История падения одного города

На протяжении всей своей истории человечество мечтало о полётах. Столько всего напридумывало для того, чтобы взлететь в небеса. Вспомнить хотя бы Икара с его самодельными крыльями, скреплёнными воском. Ничем хорошим, правда, этот полёт не закончился. Но даже при всём этом его можно смело назвать если не дедом, то хотя бы пра-пра-дедом современной лётной науки. Потом появились воздушные шары, дирижабли, самолёты и космические корабли. Помнится, когда-то все были уверены, что к концу двадцать первого века, если не раньше, наши корабли будут бороздить просторы вселенной, а люди будут колонизировать другие планеты и осваивать залежи их полезных ископаемых. Специальной техники напридумывали. Маршруты для неё продумали и уже даже почти отправили. Но... Наступил 2056 год, и людям пришлось спуститься с небес на грешную Землю.

А началось всё как обычный затяжной дождь. Только лил он, не переставая, везде и сразу, сто двадцать дней и ночей подряд. Уже после первого месяца таких обширных осадков все водоёмы нашей планеты были переполнены. Реки вышли из берегов и смыли всё на многие километры вокруг. Много тогда людей погибло. Не меньше трёх четвертей населения земного шара. А те, кто выжил, вынуждены были прижаться друг к другу поплотнее, ведь суши осталось совсем мало. О материках речи уже даже и не шло. Только самые высокие части суши всё ещё находились на поверхности, подобно мелким разрозненным островкам. И на них яблоку было негде упасть.

С этим необходимо было что-то делать. И у братьев-китайцев, как всегда, у первых нашёлся ответ. Вернее, это был даже не ответ вновь сложившимся обстоятельствам, а давняя разработка на случай, если Россия не отдаст им Дальний Восток. В небо поднялись первые искусственные города. Топливо к ним также прилагалось. Сначала даже трудно было поверить в то, что одна маленькая таблеточка могла удерживать город в воздухе целые сутки.

В нашей стране, как нетрудно догадаться, первый город - двойник появился над Нерезиновой, в которую устремился основной поток беженцев из всех регионов. Теперь на высоте нескольких километров над настоящей Москвой висела точная копия Нижнего города. И держалась она в воздухе благодаря паровым двигателям.

Но громадина, парящая над землёй, добавляла жителям Нижней немало трудностей. Я уже не говорю про ту мелочь, что ночью стало не видно звёзд. Даже солнечные лучи днём не пробивались к земле, не прогревали и не сушили её. Жизнь на нижнем ярусе стала просто невыносимой. И те люди, у которых были хоть какие-то сбережения, бросали всё и переселялись наверх.

Мне было тогда всего три года. И, разумеется, это время из своей жизни я помню только со слов моих родителей. Они, как и многие другие, переселились повыше. Поближе к солнцу и звёздам. На Земле остались лишь те, кому действительно было некуда деваться. "Землетопы". Так, пренебрежительно называли их счастливчики, сумевшие оторваться от земли, и отыскать своё место под так ласково пригревающим солнцем.

И нас, живущих наверху, в тот момент совершенно не интересовало, как живётся им там, в нашей тени. Чем они вообще занимаются и питаются. Главное, что наша жизнь текла своим чередом. Я немного подрос и пошёл в школу. Звёзд с неба, разумеется, не хватал. Учился посредственно, с четвёрки на тройку. Но моя жизнь вполне меня устраивала. Родители работали на ферме, выращивали бананы и кокосы. Да-да вы не ослышались, всё именно так. В Москве росли бананы. И ничего удивительного в этом, между прочим, нет. Климат после потопа сильно поменялся. Даже несколько километров вверх от земли не спасали положение. Учёные говорили, что это всё из-за повсеместного и постоянного использования парогенераторов. Мол, в научном сообществе называется это парниковым эффектом.

Я не особо вникал. Меня вообще подобная научная чушь мало интересовала. Все мои мысли в это время были только о Мальвине, девочке с голубыми волосами и огромными синими глазами. Не влюбиться в неё было просто невозможно. И мне казалось, что у нас с ней была взаимность. Несмотря на то, что её отец в Москве был очень важным человеком, а ещё и начальником моих родителей, никакого высокомерия с её стороны я не замечал. Она мне всегда улыбалась, так искренне просила проводить её домой и протягивала руку. Итак, держась за руки, мы и шли вдоль дороги. Медленно. Очень медленно. Словно стараясь оттянуть момент прощания. И говорили мы с ней во время таких прогулок обо всём на свете.

