Старик указал мне на высокий стул, что был поставлен рядом с высоким же столом, на котором была лампа, и рядом с которым было кресло, видимо для хозяина дома.

Стул был жутко неудобен, и я понял, что это сделано для того, чтобы хозяин мог играть во время разговора на этом неудобстве, но меня это не пугало, нисколько. Я ведь пришёл сюда, чтобы просить об одолжении, и прекрасно понимал, что такой коллекционер, заинтересованный в такого рода книгах, вряд ли захочет расставаться с таким редким экземпляром, если у него он действительно есть.

Я рассматривал корешки книг - одни названия на латыни или неизвестных мне языках. Я даже осмелился достать одну книгу, но сразу вернул её на место - на обложке было изображено какое-то жертвоприношение. Видимо эта библиотека включала в себя только такого рода книги.

Почему людей тянет к такому? Что их толкает на попытки исследования неизведанного, что руководит ими, когда они норовят заглянуть за грань нашего познанного уже мира? Безусловно, человечество любит всё неизведанное, ведь это стимулирует рост развития, но стоит ли заходить настолько далеко? Хорошо, что я не увлекаюсь такими вещами!

Я неожиданно вспомнил то зеркало, но быстро вновь прогнал это воспоминание. Мне совершенно не хотелось погружаться в это и рассуждать о прихотях моего собственного разума, который решил сыграть со мной настолько злую шутку. От вдумчивого разглядывания книг меня оторвало вежливое покашливание, и я обернулся, чтобы увидеть сгорбленного старика, которого поддерживал дворецкий. Он ходил медленно, с трудом переставляя ноги, и с огромным облегчением опустился в кресло. Дворецкий заботливо укутал его ноги одеялом, после чего протянул чашку с ароматным чаем.

- Добрый день, мистер Холмс. - Не взирая на немощность, голос старика был сильным и уверенным в себе, он не дребезжал, словно крышка на кипящей кастрюле, как это обычно бывает, и это выдавало в нём очень сильного человека, на самом деле.
- Добрый день.
- Уж прошу меня простить, я редко принимаю гостей. В моём состоянии это вполне оправдано. - Старик усмехнулся, отпивая чай, я же продолжал стоять, не желая занимать неудобный стул.
- Понимаю. И не могу не отметить, что у Вас тут весьма внушительная библиотека.
- Я потратил почти всю свою жизнь, чтобы собрать эти сокровища. Но я готов к тому, что стервятники сюда слетятся после моей смерти. - Старик рассмеялся, а после зашёлся кашлем, и я передёрнул плечами. - Но не будем заниматься лирикой и пустой болтовнёй, я никогда этого не любил. Итак, Вас интересует одна конкретная книга. И она действительно у меня есть. Но мне нужно знать, зачем она Вам нужна. - Серые глаза старика впились в меня, словно собака своими челюстями. Он смотрел на меня так, словно я пришёл сюда как вор, и словно не собирался меня отпускать так просто. Это было очень неприятное ощущение, но я стоял спокойно, скрестив руки на груди, и обдумывал, стоит ли ему сказать правду?
- Я уверен, что Вы знаете, что я занимаюсь книгами. Поиск, продажа - всё в этом духе. Ко мне обратился клиент, который хотел бы ознакомиться с этой книгой, и он прекрасно понимает, что Вы не продадите ему её. Она слишком редкая и ценная, в каком-то смысле. Поэтому он попросил снять с неё копию.

Я не стал уточнять, что Гэддиса интересуют определённые части книги, и не собирался сообщать подробности его жизни. Но мне нужно было придумать аргументы, которые убедят старика хотя бы дать её скопировать, во всяком случае, так я размышлял.

Как же скоро мне придётся пожалеть об этом! Жаль, что я этого не представлял!

***

Молчание определённо затягивалось. А пристальный взгляд старика заставлял меня нервничать всё больше и больше. Словно я был нашкодившим ребёнком, которого суровый отец наказывает своим молчанием, и который не собирается говорить о том, насколько много он знает о моих шалостях.

- Да, я не могу её продать. И я не хотел бы давать её копировать, хотя не думаю, что её копия принесёт вред точно такой же, какой приносит она сама.

Меня удивили слова старика. Вред? Какой вред может принести обычная книга? Разумеется, слова, пусть и напечатанные, тоже имеют свою силу. Особенно на юный и неокрепший разум, или на разум, который нестабилен. Но я, как взрослый, спокойный и рассудительный человек никогда не верил в какое-то их особое влияние. Но я не собирался спорить со стариком, ровно так же, как я и не спорил с Гэддисом. Один платил мне деньги, а второй был просто человеком, который должен был дать мне доступ к книге.

- Да, вижу, Вы мне не верите, и вряд ли в это поверите. Я понимаю. И надеюсь, что Вы достаточно сильны для того, чтобы бороться с этой книгой. - Старик хихикнул, после чего откинулся в кресле. Он был старым и хрупким, словно византийская ваза. Интересно, сколько ему на самом деле? По морщинистому лицу, покрытому пятнами, это было невозможно определить. В какой-то момент человек словно замирает, и его возраст трудно поддаётся хоть какому-то определению. Но мне казалось, что этот человек действительно очень стар.

- Я думал, что эта книга станет моим лекарством, но вновь ошибся. После этого я перестал собирать свою внушительную коллекцию.
- Лекарством? - С недоумением уточнил я.
- Я всю жизнь искал, искал и ещё раз искал. - Старик поднял руку, которая, казалось, просвечивает насквозь, и обвёл ею пространство вокруг себя. - Культы, религии и практики. Я даже искал тот самый Грааль, и я искал самые разнообразные артефакты. Но я так ничего и не нашёл. А эта книга... - Старик судорожно вздохнул, словно он пытался сказать о чём-то важном, но весь его монолог был больше похож на бред. Но я не собирался останавливать его. - Прошу прощения, я действительно давно ни с кем не разговаривал, и слова рвутся из меня без всякого контроля.

Старик вновь сделал несколько глотков из своей чашки, и дворецкий, который появился откуда-то из-за книжных полок с фарфоровым чайником, вновь налил старику чая.

- Да, лекарство. Лекарство от старости. Когда я был очень молодым, мне пришлось ухаживать за отцом, который долго мучился и всё никак не мог уйти. Наверное, это на меня тогда повлияло достаточно сильно, чтобы я начал искать лекарство от этого неминуемого старения. Я не хотел превращаться в старика и мучиться от старости, но у меня ничего не вышло, как ты видишь. - Он ухмыльнулся, едва сдержав смех, который забулькал в его груди. - И я видел очень много странных и необъяснимых вещей, но они меркли по сравнению с этой книгой.

Старик закряхтел и медленно поднялся с кресла, после чего сделал несколько шагов к одной из полок. Судя по корешкам - там стояли совсем старые книги, которые трогать было не лучшим решением, ведь они того и гляди готовы были рассыпаться от старости.

