Итог страсти

Тело — мешок с костями, набитый протухшей плотью. Оно лежит на кровати, не шевелясь. Веки, тонкие, как папиросная бумага, опущены. Но сна нет. Только вязкая, черная усталость после смены за кассой — бесконечный поток уродливых рож, их тупые вопросы и жадные лапы, сгребающие бесполезный хлам. Усталость не приносит покоя. Она — лишь топливо для голосов. Из глубин черепной коробки, из смрадных болот памяти всплывают они — призраки прошлого.

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Воспоминания. Совокупность всего, что вы предпочли бы забыть. Болезненные уколы в мозг, возникающие без предупреждения. Приводят к повышенной тревожности, паническим атакам и желанию вышибить себе мозги.

— Сыночек, сходи погулять. Маме надо… поработать. — голос матери, приторно-сладкий, как дешевая карамель, пока она впускает в нашу конуру очередного незнакомца. Его силуэт расплывается, превращаясь в жирное, потное пятно.

ЛОГИКА: Она продавала свое тело, чтобы купить тебе еду. Это акт самопожертвования. Или просто признак того, что она шлюха. Выбирай сам.

— Твоя мать — потаскуха! А ты — выродок, который сломал ей жизнь! — шипит бабушка. Ее лицо — пергаментная маска, изрезанная морщинами злобы.

ЭМПАТИЯ: Она любила тебя. По-своему. Просто ее любовь была ядовитой.

Голоса множатся, сливаются в мерзкий хор. Школьный двор. Десятки глаз, устремленных на меня. На мои перья. Белые. Неправильные.

— Ха-ха, гляньте на уродца! Бесцветный! Как альбинос! ОШИБКА ПРИРОДЫ! — шепот, пронзающий, как игла. Он ползет по позвоночнику, заставляя перья вставать дыбом.

АВТОРИТЕТ: Они правы. Ты — дефективный экземпляр. Брак.

— Этот парень ничего не добьется. — ровный, безэмоциональный голос учителя. Вердикт. Окончательный и обжалованию не подлежащий.

САМООБЛАДАНИЕ: Не слушай их. Это всего лишь эхо. Фантомные боли.

— Психам вроде него место в дурке… — презрительный смешок старшеклассницы. Она красива. И жестока. Как и все красивые твари.

Воспоминания — это раскаленные гвозди, которые вбивают в мозг. На работе, в постели, в душе. Они везде. От них не скрыться. Есть лишь одно убежище. Один светлый образ в этом театре теней.

Реббег.

Ее имя — молитва. Заклинание, отгоняющее демонов. Мысли о ней — маяк в океане дерьма, в котором я тону. Ее голубые глаза — путеводные звезды в черной бездне суицидальных мыслей. Ее сине-золотой окрас — карта звездного неба, по которой я прокладываю маршрут через топи депрессии. Ее хвост… о, этот хвост! Пышный, покрытый гипнотическими узорами. Он манит, как пламя свечи манит мотылька. Он заставляет забыть.

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Представь, как ты зарываешься лицом в эти перья. Вдыхаешь ее запах. М-м-м…

Мы никогда не виделись. Я — лишь один из тысяч ее подписчиков. Жалкий аноним, дрочащий на ее фотографии. Но даже эта иллюзия общения, этот цифровой суррогат — спасательный круг. Надежда. Глупая, наивная, отчаянная надежда. Что однажды из «собеседника» я стану «знакомым». Из «знакомого» — «другом». А потом… потом…

ПОЛУСВЕТ: …ты вонзишь в нее свой клюв. Глубже. Еще глубже. Пока она не закричит.

Это смешно. Это жалко. Но это единственное, что удерживает меня от того, чтобы вскрыть себе вены ржавым лезвием. Сегодня особенно плохо. Голоса орут, не замолкая. Рука сама тянется к голографическому планшету на тумбочке. Холодный пластик в ладони. Экран вспыхивает, озаряя комнату призрачным светом. Ее страница. Ее жизнь, разложенная на пиксели. Я начинаю марафон. С самого начала. Вот она на берегу моря. Крылья раскинуты, и кажется, будто она обнимает солнце.

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ: Метафора. Она — само солнце. Источник жизни. А ты — жалкий лунный блик, отражающий ее свет.

Вот она в кафе. Пьет молочный коктейль через трубочку. Взгляд — прямо в объектив. Прямо в душу. Мою гнилую, пустую душу.

ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ: Она смотрит на тебя, Жак. Только на тебя. Она знает о твоем существовании. Она ждет.

А вот… вот это фото. Ночной клуб. Неоновый свет. И она. Целуется. С ним. С этим… красным попугаем. С Кешей.

ГРУБАЯ СИЛА: Сломай ему клюв. Вырви его гребаные перья. СОЖГИ ЕГО!

Я ненавижу Кешу. Ярость. Чистая, дистиллированная ярость затопила вены, заставив кровь кипеть. Убить его. Найти этого красноперого выскочку Кешу, вырвать его поганый язык, выклевать ему глаза. Я даже знаю, где он обитает — жалкий клерк в какой-то вонючей конторке. Два квартала отсюда. Я мог бы быть там через пять минут. Вломиться в его квартиру и…

ГРУБАЯ СИЛА: Разбей ему череп. Размажь его мозги по стене. Сделай так, чтобы его никто не опознал. Только кровавое месиво.

Но потом… потом образ Реббег всплыл перед глазами. Ее лицо, искаженное горем. Она бы расстроилась. Она бы плакала. Ради нее. Только ради нее я сдерживаю зверя, что рвется изнутри.

САМООБЛАДАНИЕ: Правильное решение. Насилие — инструмент для тупых. Есть способы элегантнее. Например, психологическое давление. Сломай его. Уничтожь.

Чёрт... Нужно больше дозы. Больше ее фотографий. Заглушить эту красную мразь в голове. Пальцы лихорадочно заскользили по экрану. Фото. Видео. Фото. Видео. Образы сменяли друг друга, как в калейдоскопе. Море. Кафе. Клуб. Снова море. Я впивался в каждый пиксель, пытаясь выжечь из памяти его наглую рожу, присосавшуюся к ее клюву.

И тут. Маленькая зеленая точка рядом с ее аватаром. Online.

Сердце сделало кульбит. Радость. Чистая, незамутненная эйфория взорвалась в груди, вытесняя все остальное. Галерея свернулась одним движением. Чат. Вот он. Наша история.

«Привет.»

«Как дела?»

«Чем занимаешься?»

И ее ответы. Односложные. Ледяные. «норм», «ничем», «ок».

ЛОГИКА: Она тебя игнорирует. Ты для нее — назойливая муха. Статистическая погрешность в списке контактов.

Нет. Сегодня все будет иначе. Хватит быть тенью. Сегодня я скажу все. Вывалю на нее свои чувства, свои мысли, свое больное, истерзанное сердце.

ДРАМАТУРГИЯ: Отличный ход! Кульминация! Признание в любви. Она либо ответит взаимностью, либо разобьет твое сердце. В любом случае, будет интересно.

Пальцы зависли над виртуальной клавиатурой. Каждое слово — как шаг по минному полю.

— Привет, как дела? Я прошлую ночь думал только о тебе, из-за чего даже не смог поспать.

Отправлено. Сердце колотится в ребра, как пойманная птица. Секунды тянутся, как часы. И вот… ответ.

— норм)

Смайлик. Скобочка. Это что-то значит? Это знак?

ЭМПАТИЯ: Она оценила твою откровенность. Это проявление дружелюбия. Действуй! Развивай успех!

Если бы перья могли потеть, я бы уже промок насквозь. Пульс стучит в висках. Я никогда не заходил так далеко. Воздуха не хватает. Вперед. Только вперед. Пора выводить наши отношения из цифрового мира в реальный.

— Рад слышать что с тобой всё в порядке. Слушай, я вчера смену в магазине отпахал, и у меня теперь 2 выходных. Может сходим погулять сегодня, а? Я бы хотел бы сходить с тобой голотеатр, а потом может быть в кафешку. Ты как на это смотришь?

Пальцы дрожат так, что я едва попадаю по буквам. Отправлено. Затаил дыхание. Сейчас… сейчас она согласится. Я уже представляю, как мы идем по улице, я неловко касаюсь ее крыла…

Она печатает.

— ну хз, я седня планировала потрахаться, а не по городу шляться.

Стоп. Что?

Мозг отказывается обрабатывать информацию. Я перечитываю сообщение. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Слова те же. Они не меняются. Крылья, держащие планшет, трясутся. Дыхание сбивается, становится горячим, рваным. Под одеждой начинает пробуждаться зверь. Член напрягается, готовый пробить ткань.

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: ОНА ХОЧЕТ ТЕБЯ! ЭТО ПРИГЛАШЕНИЕ! ОНА ПРОВЕРЯЕТ ТЕБЯ, ТЫ ГОТОВ ИЛИ НЕТ? НЕ БУДЬ ТРЯПКОЙ!

Голова взрывается от непристойных образов. Она. Я. Наша переплетенные тела. Ее стоны…

Потрахаться?… Со мной? Это же намек? ОНА НАМЕКАЕТ МНЕ? Неужели… этот день настал?! Не верю.

Мысли, фантазии, догадки смешиваются в кипящий котел. Нужно ответить. Срочно. Не упустить момент.

— Потрахаться говоришь, а с кем?…

Взгляд прикован к экрану. Три точки. Она печатает. Сейчас. Сейчас она напишет мое имя. С тобой, дурачок!. И моя жизнь изменится навсегда.

Сообщение пришло.

— с парнем)

Кто?! У неё есть парень?! ЭТО Я?! Я?! — мозг вспыхивает фейерверком безумной надежды, последней, отчаянной соломинкой, за которую цепляется утопающий. Он не может быть кем-то другим. Это просто невозможно.

ЛОГИКА: Вероятность того, что ты — этот парень, стремится к нулю. У тебя нет никаких доказательств. Ты строишь замки из песка на берегу океана безумия.

Заткнись. Заткнитесь все. Нужно спросить. Нужно услышать от неё.

— У тебя есть парень?…Кто? Я?…

Отправлено. Воздух застыл. Время остановилось. Мир сжался до размеров экрана планшета.

— хахаххахаха

Смех. Длинная, издевательская строчка букв. Она взорвалась в голове, разлетевшись на тысячи осколков. Каждый осколок — раскаленный нож, впивающийся в мозг.

САМООБЛАДАНИЕ: Критический сбой. Системы жизнеобеспечения на грани отказа. Тревога! Тревога!

ПОЧЕМУ ОНА СМЕЕТСЯ?! ПОЧЕМУ?! Ледяной ужас сковал тело. Это был не страх смерти. Это было нечто худшее. Это был страх окончательного, абсолютного, бесповоротного уничтожения. Сердце не просто ушло в пятки — оно провалилось в бездну.

— Что? Я написал что-то смешное? Пожалуйста не молчи!

Мольба. Жалкий, унизительный скулеж. Я превратился в трясущуюся собачонку, вымаливающую у хозяйки хоть крошку внимания.

Она печатает. Три точки пульсируют на экране, как зловещий таймер бомбы, заложенной мне в душу. И вот… взрыв.

— ты для меня прост друг, да и я для тебя негожусь. Просто ты слишком хорош, слишком идеален, и ты заслуживаешь более лучшую девушку, чем я)

ДРАМАТУРГИЯ: Классический женский маневр. "Дело не в тебе, дело во мне". Дешевая, избитая фраза, призванная смягчить удар. Но на самом деле она лишь усугубляет его, превращая отказ в изощренную пытку.

Руки разжались. Планшет, мой единственный портал в ее мир, выскользнул из ослабевших лап. Глухой удар о пол. Экран не треснул. Но мой мир — мой мир разлетелся на куски.

За что?... Я был хорошим. Я был правильным. Я дарил ей подарки. Переводил деньги. Она просила — я делал. Почему? Неужели я… настолько плох?

АВТОРИТЕТ: Да. Ты — ошибка. Бракованный товар. Никому не нужный мусор.

Что-то горячее и мокрое покатилось по перьям. Слезы. Одна. Вторая. Потом — целый поток. Тихий всхлип перерос в судорожный спазм, а затем — в громкий, бабий вой. Истерика. Настоящая. Неконтролируемая. Я завыл от боли, как раненый зверь. Крылья сами потянулись к планшету. Надо написать ей. Надо умолять. Объяснить. Заставить ее передумать. Пальцы, не слушаясь, тычут в экран, набирая бессвязный бред… Отправить.