Я был парнем совсем обычным. Не урод, конечно, но и не красавчик писаный. И чего она нашла во мне? Почти через год мы в первый раз заговорили о нашем с ней совместном будущем. Вернее, заговорила она. Сказала, что хочет двух детей. Мальчика и девочку.

Я был абсолютно не готов к подобным разговорам. Поэтому сразу сказал, что рано нам ещё о детях думать и надо сначала хотя бы окончить школу. Ведь впереди у нас были выпускные экзамены, от которых многое зависело. И нам надо было думать тогда именно о них.

Мальвина обиженно надула губки. Такие пухленькие, такие манящие. Не смог удержаться, сжал её в своих объятьях и долго, долго целовал. Первый поцелуй - это так волнительно... В тот момент мы с ней словно парили в небесах. Хотя подходит ли это определение для людей, почти всю свою сознательную жизнь проведших в подвешенном состоянии между небом и землёй? Одно я мог сказать точно - я был в тот момент самым счастливым человеком.

Но моё счастье оказалось, к сожалению, недолгим. Мне ещё не исполнилось и восемнадцати лет, когда над Второй Москвой появилась Третья. Город, который не мог расти вширь, теперь стал расти ввысь. Нас, жителей Второй Москвы, стали за глаза, а иногда и в лицо, называть "середнячками". Оно ведь и понятно. На Земле жили "землетопы". Вся элита собирала свои пожитки и поднималась наверх. А мы, словно котлета в бургере, застряли посередине.

Солнце и звёзды нам больше не светили. Стало холодно и грустно. Грустно оттого, что нас так просто подвинули, перестали считаться с нашим мнением, с нашим комфортом. Стоимость жизни в Верхней Москве была ужасно высока. Родители мои не потянули такой имущественный ценз. А для отца Мальвины он, как нетрудно догадаться, не стал непреодолимой проблемой. Они снялись с насиженного места и переехали на верхушку.

"Верхушка"... Именно так прозвали новую Третью Москву. Как я её ненавидел за то, что она забрала у меня самое дорогое. Мою любовь. Прощание было недолгим.

Как обычно, мы шли с ней за руку. Только в этот раз в моих руках вместо ранца с её книгами был огромный чемодан с её вещами. Она говорила о всякой ерунде, стараясь, как можно дольше оттянуть момент нашего с ней прощания. Но долго оттягивать не получилось. Мы подошли к воздушному шару. Там уже был её отец. Вещи были уложены. Всё было готово для полёта. Последний поцелуй. Крепкие объятия и минута на то, чтобы попрощаться. Почему минута? Отец Мальвины торопил её и меня. Я обещал ей, что обязательно поднимусь на верхушку. Мальвина обещала меня там ждать ровно столько, сколько понадобится.

Как жестоко распорядилась с нами судьба! Разлучить двух влюблённых в момент, когда они только обрели друг друга. Изначально мы всерьёз даже рассматривали вариант побега. Но куда бы мы делись с подводной лодки? А вернее, из Надземного города. Не к землетопам же было бежать. А здесь у отца Мальвины везде были глаза и уши. Нашли бы. Нам же хуже было бы.

Я стоял, глядя на поднимающийся в небо воздушный шар, уносящий мою любовь, её отца и несметные сокровища, гарантирующие им тёплый приём. На верхушку. На глаза наворачивались слёзы, но я держался. Не хотел, чтобы Мальвина запомнила меня грустным. Как-никак рано или поздно, но я её увижу.

Рядом со мной стояли и другие люди. Они не стеснялись своих слёз. Сколько семей разделило это глобальное переселение народа. Многие из них, собрав все свои сбережения, которых хватало максимум на один билет, отправляли на верхушку только одного. Чаще это был мужчина, отец семейства, который должен был там, наверху, трудиться не покладая рук и рано или поздно забрать наверх и оставшуюся во Второй Москве семью. Даже один билет наверх стоил столько, что здесь теперь на него заработать не было никаких шансов, ведь все крупные промышленники и богатеи уехали, прихватив свои капиталы.