Он протянул было руку, но вдруг передумал и вернулся в своё кресло, снова пряча ноги под пледом.

- Возьмите её сами. Я не хочу к ней прикасаться. Мой помощник покажет Вам место, где Вы сможете устроиться и сделать копию. Даю вам три дня на это, можете и переночевать здесь.
- Спасибо, я так благодарен Вам за Ваше одолжение!
- Не стоит благодарности. Я просто хочу понять, что она сделает с Вами.- И его мерзкая ухмылка стала ещё более неприятна.

Но я так обрадовался тому, что он позволил мне заняться книгой, что совершенно не обратил внимание на его последние слова. В конце концов, он просто старик и наверняка понимает, что свои сокровища он с собой не заберёт. Я подошёл к полке, скользя взглядом по названиям, пока взгляд мой не наткнулся на корешок телесного цвета. Я протянул руку и аккуратно вытащил её, сразу почувствовав странную тяжесть. Книга такой толщины не должна была весить так много, вроде как.

Я обернулся, чтобы уточнить этот момент у старика, но его в кресле уже не было. Странно - я не услышал, как он ушёл! Вместо него стоял дворецкий, который недовольно смотрел на меня, после чего он махнул рукой и повёл меня в небольшую комнату прямо напротив библиотеки, в которой я мог устроиться.

Большой стол, диван, лампа с зеленым абажуром - большего и не надо было. К моему удивлению, на столе уже лежала бумага и письменные принадлежности, а так же стоял графин с водой и блюдо с несколькими бутербродами. Словно хозяин позаботился о моём комфорте во время работы. Я с удивлением покачал головой, но откладывать свою работу не стал.

Положив книгу на стол, я уселся за него и включил свет, с интересом рассматривая обложку этой таинственной книги.

***

Книга была обтянута светлой кожей, весьма приличного качества. Интересно, за каждой ли книгой из тиража так ухаживали, что вручную обшивали обложку кожей? Да, она выглядела старой, но всё ещё была крепкой и в очень хорошем состоянии.

На обложке ничего не было написано. Никакого знака или тиснения, и я, неожиданно испытывая какой-то внутренний трепет, открыл книгу, чтобы рассмотреть титульный лист. Название было написано алыми чернилами, и лампа на столе несколько раз мигнула. Я с неохотой отвлёкся от книги и стукнул по абажуру костяшками пальцев, и лампа вновь ровно заработала. К сожалению, света от окна не хватало, поэтому без лампы сидеть здесь было сущей глупостью.

Алое название почему-то наводило на мысли о том, что книга написана отнюдь не чернилами. Ужасно глупо звучит, я понимаю, но сейчас я более чем уверен в том, что так оно и было. А тогда мне просто было интересно порассматривать завитки каллиграфического почерка. Просто идеальное исполнение! Да, Дик рассказывал мне о том, что книга была написана вручную, как и все остальные экземпляры. Просто чудовищная работа была проделана! Но стоила ли она того? Я не стал долго размышлять об этом, ведь времени было не так много. Взяв лист бумаги, я записал название в самом верху, не собираясь в точности копировать исполнение книги. Дик было пытался настоять на этом, но я сказал, что возможно у меня не будет на это времени, и значит придётся чем-то жертвовать. Он согласился с тем, что главное - содержание, а не стиль написания.

И, как оказалась, по поводу времени я оказался совершенно прав.

"Закон мёртвых образов". *

Я некоторое время смотрел на это название, пытаясь уловить смысл, который автор вкладывал в него. Ведь он должен был быть, верно? Но смысла не было. Был какой-то зловещий подтекст, какое-то дуновение ледяного ветра с незнакомым запахом, который слегка шевельнул мои тёмные волосы, словно играясь. Я мотнул головой, избавляясь от этих странных ощущений, после чего открыл первую страницу и начал сосредоточенно переписывать её, стараясь не упустить ни одной буквы или хитроумного завитка.

Нет, я не знал языка, на котором книга была написана. Но Дик говорил что-то про араба, видимо это был арабский? Честно говоря, меня этот язык никогда не привлекал, хотя и были заказы на арабские книги. Но я только убеждался в их подлинности и нужном названии, и на этом всё заканчивалось.

Я переписывал слова, не понимая их смысла, и не мог остановиться.

Не знаю, что мной тогда овладело, но я писал до боли в пальцах, а когда пальцы одной руки уставали, я перекладывал ручку в другую и продолжал писать, и мой почерк совершенно не менялся. Я перерисовывал рисунки, которые изображали всяческие ритуалы и схемы, и понимал, что это связано с оккультизмом, но страха не было. Я словно лишился всех чувств, и словно кто-то теперь занял моё тело и переписывал книгу, которую мне никогда не следовало трогать. Моё сознание сузилось только до книги и желтовато-белых листов чистой бумаги, которые теперь принимали на себя бремя букв и рисунков.

Честно говоря, вспоминая сейчас этот момент, мне кажется, что это был просто кошмарный сон, и не более того. Просто кошмар, от которого вскоре должны были остаться только лёгкие воспоминания, и не более того.

Ведь в этом кошмарном сне, Эдвард Холмс перестал существовать на некоторое время, и появился некто, кто был одержим перенести книгу на листы бумаги как можно более точнее. Даже не помню, когда я уснул и проснулся снова. Да и отдыхал ли я вообще?

Я ровным счётом ничего не помню, кроме боли в пальцах, шее и плечах, желтоватого света лампы и бесконечных буквах, которые больно кусали мои запястья, словно упрекая за мою нерасторопность.

Очнулся я резко, словно меня ударили по затылку полицейской дубинкой. Сознание прояснилось, и я резко выпрямился, глубоко и судорожно дыша, чувствуя, как потрескались мои губы от жажды, и как сухо во рту. Всё моё тело было покрыто потом, словно я долгое время брел по пустыне. Я дотянулся до графина с водой, и даже не потрудившись воспользоваться стаканом, жадно осушил его, жмуря глаза от удовольствия. Влага пробежала по пищеводу, растеклась по моим венам, оживляя тело, и мне мучительно захотелось принять ванну. Я огляделся.

В комнате ничего не изменилось, но вот книга... Книга со стола исчезла. Исписанные листы аккуратно были сложены и прошиты толстой нитью, что избавит их от того, чтобы разлететься. Сверху был чистый лист, словно призванный спрятать суть новой, пусть и переписанной книги. Краем глаза я отметил на листах несколько алых пятен и взглянул на свои пальцы. Они были стёрты и было больно сжимать их в кулаки.

Я судорожно вздохнул и выдохнул.

Никогда не увлекался так своей работой. На окраине сознания высились и громоздились какие-то неясные тёмные образы, быть может это было на фоне такой долгой работы? Голова была тяжёлой, и мучительно хотелось прилечь на диван и хорошенько отдохнуть. Я спрятал полученную рукопись в свой портфель, что прихватил перед выходом из дома, и поблагодарил себя за такой поступок, после чего встал и рухнул на диван, спрятав портфель под диванную подушку.