=Данный пользователь ограничил доступ к своей странице для вас. Отправка сообщения невозможна.=

БЛОК. Финальный гвоздь в крышку гроба.

А-А-А-А-А-А-А!!!!!!!!!

Животный крик вырвался из глотки. Планшет взлетел в воздух и с треском врезался в стену, прямо в единственную фотографию, висевшую там. Наша семья. Мама, бабушка и я — маленький белый павлинчик. Стекло разлетелось вдребезги. Рамка упала, увлекая за собой погасший экран — мой черный гроб. Боль. Не просто душевная. Она стала физической. Будто кто-то вонзил мне в живот раскаленный прут и проворачивает его. Я скрючился на полу. Поза эмбриона. Единственная поза, в которой можно попытаться выжить. Я обнял себя, пытаясь удержать разваливающееся на части тело. Холодно. Так холодно.

— За что?! ПОЧЕМУ?! Чем я хуже других?! Я не хочу быть одиноким! Не хочу! — я кричал в ковер, захлебываясь слезами и соплями.

И они вернулись. Призраки. Они просочились сквозь трещины в моем разбитом разуме, чтобы устроить свой дьявольский пир.

— Фу-у-у-у! Ты спятил?! Отстань от меня, урод! Не хочу иметь с тобой ничего общего! — визжит первая школьная любовь. Ее лицо искажено отвращением.

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Френдзона. Термин, обозначающий ситуацию, в которой одна птица испытывает романтические чувства, а другой воспринимает его исключительно как друга. В вашем случае — это пожизненное заключение в одиночной камере.

— Сынок, я так в тебе разочарована. — укоризненный голос матери. Она отчитывает меня за то, что я посмел дать сдачи тому ублюдку, который сломал мне крыло. — Нужно было просто стерпеть. Хорошие мальчики так не поступают.

ЭМПАТИЯ: Она просто хотела тебя защитить. Своими кривыми, убогими методами. Она боялась, что мир тебя сломает. И оказалась права.

— Ты ничтожество! Ошибка природы! СДОХНИ! СДОХНИ! — визжат голоса хулиганов. Их когтистые лапы врезаются в ребра, в живот, в лицо. Металлический привкус крови во рту. Боль. Унижение.

ФИЗИОЛОГИЯ: Адреналиновый шок. Организм мобилизует все ресурсы для выживания. Болевой порог повышен. Но потом будет хуже. Гораздо хуже.

Я закрываю уши крыльями, пытаюсь заглушить этот адский хор. Бесполезно. Голоса не снаружи. Они внутри. Они — это я.

— ЗАТКНИТЕСЬ! ЗАМОЛЧИТЕ ВСЕ! — безумный вопль, сорвавшийся с пересохшей глотки. Он эхом прокатывается по разгромленной комнате. Но призраки лишь смеются в ответ. Они становятся громче, наглее, реальнее.

ПОЛУСВЕТ: Они питаются твоей болью. Твоим страхом. Чем больше ты кричишь, тем они сильнее.

Гнев. Слепой, животный, неконтролируемый. Подушка. Мягкая, беспомощная. Я вцепляюсь в нее, бью, рву клювом, вымещая ярость, которая разрывает меня изнутри. Перья летят во все стороны. Но это не помогает. Гнев требует большего. Он требует разрушения. Подушка летит в окно. Удар. Звон разбитой керамики. Мои любимые цветы. Единственное живое, что было в этой проклятой квартире. Земля смешивается с осколками горшков. Еще один шрам на душе.

— ААААА! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ ВСЕХ!

Крик переходит в рычание. Я вскакиваю с кровати. Матрас. Тяжелый, неповоротливый. Я срываю его с каркаса и швыряю в сторону тумбочки. Грохот падающих предметов. Лампа, планшет, стакан. Все вдребезги.

ГРУБАЯ СИЛА: ДА! БОЛЬШЕ! РАЗРУШАЙ! ЛОМАЙ! ЗАСТАВЬ ЭТОТ МИР ЗАПЛАТИТЬ ЗА ТВОЮ БОЛЬ!

Металлический торшер. Холодный, тяжелый. В моих лапах он превращается в боевой молот. Первый удар — по картине на стене. Холст рвется, рама трещит. Второй — по книжной полке. Книги разлетаются веером по комнате. Третий — по тумбочке. Я крушу все, что попадается под руку. В какой-то момент торшер превращается в копье. Замах. Бросок. Звон разбитого стекла. Окно вылетает, осыпая пол и подоконник сверкающей крошкой. Торшер исчезает в ночной темноте. Свежий, холодный ветер врывается в комнату, треплет мои растрепанные перья. Я стою посреди руин своей комнаты, своей жизни. Тяжело дышу. Внутри — выжженная пустыня.

…надо выпить.

Эта мысль — спасательный круг. Анестезия. Единственный способ заглушить боль. Я иду на кухню, переступая через обломки. Каждый шаг — по битому стеклу. Холодильник. Распахиваю дверцу. Пиво. Холодная, запотевшая бутылка. Я не ищу открывалку. Угол стола. Резкий удар. Крышка отлетает, пиво пенится. Я пью. Жадно, захлебываясь. Горький вкус хмеля и солода. Жидкость течет по горлу, гася внутренний пожар. Пью, пока бутылка не пустеет. Громкая, пьяная отрыжка. Я вытираю клюв тыльной стороной крыла. Бутылка летит через плечо. Звон. Еще больше стекла на полу. Следующая. Крепленое вино. Пробка вылетает с легким хлопком. Я заливаю его в себя, как воду. Не чувствуя вкуса, не разбирая букета. Просто пью, чтобы забыться. Пустая бутылка летит в стену. Еще один взрыв.

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Вот оно. Тепло пошло по телу. Алкоголь начинает действовать. Скоро станет легче. Или нет.

Опьянение. Мир начинает плыть. Тепло разливается по конечностям. И еще одно чувство… Мочевой пузырь. Он переполнен. Я ковыляю к раковине. Спускаю штаны. Горячая, пахучая струя бьет в гору грязной посуды. Облегчение. Я возвращаюсь к холодильнику, не удосужившись поднять штаны. Виски. Вот что мне нужно. Тяжелая артиллерия. Откручиваю крышку. Запрокидываю голову.

ФИЗИОЛОГИЯ: Ошибка. Концентрация этанола слишком высока для такого способа употребления. Организм активирует защитный рефлекс.

Огненная жидкость обжигает горло. Желудок сжимается в спазме. Тошнота подкатывает к горлу. Я пытаюсь сглотнуть, но уже поздно. Мощный поток рвоты — смесь алкоголя и желчи — вырывается из моего клюва. Он попадает мне на лапы, на пол. Я поскальзываюсь на собственной блевотине. Глухой удар. Я лежу на полу. Липкий, вонючий. В луже собственной рвоты. Рядом — недопитая бутылка виски. Мир кружится. Голоса в голове затихают, сменяясь гулким, пьяным шумом.

— Ай, блять… АЙ, БЛЯЯЯЯЯЯЯТЬ! СУКИ! БЛЯДИ! — рев боли и ярости вырвался из меня. Он смешался с запахом блевотины и дешевого виски. Лежа на липком полу, я нащупал бутылку и, не целясь, швырнул ее в темноту. Звон разбитого стекла стал саундтреком моего падения.

ФИЗИОЛОГИЯ: Болевой шок, смешанный с алкогольной интоксикацией. Моторные функции нарушены. Вероятность нанесения себе дальнейших увечий — 97.4%.

Опираясь на холодный бок холодильника, я с трудом поднялся. Ноги подкашивались. Тело — чужое, непослушное. Но внутри все еще бушевал огонь. Огню нужно было топливо. И этим топливом стала моя собственная квартира. Я уперся в холодильник. Тяжелый, белый гроб, полный протухшей еды. Толчок. Второй. С диким скрежетом он накренился и рухнул на пол. Грохот, от которого заложило уши. Из-под него мутной лужей потекла вода. Но этого было мало. Слишком мало.

— ВШШШ ВШШ! Я ЕБЛАН! Я ЕБЛАНЧИК ТУПОЙ! Я ХУЕСОС! — мой собственный голос казался чужим. Это кричал не я. Это кричал зверь, вырвавшийся на свободу.

ПОЛУСВЕТ: Назови себя. Признай свою ничтожность. Повторяй это, пока не поверишь. Ты — никто. Пустое место.

Микроволновка. Я вцепился в нее, как в горло врага. Дернул. Шнур вырвался из стены с куском обоев.

— ВАУ! ВАУ! КАКОЙ БРОСОК! ТАЧДАУН! — с этим боевым кличем я швырнул ее в стену. Пластик и металл встретились с бетоном. Взрыв. Микроволновка развалилась на части, превратившись в бесформенную груду мусора на столе.

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Тачдаун. Термин из футбола, означающий результативное действие. В данном контексте — акт бессмысленного и иррационального разрушения.

Дальше — кухонный гарнитур. Я подпрыгнул, уцепившись за открытые дверцы. Повис на них, раскачиваясь, как примат в клетке.

— УАА ААА! ААА! Я ЕБАНАЯ ОБЕЗЬЯНКА! ДЕБИЛКА ТУПАЯ! ХАХА!

Дерево затрещало. Петли не выдержали. С оглушительным грохотом шкаф сорвался со стены, увлекая меня за собой.

— ААААААААААААА!

Последнее, что я помню — дождь из тарелок, чашек, банок с крупами. Они обрушились на меня, разбиваясь о мою голову, плечи, спину. Боль. Острая, пронзающая, невиданная ранее. Потом — темнота. Ненадолго. Я открыл глаза. Мир плыл. Голова гудела. Надо мной нависал сорванный шкаф, чудом застрявший на краю стола. Я был жив.

— Ай… ай… ай… — каждый стон отдавался тысячей иголок во всем теле.

Я начал выбираться. Медленно, осторожно, выползая из-под завалов посуды и своей собственной глупости. Кое-как поднялся на ноги. И увидел.

ДРАМАТУРГИЯ: Момент осознания. Протагонист видит последствия своих действий. Наступает катарсис… или новый виток безумия.

Кухня. Моя кухня. Она была уничтожена. Разрушена до основания. Как и моя жизнь. Это подействовало лучше любого нашатыря. Алкогольный туман начал рассеиваться, уступая место ледяному ужасу.

— Бляяя… Что я наделал… Зачем? — я обхватил голову крыльями, будто пытаясь удержать остатки рассудка.

И тут пришла боль. Не та, что внутри. А настоящая, физическая. Я опустил взгляд. Мои перья, мои крылья, лапы — все было усеяно осколками. Блестящие на свету кусочки стекла и керамики торчали из моей плоти, как шипы.

— АЙ! — я всхлипнул, как ребенок. Пальцы нащупали самый крупный осколок в плече. Резкое движение. Боль. Кровь, темная в тусклом свете, потекла по белым перьям. Я вытаскивал их один за другим, бросая на пол, который уже был усыпан мусором, кровью и блевотиной. Каждый осколок — это напоминание. Напоминание о том, кто я. Ничтожество. Ошибка природы. Урод, уничтожающий все, к чему прикасается.

Боль. Она была тупой, размытой, утопленной в алкогольном тумане. Я выдергивал из себя осколки, как садовник выдергивает сорняки. Кровь смешивалась с грязью и выпивкой, но мне было все равно. А потом пришла мысль. Чистая, ясная и до ужаса логичная.

А зачем? Зачем я пытаюсь это остановить? Я же всё проебал… ВСЁ… Не лучше ли просто… закончить?

ВНУТРЕННЯЯ ИМПЕРИЯ: Это конец пути, Жак. Финальная станция. Ты приехал. Пора выходить.

Воля к жизни, и так державшаяся на соплях и иллюзиях, рухнула. Рассыпалась в прах. Какой смысл в этих осколках? Пусть будут. Пусть вызывают заражение. Медленная, мучительная смерть — достойное наказание за такую никчемную жизнь. Но ждать… ждать было невыносимо. Я хотел всё прекратить здесь и сейчас. Мой пьяный взгляд скользнул по разгромленной кухне и остановился на ней. Стойка с ножами. Единственный островок порядка в этом хаосе. Она пережила мой ураган ярости. Она ждала меня.

