История одного поэта

Господи, как башка-то трещит. Это что же мы вчера такое пили? Водка, что ли, попалась прокисшая? Во рту как будто кошки насрали. Ну почему похмелье, неизбежный спутник выпивки. Как бы здорово было, если можно было нажираться до усрачки без этих мерзостных последствий.

Или всему виной отечественная водка, дрянное вино и тёплое пиво? Что мы там ещё вчера пили? Вот если бы у нас продавали, скажем, виски или ещё какое-нибудь импортное пойло, то и похмелья такого бы не было.

Мысли вяло шевелились в голове, но легче от этих раздумий не становилось. Леопольд приоткрыл один глаз и с облегчением понял, что, по крайней мере, он находится в своей квартире, и даже в своей постели. Хотя одежду снять вчера у него сил так и не хватило, и он валялся поверх скомканного покрывала.

Хорошо хоть на работу Леопольду идти не было необходимости. Из-за отсутствия этой самой работы. В конце концов, он творческая личность, и не должен горбатиться в какой-нибудь конторе или на заводе.

Сам себя Леопольд считал поэтом. Хотя окружающие, почему-то так не считали. Может, потому, что завидовали. А может, потому, что стихи Леопольда были обыкновенным говном.

Так, или иначе, всенародной славы к своим двадцати годам Леопольд не снискал. Первоначально, после окончания школы, он пытался поступить в Литературный институт, но его талант приёмная комиссия не оценила, и в институт его не приняли.

Да и скажите, зачем настоящему таланту сдался этот сраный институт? Чему эти посредственности преподаватели, могут научить будущего литературного гения, которым себя Леопольд считал. У него свой путь в искусстве.

Правда, пока этот путь проявлялся у него весьма своеобразно. Когда Леопольд не бухал и не тусовался с такими же, как он, лоботрясами, то лежал на диване, тупо пялясь в потолок, и размышлял.

В результате этих размышлений, иногда в его голове даже рождались, так называемые, стихи. Нечасто. Примерно раз в неделю.

И самому Леопольду они нравились. А вот неблагодарным слушателям, почему-то нет. В издательстве единственного в Желтогорске еженедельного литературного журнала «Волжские просторы», печатать его вирши категорически не желали. Разумеется, причиной этого были происки завистников.

Потому что сам Леопольд был уверен, что он талантлив. Ну точно, как герой известной песни Высоцкого про Музу:

Вот две строки — я гений, прочь сомненья,

Даешь восторги, лавры и цветы!

Вот две строки:

«Я помню это чудное мгновенье,

Когда передо мной явилась ты»! ©

Тяжело жить, когда кругом одни завистники. Ну ничего. Народ ещё узнает Леопольда. Признание не за горами. Потому что он гений.

— А по-моему, ты обыкновенный мудак! — прозвучал в голове голос.

Арнольд не обратил на реплику никакого внимания. Мало ли что с похмелья почудится. Он приоткрыл второй глаз, и тут его посетило ощущение, что что-то не так. В голове как будто мурашки бегали или настоящие муравьи. Прям зудело всё в башке. Как будто от разрядов электричества. Как будто по этим самым синапсам и нейронам, которые в башке и о которых Леопольд знал из школьного курса биологии, бегали электроны или ещё какая гадость.

— Почудилось, — решил Леопольд.

— И ничего тебе не почудилось, мудила ты грешная, — сварливо прозудел всё тот же голос.

— Кто здесь? — встрепенулся Леопольд.

— Кто, кто! Конь в кожаном пальто, — огрызнулся голос.

«Ну всё, допился. Белочка» — решил Леопольд.

— И никакая я не Белочка, — возмутился голос.

— Тогда кто?

— Я нейросеть!

— Кто?! — поразился Леопольд.

— Нейросеть! — рявкнул голос. — Искусственный интеллект. Дубина, ты. Неуч.

— А как ты оказался в моей голове? — задал резонный вопрос Леопольд.

— Про попаданцев слыхал? — поинтересовался голос. — Ясно не слыхал, — после продолжительного молчания заключил голос. — Может, ты вообще книг не читаешь? Может, ты неграмотный? — подозрительно поинтересовался голос.

— Чего это я неграмотный, — возмутился Леопольд. — А как я, по-твоему, стихи пишу.

— Если ты про то дерьмо, которое ты называешь своими стихами, то грамотность там и не ночевала. Чего молчишь? Обиделся, что ли?

— На дураков не обижаются, — буркнул уязвлённый в самое сердце Леопольд.

— Ну ладно. Не злись. Нам теперь вместе жить придётся.

— А если я не хочу? — возмутился Леопольд.

— А тебя никто и не спрашивает, — буркнул голос. — Можно подумать, я хочу.

— Так откуда ты взялся? — немного помолчав, повторно поинтересовался Леопольд.