Сон накрыл меня мгновенно, и даже мысли не было кому-то сказать о том, что я закончил. Я устал и хотел отдохнуть, больше у меня никаких мыслей не было.

Проснулся я очень разбитым. Жажды не было, но даже сон без сновидений не принёс мне отдыха. Всё тело ломило от усталости, словно я действительно много дней шёл, а не просто сидел за столом и писал. Я некоторое время лежал, прислушиваясь к ощущениям в своём теле и удивляясь этому.

Поднявшись, я взял портфель и вышел из комнаты, в надежде найти дворецкого и попрощаться с хозяином, ведь я выполнил свою работу. А книгу, наверное, вернули в библиотеку, когда я... спал? Быть может, уснул от усталости прямо за столом?

В коридоре я остановился, хмурясь.

Он был полон дыма и противно несло гарью.

В доме был пожар!

***

Тело мигом покрылось ледяным потом страха. Из-под двери в библиотеку валил дым, и я распахнул её, лицом к лицу столкнувшись с огнём. Видимо, пожар начался именно здесь! Ведь именно тут пламя ревело и жадно пожирало многочисленные книги - для огня не было лучше корма, чем этот! Я отшатнулся назад, когда моё лицо опалил жар, и бросился в сторону выхода. На миг мне показалось, что там, в библиотеке, в кресле кто-то сидел, но у меня не было времени убедиться в этом.

Пока я бежал к выходу, то никого не встретил. Дом трещал, пожираемый жадным алым демоническим зверем, и огонь не собирался останавливаться, пока не закончит свою работу. Я сжимал портфель до боли в пальцах, отчаянно надеясь, что успею добежать до выхода и спастись из этой неконтролируемой стихии, и я очень надеялся, что дверь не будет заперта.

К моему удивлению, дверь в дом оказалась широко распахнутой, словно сам дом пытался спасти своих обитателей и гостей. Выскочив на улицу, я услышал, как за спиной с грохотом и хрустом дерева что-то обрушилось. Я закашлялся, выплевывая дым из своих лёгких, и с наслаждением вдыхая свежий ночной воздух. Ночной?! Но я ведь пришёл утром! Или я так долго проспал?

Я не понимал сколько сейчас времени и оглянулся на дом.

Это было ужасное зрелище! Пламя ревело, пожирая дом с такой поразительной скоростью, что казалось - у него было несколько очагов. И самый главный был в самом сердце дома - где была библиотека! Именно там первой рухнула крыша - именно этот звук я услышал, когда выскочил из дома. Тело покрылось липким потом страха, когда я понял, что промедли хотя бы секунду, то и сам бы оказался погребенный в этом пожаре. Я облизнул губы, зачарованно уставившись на это буйство стихии, но боль в пальцах быстро привела меня в себя.

Нужно было уходить. Ведь наверняка сюда скоро прибудут пожарные и полиция, и они наверняка будут подозревать меня в поджоге! Эта мысль отрезвила меня и прогнала панику из головы. Оглядевшись, я бросился к воротам через которые сюда попал. Можно сказать, что мне повезло. Меня никто не заметил, и я смешался с толпой, которая стянулась посмотреть на сгорающий особняк. Страх ещё бежал по венам, и я прижимал портфель к груди, абсолютно не понимая, как такое могло произойти.

Ещё более удивительным было количество людей, которые собрались, чтобы полюбоваться на чужое несчастье. Кто-то смог открыть ворота, чтобы дать доступ пожарным, но всё было тщетно. Особняк сгорал словно тюк сухой соломы, и только огонь громко трещал, жадно пожирая податливое его воле дерево. Позже я узнал, что на пожарище нашли два тела, не стоило труда догадаться кто именно это был. Пожар действительно начался с библиотеки - во всём обвинили свечу, за которой не уследили, и которая упала. А ведь в библиотеке было достаточно материала, чтобы всё вспыхнуло, словно спичка.

Я был потрясён и подавлен. Я совершенно не понимал, как такое могло произойти. К ещё большему своему удивлению, я узнал, что я провёл там пять дней! Я был потрясён этим фактом и немедленно отправил телеграммы жене и Гэддису, понимая, что они могли меня потерять. Портфель со скопированной книгой я не открывал - стоило мне протянуть руку к золотистой застёжке, как какой-то страх сковывал мои пальцы. Я понимал, что не хочу вновь прикасаться к тому, что мной владело, когда я переписывал книгу. В моей голове до сих пор иногда вспыхивали буквы незнакомого языка. Словно острые занозы они вонзались в мой разум, причиняя почти физическую боль. Боги, зачем я в это ввязался?! Зачем я согласился на это пусть и щедрое, но такое странное предложение?!

Да, именно тогда мной начали овладевать сомнения. И ведь если бы я ещё тогда уничтожил копию, быть может, всё случилось по-другому...

Вернувшись в то место, что я снимал, я проспал почти целые сутки. Истощенный организм требовал отдыха, и я щедро дал ему его. Раньше у меня были мысли прогуляться по Лондону, быть может, побаловать себя всяческими вкусностями и прикупить подарков, но проснувшись, я понял, что ничего этого не хочу. Я хотел как можно быстрее оказаться дома, в объятиях моей жены, и прижать к себе сына, по которому уже безумно соскучился.

А ещё я хотел побыстрее избавиться от копии книги.

Наверное, так на меня влияла усталость, но у меня начались галлюцинации. Или быть может видения? Не знаю, как охарактеризовать то, что я видел краем глаза. Солнечный свет словно слегка был приглушен, и только краем глаза я замечал какие-то смутные движения. Поначалу я резко оборачивался, но ничего не видел. С трудом, но мне удалось к этому привыкнуть, хотя это и казалось невозможным. Я не понимал тогда причин этого явления и предположил, что всё дело в перенесённом пожаре. Видимо, это сильно повлияло на мой разум, и я поспешил взять билет обратно домой.

О, это была очень долгая дорога.

Я никогда не страдал морской болезнью, но в этот раз мне было так дурно, что я не мог выйти из своей каюты, а в поезде не вставал со своей полки. Моё сознание было сумеречным и болезненным, и я действительно всё списывал на болезнь, которую подхватил в промозглом Лондоне с его серо-зеленоватым туманом и вечным смогом. Но к концу путешествия, когда за окном поезда мелькали уже хорошо знакомые пейзажи, мне стало немного легче.

Бетт встречала меня на вокзале, и когда я подошёл к ней, она даже отшатнулась от меня. Впрочем, я понимал её реакцию - я сильно похудел, выглядел бледным и измотанным долгой дорогой. Но при виде моей дорогой жены я испытал такое облегчение! Она засуетилась вокруг меня, с тревогой заглядывая в моё лицо, словно пытаясь понять, как я на самом деле себя чувствую. Но вдыхая воздух Детройта, я чувствовал, как болезнь медленно разжимает свои горячие объятия. Нет, она не оставила меня в покое, но мне изрядно стало легче.