Те, у кого не было денег, но было огромное желание улететь отсюда ради одного билета в новую жизнь, буквально продавались в рабство и обязаны были бесплатно несколько лет после работать на своего благодетеля. Мы с Мальвиной тоже рассматривали и этот вариант. Только мне было всего семнадцать, и я не мог совершать перелёты без своих опекунов. А ни один богатей не согласился бы на перевозку целой семьи.

Все, кто мог улететь, улетели. Все, кто не улетел, остались. Остались дожидаться своего конца.

Первые нехватку света и чистого воздуха ощутили бананы. Растения перестали расти, цвести и плодоносить. Банановые фермы вынуждены были закрыться примерно через три месяца после того, как появилась Третья Москва. А через четыре месяца начались перебои с чистой водой. Домашние животные словно почуяли что-то, всё чаще сбегали из дома.

Через полгода начали умирать люди. Появилась новая странная болезнь. Её сразу окрестили Чернухой по причине того, что человек начинал чернеть снаружи, а потом и внутри. Это была не какая-нибудь там вирусная инфекция, которую можно было вылечить с помощью противовирусных лекарств или антибиотиков. Это был ответ организма на ряд неблагоприятных факторов, таких как отсутствие солнца, фруктов, овощей, да и в целом нормальной пищи. Но главное, что мешало нам жить - это загрязнение атмосферы парами. А надо сказать, что от каждой маленькой таблеточки пара, пропитанного ядовитыми смолами и зловонным смогом, было столько, что Вторая Москва погрузилась в вечный туман.

В этот раз учёные молчали. Вернее сказать, настоящих учёных во Второй Москве вообще не осталось. Все они перебрались наверх. Видимо, заранее просчитав неудачный исход данного эксперимента. Зато народная молва моментально окрестила этот жестокий эксперимент над людьми не иначе как геноцидом. Странно, чего же эта самая молва раньше то молчала, когда точно так же, как и мы сейчас, погибала Первая Москва. Хотя нам, наверное, до них не было никакого дела. Как и не было до нас теперь дела утопающим в роскоши на верхушке власть держащим.

Прошло ещё несколько месяцев, и я стал совершеннолетним. К этому времени я остался абсолютно один. Родителей съела Чернуха. А все другие наши родственники остались когда-то в Первой Москве. Мы почти сразу забыли о них и старались больше не вспоминать. Теперь мне было стыдно оттого, что я даже не знал их имён. Вот такие вот мы, Иваны, не помнящие родства. Как знать, может, Чернуха была послана нам за это в наказание. Божья кара.

Жизнь в городе с каждым днём становилась всё труднее, а еды становилось всё меньше. Те, кто ещё были в силе, собирались в группы, обзаводились оружием или чем-то что могло его заменить, и старались как могли, разжиться провизией. Становиться у них на пути было не просто опасно, а смертельно опасно.

Как это ни странно, но даже в этот сложный для всех момент появлялись чудаки с совершенно неподходящими для подобного времени лозунгами. И если "несопротивление злу насилия" было частым лозунгом для людей обессиливших и отчаявшихся. То порой появлялись и совсем странные индивидуумы. И один из них - мой бывший одноклассник Женька Солодовников. В прошлом отличник. Светлая голова. А вот в подобной ситуации, видимо, совсем кукухой тронулся.

Заявился он ко мне вчера посреди ночи. Волосы дыбом, глаза красные, словно у вампира. Видимо, ни одни сутки до этого не спал. Кричал на меня, размахивая руками, требовал, чтобы я брал с собой самое необходимое и летел с ним в Третью Москву. А на чём лететь-то? Последний раз воздушные шары были здесь полгода назад, когда последние переселенцы снимались с насиженного места. До сих пор помню, как это было... Семья директора школы. На следующий день после выпускного бала. Вещей с собой они взяли совсем мало. Всё, что могли продать, продали, а что не успели, так и бросили. Они могли бы улететь и раньше, но директор посчитал своим долгом выпустить хотя бы тех выпускников, которые были готовы к взрослой жизни. Во взрослую жизнь. Откровенно говоря, эту взрослую жизнь в тот день я представлял как-то немного по-другому.