ДРАМАТУРГИЯ: Если в первом акте на стене висит нож, то в последнем он должен выстрелить. Точнее, вонзиться.

Я аккуратно подошел, словно по тонкому льду. Крыло протянулась. Перья сомкнулись на рукояти. Маленький, но до блеска острый нож. Я отошел назад, в центр сцены. Перо медленно прошелось по лезвию. Остро. Достаточно остро. Я занес его над своим животом. Тонкая ткань футболки — последняя преграда между этим миром и небытием.

— СДЕЛАЙ ЭТО, БУДЬ МУЖИКОМ! — заорал один голос.

— ТЕБЕ КИШКА ТОНКА, ТЫ ССЫКЛО! НИКОГДА НЕ РЕШИШЬСЯ! — вторил ему второй.

Голоса слились в один невыносимый гул. Я зажмурился.

— ПОШЛИ ВЫ ВСЕ НАХУЙ! ХОТИТЕ МОЕЙ СМЕРТИ?! ПОЛУЧИТЕ!

Резкое движение вниз. Вонзил.

Сначала — ничего. Просто тупое давление. Алкоголь еще работал, блокируя нервные окончания. А потом я вытащил нож. Увидел, как на белой футболке расплывается темное, уродливое пятно. И тут пришел страх. А за ним — боль.

ФИЗИОЛОГИЯ: Критическое повреждение внутренних органов. Массивная кровопотеря. Болевой шок неизбежен. Вероятность летального исхода — 83.2%.

Острая, разрывающая, всепоглощающая боль. Она отрезвила мгновенно.

— Айй! Что… Что я наделал?! Зачем?! Боже… Мама… Мама!

Я звал на помощь, но отвечало мне лишь эхо в моей пустой, разгромленной квартире. Я поднял футболку. Глубокая, рваная рана. Из нее толчками вытекала кровь. В глазах потемнело. Комната поплыла. Нож с лязгом упал на пол. Я побрел в ванную. Шатаясь, цепляясь за стены. Аптечка. Там должна быть аптечка. Я должен выжить. Я не хочу умирать. Сине-белый кафель. Дверь. Я вошел. И тут же запнулся о собственные спущенные штаны — последнее напоминание о моем пьяном унижении. Полет. Удар. Клюв встретился с холодным кафелем. Яркая вспышка боли.

— Не-е-ет… Я не могу так умереть… Только не так… — я стонал, захлебываясь кровью и слезами.

Я пополз. Как червяк. Оставляя за собой кровавый след на белом полу. Раковина. Мой Эверест. Я дотянулся до нее крылом. Подтянулся. С нептичьим усилием, опираясь на холодный фаянс, я встал.

ВОЛЯ К ЖИЗНИ: Борись, ублюдок! Борись! Ты еще не закончил.

— Давай же…

Крыло тянется к зеркалу. Кровавый мазок на стекле. Я зацепился за край, открыл дверцу. За ним — маленький шкафчик. Зубные щетки, паста, какие-то кремы… И она. Белая пластиковая коробка с красным крестом. Медицинская аптечка. Спасение. Дыхание, рваное и судорожное, обжигало горло. Я тяжело дышал от боли и страха, липкий пот смешивался со слезами. Аптечка. Она лежала в раковине, как спасательный плот посреди кровавого моря. Я вскрыл ее дрожащими крыльями, вытряхивая содержимое, ища спасение среди бинтов и пластырей. Вот он. Медицинский стимулятор. Заветный цилиндр с живительной жидкостью.

ФИЗИОЛОГИЯ: Стимулятор содержит мощный коктейль из обезболивающих, регенеративных нанороботов и адреналина. Эффективен, но имеет побочные эффекты: тахикардия, тремор, возможны галлюцинации.

Колпачок отлетел. Я задрал пропитанную кровью футболку. Игла вошла в плоть рядом с раной. Я надавил на поршень до упора.

— АхххХ!

Облегчение. Оно пришло почти мгновенно. Теплая волна прокатилась по телу, смывая боль, притупляя ужас. Я облокотился на раковину, цепляясь за нее крыльями, чтобы не рухнуть. Пустой шприц упал в раковину с тихим стуком. Мир на мгновение расплылся, сердце пропустило удар, а затем забилось с бешеной скоростью, гоняя по венам чудодейственный эликсир. Началось. Легкий зуд и жжение в местах ран. Это заработали нанороботы. На моих глазах из кожи стали выталкиваться осколки стекла и керамики, падая на пол. Раны затягивались, плоть регенерировала. Я снова поднял футболку. Кровотечение прекратилось. Рваная рана на животе смыкалась, заживала, пока от нее не остался лишь едва заметный розовый шрам.

Спасен. Я был спасен.

Но когда я поднял глаза и посмотрел в зеркало, радости не было. На меня смотрело мое отражение: жалкий, разбитый белый павлин с черными, пустыми глазами. Одетый в окровавленную футболку и заблёванные семейные трусы.

— Я ничтожество… — прошептал я своему отражению. И снова заплакал.

Я отошел от зеркала, опустился на холодный стульчак унитаза. Спрятал лицо в крыльях и зарыдал. Громко, в голос, не сдерживаясь. Ни алкоголь, ни стимулятор не могли заглушить эту боль. Боль души, разорванной на части. Я был слабаком. Неудачником. Даже убить себя толком не смог. Я обречен… Обречен на вечные страдания… На жизнь в нищете и одиночестве… — шептал мне разум. Отвращение к себе поднялось из глубины желудка, смешиваясь с остатками виски.

И тут что-то изменилось. На смену жалости к себе пришел гнев. Ярость.

ВОЛЯ К ЖИЗНИ: Соберись, тряпка! Слезами горю не поможешь! Ты еще жив, а значит, не все потеряно! Еще можно все исправить!

Эти слова, рожденные в глубине моего воспаленного сознания, прозвучали как удар гонга. Они дали мне надежду. Они дали мне силы.

— НЕТ! — внезапно воскликнул я, вставая с унитаза. Крик эхом отразился от кафельных стен. Я убрал крылья от заплаканной морды, посмотрел на себя в зеркало. Взгляд стал жестким, решительным. — Я не буду больше плакать! Не буду!

Гнев. Холодный, концентрированный, направленный внутрь себя. Он был лучше, чем жалкая истерика. Он был топливом. Я вытер мокрую от слез морду тыльной стороной крыла. Слова рождались сами собой, вылетая в пустоту ванной комнаты.

— Я найду себе девушку. Во что бы то ни стало. Я найду работу получше, я изменю свою жизнь! Я СТАНУ ЛУЧШЕ! СИЛЬНЕЕ! СМЕЛЕЕ! — каждое слово было клятвой, высеченной на руинах моей прежней личности, — Но сперва… Девушка.

ВОЛЯ К ЖИЗНИ: Верное решение. Секс — это первичный инстинкт. Удовлетворив его, ты заложишь фундамент для дальнейших свершений. Одна цель за раз.

Уверенность, которой я не чувствовал никогда в жизни, наполнила меня. Я вышел из ванной, оставив позади запах крови и дезинфекции, и уверенным шагом направился к своему компьютерному столу.

Боже… как же хорошо, что я его не разбил. — мысль промелькнула, вызвав мимолетную благодарность к остаткам своего же рассудка.

Потертое геймерское кресло со следами былой похоти приняло мое тело. Кнопка питания. Гудение кулеров. Через несколько минут на меня смотрели желтые голографические интерфейсы и заваленный иконками рабочий стол. Я скорчил решительную гримасу. Браузер. Сайт знакомств "ДайПташку".

ЛОГИКА: Систематический подход — ключ к успеху. Анализ, корректировка, фильтрация.

Я подправил анкету, удалив сопливые цитаты. Настроил фильтры. Никакого дерьма. НИКАКИХ ВОРОБЬЕВ И ПОПУГАЕВ. Я заслуживаю лучшего. Я заслуживаю павлиниху. Равную себе.

АВТОРИТЕТ: Правильно. Не разменивайся по мелочам. Ты — павлин, представитель высшей касты. И самка у тебя должна быть соответствующая.

Процесс пошел. Лайк. Лайк. Лай-а-а-айк. "Кулдаун". "Купите VIP-подписку!". Нет. Никаких денег. Моя цель — самка и дефлорация. Не больше, не меньше. Я тупо лайкал всех подряд, игнорируя навязчивую рекламу. И вот… ответ. Совпадение.

Анкета. Привлекательная павлиниха. Не богиня, как Реббег, но… вполне. Я решил написать.

— Привет, как жизнь?

Просто и без затей.

— Привет, нормально. А у тебя как?

Ответ пришел почти сразу. И тут… тут в моей голове что-то щелкнуло.

ЭМПАТИЯ: Будь искренним. Честность подкупает. Расскажи ей о своей боли. Она поймет. Она посочувствует. Женщины любят страдальцев.

Я решил, что хватит стандартных фраз. Правда. Чистая, неприкрытая, уродливая правда. Это должно ее зацепить. Она увидит во мне не очередного придурка, а тонкую, ранимую душу.

— Если честно, то не очень. Я недавно чуть не наложил на себя крылья. Видишь ли, прошлая девушка разбила мне сердце, из-за чего я вспорол себе брюхо и чуть не истек кровью. Благо мне повезло в последний момент добраться до аптечки и воспользоваться чудо стимулятором, который в миг поставил меня на ноги. А ты как проводишь своё раннее утро?

Тишина. Сообщение висело в чате, неотвеченное. Минута. Две. Потом — короткое, безжалостное уведомление: «Пользователь ограничил вам доступ».

— Вот же сука! Ни капли сочувствия! — ярость снова ударила в голову, но на этот раз она была холодной и острой, как осколок стекла. Я ударил по кнопке «продолжить поиск».

Конвейер из лиц. Сотни анкет. Сотни пролайканных судеб. И тишина. Пока…

ЭМПАТИЯ: Смотри! Кто-то написал тебе первым! Это хороший знак! Может, это она?

— Прив, у тебя внешность необычная. Ты чем-то болеешь?

Вопрос был прямым и бесцеремонным.

Она издевается? Пытается подколоть?

АВТОРИТЕТ: Не показывай слабость. Отвечай уверенно. Преврати свой недостаток в особенность.

Я отбросил сомнения. Честность. Моя новая религия.

— Да, типа того. У меня врожденная мутация, которую врачи называют «Бельчанка». Поражение генов, из-за чего перья и глаза не могут выработать естественный окрас. А зачем спрашиваешь? Тебе что, нравится мой внешний вид?

Я добавил последнюю фразу, поддавшись глупой, иррациональной надежде. Может, ей нравятся фрики? Может, она ищет кого-то… не такого как все?

Ответ прилетел мгновенно.

— Да нет, просто интересно, как такие уродцы вроде тебя живут.

Удар. Прямо в солнечное сплетение. Воздух вышел из легких. Крылья сжались в кулаки до боли. Я уже набирал ответ, полный отборной ненависти, но… «Пользователь добавил вас в черный список».

Я ударил крылом по столу. Боль пронзила кисть, но она была ничем по сравнению с тем, что творилось внутри.

— СУКА! ДА ЧТО ТЫ О СЕБЕ ВОЗОМНИЛА?! ТВАРЬ! МРАЗЬ! НЕНАВИЖУ! ВСЕ БАБЫ ОДИНАКОВЫЕ!

Крик застрял в горле. Я вспомнил разгромленную кухню. Осколки. Кровь. Попытку самоубийства.

САМООБЛАДАНИЕ: Стоп. Дыши. Глубокий вдох. Выдох. Ярость — плохой советчик. Она уже почти убила тебя один раз. Не дай ей второго шанса.

Я заставил себя успокоиться. Несколько глубоких вдохов.

— Ладно… Злостью ничего не сделаешь. Нужно продолжать. Рано или поздно мне повезет.

Я снова погрузился в монотонный процесс лайков. Час. Целый час я бездумно тыкал в экран, не обращая внимания ни на город, ни на планету. Я был готов на что угодно. Лишь бы не быть одному. И вдруг… совпадение. Ее звали Марго. Прекрасный розово-пурпурный павлин. Она ответила мне взаимностью. Фотография была профессиональной: она стояла в каком-то саду, и ее перья переливались на солнце.

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Она идеальна! Посмотри на этот окрас! На этот хвост! Она — богиня!

