История исторической реконструкции

Истоки исторической реконструкции в России нужно искать среди немногочисленных представителей дворянского сословия и царских особ. В основной массе своей, населенье страны тогда не имело ни ресурсов, ни времени заниматься воссозданием культуры прошлых эпох, да и вряд ли ему, по большей части неграмотному, вообще было интересно такое вот «господское баловство». К тому же для Руси допетровского периода совершенно не традиционное – если уж начинать с самых-самых истоков, то первым русским историческим реконструктором был участник шведского рыцарского турнира, случившегося в предместьях города Ниена в 1653 году, дворянин Иван Опалев (Иоганн Апполов на шведский манер), поступивший на службу к шведам и ставший последним комендантом крепости Ниеншанц. Галантная Франция, а в подражание ей – и прочие европейские государства тогда частенько устраивали «рыцарские карусели» – конные костюмированные состязания, на мечах, с копьями, в железных доспехах. Традиция эта возникла во Франции еще в 16 веке, особенную же популярность она получила при дворе «короля-солнца», Людовика XIV. Пятьдесят лет спустя после рыцарской карусели в предместьях Ниена – между Россией и Швецией случилась Северная война, в ходе которой город был выжжен по приказу Иоганна Апполова, чтобы не достался врагу, а крепость Ниеншанц – сдана Петру I, и уже по его приказу сравнялась с землей. На освободившейся территории началось строительство Санкт-Петербурга, ставшего вскоре столицей государства российского. И именно здесь, при Елизавете Петровне, дочери Петра I, впервые состоялись уже российские рыцарские карусели, традицию которых продолжила Екатерина II.

Самая известная из них была проведена в 1766 году. Кстати, откуда возникло это странное название – «карусель», вызывающее ассоциацию с детским аттракционом? Оказывается, для подготовки к такому турниру при французском дворе существовали… да-да, те самые вращающиеся вокруг столба карусели с деревянными лошадьми, на которых сидели рыцари-«реконструкторы» и тренировали свою ловкость, пытаясь попасть во время вращения копьем в подвешенное кольцо, сбить щит или мяч. В Толковом словаре Даля про это сказано так: «Карусель – воинская конная игра; представление, в подражании рыцарским турнирам». Как видно, в 19 веке, сто лет спустя после начала Благородных Каруселей – такое название было настолько привычным и укоренившимся в речи, что попало в общеупотребительный словарь.

И – возвращаясь к 1766 году. К реконструкции рыцарских ристаний при императорском дворе готовились очень серьезно – старательно изучались книги с изображением каруселей, устраивавшихся во Франции, а обер-шталмейстер, князь Петр Иванович Репнин, бывший на таких каруселях в Мадриде и Вене, разработал подробный план, как сказали бы сейчас, реконского шоу. Он назывался «Описание каруселя», и был высочайше утвержден Екатериной II. 27 мая 1765 года она, как гласило извещение для публики, «повелеть соизволила быть публичному каруселю будущего июля в резиденции своей в Санкт-Петербурге…Теперь стараются о приготовлении к сему великолепному празднику; а в каком порядке все сие происходить должно, о том в печатном плане каруселя обстоятельно объявлено». На Дворцовой площади, представлявшей тогда из себя огромный луг, архитектором Ринальдини был установлен деревянный амфитеатр. Монетный двор чеканил награды для победителей – медали с надписью «С Алфеевых на Невские брега» и профилем императрицы. Шились костюмы для дворян-«реконструкторов». Сами же дворяне – усиленно тренировались, готовясь к турниру, пока еще без лат и доспехов. Для подготовки было выделено обширное Марсово поле.

Ристалище планировалось устроить для четырех родов войск – славянского, древнеримского, индийского и турецкого. Во главе римского должен был стать любимец императрицы Григорий Орлов, во главе турецкого – его брат Алексей, индусы были отданы под начальство князя Репнина. Славянское войско или «кадриль», как его изящно именовали в «Описании каруселя», сначала хотела вести сама Екатерина II, но после она передумала, мудро рассудив, что прочие участники ей поддадутся, и состязание будет неинтересным. В результате во главе войска встал граф Салтыков. Кстати, попасть в «реконструкторский клуб» Екатерины II и участвовать в карусели могли не только царские приближенные – это мог сделать любой дворянин, даже на условиях сохранения анонимности – тогда он должен был представиться обер-шталмейстеру, князю Репнину, давшему честное благородное слово сохранить тайну рыцаря.