А этот чудак предлагал мне лететь. На чём? Ну, разве что только как Икар, на собственноручно созданных крыльях. Хотя этот парень мог и не только крылья сделать. В седьмом классе, к примеру, из всякого хлама с помойки он моноцикл изобрёл. Правда, пользы от него никакой не было. На одноколёсном никто так и не научился кататься. А до ума довести его он так и не смог. Для двухколёсного найти второе такое же колесо ему так и не удалось. Не будем углубляться в воспоминания.

Видимо, лицо моё не могло скрыть сомнений, так как тут же Евгений ответил на незаданный мной вопрос.

- У меня есть воздушный шар, - очень тихо прошипел мне он в ухо, словно кто-то его мог услышать.

Я же говорил, что он чудак! И даже дважды! Ведь если у тебя есть семья... Да-да, Евгению повезло намного больше, чем мне. У него всё ещё была семья: мать, отец и два младших брата. Так брал бы их и летел. А он от чего-то пришёл с этим предложением именно ко мне.

- Так для чего тебе я? - постарался я выудить побольше информации из друга. Вернее, совсем ни друга. Ведь у таких чудаков, как он, друзей не бывает.

- Ну, ты же с Мальвиной того,- парень подмигнул и загадочно мне улыбнулся, - вроде как встречался.

- Вот так да,- подумал я. - Тут, понимаешь ли, город гибнет, а он решил вдруг с чего-то помочь мне свидеться. С любовью всей моей жизни.

Я даже сначала обрадовался, но потом вспомнил пословицу о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И едва проявившаяся улыбка сразу сползла с моего лица.

- Ну, вроде как встречался. А тебе то какое до этого дело? Непохож ты на купидона, помогающего влюблённым найти друг друга, - оскалился я.

- Вот за что ты мне нравишься, так это за способность схватывать всё на лету. Правильно ты сказал. Мне дело, а тебе - удовольствие. Третья Москва мешает нам жить. Если её просто немного подвинуть, то и нам хватило бы солнца, и воздух стал почище. А то от Чернухи мы здесь скоро все передохним. А помирать-то как неохота. Я ещё, между прочим, только жить начал. Невестой вот недавно обзавёлся. Да могли бы мы и сами без тебя улететь на воздушном шаре. Только вот моя семья и Аринкина в нём не уместятся. Да, даже если я их в несколько ходок туда перевезу, толку от этого? Где мы там будем жить? А ещё один вопрос - на что? К тому же мы здесь уже привыкли. Вот у меня к тебе и появилось обоюдно выгодное предложение. Я тебя подвезу на верхушку, а Мальвина за это уговорит своего отца немного подвинуться. В небе ведь места всем хватит.

- Я встречу Мальвину! - эта мысль, как молотком стучала у меня в голове.

Во Второй меня ни кто и ничто уже не держало. Я всей душой стремился вверх. Быстро собрал все свои вещи, которых, надо сказать, было не больше одной спортивной сумки. Взял увесистую пачку денег, подаренную мне старушкой-соседкой перед самой её смертью. Надо заметить, что здесь деньги уже несколько месяцев были не в ходу. Ведь магазины давно не работали. И посещали их теперь только мародёры, а мирные граждане прятались по домам, стараясь не попадаться им на глаза.

- Я готов! - кивнул Евгению. А моё сердце уже бешено стучалось от радости, что скоро я смогу обнять свою любовь.

Жаль только Женьку. Он явно переоценил влияние Мальвины на отца. Тот, между прочим, мужик-кремень. Даже несколько ночей в слезах и всхлипах дочери не помогли уговорить его взять меня с собой наверх. Но мне-то какая разница? Я ведь и не обещал ему, что всё будет так, как он это нарисовал в своей голове. Поднимемся наверх, а там будь что будет. Согласится Мальвины отец помочь - прекрасно. Не согласится - тоже хорошо. По крайней мере, для меня. Ведь во Вторую я больше никогда не вернусь. Так и останусь до конца дней своих в Третьей.

- Где шар? - уточнил я, выглянув в окно и не обнаружив его.