Радость взорвалась в груди. Я уже собирался написать ей, но тут же остановился. Так, стоп. Если я напишу первым, она подумает, что я отчаявшийся каблук. Но если я буду ждать, она подумает, что я заносчивый мудак! Что делать?! Что, блядь, делать?! Паника. Ледяная, липкая. Сердце заколотилось, как бешеное. Я лихорадочно перебирал в голове варианты первого сообщения, но мозг отказывался работать.

И тут… проблема решилась сама собой.

Пришло сообщение. От нее.

— Привет, ты так прикольно выглядишь. Ты же живешь в Цветарии, да? Может, пойдем погулять?

Мозг завис. Перезагрузка. Я перечитал сообщение. Еще раз. И еще. Она. Написала. Первой. И сразу позвала гулять.

ЛОГИКА: Вероятность подобного события крайне мала. Возможные варианты: 1. Это пранк. 2. Она работает на организацию, которая похищает таких, как ты, на органы. 3. Ей действительно понравилась твоя внешность.

ДРАМАТУРГИЯ: Неважно! Соглашайся! Это твой шанс! Единственный!

Мои перья трясясь, зависли над клавиатурой. Она зовет меня на свидание? Этого просто не может быть! Я приложил столько усилий, и ни одна! НИ ОДНА не согласилась! А тут… само собой… Это точно ловушка! Обман! — паранойя забила тревогу, ее визгливый голос прорезался сквозь пелену эйфории. Но голос желания, первобытная жажда чуда, был громче. Он заглушил все инстинкты самосохранения, толкая на рискованный, отчаянный шаг.

— Да, я свободен. Когда пойдем гулять?

ЗАЧЕМ?! ЗАЧЕМ Я ЭТО НАПИСАЛ?! — заверещало подсознание, но я уже нажал кнопку «отправить». Слишком поздно. Я подавил панику, заставив себя верить. Верить в чудо. И чудо случилось.

— Давай в 9 утра встретимся в ресторане «Ла’Манро», который в паре километров от академии искусств.

Мозг завис. Я никогда не заходил так далеко. Слова рождались сами собой, механически.

— Хорошо.

Отправлено. И тут до меня дошло.

У МЕНЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БУДЕТ СВИДАНИЕ?! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! — осознание обрушилось, как ледяной душ. Страх встречи с реальной девушкой оказался сильнее страха отказа. Я в ужасе откатился от стола на своем кресле.

— Нет… Это нереально! Это какой-то сон!

Я вскочил и начал нарезать круги по комнате, как зверь в клетке. Фантазия заработала с бешеной скоростью. Свидание. Ресторан. Она улыбается. Я говорю что-то остроумное. Мы смеемся. Потом… секс. Я покоряю ее, соблазняю. Свадьба. Дети. Старость. Мы сидим на веранде, пьем вино и смотрим на закат, сцепив крылья…

ДРАМАТУРГИЯ: Классический эскапизм. Уход от жестокой реальности в мир сладких грез. Но реальность всегда возвращается.

И она вернулась. Безжалостная и холодная.

А в чем ты пойдешь? Сколько у тебя денег? О чем ты будешь говорить? Куда поведешь ее после ресторана, который не можешь себе позволить? Паника. Настоящая. Я бросился к шкафу, вываливая на пол все его жалкое содержимое. Старые рубашки. Заношенные брюки. Футболка с пятном от соуса. Ничего. Абсолютно ничего подходящего.

— Ну не идти же мне на свидание в рабочей форме! — воскликнул я в отчаянии, глядя на гору тряпья. Ситуация казалась безвыходной. Я сел на пол посреди этого хлама, обхватив голову крыльями. Нужно было что-то придумать. И быстро.

КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ: Проблема требует нестандартного решения. Деньги. Одежда. У тебя нет ни того, ни другого. Значит, их нужно где-то взять. Или… украсть.

ЛОГИКА: Так, стоп. Отмотать пленку. Голова трещит, будто по ней всю ночь били молотком. Или голубем. Да, точно, голубем. Пьяным голубем, которому я зачем-то занял денег. Хорокоины. Сколько там было? Несколько тысяч. Неважно. Сейчас важна не валюта, а… ткань.

Да, точно. Одежда. Нужно что-то, что скроет этот позор. Иначе свидание превратится в цирк уродов с одним-единственным клоуном. Мной.

ВНУТРЕННИЙ ИМПЕРИУМ: Ты вспомнил про долг. Гениально. Просто гениально, Жак. Не деньгами, так хотя бы одеждой. Ты — кремень. Титан мысли. Сейчас ты вытрясешь из этого пропойцы костюм, и все будет в шоколаде. Или в голубином помете. Пятьдесят на пятьдесят.

Осознание собственного жалкого положения — что нет ни выбора, ни времени — ударило под дых. Тапочки. Единственная обувь, не вызывающая рвотного рефлекса. Шаг за порог. Лестничная площадка. Холодный, безразличный металл двери напротив. Костяшки пальцев встречаются с окрашенной поверхностью. Раз. Два. Три. Тишина. Гробовая. Словно за дверью не голубь-алкаш, а черная дыра, поглотившая все звуки.

ФИЗИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА: Сильнее. Нужно бить сильнее. Пробей эту стальную броню. Покажи ему, кто тут альфа. Или хотя бы тот, кому срочно нужен костюм.

Удар получился смачным, гулким. И вот оно. Реакция. Пьяный, булькающий возглас, просочившийся сквозь щели, как яд:

— По башке постучи!

ЭМПАТИЯ: Он страдает. Ему плохо. Возможно, у него похмелье. Ты же знаешь, каково это, Жак. Может, стоит прийти попозже?

Нет. Никакого «попозже». Время — это роскошь, которой у меня нет. Сейчас или никогда. Палец находит кнопку звонка. Холодный пластик. Давлю. До упора. Пронзительный, визжащий звук впивается в мозг. Мой. Его. Всех, кто оказался в радиусе поражения. Звук, способный поднять мертвеца. Или хотя бы заставить пьяного голубя ковылять к двери.

— Ну всё, пизда тебе! Кто бы ты там ни был, лучше тебе уйти, прежде чем я открою дверь!

Голос из-за двери — чистая, концентрированная угроза. Хриплый рык раненого зверя. Затем — лязг замков. Один. Второй. Третий. Каждый щелчок — как выстрел в тишине подъезда. Дверь распахивается. На пороге — он. Жюль. Спившийся голубь. Ходячая реклама дешевого алкоголя и плохих жизненных решений. Черные мешки под глазами. Пивное пузо, гордо выпирающее из-под грязной майки. Взгляд, полный вселенской тоски и ненависти ко мне лично.

— Чо надо?! — выплевывает он, и волна перегара едва не сбивает меня с ног. — За долгом пришел?! У меня нет денег! У меня вообще нихуя нет, кроме пустых бутылок!

Пассивная агрессия сквозила в каждом слове, в каждом подергивании его клюва.

ДРАМА: Скажи ему. Скажи правду. Унизься. Попроси. Тебе нужна его помощь. Ты в его власти. Жалкий павлин, просящий обноски у помоечного голубя. Какая ирония.

— Мне срочно нужна одежда! — слова вырываются сами, сдавленные, полные отчаяния. — Какой-нибудь строгий костюм! У тебя есть что-нибудь на примете?

Жюль замирает. В его мутных глазах проскальзывает что-то похожее на удивление. Деньги — это понятно. Это рутина. Но одежда?

— Чего?.. Нахрена тебе одежда, придурок? У тебя чо, своей нет?

Его взгляд скользит вниз. Задерживается на моей футболке, на которой расцвел кровавый цветок. Потом — на шортах, хранящих память о недавнем ужине. Его бровь ползет вверх.

— У меня… — я запинаюсь. Сказать правду — значит признать свое поражение. Признаться в том, что я — инцел, который впервые в жизни идет на свидание. Но выбора нет. — У меня скоро будет свидание! И из одежды у меня только рубашки, брюки, всякие свитера и толстовки! Я не могу пойти в этом на свидание, понимаешь? Пожалуйста, дай мне какую-нибудь нормальную одежду для свидания, я даже готов простить тебе долг!

РИТОРИКА: Отлично. Ты сыграл на жалости. На его чувстве превосходства. И вишенка на торте — прощение долга. Он не устоит.

— Так вот оно что… — бормочет Жюль. В его голове, кажется, заработали заржавевшие шестеренки. Пазл сложился. — Ты просишь у меня одежду, потому что не можешь явиться к бабе в своем рванье… И даже готов простить долг… Хммм…

Он задумчиво чешет клюв. Мгновение растягивается в вечность. Он взвешивает. На одной чаше весов — несколько тысяч хорокоинов. На другой — возможность поглумиться надо мной и, возможно, получить что-то взамен.

— Ладно, — наконец выносит он вердикт. — Будет тебе одежда. Жди здесь.

Дверь захлопывается перед самым моим клювом. Снова лязг замков.

И я остаюсь один. Наедине со своими мыслями, запахом хлорки и слабой, призрачной надеждой на то, что у этого голубя в шкафу завалялось что-то приличное. Что-то, что не пахнет смертью и дешевым портвейном.

ВОЛЯ К ЖИЗНИ: Надежда. Маленькая, глупая искорка, тлеющая в самом темном углу твоего павлиньего мозга. Надежда на то, что у заблеванного голубя-алкаша в шкафу висит идеально скроенный смокинг от Каррмани. Или хотя бы что-то не из полиэстера.

И вот дверь открывается. И надежда дохнет. Быстро и мучительно. Он стоит на пороге, этот Жюль. Торжествующий, как будто несет не мятую тряпку, а Святой Грааль. А в руках у него — оно. Костюм. Если это слово вообще применимо к этому… произведению. Старое, потертое, блестящее на сгибах нечто неопределенного серо-черного цвета. Мешковатый пиджак с широченными, как у пугала, плечами. Брюки, которые могли бы послужить парусом для небольшой яхты. Это… это даже не смешно. Это трагично.

ВОСПРИЯТИЕ: Ткань — дешевая синтетика, пережившая не одно поколение моли. Фасон — «привет из нулевыхх». Цвет — «асфальт после дождя и собачьей мочи». Этот костюм кричит не о статусе, а о полном и безоговорочном социальном фиаско.

— На что уставился? — прохрипел Жюль, раздраженно потрясая вешалкой.

Гнев вскипает мгновенно, как дешевое шампанское. Он вытесняет отчаяние, панику, унижение. Остается только чистая, дистиллированная ярость.

— Ты что, издеваешься?! — голос срывается на визг. Перо указывает на жалкое подобие одежды. — Это что, шутка какая-то?! Ты думаешь, я в этом на свидание пойду?!

Жюль лишь цокает языком, смерив меня презрительным взглядом. В его мутных глазах нет ни сочувствия, ни раскаяния. Только усталость и раздражение.

— Другого у меня нет, придурок. Забирай этот сраный костюм и вали отсюда.

Он не ждет ответа. Делает шаг вперед, впихивает мне в крылья вешалку с этим… недоразумением, и дверь захлопывается. Щелчок замка — как точка в приговоре. Я стою, ошарашенный. В крыльях — доказательство моего унижения. Перед глазами — глухая, безразличная дверь.

— Эй ты! Я не закончил!

Я колочу в дверь. Крыльями, ногами, головой. Но в ответ — тишина. Он не откроет. Он получил свое — избавился от меня и, возможно, считает долг закрытым.

ЛОГИКА: Бесполезно. Ты тратишь драгоценное время. Твой единственный шанс — план Б. Хотя никакого плана Б у тебя нет. Есть только твоя рабочая униформа. Форма продавца. Клоуна.

Решение приходит само. Ярость требует выхода. Костюм — идеальный объект для ее вымещения. Я комкаю эту вонючую тряпку в тугой узел и со всей дури швыряю в дверь. Глухой шлепок. Жалкое удовлетворение. Разворот. Шаги обратно в свою нору, в свою квартиру.

— Сука! Ну и мудак же! — бормочу я, распахивая собственную дверь. — Я ему две тыщи занял, а он что?! Даже костюм не смог мне дать нормальный для свидания! Ублюдок! Мразь! Ненавижу! Он еще, небось, об этом своим собутыльникам расскажет, весь дом на уши поставит!

Слова вылетают, как ядовитые плевки. Я мечусь по комнате, как зверь в клетке. И тут мой взгляд падает на настенные часы.

8:00.