Итак, подготовка шла полным ходом, весь высший свет Петербурга замер в предвкушении великолепного зрелища, но… обещанная в июле 1765 года Благородная Карусель так и не состоялась – как оно бывает в Санкт-Петербурге, на все лето зарядили проливные дожди, и изнеженные «реконы» Екатерины II не желали участвовать в представлении на таких дискомфортных условиях. Высочайшим указом «рекон-шоу» было перенесено на лето 1766 года. Разочарованный произошедшим, знаменитый итальянский путешественник Казанова, бывший в тот момент в России, писал: «Четыре кадрили, по сотне всадников в каждой, должны были преломлять копья за награды великой ценности. Всю империю оповестили о великолепном празднестве… и князи, графы, бароны начали уже съезжаться из самых дальних городов, взяв лучших коней… Погожий день без дождя, ветра или нависших туч – редкое для Петербурга явление. В Италии мы ждем всегда хорошей погоды, в России – дурной. Мне смешно, когда русские, путешествуя по Европе, хвалятся своим климатом. За весь 1765 год в России не выдалось ни одного погожего дня… Подмостки укрыли и праздник состоялся на следующий год. Витязи провели зиму в Петербурге, а у кого на то денег недостало, воротился домой. Среди них принц Карл Курляндский».

Следующее лето побаловало петербуржцев хорошей погодой, и 16 июня 1766 года Благородная Карусель наконец-то открылась. Зрителям были выданы билеты для входа на трибуны амфитеатра. В лучших реконструкторских традициях – на представление пускали всех, дворян и не дворян, главное – чтобы прилично одетых. Шатры для переодевания «реконов» стояли на Царицыном лугу (ныне – Марсово поле), где собирались Славянская и Римская кадриль, а также – на Малой Морской, где переодевались участники Индийской и Турецкой кадрилей. В два часа пополудни адмиралтейские пушки известили об открытии карусели – и представление началось! Окруженные толпою зевак, все кадрили двинулись на Дворцовую площадь. Начались состязанья команд, или, как их называли в программе представления, «курсы». Дамы в костюмах греческих амазонок ехали на колесницах и метали дротики в цель. Рыцари, ехавшие на конях – рубили головы манекенам, поражали пиками картонных медведей и кабанов. По окончании состязаний все кадрили сделали круг почета по амфитеатру, и по Большой Немецкой (а ныне Миллионной) улице двинулись через Царицын луг к Летнему дворцу, где на крыльце их встретила императрица, с пажами, что несли на золотых подносах награды победителям – бриллиантовые украшения, перстни и трости, усыпанные бриллиантами. Победившими оказались графиня Наталья Чернышева, Анна Панина, Екатерина Бутурлина, князь Иван Шаховской, полковник Ребиндер, граф Штейнбек.

Императрица была в восторге, и продолжение банкета не замедлило ждать. 11 июля 1766 года состоялся второй тур карусели, на сей раз – вечером, в сумерках, при свете факелов, что придавало зрелищу особенный вид. В числе победителей карусели были графиня Анна Петровна Шереметева, а также – братья Григорий и Алексей Орловы (ну кто б сомневался!). В знак своего благоволения Екатерина II вручила князю Репнину золотые часы с цепочкой, усыпанные бриллиантами, и четыре тысячи рублей, что по тем временам было целое состояние… собственно, достойный подарок для князя-организатора. И, в завершение шоу, отдельным участникам его была устроена фотосессия… то есть, прошу прощения, их портреты были нарисованы приглашенным датским художником Виргилиусом Эриксеном, запечатлевшим Григория Орлова и Анну Петровну Шереметеву в кадрильных костюмах римлян – в шлемах с плюмажами, кольчугах, с пиками и стрелами, а Алексея Орлова – в турецком костюме. Желающие могут ознакомиться с этими портретами в Эрмитаже. Также участие графа Алексея Орлова в Благородной Карусели тех лет было воспето Гавриилом Державиным в поэме «Афинейскому витязю»:

На бурном видел я коне
В ристаньи моего героя;
С ним брат его, вся Троя,
Полк витязей явились мне!
Их брони, шлемы позлащенны,
Как лесом, перьем осененны
Мне тмили взор; а с копий их, с мечей,
Сквозь пыль сверкал пожар лучей;
Прекрасных вслед Пентезилее
Строй дев их украшали чин;
Венцы Акилла мой бодрее
Низал на дротик исполин.