- На окраине города, - улыбнулся Евгений. Возможно, тому, что, как он и предполагал, я согласился, а может, своей шутке. Ведь слово окраина Москвы может прозвучать страшно только для человека, всю свою жизнь прожившего в центре. А от моего дома до окраины можно было дотопать за десять минут.

Мы не раз приходили к самому краю, когда ещё были детьми. Для чего? Просто чтобы посмотреть вниз. Просто для того, чтобы крикнуть вниз столь унизительное "землетопы". Тогда, стоя на краю города, парящего в облаках, мы чувствовали себя едва ли не богами. Они там, внизу, где-то под нашими ногами. А мы здесь, наверху, и нет нам до них никакого дела.

Так живо мне представилась сейчас картинка, как какой-нибудь мелкий сидит на краю, смотрит вниз и кричит: "Середнячки. Как вы там поживаете?". В то время как мы здесь буквально боремся за своё существование и о них, о верхушке, или вообще не думаем, или думаем очень плохо.

- Мы пришли! - оборвал мои мысли Евгений.

Я огляделся по сторонам. Передо мной лежала на первый взгляд, обычная куча мусора, которую даже язык не поворачивался назвать воздушным шаром.

- А он точно полетит? - уточнил я, как бы, между прочим, стараясь забить подступающее ко мне чувство страха.

- Полетит, полетит, - уверенно закивал мне в ответ приятель. - Тут уж без вариантов. Вернее, их даже два. Стрелой вверх или камнем вниз. Хотелось бы верить в первое, но второе вероятнее. Так что, ты летишь со мной?

Он приподнял с переносицы очки и посмотрел на меня в упор своими близорукими и подслеповатыми глазами.

Разум в этот момент кричал мне: - Даже не вздумай это делать! А сердце шептало: - Ты же обещал. Вот твой шанс. Не полетишь, будешь жалеть об этом до конца своих дней, которых у тебя здесь осталось совсем немного. Ведь Чернуха никого не щадит.

- Я полечу! - Уверенно закивал, стараясь заглушить голос разума.

- Как я рад, что не ошибся в тебе. А сейчас помоги дотянуть мне его до края! - Евгений с блаженной улыбкой на лице вцепился в один край шара, а я в другой. И вместе потянули.

Было тяжело. Но вот мы уже словно раненая птица, припадающая на одно крыло, медленно поднимаемся. Для чего он выбрал ночное время? Может, для того чтобы меньше любопытных глаз обратили внимание на наше несанкционированное вторжение? Или чтобы мы, отвыкшие от настоящего солнечного света, не ослепли от него, едва поднявшись выше уровня Третьей Москвы?

Шар мы оставили на окраине. Дальше нам предстояло идти. Не пять, не десять минут, а несколько часов кряду. Я ощущал усталость, но это была приятная усталость, ведь я шёл к Мальвине. Девушке с голубыми волосами и огромными синими глазами, которые мне снились чуть ли не каждую ночь.

- Подождём здесь, - предложил я, останавливаясь у забора их особняка, - не хочу с её отцом раньше времени встречаться. С чего-то, кажется мне, что не очень я ему нравлюсь.

Евгений спорить не стал, как и вдаваться в подробности наших с Мальвиной отношений. И вообще, вид у него был уж очень сосредоточенный, будто продумывал план побега или новый план на случай, если девушка откажется нам помогать.

Ждать пришлось недолго. Минут двадцать или тридцать. Из дома вышла моя красавица. За неполный год она даже похорошела. А может, мне это только показалось. Ведь за последнее время я видел только обратные превращения из красавиц в чудовищ с выпадающими волосами, слоящимися ногтями, впалыми глазами и щеками. Чего греха таить, сам я тоже сильно за этот год изменился. Спасибо, надо сказать, экологии и этой треклятой Третьей Москве.

Буквально на секунду я замешкался, поправляя причёску. Негоже на первое за столько времени свидание лохматым идти. А в этот момент следом за ней из двери вышел Валерка, наш одноклассник, а по совместительству сын депутата партии "Справедливости ради". Он обнял её за плечи и поцеловал. У меня сердце будто со всего размаху ёкнуло на асфальт и раскололось на миллиарды кусочков. Мальвина с Валеркой... Такого я не мог представить даже в самых страшных мыслях о нашей с ней следующей встрече. Я отступил на пару шагов назад, уступая им дорогу.