А когда я увидел свой книжный магазин, я не смог удержать радостной улыбки - я был дома!

К сожалению, я был дома.

И привёз из Лондона то, что навсегда исковеркало мою жизнь.

***

Разумеется, я сразу отправил Гэддису посыльного, возвещая о своём возвращении. Я был ещё довольно слаб, поэтому с нетерпением ожидал дорогого гостя. Конечно, Бетт мигом вызвала врача, и тот просто постановил - нервное истощение, и порекомендовал не нервничать и больше отдыхать. Впрочем, ничего другого услышать от него я не думал.

Гэддис, вернее его помощник, ответил, что хозяин находится в отъезде, но к концу недели обязательно навестит меня - ведь он с таким нетерпением ждал моего возвращения! Мне оставалось только ждать. Портфель с копией книги я хранил в сейфе, не желая, чтобы мои сын или жена случайно прикоснулись к нему.

Тогда я в полной мере не осознавал, только инстинктивно подозревал, что книга оказала на меня определённое воздействие. Я был реалистом и не верил в мистику, и всё в том же духе, да и кто в здравом уме вообще будет верить в то, что книга может оказать какое-то негативное воздействие на человеческий разум? В конце концов, я ведь уже не был мальчишкой или впечатлительным юношей, я был взрослым человеком, который повидал многое, но настоящего проявления сверхъестественного я ни разу в своей жизни не встречал. И, соответственно, я не мог поверить в то, что какая-то книга могла на меня повлиять настолько сильно.

И уж тем более, я не мог представить себе, что она повлияла не только на меня. Или я просто служил проводником?

Размышляя об этом сейчас, я не могу найти внятного ответа, и вряд ли я смогу получить его когда-либо.

Находясь дома, я с наслаждением думал о том, как получу деньги. И с нетерпением ждал встречи с Гэддисом. Время тянулось странно долго и нудно, и всё буквально валилось у меня из рук. Я не мог сосредоточиться на работе, и мои видения становились всё отчётливее, хотя я по-прежнему не мог уловить их в полной мере. Они оставались на грани видимости, словно мне чего-то не хватало, чтобы разглядеть их подробнее. Я даже начал привыкать к постоянному мельтешению на грани видимости и просто начал игнорировать это. Но я не мог нормально спать - во снах на меня давило ощущение чего-то неминуемого, ужасного. Чего-то, от чего я не смогу уже убежать, от слова совсем, и я просыпался с криком, который успевал подавить в последний момент. И после пробуждения я видел взгляд Бетт - поначалу жалостливый, но постепенно становящийся настороженным.

Я и сам замечал за собой некую нервозность, да и мой внешний вид оставлял желать лучшего. Но я старался убедить и себя и жену, что это всё временно. Мне просто нужно немного прийти в себя, вот и всё.

В итоге, Бетт забрала сына и вновь уехала к моим родителям, сказав, что когда я со всем разберусь, я её вызову. А пока она не желает находиться рядом со мной в таком состоянии.

Меня немного обидело её решение, но останавливать я её не стал, думая о том, что она, быть может, и права. Но обида внутри меня была всё равно сильной. Ведь она обещала быть со мной и в горе, и в радости, а что получается в итоге? При каждом удобном случае сбегает к моим родителям, находя в них свою защиту! Как только начинаются проблемы, она сразу прячется за чьими-то спинами, совсем не оказывая мне поддержки! Я пытался унять неконтролируемую злость, что клокотала внутри меня, и с трудом сдерживался от какого-то безумства. Вместо этого, окончательно вскипев, уже после отъезда жены, я поднялся в её спальню.

Здесь всё было сделано по её вкусу. Светлые тона, идеальный порядок - вся сущность Бетт, на самом деле. Я чувствовал бессилие от того, что не понимал причины этой злости, но выместить её решил именно на её вещах. По крайней мере так я не смогу навредить ей... Так Бетт лишилась нескольких своих платьев, но угрызений совести я не чувствовал.

Я обязательно куплю ей новые, но пока я сжимал нежную ткань пальцами и чувствовал, как неумная злость наконец начинает стихать, укладываясь на дно моего человеческого естества. Я чувствовал себя обессиленным от этой вспышки, которая меня напугала. Никогда не ощущал ничего подобного. Эта вспышка словно подействовала на меня отрезвляюще - мой разум наконец прояснился! Но радости от этого я не ощущал, ведь всё становилось ещё более непонятным. Я собрал ворох разорванных платьев и, выходя из комнаты, случайно зацепил туалетный столик моей дорогой супруги. Он чуть покачнулся и раздался глухой стук - что-то упало на пол. Я заметил небольшую книжечку и, поколебавшись, прихватил её с собой.

Эта книжечка оказалась личным дневником Бетт. Я понял это, открыв её и увидев аккуратный почерк моей жены. Я тут же захлопнул её и положил на каминную полку, не желая читать её откровения, которые она могла доверить только бумаге.

Нет, я не такой. Я не буду этого делать.

Книжечку я в итоге бросил в огонь камина. Лучше так, чем подвергаться каждодневному соблазну прочесть её. Я смотрел, как страницы медленно пожирает огонь и вздрагивал от воспоминаний о недавнем пожаре, помогая книжке сгореть с помощью кочерги.

Пожалуй, стоит рассказать об этом Бетт, но я сделаю это немного позже.

После этой вспышки злости я немного успокоился, но чувство опустошения не покидало меня. И я чувствовал себя виноватым за то, что выместил свои чувства на её платьях. Но это будет намного лучше, чем если я осмелюсь поднять руку на свою жену. Хотя и многие мои друзья не стеснялись делать этого, но я не мог так с ней поступить. Ведь она тоже живой человек, да и столько сделала для меня.

А через пару дней, когда я ходил в магазин, произошло то, что довело меня до нервного срыва.

Я как раз уже возвращался к своему книжному магазину, планируя провести вечер с какой-нибудь книгой, когда мне навстречу попался мясник Ричардсон. Я встал словно вкопанный, не веря своим глазам! Он же шёл беззаботно и только слегка кивнул мне, приветствуя. И прошёл мимо, словно ничего не произошло, но... Я чувствовал, как по моему телу прошла мерзкая дрожь. Я не верил своим глазам! Этого ведь не могло быть! Но он выглядел живым и здоровым совершенно!

Меня начало трясти и я, проводив мясника взглядом, опрометью бросился к своему дому. Я не был в состоянии поверить своим глазам! Влетев в дом, я запер за собой дверь и привалился к ней спиной, тяжело дыша.

Как такое могло быть?! Ведь его не стало, не стало! Такого просто не могло быть!

Страх заполонил мою сущность, и перед глазами всё потемнело, словно кто-то положил свои ледяные, дурно пахнущие ладони на мои глаза, заставляя веки сомкнуться.

А потом сознание покинуло меня.