Конечно, Благородные Карусели продолжались и после, но были уже не так пышны. При Павле I они проходили в Гатчине, где для этих целей был выстроен каменный амфитеатр, обломки которого можно увидеть и сейчас. А Александр I, вступивший на престол после него, к исторической реконструкции был, по всей видимости, глубоко равнодушен, и никакого касательства к проводившимся при нем каруселям он не имел. Их несколько раз организовывали в Москве высокопоставленные дворяне, по собственной инициативе и на собственные средства. Входные билеты таких каруселей были, разумеется, платные. Средства, собранные от их продажи – часто шли на благотворительность, помощь раненым солдатам, бедным офицерам и вдовам. Одним из организаторов таких каруселей выступал граф Алексей Орлов. Возможно, он был не в силах забыть о своем удачнейшем опыте на той, еще императорской Благородной Карусели 1766 года… а может, граф просто хотел сделать приятное своей дочери Анне, такой же любительнице «рекон-шоу», как и он сам? Об этом мы никогда не узнаем.

Время шло. Вступивший на престол в 1825 году Николай I – решил возобновить Благородные Карусели своей бабки, Екатерины Великой. Всплеск интереса к ним случился у императора в 1842 году, аккурат к двадцать пятой годовщине его бракосочетания с императрицей. Событию предшествовали долгие и изнурительные тренировки, и вот, наконец, 23 мая с площади Царскосельского Арсенала неспешною рысью выехал целый рыцарский кортеж, состоявший из шестнадцати дам и такого же числа кавалеров. Их сопровождала пышная свита. Впереди, как и положено по канону – шел герольд с булавой в могучей деснице (роль его исполнил генерал от инфантерии Семен Алексеевич Юрьевич), вслед за ним двигался хор трубачей в шлемах и латах, замыкал процессию взвод черкес, также канонично одетых в кольчуги. Возглавившие кортеж император Николай I и цесаревич Александр – были в доспехах времен Максимилиана (подлинных, взятых царственными «реконами» напрокат из того самого Арсенала!), дамы – в платьях шестнадцатого столетия, а младшие великие князья, ехавшие вместе с ними – надели костюмы средневековых пажей. На площади перед Александровским дворцом ими была исполнена карусель, состоявшая из кадрили и других конных строевых эволюций. После чего на глазах изумленной публики участники карусели гордо отбыли в том направлении, откуда приехали. По мотивам произошедшего художником Орасом Вернье была создана картина «Царскосельская карусель», которую можно увидеть в музее в Гатчине… на чем игры в рыцарей царственными «реконструкторами» были окончательно прекращены – ибо светлейший монарх утомился, упарившись в тяжелых доспехах, и в целом был игрой недоволен, как, впрочем, и цесаревич Александр, будущий император Александр II.

Последующая «историческая реконструкция» с участием царских особ состоялась лишь шестьдесят лет спустя, в 1903 году. Организовавший ее Николай II не любил рыцарей. Фанат входившей тогда в моду в великосветских кругах допетровской русской истории, он выбрал образцом для подражания царя Алексея Тишайшего, и организованный костюмированный «реконструкторский» бал должен был проходить в костюмах этой эпохи. Император не был оригинален. Подобного рода «рекон-шоу» в стиле а-ля рус уже давно проходили в лучших домах Петербурга – и во дворце Шереметевых, и во дворце великого князя Владимира Александровича, хотя, разумеется, были не столь пышны. За границей же нечто подобное можно было наблюдать на Девонширском балу 1897 года, когда Великобритания отмечала бриллиантовый юбилей правления королевы Виктории.