- А тебе не показался этот мужик знакомым? - уточнил Валерий у девушки, едва они прошли мимо нас, - кажется, он мне напоминает Алекса Евстегнеева.

- Ты это специально сейчас говоришь, чтобы проверить мою реакцию? Сколько раз я тебе уже повторяла: мы с Алексом просто друзья! Вернее, были. В прошлой жизни. А люблю я только тебя. Хватит ревновать меня к уже давно несуществующему прошлому! - Мальвина поцеловала его в губы точно так же, как когда-то целовала меня. - И вообще, кстати, чего эти грязные кочегары делают в центральной части города? Надо сообщить отцу! Пусть он с ними разберётся по всей строгости. А то мы их кормим, одеваем, а они... Они совсем страх потеряли!

Я дёрнулся в сторону Мальвины, желая сказать ей пару ласковых о том, что пока я искал способ попасть к ней, она тут совсем не скучала по мне. Но Евгений обеими руками вцепился в мой локоть.

- Виноваты. Уже уходим. Не стоит беспокоить вашего отца, - пробормотал он растерянно.

Видимо, не только я, но и Он такого не ожидал. Но влюблённые голубки эту растерянность приняли скорее за страх перед ихними верховенствующими персонами, поэтому продолжили обсуждать нас прямо в нашем с Евгением присутствии.

- А рожа второго тебе не кажется знакомой, - уточнил Валерий у своей спутницы. - По-моему он похож на того чудаковатого отличника из нашего класса. Евгением, кажется, звали. Вот чёрт, фамилию его забыл.

- Хватит придумывать! Этим мужикам не меньше сорока лет, как они могут быть нашими одноклассниками! - Мальвина шутя пнула парня вбок, а заметив, как я в этот момент посмотрел на неё, громко и недовольно заорала. - Чего уставились? Валите отсюда, иначе я не отца, а полицейских позову, и они выдворят вас за кордон, в зону хозяйской обслуги. Силой!

Женьке, да и мне, собственно говоря, тоже, не особо хотелось общаться с полицейскими и смотреть на резервации, созданные для обычных людей, не входящих в класс элиты. Поэтому, не сговариваясь, мы бросились наутёк и бежали, пока силы не покинули нас. Это, кстати, произошло очень быстро. Дыхание сбилось, и мы закашлялись. А после, когда кашель немного отпустил, мы ещё не меньше пяти минут восстанавливали сбившееся дыхание. Слабые лёгкие для жителей Второй уже стали нормой.

- Кажется, твой план провалился! - после, с горечью в голосе произнёс я.

На самом деле. Только сейчас я понял, что же на самом деле произошло. Милая девочка Мальвина оказалась совсем не милой. Я для неё просто друг. Вернее, им был. Хорошо ещё, что она не признала во мне Алекса Евстегнеева. А иначе я бы услышал в свой адрес ещё больше неприятных слов. Теперь я знал, что меня здесь не ждали. По мне не скучали. И Евгений просчитался. Не помогу я ему спасти Вторую. А может, и помогу...

- Что будем делать дальше? - уточнил я у него.

Назад возвращаться мне не хотелось. Но и оставаться здесь после такого было бы глупо.

- Есть у меня одна идея. Если город не хочет двигаться сам, то тогда я его подвину. А ещё лучше - уничтожу. Утоплю его в океане. - Парень явно не шутил, и мне от подобных мыслей стало жутковато.

Да, признаюсь честно. Было у меня дикое желание Мальвине отомстить, но смерти я ей точно не желал.

- Ты хочешь утопить город со всеми жителями? - дрожащим от волнения голосом уточнил я у Евгения.

- Да что я, изверг какой-то? Здесь на каждый квадратный километр с десяток эвакуационных выходов. К тому же каждый при себе носит реактивный ранец. До Второй все живыми и здоровыми долетят. А там у них есть свои дома. Думаю, максимум пару лет и всё вернётся на круги своя.

- А ты? - глупый, конечно, был вопрос. Его глаза мне и так уже всё сказали. Он домой уже не вернётся.