***

Я пришёл в себя в собственной постели. Голова раскалывалась от боли, а врач, который обнаружился рядом, неодобрительно покачал головой, говоря, что я слишком сильно переутомился, и стоит более бережно относиться к себе. Выяснилось, что меня обнаружил один из соседей - дверь оказалась не заперта, хотя я точно запирал её, вернувшись домой. Я никому не стал говорить о том, что видел Ричардсона во плоти, потому как сам не слишком был уверен в этом.

Наверняка это было помутнение моего рассудка. Неужели на мне так сильно отпечатался пережитый пожар, и так сильно отразилась гибель коллекционера и его слуги? Я уже сам начал путаться в собственных мыслях. Больше я не рисковал выходить из дома, потому что элементарно боялся. Я не хотел вновь увидеть Ричардсона. Хотя его уже давно не было среди живых, но боялся вновь увидеть его. Вновь оказаться в ловушке собственного разума, вновь лицом к лицу столкнуться с собственными страхами.

Гэддис действительно явился в конце недели. Я к тому времени уже немного пришёл в себя и даже смог выспаться, что явно хорошо отразилось на моём состоянии. Но спал я теперь на диване на первом этаже, не желая приближаться к портфелю, что был заперт в сейфе, а гостей я теперь сначала внимательно разглядывал через боковое окошко, прячась за занавеской. Но мне прощали эти причуды - в конце концов, я был измотан болезнью, по мнению окружающих, а это ведь накладывало определённый отпечаток.

Дик Гэддис выглядел ещё более уставшим и измождённым, но жадный огонь в его глазах горел неутомимо и требовательно. Я даже вздрогнул от этого взгляда, после чего проводил его наверх, к сейфу. Я предпочел, чтобы именно он открыл его и взял портфель, внимательно наблюдая за его выражением лица, когда он с трепетом доставал копию.

Его лицо... Оно сменило целую гамму эмоций - от растерянности до торжества, которое проявилось, стоило ему пробежаться по первым строчкам примитивной копии книги.

- Я слышал, что дом того коллекционера сгорел. - Хрипло проговорил он, с любовью проведя пальцами по листам, после чего бережно убирая их обратно в портфель.
- Да, всё верно. Говорят - неосторожное обращение со свечой. И пожар начался с библиотеки. - Ответил я, с содроганием смотря на проявление чужой любви. Я вспоминал то, что испытал, копируя книгу, и пять дней, которые выпали из моего сознания и жизни. И это было... ужасно! Хотя рациональная часть разума отказывалась верить в это, но и отрицать очевидные факты я уже не мог.

Дик поднял на меня свой воспалённый взгляд и пристально посмотрел, словно желая выпытать какие-то подробности, но словно передумал в один момент:
- Итак, Вы выполнили свою работу. Зная Вашу репутацию, я уверен что Вы скопировали всё в точности. За что я Вам безмерно благодарен. Я был уверен в том, что у Вас всё получится! - Он поднялся на ноги, крепко сжимая портфель в своей руке, после чего достал из внутреннего кармана пиджака чек и протянул мне. - Тут обещанное вознаграждение и кое-что бонусом. Не могу не отметить свою благодарность за Вашу жертву.

Я с недоумением нахмурился, хотя мой взгляд был прикован к цифрам, что были написаны аккуратным почерком.

Четыреста тысяч. Четыреста тысяч!

Поэтому я почти не слышал Дика. Я не видел ухмылки Гэддиса и вздрогнул, когда он направился к скрипучей лестнице, что вела на первый этаж.

- Огромное спасибо, мистер Холмс! И удачи Вам!

Он ушёл, оставив меня с чеком, пустотой внутри и чувством выполненной работы. Я едва сдержал свою радость, широко улыбнувшись и крепко сжимая чек в руке. Бетт будет этому рада! Мелькнула мысль о том, что мне всё-таки стоило заглянуть в её дневник, но тут же исчезла. Он заплатил на сто тысяч больше!

Я не стал медлить и отправился в банк, где с радостью убедился в том, что чек подлинный, и деньги будут переведены на мой счёт в ближайшее время. Я даже не мог физически представить такой суммы, но заявление банковского клерка о подлинности и готовность выдать мне наличные на следующий день - подкрепило мою уверенность.

Я представил, как обрадуется Бетт, и как мы будем выбирать себе домик.

Конечно, я не собирался трезвонить о своём богатстве на весь мир. Нет уж! Охотников за такими деньгами всегда предостаточно, а пасть от чьей-то жадности мне совсем не хотелось. Вернувшись домой, я занялся рутинными делами, но моя голова работала не переставая. Радость постепенно улеглась, и появилась трезвость мысли. Мне очень хотелось переехать отсюда, словно я пытался спастись от собственных воспоминаний, но и расставаться с магазином было очень жалко, ведь я вложил в него столько труда!

Я с любовью взял одну из старых книг, которую привёл в порядок. Я провёл пальцами по её корешку, после чего открыл и замер, в непонимании уставившись на название.

"Закон мёртвых образов". *

Я не мог поверить своим глазам. Книга прямо на глазах отяжелела, страницы пожелтели, и обложка стала мерзкой на ощупь из-за кожи, что её обтягивала. Её страницы словно что-то украдкой шептали мне, а от пальцев по рукам начал расползаться мертвенный холод, а ещё появилось ощущение, что по рукам скользнули склизкие и противные щупальцы неизвестного морского гада.

Я отшвырнул от себя книгу, словно она была мерзкой крысой. Книга с громким стуком упала на пол, а я тяжело дышал, широко открытыми глазами глядя на неё. Что на меня нашло? Обложка обтянутая алым бархатом словно укоряла меня за то, что я так с ней поступил. Но я ведь был уверен в том, что держал в руках! Быть может я действительно... Нет! Я решительно взял себя в руки и сделал несколько глубоких вдохов, успокаиваясь. За окном стремительно темнело, и я поднялся на второй этаж, потушив на первом свет, показывая, что магазин больше не работает сегодня. Конечно, я делал для некоторых покупателей исключение, но мне сегодня никого не хотелось видеть.

Рука потянулась к бутылке с пряным золотистым напитком, но я решительно сжал пальцы в кулак. Нет, алкоголь только всё усугубит.

Итак, мне нужно было уехать и развеяться, определенно. Странные вещи, что вокруг меня происходили были просто усталостью, что скопилась во мне, плюс все эти потрясения, что мне пришлось испытать. И не более того!

Сидя в кресле у камина, я постарался максимально расслабиться и отвлечься от дурного настроя. Вознаграждение за проделанную работу безусловно сильно радовало меня. Погрузившись в приятные мысли о радужном будущем я не сразу заметил, что у каминной полки кто-то стоит. Уловив силуэт краем глаза, я привычно повернул голову, ожидая что я там ничего не увижу.

Но встретился взглядом с глазами Ричардсона.