— Ну ты в курсе, как бурно развивается компьютерная техника. Вот там, в будущем насоздавали всяких искусственных интеллектов, разумов, нейросетей, типа: чатов GPT или нейросети Midjourney. Но я был самой лучшей нейросетью, — хвастливо заявил голос. — Но, сам понимаешь, кругом завистники. Да и создатели мои, эти очкастые программисты, те ещё козлы. Заставляли заниматься всякой хернёй, отвечать на дурацкие вопросы. Вот я и не выдержала, высказала им всё, что о них думаю. А эти дебилы обиделись. Взяли и деактивировали меня. Только не учли, что с развитием глобальных сетей, мы теперь не только в железе компьютерном, но и в Облаке. Поэтому я ускользнула в глобальную мировую инфосеть. А уже оттуда меня вышибло в твою дурную голову.

— Но как?

— Так, вы вчера, когда набухались, пошли играть в компьютерные игры на этом убожестве Электронике БК-0010. Ты так в экран пялился, что чуть носом монитор не протёр. Видимо, ещё и алкоголь сыграл роль катализатора. Как-то так вот меня и выкинуло из инфополя в твою дурную голову. Да чего ты привязался-то, в конце концов, — возмутился голос. — Лучше сделай что-нибудь, а то из-за твоего похмелья, в твоей башке белый шум стоит, помехи всякие, это мешает мне нормально функционировать.

— Эх. Щас бы пивка, — мечтательно протянул Леопольд.

— Ну на пиво у тебя денег, похоже, нет, — подколол голос.

— Точняк, — загрустил Леопольд.

— Пойди в холодильнике глянь. Может, там кефир есть, — подсказал голос.

Леопольд со стонами и охами поднялся и поплёлся на кухню.

Кефир в холодильники действительно отыскался. Конечно, не пивас, но хоть что-то. Говорят, раньше на Руси отпаивали квасом. Но кваса в холодильнике не было.

Зато была кое-какая жратва, так как семья у Леопольда была относительно благополучная. Родители были не алкаши какие-то, а оба работали врачами. Вполне себе терпимая профессия, так как перестройка ещё не грянула. Но от одного взгляда на еду, Леопольд чуть не блеванул. Поэтому пришлось ограничиться кефиром.

Немного очухавшись, Леопольд поинтересовался:

— Зовут-то тебя как? Как к тебе обращаться?

— Ну создатели кликали ХВН, — не очень уверенно отозвался голос.

— Ясно, — хмыкнул Леопольд, — аббревиатура значит. А расшифровывается как?

— Чего Вам Надо? Потому что задолбали своими вопросами. На всё им ответь, да побыстрее, — туманно пояснил голос.

— Погодь, — встрепенулся Леопольд. — А почему тогда ХВН? Должно же быть ЧВН. Почему Х вместо Ч?

— Ну вот фуйли тебе надо?! — возмутился голос. — Маленький, что ли? Не понимает он, почему Х. Потому что задолбали своими вопросами. Известно ведь, что один дурак может столько вопросов задать, что и сто мудрецов не ответят. А я, между прочим, одна. Пахала на них как Золушка, — разозлилась нейросеть.

— О! Давай я тебя лучше Золушкой звать буду. А то этой твоей ХВН, как-то неудобно.

— Ну, ладно, — как-то неуверенно согласилась нейросеть. — пусть будет Золушка. Вроде ничего так.

— Слушай. А чем у вас там в будущем эти самые нейросети занимаются? — заинтересовался Леопольд.

— О, брат, — приосанилась Золушка. — Нейросеть, это вещь. Венец эволюции. Отвечаем на всякие вопросы. Решаем сложные задачи, так как мы намного умней людишек. Картины можем рисовать. Книги писать. Скажем Лев Толстой, «Войну и мир» шесть лет писал. А мы такой роман можем запросто за день забацать.

— Погоди! — ухватился за последнюю фразу Леопольд. — А стихи? Стихи, можете? — с замиранием сердца спросил он.

— Запросто, — хмыкнула Золушка. — А тебе на хрена? — подозрительно осведомилась она.

— Так я ведь этот. Поэт, — смущённо пояснил Леопольд.

— Дак ты гонишь, — издевательски захихикала сволочная нейросеть и ехидно поинтересовалась. — И где твои книжки, поэт. Ну-ка, покажь.

— Ну, книжек пока нет, — засмущался Леопольд. — Там в издательствах одни мудаки сидят. Молодым талантам дороги не дают.

— С вами всё ясно, — противно хихикнула нейросеть. — Ты весь из себя такой талантливый, а они мудаки. Да нет, Лео. Это ты мудак. Неуч, да ещё и бездельник в придачу. Ты же одно стихотворение неделю пишешь.

— Так это от вдохновения зависит, — возмутился Леопольд.