- Попроси за меня прощение у Ариши. Скажи, что это я сделал только ради неё, чтобы она снова могла увидеть небо и звёзды. Скажи ей, чтобы жила и не грустила. Никогда. И нашла себе парня, который будет любить её так же сильно, как я, - в глазах парня блеснули слёзы.

- Жека, ну ты даёшь! - закачал я головой. - Сильнее тебя ведь её никто любить не будет. Никто не пожертвует ради неё жизнью так, как это собираешься сделать ты. А как же планы? Сам же сказал, что помирать неохота. Что только жить начал. Невестой обзавёлся. Ты должен вернуться к ней!

- Но ведь тогда Третья, максимум через год, нас всех убьёт...

- С Третьей я уж как-нибудь сам разберусь. Ты мне просто объясни, как управлять этой штукой? Как заставить двигаться её в нужном мне направлении? - я улыбнулся как можно более беззаботно.

- Ты разве не понимаешь, что это путь в один конец? - уточнил он, глядя на меня, как на умственно отсталого.

- Разумеется, я всё прекрасно понимаю. Но я для себя с самого начала решил, что во Вторую я больше никогда не вернусь. Не думал, правда, что моя жизнь на верхушке будет настолько коротка. Но я умру счастливым человеком. А ты найди Мальвину. Попроси за меня прощение. Скажи, что это я сделал только ради неё, чтобы она снова могла увидеть небо и звёзды. Скажи ей, чтобы жила и не грустила. Никогда. И нашла себе парня, который будет любить её так же сильно, как я. - Несмотря на всю драматичность момента, я громко рассмеялся. - Я шучу! Просто скажи ей, что это сделал я. Испортил её беззаботную жизнь. Столкнул её лицом к лицу с суровой реальностью, в которой мы выживали каждый день, пока они строили кордоны и гнобили кочегаров и другую обслугу. Что я умер ради того, чтобы она жила и каждый день обо мне вспоминала, раз когда-то забыла данное мне обещание.

В первый раз за этот год я чувствовал, что всё правильно делаю. Я зашёл в небольшое помещение. От пола и до потолка увешанное экранами и панелями с кучей кнопок. Система управления городом работала абсолютно автономно. Механик ей был нужен лишь для того, чтобы заложить внутрь запас таблеток на целый месяц или перегнать город в док для гарантийного технического обслуживания и обратно. Никому даже в голову не пришло выставить возле двери хоть какую-то охрану. Видимо, даже не ожидали диверсии.

Я плавно опустил рычаг, на котором был изображён якорь. Едва город начал своё движение, как все динамики загудели, оповещая население о нештатной ситуации. Словно по команде, все бросились к аварийным выходам и через них спустились во Вторую. Даже те, кто должен был следить за тем, чтобы Москва стояла на месте недвижимая следующую сотню лет. Ну их понять можно. Они летели сюда, чтобы начать жить. А после вытащить наверх и свои семьи. Но за эти полгода все мечты их рухнули как карточный домик. Быть свободными во Второй и стать рабами в Третьей. Да разве это жизнь? Кордоны и полиция, которая занимается лишь тем, что ограждает сильных мира сего от бунтов и революций. Умереть за этот город никто не согласился бы. Ну, кроме вашего покорного слуги.

Я думаю, что у этой Москвы с первых дней не было ни одного шанса. Рано или поздно у кого-нибудь сдали бы нервы...

Город плавно поплыл по небу. А я засёк на часах время и ровно через сорок минут вернул рычаг с якорем в первоначальное положение, а после отключил двигатели. Через несколько минут город рухнет в океан. Из Москвы надземной, город станет Москвой подводной, и следующие несколько сотен лет в ней никто не будет жить. Ну, разве что рыбы. Только так я могу отплатить городу, уничтожившему буквально за год мою счастливую жизнь.

Только вот тонуть вместе с ним теперь не входит в мои планы. На верхней площадке, ещё когда пробирался в машинное отделение, заметил готовый к вылету воздушный шар. У меня есть ещё пара минут, чтобы убраться отсюда. Куда? Да куда угодно, только не во Вторую. Ведь куда-то же этот шар собирался лететь. Как знать, может, и я ещё смогу найти своё счастье.