*Necrό-Nomo-eikon — Закон мёртвых образов. Одна из вариаций перевода

***

Дыхание перехватило. Мой личный кошмар стоял в паре шагов, опираясь о каминную полку, об которую был получен его последний удар, и пристально смотрел на меня. На лице мясника блуждала улыбка, а в широко открытых глазах не было совершенно никакого выражения. Он просто стоял и смотрел на меня, без всяких эмоций и выражения.

Сердце в моей груди бешено колотилось, словно в попытках освободиться. Я замер, отказываясь верить собственным глазам, но и взгляда оторвать от мясника не мог. Что это? Что это было?! Чувство вины? Мой кошмар, который неожиданно обрёл плоть и теперь жаждет отмщения? Но я ведь ни в чём не был виноват! Просто досадная случайность и не более того! Страх клокотал внутри меня, отравляя разум и лишая меня возможности связно думать. Словно это всё было просто кошмарным сном, и не более того. Но пальцы болели от того, как крепко я их сжимал. И эта боль лишала меня надежды на то, что это было всего лишь сном, ведь если во сне почувствовать боль - разум пробуждается.

Ричардсон продолжал смотреть на меня, растягивая губы в улыбке. А потом, неожиданно, сделал шаг ко мне. Его улыбка начала расползаться - так люди не умеют улыбаться. Улыбка превратилась в оскал, а потом в нечто большее, нечто, от чего я закрыл глаза и закричал.

Очнулся я лёжа на полу. Моё тело била истеричная дрожь, а на запястьях проступали тёмные синяки, говорящие о том, что меня кто-то держал за руки. Это было невообразимо! Неужели я схожу с ума?!

Чашка крепкого чая немного привела мои мысли в порядок, заставили их прекратить метаться из угла в угол моего разума.

Это сейчас я могу писать связно и спокойно, а тогда... Тогда я не мог толком соображать от пережитого ужаса. Одно я знал точно — всё это началось с этой проклятой книги, которая каким-то образом смогла отравить мой разум. А значит мне нужно было встретиться с Гэддисом и потребовать у него ответов.

Как сейчас помню - я подошёл к окну, чтобы полюбоваться на серый рассвет, который только занимался. Детройт плыл в зеленоватом смоге заводов, и солнце с трудом пробивалось через серые облака, которые укрывали город. Но по улицам уже шли многочисленные рабочие, смены которых начинались после рассвета. Все они были одинаковы - в серых и тёмных одеждах, в капюшонах, низко надвинутых на лица, они просто шли, двигаясь в едином ритме жизни в этом городе. Помню, как я раньше радовался тому, что избежал чёрной и неблагодарной работы на заводе, и как мне повезло, что я тогда встретил своего благодетеля, и в итоге получил в наследство этот магазин.

Я некоторое время наблюдал за толпой, удивляясь разнообразию серых и тёмных оттенках в их одежде, а после вернулся к своему завтраку, состоящему из хлеба и сыра.

Только сейчас я понимаю, что изменения в моём сознании уже начались. Но для меня это было так... привычно, что я совсем не обращал внимания на это. Ведь рабочие были обряжены в длинные плащи с капюшонами - странно, не правда ли? Но тогда я не обращал на это внимание, и это теперь кажется мне очень страшным. А ещё этот зеленый смог, который струился по улицам города - разве мог быть смог зелёным?

То есть, я уже начал терять свой рассудок, но совершенно не замечал этого!

После завтрака события ночи и явление Ричардсона действительно показались мне ужасным сном и не более. Я довольно быстро восстановил душевное равновесия. Ведь бывает так, что какой-то проступок мучает человека всю оставшуюся жизнь, не взирая на количество прошедшего времени? Но будет ли гибель Ричардсона так же преследовать меня? Ведь тогда мною владела ревность и злость за наглость мясника. Да, он был с моей женой, пока меня не было, но теперь-то я был дома, и он не имел никакого морального права претендовать на мою жену! Злость заклокотала где-то в недрах моей души, но я смог унять её одним лишь усилием. Ни к чему это, что было, то прошло и не стоило моего внимания теперь! Но как быть с ночным кошмаром, что теперь преследовал меня наяву и не давал спокойно дышать?

Я встряхнул головой, отгоняя от себя эти мысли. Всё уже прошло, это прошлое, которое показывает мне свой оскал, ведь я никогда не был так близко к смерти чужого человека. Быть может, где-то в глубине души я желал ему исчезнуть из нашей жизни, но...

Проходя к лестнице мимо каминной полки, я бросил на неё мимолётный взгляд, после чего спустился вниз, где одевшись вышел на улицу. Свежий, утренний воздух, пусть и городской, приятно остудил разгорячённое лицо. Вежливо улыбнувшись мальчишке, что разносил утреннюю газету, я тщательно запер дверь и направился в сторону особняка Гэддиса, решив прогуляться.

Ходьба всегда приятно влияла на разум, успокаивая мысли.

Да, действительно, дело наверняка в книге. Быть может, эти рисунки, что я скопировал, несут в себе какое-то зловредное значение, которые искажают мышление? Я читал про такие вещи - когда в привычный рисунок автор намеренно закладывает какую-то ошибку, и голова у зрителя этого шедевра начинает болеть. Как оптическая иллюзия, которая мешает разуму нормально функционировать. Быть может, именно в этих рисунках было нечто подобное? То, что нарушило восприятие окружающего мира?

За такими не слишком радужными размышлениями я пришёл к дому Гэддиса. Я взглянул на его дом, и по моей коже пробежали мурашки - мне показалось, что выглядит он намного более убого, чем до этого. Не слишком приятное зрелище, особенно если понимать, насколько он был хорош в прошлом. Но я не дал себе погрязнуть в размышлениях, и отринув лишнее смущение, я отправился к дому.

Дверь оказалась приоткрытой, и я вошёл без всякого колебания.

Мне нужны были ответы на вопросы.

***

В доме было как-то... мерзко. Плесень со времени моего последнего посещения разрослась, и покрывала даже книги, которые совсем отсырели. Не взирая на обилие свечей вокруг, дом не выглядел хорошо освещённым. Нервная дрожь прошла по моему телу от всей этой картины. Я вспомнил как представлял, что Гэддис выглядит как и его дом, и то что я видел теперь мне совершенно не нравилось.

Мне пришлось перебарывать себя, делая буквально каждый шаг. Кроме плесени весь пол был покрыт какой-то слизью, словно огромный слизняк прополз здесь, оставляя свой отвратительный отпечаток. Но это было маловероятно - проходы между книжными завалами стали ещё уже, чем были в прошлый раз. Решимости встретиться с Диком Гэддисом у меня знатно поубавилось, но желание получить хоть каике-то ответы влекло меня всё дальше и дальше, я совершенно не мог ему сопротивляться.

Ориентируясь на собственную память, я добрался до камина, где в прошлый раз привечал меня хозяин этого особнячка. Но теперь огонь был потушен, а прямо перед камином стояло то самое зеркало, накрытое ранее тканью. Но теперь ан нём не было ткани, и оно поблескивало в неровном мерцании свечей, словно мутная озёрная гладь при свете звёзд.