ВНУТРЕННИЙ ИМПЕРИУМ: Тик-так, ублюдок. Тик-так. Часики тикают. Она уже, наверное, выходит из дома. Красится. Выбирает платье. А ты тут, в окровавленной футболке, орешь на неодушевленные предметы.

Холодный пот прошибает мгновенно. Паника. Липкая, всепоглощающая.

— Блять, блять! Один час до свидания! Я опоздаю!

Крик ужаса. Рывок к шкафу. Вешалка. Мой стандартный рабочий наряд. Белая рубашка, черные брюки, жилет. Форма винтика в корпоративной машине. Сорвать с себя грязные, окровавленные тряпки. Новые трусы. Брюки. Натянуть на голое, вспотевшее от страха тело прохладную ткань белой рубашки. Застегнуть пуговицы дрожащими пальцами. Жилет. Галстук.

Зеркало.

Из него на меня смотрит не герой-любовник. Не загадочный незнакомец. На меня смотрит продавец говённой техники. Птица-функция. Безликий, серый, скучный.

— Вот дерьмо же! Сука!

БОЛЕВОЙ ПОРОГ: Ярость, которая, казалось, утихла, взрывается с новой силой. Кулак летит вперед. Инстинктивно. Бездумно.

ТРЕСК!

Паутина трещин разбегается по зеркальной глади, дробя мое отражение на сотни жалких, искаженных осколков. И вместе с треском приходит боль. Острая, режущая. Я отдергиваю крыло. Кровь. Ярко-алая, она быстро пропитывает белые перья. Из кожи торчат крошечные, блестящие осколки стекла. Боль пульсирует, заглушая панику. На мгновение. Всего на одно, сука, мгновение. Потому что теперь у меня не только идиотский наряд, но и окровавленное, порезанное крыло. Идеально. Просто, блять, идеально.

БОЛЕВОЙ ПОРОГ: Боль. Чистая, незамутненная, оглушающая. Она как кислота разъедает остатки здравого смысла. Крыло горит огнем, осколки зеркала впились в плоть, как зубы миниатюрной акулы. Кровь на белых перьях выглядят неестественно-яркой, почти праздничной.

— Ай! Ай-ай! Нахуй я это сделал?! — вопрос риторический, ответа не требующий. Это был акт чистого, бессильного безумия.

Судорожные движения. Выковыриваю стекло из руки. Каждый осколок выходит с противным хрустом, оставляя после себя рваную ранку. Ванная. Аптечка. Открываю трясущимися руками.

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Медицинский стимулятор. Панацея от всех бед — от похмелья до пулевого ранения. Удобно. Быстро. Эффективно. И, у тебя их больше нет.

Приходится действовать по-старинке. Антисептик жжет, как преисподняя. Марлевая тряпка, наспех намотанное на крыло, быстро пропитывается кровью. Теперь я выгляжу еще хуже. Не просто продавец-неудачник, а продавец-калека, который подрался с зеркалом. И проиграл.

— Просто охуенно, — выдыхаю я, глядя на свое отражение в уцелевшем углу. — Мало того что я выгляжу как офисный задрот, так теперь еще на калеку похож. Может, мне не стоит идти на это свидание?

ВНУТРЕННИЙ ИМПЕРИУМ: Мудак, у тебя нет времени на эту рефлексию. У тебя ЧАС! Был. Посмотри, сколько времени уже прошло, пока ты тут истерил и занимался самоповреждением.

— Точно… Время! Как я мог забыть?!

Рывок обратно в комнату. Часы на стене — безжалостный судья. Их стрелки отмерили десять минут моей паники. Десять драгоценных, сука, минут.

— Блять! Я идиот! Сука! Надо срочно идти!

Я уже бросаюсь к двери, готовый вылететь на лестничную клетку и бежать, сломя голову. Но что-то останавливает. Холодный, практичный голос в голове.

ЛОГИКА: Стоять. Ты что, без денег и подарков пойдешь? Тогда она подумает, что ты нищук, и сразу же сольет. Женщины прагматичны. Цветы, конфеты, вино — это социальный код. Сигнал: «Я не полный неудачник, я могу позволить себе купить тебе что-то, кроме стакана воды».

— Подарки! Чёрт, где я возьму подарки?! А-а-а-а, СКОЛЬКО У МЕНЯ ВООБЩЕ ДЕНЕГ?!

Паника возвращается с новой силой. Тумбочка, матрас летят в сторону. Голо-браслет. Вот он, родимый, валяется в пыли среди какого-то хлама. Надеваю на запястье, активирую интерфейс. Цифры на голографическом дисплее вспыхивают, как приговор.

9821 хорокоинов.

ДЕЛОВАЯ ХВАТКА: Это мало. Критически мало. На эти деньги можно купить либо приличный букет, либо дешёвое вино и самые дешевые конфеты. Но не всё вместе. Ты — финансовый труп.

— Что я на эти копейки куплю, блять?! Я бомж! — крик отчаяния эхом разносится по пустой квартире.

И тут же — удар. Я сам себе залепил пощечину. Звонко. Отрезвляюще.

— Успокойся! Дыши глубже! Ты пойдешь на это свидание! Слышишь?! Пойдешь и трахнешь эту суку!

Два глубоких вдоха. Выдоха. Адреналин отступает, оставляя после себя горький привкус решимости.

— Я… Я справлюсь… Что-нибудь да куплю, а если не хватит, то воспользуюсь кредиткой! ДА! Ха-ха! Я гений! У меня всё получится! Ха-ха-ха!

Смех получается нервным, на грани истерики, но это лучше, чем кататься по полу в припадке. Я встаю. Иду к двери. Палец касается голо-браслета.

— Элеанора, найди мне ближайший магазин цветов, а также магазин, где я смогу купить конфеты и вино. НЕМЕДЛЕННО!

— Запрос обрабатывается, пожалуйста, подождите, — бесстрастный женский голос Элеаноры звучит как издевка.

Колесико загрузки на голографическом интерфейсе вращается с мучительной, садистской медлительностью.

— Ну давай же! Быстрее! Быстрее! У меня нет на это времени! — шиплю я на бездушный кусок кода, впиваясь взглядом в экран.

Минута. Целая, сука, минута вечности, прежде чем карта наконец прогружается, разворачиваясь передо мной неоновой паутиной улиц.

— Ближайший цветочный магазин находится в пяти километрах отсюда, по адресу: улица «Красивые Хвосты», 31. Ближайший винный вы сможете посетить всего в четырех километрах от вашего дома, на улице Алилвари, 12. Вам заказать такси?

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: Километр. Единица измерения расстояния, эквивалентная тысяче метров, двум тысячам шагов или бесконечному количеству панических атак, если у тебя нет времени.

Да ведь на это уйдет уйма времени! Я могу не успеть!

Мысль взрывается в мозгу, как граната. Ярость — красная, горячая, слепая — снова берет верх. ИИ. Во всем виноват этот несчастный искусственный идиот.

— Да ты что, прикалываешься надо мной?! Какие пять километров, какие четыре километра?! Мы что, в каком-то сраном пригороде живем?! Работай нормально, сука! НО-Р-МА-ЛЬ-НО!

Крыло обрушивается на браслет. Раз. Два. Три. Удары глухие, но я вкладываю в них всю свою фрустрацию. Голографический экран моргает, искажается и гаснет. Перезагрузка. Идеально.

— Сука! Вот так всегда! Никакой помощи от этих бесполезных технологий!

Вылетаю из квартиры. Хлопок двери. Тяжелый шаг к лифту. Нажатие на кнопку вызова. И снова — ожидание. Табло над дверью показывает, что кабина неспешно ползет вниз с сорокового этажа.

— Быстрее… Быстрее… — бубню я себе под клюв, снова активируя браслет.

Цифры на часах безжалостны. Прошло еще десять минут. До свидания осталось сорок. Сорок минут, чтобы купить цветы, вино, конфеты и добраться до места. Это не просто мало. Это, блять, невозможно.

— ДА БЫСТРЕЕ, ЕБАНОЕ ДЕРЬМО! — вой вырывается из груди, и я начинаю лихорадочно долбить по кнопке вызова, будто это может ускорить законы физики.

ФИЗИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА: Может, мне через окно спуститься? Я же птица.

Гениальная мысль. Вот только есть нюанс. Я — павлин. Декоративная, красивая, но абсолютно нелетающая херня. Прыжок с тридцатого этажа закончится не полетом, а очень красочным пятном на асфальте. Так что да, приходится ждать.

Дзынь.

Спасительный звук прибытия лифта. Двери с шипением разъезжаются.

— Наконец-то… — выдыхаю я и шагаю внутрь зеркальной коробки.

Внутри — запах дезинфектора и чужого парфюма. Я нажимаю кнопку первого этажа и смотрю на свое отражение. На меня смотрит задерганное существо в мятой офисной одежде, с перебинтованным крылом и безумным блеском в глазах. Отличный видок для первого свидания. Просто охуенный. Нажав кнопку нулевого этажа, я выдохнул с облегчением, которого хватило бы, чтобы погасить лесной пожар. Металлическая коробка лифта – моя временная капсула спасения. Главное – добраться до подземной парковки без лишних свидетелей моего тихого помешательства. Но, как известно, стоит только подумать о дерьме… оно тут же материализуется.

ШИЗОФРЕНИЯ: Они всегда приходят, когда ты меньше всего этого ждешь. Они чуют твою слабость, твою спешку. Как стервятники.

Двери с шипением разъехались на двадцать третьем. В проеме – баба Эмма. Старуха-пеликан, местная достопримечательность и ходячий генератор занудства. Её горловой мешок меланхолично колыхался, а маленькие глазки-бусинки впились в меня, как два раскаленных гвоздя.

— Ооо, Жак, милок, здравствуй, — проскрипел её голос, подобно несмазанным петлям саркофага.

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Запах. Ты чувствуешь этот запах? Нафталин, валокордин и что-то кислое, как прокисшее молоко. Это запах старости, запах смерти. И она несёт его с собой.

Боже, за что? — вопрос повис в гулком вакууме моего черепа, адресованный сонму безразличных богов, которые, видимо, нашли новый способ развлечься, наблюдая за моими конвульсиями. Я решил прибегнуть к тактике каменного изваяния. Не двигаться. Не дышать. Может, она примет меня за часть интерьера и отвалит.

ЛОГИКА: Наивная стратегия. Старухи обладают встроенным радаром на чужое напряжение. Твое молчание для неё – как красный флаг для мулокса.

Двери закрылись, отрезая путь к отступлению. Лифт пополз вниз со скоростью улитки, страдающей артритом. Баба Эмма, не получив ответа, начала сканирование. Её взгляд скользил по моему парадному костюму, по моей белой рубашке и перьям, которые я так тщательно укладывал.

— А куда это ты такой нарядный? Не уж то на работу? Хотя нееет, ты же сегодня не работаешь. Хммм… — она задумчиво постучала длинным когтем по клюву, её голова склонилась набок, словно она разглядывала редкий экспонат в кунсткамере, — Может, на свидание собрался?

ВНУТРЕННИЙ МОНОЛОГ: ОНА ЗНАЕТ. ОТКУДА, БЛЯТЬ, ОНА ЗНАЕТ? ЭТО ЧТО, СВЕРХСПОСОБНОСТИ СТАРУШЕЧЬЕЙ ИНТУИЦИИ? ИЛИ ОНА ПОДКЛЮЧЕНА К ГЛОБАЛЬНОЙ СЕТИ НАБЛЮДЕНИЯ ЗА НЕУДАЧНИКАМИ? МОЛЧАТЬ. ГЛАВНОЕ – МОЛЧАТЬ. СЛОВА – ПРЕДАТЕЛИ.

Я вперил взгляд в табло с цифрами. 17. Семнадцать этажей ада в компании с демоном в юбке. Осознание этого факта заставило меня зажмуриться, пытаясь провалиться в спасительную темноту собственного подсознания. Найти там тихий уголок, где не слышно скрипучего голоса и не видно осуждающего взгляда. Но баба Эмма была неумолима. Моя попытка уйти в астрал была расценена как чистосердечное признание.