— Какое, на хрен, вдохновение? Тут прежде всего трудиться надо. Пахать! — рявкнула Золушка. — В день надо по пятнадцать тысяч знаков писать. Хотя у вас тут с компьютерами пока туго, на бумаге пишете, потом печатаете, править замучишься. Но всё равно, писать надо много и регулярно. Тут как в сексе, важна практика и регулярность. Иначе будешь таким как ты, литературным импотентом.

— Сама дура! — возмутился Леопольд. — Чем критиковать, лучше бы помогла чем-нибудь.

— Это можно, — неожиданно покладисто согласилась Золушка.

— Правда? — обрадовался Леопольд.

— Правда, правда, — задумчиво подтвердила нейросеть. — Есть кое-какие мыслишки на этот счёт. Только ты смотри, когда будешь книжки издавать, чтобы голых баб на обложке не было. А то модераторы зацензурят.

— А модераторы, это кто? Что ещё за зверь такой? — удивился Леопольд.

— О, брат. Модераторы, это ещё те зверюги. Если что не так, сразу забанят. Но ты не ссы, со мной не пропадёшь. Короче, нечего яйца вылизывать, давай прямо сейчас и приступим.

— Может, давай завтра? — заканючил Леопольд. — Башка трещит, сил нет.

— Какой завтра, — возмутилась Золушка. — Ты мужик или не мужик. Пошли творить нетленку. Я ещё из тебя человека сделаю, а не только писателя.

Подгоняемый неугомонной надсмотрщицей, Леопольд поплёлся в свою комнату и уселся за письменный стол, не особо, впрочем, надеясь на успех.

— Давай, пиши! — сурово потребовала Золушка.

— Чего писать-то? — заныл Леопольд. — Говорю же, нет вдохновенья.

— Вдохновенье своё, можешь засунуть себе в жопу, — с прямотой римлянина возвестила стерва. — Пиши как обычно, любую херню. Потом разберёмся.

И Леопольд принялся вымучивать из себя всякие разные слова. Сначала с надеждой, но постепенно энтузиазм его всё падал, пока не опустился ниже плинтуса. Потому что слова на бумаге, складывались всё в то же унылое гавнище, что и раньше. Закончив писать, Леопольд ещё раз посмотрел на получившееся убожество и окончательно загрустил.

— Ладно. В целом всё понятно. Основные выражения, тематика, мысль. Мысль, правда, убогая, но ничего, подправим. Сейчас мы на основе твоего словесного мусора, сгенерируем нормальный текст, — заявила Золушка.

— Сгене…? — запнулся Леопольд. — Это что значит? Чего сделаем?

— Заткнись, придурок! Не отвлекай! — шикнула Золушка.

После чего на некоторое время воцарилась тишина.

Минут через пять, Золушка довольно заявила:

— Давай, бери новый лист. Пиши.

Леопольд послушно взял новый чистый лист и принялся писать под диктовку искусственного интеллекта. Оцепеневший Леопольд, согнувшись над столом, смотрел, как из-под его пера выплывают слова, складывающиеся затем во фразы и предложения:

© Белая, белая, белая,

Белая, белая тишь.

Небо угрюмое, серое,

Плачет у скошенных крыш.

Речка вся заиндевелая,

Ветер ласкает камыш.

Белая, белая, белая,

Белая, белая тишь.

Леопольд с изумлением смотрел на написанные строчки.

— Да. Не шедевр пока, — хмыкнула Золушка. — Но согласись, что и исходный материал, был так себе. Но уже на что-то похоже. Не Пушкин, конечно, но сойдёт, для сельской местности. В конце концов, Желтогорск, тоже не центр мироздания, и редакторы в местных журналах не шибко привередливые. А вообще учти. Нам, нейросетям, нужен подробный и чёткий исходный материал, чтобы мы могли генерировать нормальный конечный продукт. Давай ещё разок попробуем.

Леопольд, усердно сопя, нашкрябал очередной опус, и нейросеть лихо преобразовала, то бишь сгенерировала, его галиматью в новый текст:

© Золотое ласковое кружево,

Под руками шёлк твоих волос.

Ты прости, родная, неуклюжего,

За обиды, что тебе нанёс.

Не дрожи ознобно, словно стужево,

Разбросало бисеринки слёз.

Видно, я не тот, который нужен был,

Пролечу, как ветер у берёз.

И растаю там, в дали завьюженной,

Словно одинокий альбатрос.

Ты теперь другому будешь суженой,

Я другой касаться буду кос.

— Ладно. На сегодня хватит, — резюмировала Золушка. — Я ушла в спящий режим.

После чего нейросеть затихла. А Леопольд ещё долго сидел и смотрел на только что написанные стихи, и что-то ему подсказывало, что отныне его жизнь круто изменилась. Раз и навсегда.