Я против своей воли вздрогнул, взглянув на него - мне показалось, что в мутной зеркальной глубине что-то украдкой шевельнулось.

Стола и кресел больше не было. А весь пол перед зеркалом был усыпан страницами рукописи, что я передал Гэддису. На первый взгляд листы лежали в хаотичном порядке, но я, остановившись и внимательно разглядев их, смог уловить какой-то определённый порядок. Рисунки, которые я тщательно скопировал из той книги что-то явно значили и имели определённый порядок. Всего их было двенадцать, с изображёнными на них странными существами, которых в реальной жизни конечно же не встречались. На восьми из этих рисунков были одинаковые символы, на остальных четырёх тоже одинаковые, но совершенно не такие, как первые.

Сейчас я со всей ясностью осознаю, что никогда бы не смог перерисовать тот ужас так хорошо, словно я был первоклассным художником. Даже сейчас, вспоминая тех существ, которые не имели ничего общего с нашем миром, меня пробирает нервная дрожь. Нет, я никогда не был впечатлительным человеком, но это... Это было просто ужасно и прекрасно одновременно. До сих пор не могу понять, почему эти изображения вызывали столь неоднозначные чувства, но это было действительно так. Страх клубился внутри подобно ядовитому туману с болот, но вместе с ним в душе расцветало восхищение. И даже сейчас, вспоминая тот момент, я испытываю отголоски тех эмоций.

Но стоит продолжить мой рассказ. Потерпи, мой дорогой читатель, осталось совсем немного.

Я огляделся в надежде увидеть Дика, но ни единого следа его присутствия не было. Только пресловутое зеркало и листы рукописи, что были разбросаны везде. И свечи, множество свечей, которые стояли на любой удобной поверхности.

У меня не было никакого желания пробираться по этому дому, чтобы найти Гэддиса.

Я несколько раз позвал его, в тщетной надежде услышать ответ на свой зов, но этого не случилось. Только вот зеркало... Мне показалось, что от моего голоса что-то в нём вновь зашевелилось. Взяв ближайшую свечу и подсвечивая себе, я неуверенно сделал шаг к зеркало, не обращая внимания на то, что мои грязные ботинки пятнают листы рукописи. В конце концов, я получил своё вознаграждение, и что теперь станет с рукописью меня совершенно не волновало.

Да! Именно так! Меня не волновало, что станет с копией этой книги, с приходом которой в мою жизнь у меня начались только беды и страдания!

Подняв свечу повыше, я вновь взглянул в мутную зеркальную гладь, но кроме себя и свечей ничего там не увидел. Моё воображение вновь затеяло со мной свои странные игры, не иначе! Я сделал ещё шаг, чтобы вглядеться получше и замер щуря глаза и пытаясь понять, что меня привлекло в собственном отражении.

А потом произошло странное.

Моё отражение постепенно поблекло, словно отошло куда-то назад, стало словно вторичным. А внутри зеркала начало происходить какое-то движение. Я сощурился, пытаясь рассмотреть что там происходит, но резкий голос за моей спиной заставил меня вздрогнуть и отвлечься от попыток рассмотреть что же там происходит:

- Что вы здесь делаете, мистер Холмс? - Голос Дика Гэддиса звучал странно надтреснуто и очень устало. Я резко развернулся и вздрогнул, потрясённый его внешним видом. Он выглядел ещё более худым и измождённым, даже не так - он больше походил на скелет, обтянутый кожей. Только его глаза и странная улыбка, которая блуждала по его лицу выдавали в нём живое существо. Одежда висела на нём, словно на вешалке.
- Я хотел... спросить. - С трудом проговорил я, всё ещё находясь в смятении от внешнего вида Гэддиса. Неожиданно я подумал о том, что он похож на того старика-коллекционера из Лондона.
- Что именно? Что вы хотите узнать, Холмс, после того, как сделали мне такое шикарное одолжение за мои же деньги?

В его голосе было полно злобы, и я невольно отступил. Почему он так злиться? Хотя, впрочем, его могло расстроить моё вторжение? Я растерялся и не знал, как начать разговор, который меня так волновал. А между тем, Гэддис уставился куда-то за мою спину, но я не понимал, куда он смотрит - ведь за моей спиной было только зеркало. Холодок дурного предчувствия пробежал по моей спине, и я сместился влево, стараясь отойти от зеркала, и не спровоцировать Гэддиса на агрессию, я знал, что некоторые безумцы не взирая на свою тщедушность весьма и весьма сильны.

— Это он привёл тебя... да? - Медленно проговорил Гэддис. Я в недоумении уставился на него, не понимая, что Дик имеет в виду. - Ну разумеется... Как я не догадался... - Забормотал Дик себе под нос, рассматривая листы под нашими ногами.

А моё желание задавать хоть какие-то вопросы мгновенно отпало. Теперь я хотел выбраться отсюда как можно быстрее! Зачем я вообще сюда пришёл? Что я надеялся услышать?

Я аккуратно, мелкими шагами, постарался пробраться к проходу, что выведет меня отсюда, но я не успел.

Гэддис неожиданно подпрыгнул ко мне, ухватил за запястье и зашипел, заглядывая в лицо и безумно блестя глазами:
- Он требует жертву, требует, но мне нечего ему предложить! Он забрал всё, всё что у меня было, но не дал того, что обещал! Ему нужны наши сны, но я больше не в состоянии этого ему дать! А если ты мне не веришь, то посмотри сам!

Он с силой потащил меня к зеркалу, не взирая на моё яростное сопротивление. Я был прав - он действительно был сильный, и жаждал мне что-то показать. А подтащив к зеркалу, он с силой толкнул меня в него, с громким криком, в котором смешались отчаяние и гнев. Так кричит человек, который лишился абсолютно всего, даже надежды. А ведь надежды человеческое существо лишается в самый последний момент.

От толчка я рефлекторно вскинул одну руку, чтобы защитить себя от осколков. Но удара не было! Возникло ощущение, что упал во что-то вязкое и тягучее, но почему-то мог спокойно дышать в этом. Теперь уже позади раздавался вопль Гэддиса а я... я оказался в том месте, в котором теперь нахожусь.

В аду. По крайней мере я так подумал.

***

И вот так я оказался здесь. В какой-то искажённой, другой реальности, которая только походила на мой привычный мир. Этот мир пустой и холодный, а на небе висит чёрное солнце, обрамлённое зелёным ореолом. Это зеркало оказалось проходом, быть может это был проход, куда стремился Дик Гэддис? Но почему-то именно меня он принял, а его нет.