— Молчание – знак согласия! Ха, вот как в воду глядела, знала, что на свидание собрался! — её радость была сродни радости следователя, выбившего признание из закоренелого преступника. Она расправила плечи, чувствуя себя настоящим сыщиком пуховом платке. Но триумф быстро сменился стандартным бабкиным режимом нравоучений. — Эхх ты, жигало! В твоем-то возрасте надо не о бабах думать, а об учёбе, об образовании! А то на продажах своих далеко не уедешь! Вот найдешь ты себе женщину, а что потом? Как обеспечить её будешь? Своей зарплатой в пятьдесят тыщ? Ха, не смеши мои галоши, молодой птинец!

САМООБЛАДАНИЕ: Давление в черепной коробке нарастает. Клапаны вот-вот сорвёт. Красная пелена перед глазами. Хочется кричать. Хочется рвать и метать. Эти слова… они как иглы, впивающиеся прямо в мозг.

АВТОРИТЕТ: НЕ СМЕЙ. НЕ СМЕЙ ЕЁ СЛУШАТЬ. ОНА НИЧЕГО НЕ ЗНАЕТ. ОНА ПРОСТО СТАРАЯ КАЛОША, КОТОРАЯ СУДИТ ВСЕХ ПО СЕБЕ. ТЫ ЛУЧШЕ ЕЁ. СИЛЬНЕЕ.

ПОЖАЛУЙСТА, ЗАТКНИСЬ. Я УЖЕ НЕ МОГУ ЭТО ТЕРПЕТЬ. Я ЩАС СУКА ВЗОРВУСЬ! Я ЩАС УБЬЮ ЭТУ БАБКУ, ЕСЛИ ОНА НЕ ЗАТКНЕТСЯ! — беззвучный вопль пронесся по извилинам, заставляя крылья сжаться до хруста в суставах. Перья на затылке встали дыбом.

Табло показывало 9. Девять кругов ада осталось. Девять этажей персональной пытки. Я не был уверен, что доживу до парковки. Бабка же, воодушевленная моей реакцией, только набирала обороты, её клюв двигался с пулеметной скоростью, выстреливая очередями непрошеных советов и уничижительных комментариев.

— Во-о-от я-я-я бы на твоём ме-е-есте, — тянула она, смакуя каждое слово, как прогорклую карамель, — сперва бы университет закончила, подыскала бы хорошую работу, достигла бы успеха в карьере, подзаработала денег, купила бы дом получше, ховеркар дорогущий, и уже потом бы пошла бы по бабам! А то что с тебя брать-то? Ты же гол как сокол! Ни одна девушка, слышишь, ни одна щас не захочет выходить за такого жениха как ты!

БОЛЕВОЙ ПОРОГ:Последняя капля. Она пробила тонкую мембрану, отделяющую меня от звериной ярости. Эта фраза, как кислота, разъела остатки самоконтроля.

ДРАМА: Она знает. Она бьёт по самому больному. По твоей никчемности, по твоему страху остаться одному. Это не просто слова, это приговор.

Все. Предел достигнут. Давление в котле сорвало крышку.

— Ебало своё завали, старуха, — слова вырвались из меня ядовитым шипением, холодным и острым, как осколок стекла.

Лицо Эммы превратилось в маску удивления и праведного гнева. Её горловой мешок затрепетал.

— Что?.. Да как ты смеешь! — взвизгнула она, пытаясь вернуть себе авторитет.

ФИЗИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА: Энергия ищет выход. Стены. Они созданы для того, чтобы принимать на себя твою ярость. Бей!

Я не выдержал. Крыло с оглушительным треском врезалось в металлическую стенку лифта. Вмятина. Маленькая, но такая удовлетворительная. А потом плотину прорвало.

— ЗАВАЛИ СВОЁ ЕБАЛО, ШЛЮХА СТАРАЯ! ТЫ МЕНЯ ЗАЕБАЛА, БЛЯТЬ, СЛЫШИШЬ?! Я НЕ МОГУ УЖЕ ТЕБЯ СЛУШАТЬ! ОДНА ДОГАДКА ОХУИТЕЛЬНЕЙ ДРУГОЙ! ПРО СВИДАНИЯ, ПРО УНИВЕРСИТЕТЫ, ПРО ХОВЕРКАРЫ, ЧТО ТЫ, БЛЯТЬ, НЕСЁШЬ, СУКА?!

Крик вырвался из самых глубин, первобытный, очищающий. Лифт дернулся, почти приехав. Старуха инстинктивно схватилась за сердце, её лицо исказилось в гримасе страдания, слишком театральной, чтобы быть настоящей.

— Охх… Милок… Ты чего кричишь на меня… Погубить, что ли, хочешь, а-а-а?

ЭМПАТИЯ: Ложь. Дешевая манипуляция. Она пытается вызвать в тебе чувство вины. Не поддавайся. Удвой напор.

Её наигранные страдания лишь подлили масла в огонь моей ярости.

— Я ЕЩЁ НЕ НАЧИНАЛ КРИЧАТЬ, А ВОТ ЩАС НАЧНУ! — пообещал я и исполнил. — ААААААААААА! ААААААААААА! НРАВИТСЯ, БЛЯДИНА?! А?! ХОЧЕШЬ ЕЩЁ?! У НАС ЦЕЛЫХ ДВА ЭТАЖА ВПЕРЕДИ, ЧТОБЫ ПОКРИЧАТЬ!

Мой рёв заполнил тесную кабину, вибрируя в стенах, в полу, в самой её старой душе. В этот момент спасительный звон возвестил о прибытии на первый этаж. Двери разъехались, открывая путь к свободе. Для неё.

— СЪЕБАЛА НАХУЙ ОТСЮДА, КАРГА СТАРАЯ! ВАЛИ НАХУЙ ОТСЮДА! — проревел я ей прямо в искаженное ужасом лицо, указывая на выход широким взмахом крыла.

Она вывалилась из лифта, спотыкаясь, словно вытолкнутая невидимой силой. Кажется, за эти несколько минут она постарела ещё лет на десять.

— Ненормальный… Упаси боже с такими в лифте ещё ездить… — донеслось до меня её бормотание, пока она семенила прочь, не оглядываясь.

Двери закрылись. Тишина. Благословенная, оглушающая тишина. Лифт плавно пополз на парковку. Я тяжело дышал, привалившись спиной к холодной стене. Адреналин медленно отступал, оставляя после себя опустошение и дрожь в конечностях. Звон. Нулевой этаж. Двери открылись, впуская в кабину запах бензина и прохладного бетона. Я отлепился от стены и шагнул наружу. Что-то липкое и тягучее неприятно дернуло ткань моей белоснежной рубашки. Я завел руку за спину. Пальцы нащупали мерзкий, тянущийся комок. Жвачка. Розовая, блядская жвачка.

ВНУТРЕННИЙ МОНОЛОГ: Ну что за день-то такой, а?! НУ ЧТО ЗА НЕВЕЗУХА?! Сначала алкаш, потом старуха, теперь это! Вселенная явно издевается надо мной! Это заговор! Они все хотят, чтобы я сорвался, чтобы я провалил это свидание!

— СУКА! ДА ЕБИСЬ ВСЁ ОНО НАХУЙ! — мой крик эхом отразился от бетонных стен парковки, смешиваясь с гулом вентиляции. Я швырнул липкий комок жвачки в темноту и, спотыкаясь, вышел из лифта.

Передо мной расстилался полумрак гигантского подземного чрева. Ряды ховеркаров, тускло поблескивающих в свете редких прожекторов. Тени здесь были густыми и живыми, они прятались за колоннами и под брюхом машин. Но не темнота заставила мое сердце ухнуть в пятки. Взгляд на браслет — как удар под дых. Пять минут испарились. Осталось тридцать пять. Жалкие тридцать пять минут до начала новой жизни… или очередного фиаско.

ЛОГИКА: Все кончено. Расчеты неумолимы. Дорога, парковка, найти место, дойти до ресторана... Ты опоздаешь. Ты уже проиграл.

Хлесткий звук пощечины разорвал тишину. Собственное крыло обожгло щеку.

— ЗАТКНИСЬ, СУКА! ЗАТКНИСЬ! ПРОСТО ЗАВАЛИСЬ, БЛЯТЬ, НАХУЙ! — прошипел я голосу в голове и, хромая на обе ноги от душевной боли, ринулся к своему транспортному средству.

Вот оно. Мое корыто. Бюджетный седан, собранный из минимализма и отчаяния. Черно-белый, как моя жизнь. Ржавчина, словно проказа, уже проедала его бока. Сегодня оно должно было стать моей каретой, но выглядело скорее как катафалк. Я дернул за ручку. Ничего. Заперто.

— Ах да, ключи, ну как я мог забыть? — идиотская усмешка на лице. Инстинктивное движение в карман брюк. Пустота. Холодная, звенящая пустота.

ШИЗОФРЕНИЯ: Они в квартире. Лежат на столике в прихожей. Смеются над тобой. Ты их видишь? Маленькие, блестящие предатели.

— Нееет… Ну нет… Этого быть не может! НЕТ! — паника ледяными щупальцами сжала горло. Я начал лихорадочно хлопать себя по карманам, выворачивая их, вытряхивая несуществующие крошки и надежды. Брюки, рубашка… Нигде. Их не было. Ключей не было. И тогда меня накрыло. Не просто злость. Не раздражение. Это была чистая, концентрированная ненависть.

— ТВАРЬ ЕБАНАЯ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! — взревел я, и весь мой гнев, вся моя фрустрация обрушились на несчастный кусок металла.

Удар. Еще один. Крылом по капоту. Ногой по двери. Я пытался выместить на нем всю боль своего ничтожного существования. Разбить стекло, вырвать дверь, забраться внутрь и просто улететь отсюда к чертовой матери.

— НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЕ ПОРТИТЬ ЧАСТНУЮ СОБСТВЕННОСТЬ ИЛИ Я ВЫЗОВУ ПОЛИЦИЮ! — бесстрастный синтезированный голос моего же ховеркара ударил по ушам, сопровождаемый оглушительным воем сигнализации.

Но я не слушал. Красная пелена застилала глаза. Я молотил по нему, пока не сбил крылья в кровь. Эта ржавая скотина была крепче, чем казалась. Создана на века, чтобы вечно напоминать мне о моей бедности и неудачах. Последний удар, со всей дури, пришелся в боковое стекло. Стекло даже не треснуло. Зато мои кости отозвались пронзительной, острой болью.

— АЙЙ, БЛЯЯЯТЬ! — отшатнувшись, я схватился за ушибленную ладонь, из глаз брызнули слезы бессилия.

САМООБЛАДАНИЕ: Ну вот и все. Ты сломан. И физически, и морально. Признай это. Ляг прямо здесь, на грязный бетон, и жди конца.

Ушибленное крыло пульсировало тупой, ноющей болью, но это было ничто по сравнению с болью отчаяния. Однако в этом туннеле безысходности забрезжил крошечный огонек. Технологии. Мое последнее прибежище.

— Элеанора! Как мне открыть СВОЮ машину, если нет ключей?! Ответь СЕЙЧАС ЖЕ! — проорал я в браслет, чувствуя, как надрываются связки.

На дисплее возникла полоса загрузки. Полминуты тянулись как вечность. Каждая секунда — удар молота по моим нервам.

— Если ваш ховеркар выше модели МАРК 2, то у вас должна быть встроенная функция сканирования. Для того чтобы выполнить сканирование, необходимо встать перед капотом машины и произнести фразу: “БОРТОВОЙ КОМПЬЮТЕР! ВЫПОЛНИТЬ СКАНИРОВАНИЕ”. Тогда, если бортовой компьютер распознает в вас владельца автотранспорта, он предоставит вам функции администратора, и вы сможете использовать голосовые команды для управления вашим ховеркаром, — монотонный голос ИИ прозвучал как ангельское пение.

ЭВРИКА: Технологии! Конечно! Как я мог забыть? Я живу в будущем, а веду себя как пещерный павлин! Я спасен!

— Нихуя себе, — выдохнул я. — Спасибо!

Я вновь подошел к своему ржавому коню, который все еще надрывно выл сиреной, и встал прямо перед его решеткой радиатора, расправив плечи.

— Бортовой компьютер! Выполни сканирование! — громко и четко произнес я, ожидая чуда.

Но чуда не произошло. Сигнализация продолжала разрывать тишину парковки.

АВТОРИТЕТ: С ним надо жестче. Он понимает только язык силы и мата. Покажи ему, кто здесь хозяин!

Я вдохнул побольше воздуха.