Готовились к этому балу приглашенные долго и тщательно. По эскизам художника Сергея Соломко десятками лучших петербургских портных шились платья семнадцатого века, участниками разучивались каноничные танцы. «Завтра в двенадцать у меня будут портниха Иванова и какой-то господин, которого я видела на выставке (исторический костюм) и просила его сделать мне рисунок башмака! Он, по-видимому, понимает кой что в старине и может дать указание по поводу костюма!.. Также для кокошника рисунок Фаберже мне прислал…» – писала своей подруге зимой 1903 года великая княгиня Ксения Александровна. Царская семья тоже времени зря не теряла. Из Оружейной палаты Кремля Николаю II был выдан подлинный жезл Алексея Тишайшего, а по эскизам, разработанным директором Эрмитажа Иваном Всеволожским, костюмер Императорских театров Каффи сшил каноничный костюм (включавший в себя кафтан и опашень из золотой парчи, сапоги и царскую шапку), в коем Николай II тренировался сидеть на престоле и величественно перемещаться по палатам, то есть, по Зимнему дворцу под ручку с царицей, изображавшей Марию Ильиничну Милославскую. Бал не был закрытым семейным мероприятием – на него была приглашено около четырехсот человек, вся политическая элита России, а также иностранные послы. Кстати, Григория Распутина, который приехал в Петербург в том же году, не было в их числе (хотя со своей внешностью и манерою поведения он бы отлично вписался в царскую «реконструкцию») – Николаю II старец был представлен лишь два года спустя.

Первая часть Марлезонского балета, то есть, прошу прощения, костюмированного царского бала, состоялась 11 февраля. Собравшись в Романовской галерее Эрмитажа, гости попарно приветствовали императорскую семью, совершив русский поклон. Шаляпин в Эрмитажном театре исполнил для гостей арию Бориса Годунова, балерина Анна Павлова – танцевала «Лебединое озеро». После спектакля – участвующие в Павильонном зале сплясали «Русскую».

Затем – «реконструкторам» дали сутки на передышку, и 13 февраля грянула вторая, основная часть. «Русская», хоровод и плясовая, под руководством главного режиссера балетной труппы Аистова и танцовщика Феликса Кшесинского (отца той самой Матильды) – исполнялись уже в каноничных костюмах. Дамы были одеты в кокошники и сарафаны, а кавалеры – в платья стрельцов или сокольничих. Играл придворный оркестр в костюмах трубачей. Шестьдесят пять «танцующих офицеров» задавали тон празднику, выплясывая практически на профессиональном уровне. Ужинали – под знаменитый Архангельский хор.

«Впечатление получилось сказочное, – позднее писал один из восторженных очевидцев события, – от массы старинных национальных костюмов, богато украшенных редкими мехами, великолепными бриллиантами, жемчугами и самоцветными камнями, по большей части в старинных оправах. В этот день фамильные драгоценности появились в таком изобилии, которое превосходило всякие ожидания».

Естественно, не запечатлеть такое событие было нельзя. На сей раз решили обойтись без художников. Лучшие фотографы Санкт-Петербурга по заказу императрицы создавали одиночные портреты и групповые снимки участников действа. Год спустя – был выпущен подарочный «Альбом костюмированного бала в Зимнем дворце», в котором была двадцать одна гелиогравюра и сто семьдесят четыре фототипии. Все средства от продажи альбома пошли на благотворительные цели. А семь лет спустя, перед самой войною с Германией – немецкая фабрика карточных игр фирмы «Дондорф» изготовила эскизы для колоды игральных карт «Русский стиль», короли, валеты и дамы которой были в костюмах того самого бала. Карты были отпечатаны на Александровской мануфактуре к празднованию Трехсотлетия дома Романовых. Сами же костюмы отдельных участников «реконструкции» хранятся до сих пор в Эрмитаже, одним своим видом вызывая, должно быть, приступы зависти у современных реконов – ведь таких возможностей для исторической реконструкции, которые были у российских императоров и императриц, у них нет, не было, да никогда и не будет… хотя – стоит ли в такой ситуации завидовать царственным «реконструкторам»? Ведь то, что они проводили с такой широтой и размахом, не скупясь на казенные средства – было всего лишь разовым развлеченьем для них, а отнюдь не мечтою, не увлечением, не делом всей жизни, каким оно стало для реконструкторов из простого народа шестьдесят лет спустя после Романовских празднеств, во времена позднего СССР.

Но об этом – уже иная история.