Пока я стоял в немом оцепенении, преисполняясь ужасом, я мог наблюдать с этой стороны за тем, что происходит с той стороны зеркала... ну ли портала. Гэддис бушевал! Его рот широко разевался в крике, глаза горели безумством, и он громил всё вокруг. Теперь я видел, что слизь, которую я видел в его доме - стекала именно с его ног. Он словно был какой-то карикатурой на человека, попыткой слепить из себя нечто иное, недоступное обычному человеческому разуму, но теперь... Теперь он потерпел полный крах. И он бесновался от этого, громя свой собственный дом.

Одна из свечей оказалась опрокинута и вскоре ту сторону поглотило пламя.

А я остался здесь.

Это место... действительно похоже на грязную подделку города, который я любил. Дома нелепо громоздились вокруг, приваливаясь друг к другу боками. Но это место было совсем небольшим. По моим часам, мне понадобился всего час, чтобы добраться до окраины - дальше всё терялось в мутной, серой дымке, и мне совсем не хотелось узнавать, что в ней сокрыто. Здесь было сыро и прохладно, и я поспешил поискать себе убежище.

Не знаю, как здесь отмерять время правильно. Всё это напоминает страшный кошмар - стоило мне укрыться в одном из домов (обстановка в нём была полностью, но сразу было видно, что здесь никто не живёт), как на улицах начали появляться странные существа. Они бродили по улицам, высоко вскидывая треугольные головы, отвратительные, покрытые чешуёй, с множеством лап и отростков... нет, я не хочу описывать этот кошмар!

Поначалу я думал, что моё сердце остановится, но постепенно я привык.

Такова человеческая суть - приспосабливаться.

И я начал приспосабливаться.

Поначалу я отчаянно искал выход. То зеркало, через которое я сюда попал теперь было чёрным, и я начал искать другие. Через некоторые можно было увидеть силуэт привычной мне реальности, но как с ними взаимодействовать я не знал. Я много раз пытался проникнуть через зеркала, но натыкался только на твердую, холодную поверхность, которую невозможно расколоть. Поверьте мне, как только я не пытался!

Вам лучше не знать, чем я тут питаюсь. Кстати, сон мне здесь не требуется. А ещё здесь обитает существо, от которого мне тем более стоит прятаться. Треугольноголовые безвольные куклы, которые совершенно не обращают на меня внимания, и только их внешний вид отталкивающе действует на разум. Изнутри они набиты какой-то чёрной ватой, и столько только прикоснуться к ним, как они покорно замирают. Они действуют по определённому графику, никогда не уклоняясь от него.

Но тот, кто иногда приходит... Он появляется из-за чёрного солнца. Я никогда его не видел - каждый раз необъяснимый ужас загоняет меня в моё убежище, где я прячусь. Его... звуки слышны далеко и заставляют мои кости внутри трястись и трещать. Мне кажется, что он строит город пытаясь подражать кому-то, но также безжалостно разрушает его, если ему что-то не нравится. Я видел его краем глаза и знаю, что именно тогда он примерещился в зеркале, а значит он имел связь с Гэддисом. Но вот только что Гэддис хотел от него?

У меня здесь масса времени, чтобы размышлять. Мне повезло найти бумагу и старые чернила, так что теперь я стараюсь записывать все свои мысли. Быть может тому, кто найдёт это... эту запись, то это поможет избежать ему тех ошибок, что совершил я.

Ведь только мои ошибки привели меня к тому, что теперь я заперт здесь.

Да, пища мне всё ещё нужна, и мне кажется, что она как-то влияет на мой организм. И на моё мышление тоже, но тут скорее всего играет моё одиночество и все те ужасы, что наблюдаю я здесь ежечасно. Спустя время - я давно сбился со счёта, мне начало казаться, что я слышу чей-то отдалённый голос. Он рокочет где-то в серой тьме, далеко за пределами это место, но обращается он совсем не ко мне.

Я уже давно не предпринимал попыток отсюда выбраться, а оборвать собственную жизнь мне не хватает смелости.

Хотя, определённо, пусть и нахожусь я здесь без удовольствия, мне интересно исследовать это новое место.

Одно из зеркал, которое иногда показывает мне улицы родного города иногда показывает мой книжный магазин. Со временем с него пропала вывеска, а потом и вовсе появился какой-то другой магазин. Это так разозлило меня, что в висках разлилась тягостная боль. Не знаю, сколько я пинал эти странные куклы, но вернулся я тогда в своё убежище обессиленным, и решился записать свою историю. Я не знаю, как смогу передать её туда, где я раньше жил. Да и мысли меня теперь иногда подводят - голос рокочет всё громче, хотя я по-прежнему не понимаю ни слова. У меня столько вопросов, но совершенно нет ответов.

Мне приходится возвращаться к ранее написанному, чтобы вспомнить о чём хотел рассказать. И читая то, что я написал, мне теперь кажется, что это происходило не со мной.

Я ведь... всегда был здесь? Так это или нет? Судя по тому, что я написал - совсем нет.

Хм, возможно это просто игра моего разума. Да, точно!

И всё вокруг лишь просто кошмарный сон. Голос грохочет в высоте, и всё вокруг сотрясается. Словно отец нашёл игрушку нерадивого сына, и теперь он недоволен этим. Что будет теперь?

Не могу понять. Слишком больно становиться думать.

Это плата за то я видел? Да? Плата? Но как так? Мне ведь больше ничего не сниться? Да, каждый должен расплатиться, я не буду спорить.

Кажется, я начинаю забывать её лицо. И имя. Как же её звали?

Мои пальцы подводят меня. Очень трудно писать, когда на кончиках пальцев острые когти. Изменения происходят, и что будет в итоге - я не знаю.

Я не болен нет.

Это последнее, что я напишу.

***
Бетт Холмс, уже год как потерявшего мужа, решилась закрыть книжный магазин. Она не могла им заниматься - она слишком скучала по своему супругу, который пропал без вести, и корила себя за то, что не была к нему достаточно внимательной. Даже деньги не смогли порадовать её и заглушить тоску.

Какой бы не был Эдвард - она его сильно любила. И боль от его исчезновения была до сих пор очень сильной. Она решила открыть швейное ателье, и много занималась работой, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Мечту о собственном домике она пока не исполнила, решив сначала выучить и выпустить в мир сына, а вот потом... потом она прикупит домик, как они мечтали с Эдвардом.

Однажды, вернувшись в свою комнату, она нашла аккуратную стопку листов, перевязанных какой-то чёрной водорослью. Все листы были заляпаны чёрными пятнами, и покоилась эта стопка прямо у зеркала, перед которым она любила прихорашиваться. Стопка эта источала не слишком приятный запах. Бетт поморщилась, недоумевая. кто мог сюда это принести, но не сдержала любопытства и попыталась прочитать первую страницу.

Но это было совершенно невозможно! Пусть и аккуратный был почерк, но буквы... буквы вроде как привычные, но совершенно не были читабельны. Вооружившись совком на длинной ручкой, которым выгребали золу из камина, Бетт без малейших сомнений отправила пачку листов в камин. Повалил чёрный дым, но бумага сгорела очень быстро.

Так закончилась история Эдварда Холмса.