— БОРТОВОЙ КОМПЬЮТЕР, НАХУЙ! ВЫПОЛНИ, БЛЯДСКОЕ СКАНИРОВАНИЕ, СУКА!

И это сработало. Сирена моментально захлебнулась. Из фар вырвалась красная лазерная сетка, которая с легким жужжанием пробежалась по моему телу с головы до ног, считывая каждый контур, каждую молекулу.

— Владелец транспортного средства установлен. Добро пожаловать, Жак, и приятной поездки, — произнес тот же роботизированный голос. Щелкнули замки. Двери разблокированы.

— Ну слава богу, блять, — пробормотал я, чувствуя, как от сердца отлегает камень размером с Юпитер.

Рванув дверь, я плюхнулся на водительское сиденье. Потрепанная кожа, выцветшая и потрескавшаяся, со следами давно пролитых напитков. Карта моей сумбурной жизни. Но сейчас было не до сантиментов. Взгляд упал на часы на приборной панели. 8:30. Тридцать. Гребаных. Минут.

АДРЕНАЛИН: Времени нет! Газ в пол! Лети, как ошпаренный! Каждая секунда на счету! Опоздание равносильно смерти!

Я ударил по кнопке зажигания. Двигатель недовольно кашлянул, но завелся. Ховеркар с легким гудением оторвался от бетонного пола. Не теряя ни мгновения, я направил его к крутому подъему, ведущему наверх, к свету, к надежде.

ЛОГИКА: План был идеален. Десять минут на цветы, десять на алкоголь, десять на дорогу. Чётко, как часы. Но в уравнение вмешалась неизвестная переменная — огромный, бронированный водитель, блокирующий единственный путь к спасению.

Мои расчеты рассыпались в прах. Передо мной, перегородив выезд, маячил чёрно-красный джип. Машина, на которой перевозят маленькие армии или очень больших шишек. Я был на взводе, каждая секунда утекала, как кровь из открытой раны. И этот мудак еще и маневрировал так, словно впервые сел за руль. Терпение лопнуло, как перетянутая струна. Опустив стекло, я изверг поток отборной желчи.

— ЭЙ, ХУЕСОС ЕБАНЫЙ! ПРОДАЙ СВОЕ КОРЫТО И ХОДИ ПЕШКОМ, ЕСЛИ НЕ УМЕЕШЬ ЛЕТАТЬ! ЧМО ТУПОЕ! ТЕБЯ КТО УЧИЛ ВОДИТЬ? ОБЕЗЬЯНА?

Джип замер. Тонированное стекло медленно поползло вниз, открывая вид на водителя. Орёл. Огромный, с хищным профилем и шрамом, рассекающим правую бровь. Его холодные глаза скользнули по моей ржавой развалюхе, затем впились в мое искаженное яростью лицо.

— Клюв закрой, пока я не вышел, — его голос был спокойным, ровным, но в нем чувствовалась сталь.

АГРЕССИЯ: Мажор! Он думает, что может указывать мне? Мне?! Я покажу ему! Я вырву его золотые перья и засуну ему в глотку!

ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ: Не лезь в драку, еблан. У тебя нет на это времени. Он тебя в узел завяжет. Просто игнорируй.

Но предохранители уже сгорели. Здравый смысл был заглушен ревом первобытного гнева.

— КУДА ТЫ ВЫЙДЕШЬ, ЧМОШКА ЕБАНАЯ? ТЫ МОЖЕШЬ РАЗВЕ ЧТО СХОДИТЬ ПОД СЕБЯ, — я распахнул дверь и вывалился из своего корыта. — А НУ, ВЫХОДИ НА БОЙ, СУКА, СЕЙЧАС Я ТЕБЕ ГЛАЗА ВСЕ ВЫЦАРАПАЮ!

Это была фатальная ошибка. Дверь джипа с тяжелым щелчком открылась. Наружу шагнул не напуганный птенец. Это была гора мышц. Двухметровый, широкоплечий орел, одетый в дорогую кожаную куртку. Его волевой клюв был сжат, а взгляд ястреба не предвещал ничего хорошего. Он двинулся на меня, и каждый его шаг отдавался гулким эхом в моем черепе.

ПАНИКА: Ну вот и все. Тебе пизда. Доволен?

Я инстинктивно встал в нелепую боевую стойку, выставив вперед дрожащие крылья. Адреналин бил в голову, смешиваясь со страхом.

— ЧО, ДУМАЕШЬ, ТАКОЙ КРУТОЙ, ДА?! ПОСМОТРИМ, КАКИМ ТЫ БУДЕШЬ СМЕЛЫМ, КОГДА ИСПРОБУЕШЬ НА ВКУС… МОЙ КУЛАААААК!

ФИЗИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА: Лучшая защита — это нападение. Банально, но эффективно. Бей первым.

Ярость вскипела, заглушив инстинкт самосохранения. С первобытным криком я рванулся вперед, выбрасывая кулак в надежде снести эту самодовольную орлиную рожу. Но мир двигался слишком медленно для него и слишком быстро для меня. Он легко ушел с линии атаки, его движение было плавным и смертоносным, как у хищника. А затем его кулак, твердый как камень, врезался мне в челюсть. Взрыв света. Россыпь звезд перед глазами. Бетонный пол парковки качнулся, как палуба корабля в шторм. Прежде чем я успел осознать произошедшее, его пальцы-тиски сомкнулись на моей шее. Воздух кончился. Мир сузился до его презрительного взгляда. Он легко поднял меня над землей, как надоедливого котенка.

— Ничтожество, ты даже времени моего не стоишь.

Следующий миг — полет. Спина с глухим треском встречается с капотом моей же машины. Удар вышиб остатки воздуха из легких. Я соскользнул на асфальт, сворачиваясь в клубок от боли. Спина, шея, клюв — все горело огнем. Я хватал клювом воздух, как выброшенная на берег рыба. Орел окинул меня взглядом, в котором не было ничего, кроме брезгливости. Затем развернулся и спокойно пошел к своему броневику.

БОЛЕВОЙ ПОРОГ: Боль — это иллюзия. Унижение — вот что реально. Он уходит. Он думает, что победил. Ты позволишь ему уйти? Позволишь ему думать, что ты — ничто?

Ну уж нет, ты так просто не уйдешь… — прошипел я сквозь стиснутые зубы. Он думал, что сломил меня. Что я останусь лежать здесь, на грязном полу, зализывая раны и упиваясь своей никчемностью. Но он ошибся. Ярость была сильнее боли. Скрипя клювом, я начал подниматься. Каждый мускул протестовал. Каждое движение отзывалось тупой болью. Но я встал. Шаг. Еще один. Сначала медленно, неуверенно. Потом быстрее, переходя на бег. Гулкий топот моих ног заставил его остановиться у самой двери джипа.

— Даже не думай, — бросил он через плечо, не оборачиваясь.

Но я уже ничего не думал. Мной двигали инстинкты. Разбег. Прыжок.

— РЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ!

Я летел на него, выставив вперед когти, целясь в глаза. Но он был готов. Резкий разворот. Размашистый удар крылом сбил меня в полете, как подстреленную птицу. Я снова рухнул на асфальт. Но тут же вскочил, адреналин заглушил боль. Еще один прыжок. Безумный, отчаянный. На этот раз я достиг цели. В припадке праведного гнева я вцепился ему в плечи, полосуя когтями на ногах его дорогую кожанку. Один коготь прошелся по лицу, оставляя алую царапину.

— АААА! Черт! — он отшатнулся, проводя крылом по щеке. На темных перьях блеснула его. Кровь. — Ты труп!

Терпение покинуло его. Вся его показная невозмутимость испарилась. Он перестал сдерживаться. Удар ногой в грудь. Удар крылом по голове. Я отвечал, как мог. Дрался как загнанный в угол зверь, безумно и отчаянно. Его кулаки-молоты били по моему клюву, а я в ответ рвал его перья и оставлял на нем все новые царапины. Удар в живот согнул меня пополам, к горлу подкатила тошнота. Эта боль стала последней каплей. С яростным ревом я бросился на него, сбил с ног, и мы вместе рухнули на бетон. Я сверху. Пытаюсь клевать, рвать, уничтожить. Но я забыл о разнице в силе. Он легко отшвырнул меня, перевернул, и вот уже он нависает надо мной. Доминирующая позиция. А потом началось избиение. Удар. Еще. Еще. Град ударов обрушился на мою голову, на тело. Я пытался закрыться, но это было бесполезно. Он методично выбивал из меня все дерьмо, всю спесь, всю ярость. Мир превратился в калейдоскоп боли и вспышек света. Я почти не дышал. Глаза заплыли от синяков, из разбитого клюва текла кровь, пачкая белые перья. Наконец, удары прекратились. Он тяжело дышал, нависая надо мной.

— Всё?! — выдохнул он мне в лицо. — Ты успокоился?! Или тебе еще наебашить?

Вместо ответа я издал лишь тихий, жалобный стон, полный боли.

— Ааааа…

Он понял. Понял, что боевой запал иссяк, оставив после себя лишь разбитое тело.

— Боже, ну и задал же ты мне трепку. Фухх… — выдохнул орел, с трудом поднимаясь с меня. Он отряхнул свои дорогие кожаные штаны, достал из пачки сигарету и чиркнул зажигалкой. Огонек осветил его поцарапанное лицо и усталые глаза.

Он молча курил, выпуская в спертый воздух парковки густые кольца дыма. Пепел он стряхивал прямо на асфальт, рядом с моим распластанным телом. Пару мгновений он просто разглядывал меня, словно решая, что делать с этим жалким, избитым куском белого павлина. Наконец, птичность (или что-то вроде нее) взяла верх.

— Ладно, вставай приятель, — сказал он, и, взяв меня за крыло, одним рывком поставил на ноги.

Мир тут же поплыл. Ноги подкосились, и я начал заваливаться обратно на бетон. Но он успел подхватить меня, закинув мое крыло себе на плечи, и дотащил до моего ржавого седана. Я смог опереться на холодный металл, который немного привел меня в чувство. Орел достал еще одну сигарету, прикурил и протянул ее мне.

— На, возьми.

Я с трудом поднял голову. Дрожащим крылом, или тем, что от него осталось, я взял тонкую палочку, сунул ее в разбитый клюв и сделал глубокую, рваную затяжку. Никотин ударил в голову, смешиваясь с болью и адреналином, создавая странный, одурманивающий коктейль. Мы курили в тишине, нарушаемой лишь гулом вентиляции и нашим тяжелым дыханием.

— Ты чего такой нервный? Не с той ноги встал, что ли? — наконец нарушил он молчание.

Я не ответил, просто смотрел в никуда, в полумрак парковки. Каждая деталь — трещина в бетоне, масляное пятно, далекий свет лампы — казалась сейчас невероятно четкой и в то же время бессмысленной. Потом я перевел взгляд на него. На своего мучителя. На своего спасителя?

— Я на свидание ехал… — слова вырвались хриплым шепотом. В них была вся горечь этого утра, все рухнувшие надежды.

ЭМПАТИЯ: Свидание. Он сказал "свидание". Это простое слово меняет все. Этот безумный павлин — не просто психопат. Он — отчаявшийся романтик.

Выражение лица орла изменилось. Суровость уступила место чему-то похожему на сочувствие. Он глубоко затянулся.

— Черт, извини. Не думал, что у тебя такие срочные дела. Я думал, ты просто очередной крикливый урод, которого надо поставить на место, а у тебя, оказывается, свидание было… — он выдохнул дым и спросил: — А чего, сейчас уже не можешь поехать?

Горькая усмешка скривила мой разбитый клюв. Я стряхнул пепел на землю.

— Да какое свидание… Пока мы дрались, прошло уже столько времени… Даже если я постараюсь, все равно опоздаю, — я с трудом развел крыльями, демонстрируя печальную картину. — В конце концов, посмотри на меня. Я же выгляжу как ходячий труп. Вся одежда испорчена, извалялась в грязи и замарана кровью. Я даже не уверен, что физически смогу дойти до ресторана, ибо чувствую себя так, будто в любой момент откинусь. Понимаешь, всё уже кончено… Это конец…

Мой голос сорвался. В глазах защипало от слез бессилия и унижения. Все усилия. Все надежды. Все пошло прахом из-за одной проклятой старухи и этого орла. Из-за моей собственной несдержанности. Однако орёл не оценил моё пораженчество, ведь он на то и орёл, чтобы быть решительным и идти до конца. Поэтому он встряхнул меня, и сказал:

— Ничего ещё не конец! Соберись! Будь мужиком! Ты поедешь на свидание и трахнешь эту бабу. Ты понял меня? — он снова встряхнул меня, его глаза горели диким, хищным огнем.

— Но как?… Времени же в обрез, надо же купить цветы, конфеты и прочие подарки… — проблеял я, все еще цепляясь за обломки цивилизованных ритуалов ухаживания.

— Чушь собачья! — рявкнул он. — Поедешь, значит, без подарков! Ты что, каблук, чтобы дарить подарки и унижаться перед бабой? Ты мужик! Тебе вообще нихуя не надо, чтобы заставить бабу раздвинуть ноги! Ты просто берёшь и ебёшь! Потому что ты МУЖИК! Ты не должен ни с чьим мнением считаться! Потому что ТЫ доминируешь! ТЫ захватываешь! ТЫ покоряешь миры! И сейчас я тебе дам то, что даст мотивацию покруче любых слов.

Он отпустил меня и, развернувшись, направился к своему джипу. Я смотрел ему вслед, и его слова, грубые и примитивные, прорастали в моем избитом мозгу, как сорняки.

ВНУТРЕННИЙ ГОЛОС: Черт возьми, а ведь он прав! Какого хуя я вообще должен тратить время на какие-то подарки и цветы? Я что, БАБОРАБ КАКОЙ-ТО? Приду в том, в чём мать родила, и возьму её харизмой. Да! Если я прямо сейчас поеду на свидание, то времени должно хватить! Но эй… Куда это он пошёл и что он собирается мне дать?

Ответ явился в виде самого орла. Он вернулся, держа в когтях маленький белый мешочек. Не говоря ни слова, он высыпал его содержимое на капот моего многострадального ховеркара, формируя аккуратную белую дорожку.

— Это то, что я называю “Средством для решения всех проблем”, — пояснил он, разравнивая порошок кончиком пера. — Один вдох — и ты на седьмом небе от счастья. Один вдох — и ты готов покорить весь мир.

Я уставился на белоснежную линию. Мозг, еще не отошедший от ударов, медленно складывал два и два. Наркотики. Ядреные, судя по тому, с каким благоговением этот берсерк о них говорил.

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Да! Это оно! Топливо для богов! Эликсир храбрости! Один вдох — и боль уйдет. Страх испарится. Ты станешь не павлином, а драконом! Ты будешь извергать пламя уверенности! Бери! Вдыхай!

ЛОГИКА: Осторожно. Это нелегальные психостимуляторы. Последствия могут быть непредсказуемыми. Зависимость, передозировка, проблемы с законом. Это плохая идея.

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Заткнись, зануда! Какой закон? Какие последствия? Есть только здесь и сейчас! Есть свидание! Есть ОНА! Ты хочешь предстать перед ней жалким, избитым неудачником или богом во плоти?! Выбор за тобой!

— Эй… Но это ведь наркота! Нас за это не посадят? Тут же повсюду камеры… — мои слова повисли в воздухе, прерванные наглядной демонстрацией.

ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ: Остановись! Это уголовно наказуемо! Камеры! Они все записывают! Ты сядешь в тюрьму, и твое свидание состоится только через пятнадцать лет, и то с сокамерником!

Но было уже поздно. Орел, зажав одну ноздрю, проехался клювом по капоту, с шумом втягивая белую дорожку. Секунда тишины. А потом — взрыв. В него будто демон вселился. Он подскочил, его глаза стали как блюдца, мышцы напряглись. Он начал выкрикивать что-то нечленораздельное и молотить кулаками воздух, словно сражаясь с невидимой армией.

— ДА! ДА! СУКА, ДА! ВОТ ЭТО Я ПОНИМАЮ, ВСТАВИЛО ТАК ВСТАВИЛО! ТЕБЕ СТОИТ ПОПРОБОВАТЬ, БРАТИШКА! НЕТ, Я, СУКА, ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ ЭТО СДЕЛАТЬ! ИНАЧЕ ПИЗДА! ПРОСТО ПИЗДА! Я ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ, КАК ЭТО ВЫРАЗИТЬ СЛОВАМИ, БЛЯТЬ, НАСКОЛЬКО ЭТО ОХУЕННО! — протараторил он и, вернувшись к машине, высыпал на капот весь остаток пакета. Гигантская белая гора. — НЮХАЙ! СЕГОДНЯ МЫ БУДЕМ НЮХАТЬ! МНОГО НЮХАТЬ! А ТЕМ, КТО НЕ БУДЕТ, МЫ РАЗОБЬЕМ КЛЮВ!

Я посмотрел на его безумные, расширенные зрачки и понял, что спорить бесполезно. Он был не в том состоянии.

ВОСПРИЯТИЕ (Химия): Чего ты ломаешься, сучка, нюхай давай. Другой такой возможности может и не быть. Да и в конце концов, хули тебе терять? Твой день и так уже в говне. Хуже не будет.

АВТОРИТЕТ: Подчинись. Сейчас он — альфа. Он знает, что делает. Его энергия — это то, что тебе нужно. Возьми ее.

— Действительно… Хули мне терять? — прошептал я, соглашаясь с голосами. Я наклонился и припал клювом к чудо-порошку.

Глубокий вдох. Слизистую носа обожгло, как огнем. Боль, от которой на глаза навернулись слезы. Но за ней последовала волна. Могучая, всесокрушающая волна чистой энергии. Она ударила в мозг, растеклась по венам, заставила каждое перышко на моем теле встать дыбом. Боль от побоев испарилась. Страх улетучился. Осталась только звенящая, пульсирующая эйфория. Я отскочил от капота и заорал.

— НИХУЯ СЕБЕ! ЕБАТЬ! ДА НУ НАХУЙ! АА! ААААААА!

Я начал прыгать на месте, бегать кругами, размахивать крыльями. Я боксировал с тенями, танцевал какой-то дикий, первобытный танец. Энергия переполняла меня, требовала выхода. Я чувствовал, как она гудит под кожей, как заряжает каждую клетку моего тела. Ни один кофе, ни один энергетик в мире не давал и сотой доли этого ощущения. Я был богом. Я был неуязвим. Орел, глядя на меня, одобрительно зарычал. Мы были на одной волне, два безумных берсерка, накачанных химической яростью. Он подошел, схватил меня за голову, заставляя посмотреть ему в глаза. Его зрачки были черными безднами.

— ТЫ ВЫЕБЕШЬ ЭТУ СУЧКУ ВО ВСЕ ЩЕЛИ! СЛЫШИШЬ?! ПОВТОРИ, ЧТО Я СЕЙЧАС СКАЗАЛ!

— Я ТРАХНУ ЭТУ СУЧЕНЬКУ ВО ВСЕ ЩЕЛИ И ЗАЛЬЮ СВОЕЙ СПЕРМОЙ! Я, БЛЯТЬ, БОГ СЕКСА! ВСТАВАЙТЕ РАКОМ! — мой голос, усиленный химическим безумием, отразился от бетонных стен, превращаясь в боевой клич.

— ДА! ДАААААА, БЛЯТЬ! ТЫ БОГ СЕКСА! ТЫ СЫН АЛИЛАВРИ, БОГА МЕЛОДИИ! ТЫ СЛЫШИШЬ ЕГО ПЕСНЬ? ОНА ВЗЫВАЕТ, ЧТОБЫ ТЫ СЕЛ В МАШИНУ И ПОЕХАЛ НА НЕЙ К СВОЕЙ СУДЬБЕ! — проревел в ответ орел и с силой оттолкнул меня.

Я, пошатнувшись, врезался в дверь своего ховеркара, но устоял на ногах, заряженный его первобытной энергией.

— ХА-ХА! Я СДЕЛАЮ ЭТО! Я ИСПОЛНЮ СУДЬБУ!

Рывком распахнув дверь, я запрыгнул внутрь. Мир за пределами лобового стекла казался ярким, пульсирующим, полным возможностей. Первым делом — навигация.

— МАРШРУТ ДО ЛА’МАНРО! БЫСТРО, БЫСТРО! У МЕНЯ НЕТ ВРЕМЕНИ! Я ДОЛЖЕН ЛЕТЕТЬ ПРЯМО СЕЙЧАС! ПЕСНЬ ЗОВЕТ МЕНЯ ЕБАТЬСЯ!

Бесстрастный ИИ обработал мой запрос.

— Маршрут проложен. Ресторан «Ла’Манро» находится в одиннадцати километрах отсюда, по адресу: Окрыленная, 34, гнездо номер 40. Внимание: у ресторана крайне плохие отзывы и всего одна звезда в системе рейтинга, что указывает на возможное мошенничество и некачественное обслуживание. Вы уверены, что хотите ехать по этому адресу?

ЛОГИКА: Одна звезда. Мошенничество. Это ловушка. Она заманила тебя в ловушку. Это все подстава, чтобы унизить тебя еще больше!

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Заткнись! Отзывы пишут неудачники! Одна звезда — это знак избранности! Это место для богов, а не для плебеев! Жми на газ!

— ЗАВАЛИ СВОЕ ЕБАЛО! ТВОЕ ДЕЛО УКАЗЫВАТЬ, КУДА РУЛИТЬ! — заорал я на браслет и вцепился в штурвал.

Снаружи орел уже запрыгнул в свой джип.

— СЧАСТЛИВОЙ ДОРОГИ, ДРУЖОК! РАЗЪЕБИ ИХ ТАМ ВСЕХ! — донесся до меня его крик.

С оглушительным скрежетом металла он сдал назад, сминая, как консервные банки, пару припаркованных ховеркаров. Путь был свободен. Впереди, в конце пандуса, манил яркий прямоугольник дневного света — выход из этого подземного ада. Кураж и адреналин вскипели в крови. Я вдавил педаль в пол. Машина рванула с места. Бетонные опоры и припаркованные автомобили слились в размытые полосы. Скорость нарастала с каждой секундой. Впереди маячил крутой выездной пандус, почти вертикальная стена. Инстинкт самосохранения истошно вопил о необходимости сбавить скорость, но я его уже не слышал.

Я — САМА СКОРОСТЬ! МЕНЯ НЕВОЗМОЖНО ОСТАНОВИТЬ!

— ПОПРОБУЙТЕ МЕНЯ ОСТАНОВИТЬ, БЛЯДИ! У ВАС ЭТО НЕ ВЫЙДЕТ! — взревел я, что было сил, и резко дернул штурвал на себя.

Чиркнув пузом по асфальту и едва не размазавшись о потолок, я, как пробка из-под шампанского, вылетел на улицу. Мир взорвался. Яркий свет солнца, калейдоскоп неоновых вывесок, разноцветные ховер-кары — Цветария, город контрастов, под действием стимуляторов превратился в психоделический карнавал.

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Цвета! Какие цвета! Они поют, они танцуют! Ты видишь это? Весь мир — это экстаз! Вдохни его полной грудью!

ВОСПРИЯТИЕ: Слишком ярко! Слишком много! Зрачки расширены до предела, сетчатка не справляется! Это как смотреть на солнце через лупу!

— ААААААА! СВЕТ! НЕ ЖГИ МЕНЯ! Я ХОРОШИИИЙ! — завизжал я, инстинктивно прикрывая глаза крылом.

На долю секунды я ослеп. Машина, лишенная управления, начала вилять. Мир превратился в какофонию панических гудков и яростных криков других водителей.

РЕАКЦИЯ: Смерть! Она приближается! Ты слышишь этот звук? Это скрежет металла о твою плоть! Открой глаза, идиот, или ты умрешь!

Я заставил себя разлепить веки. Прямо на меня, заполняя все лобовое стекло, несся гигантский грузовик. Его решетка радиатора была похожа на зубастую пасть стального монстра.

— МАМА! Я НЕ ХОЧУ УМИРАААААААТЬ! — взвыл я и, повинуясь животному ужасу, рванул штурвал вверх.

Ховер-кар клюнул носом вниз, ныряя прямо под массивное шасси грузовика. На мгновение мир стал темным и пах соляркой. Пролетев под многотонной махиной, я продолжал держать штурвал в том же положении. Мы падали. Словно подбитый истребитель, мой седан пикировал сквозь многоуровневый поток транспорта прямо к земле.

— ААААААА! МЫ ПАДАЕМ! СОС! МЕЙДЕЙ! МЕЙДЕЙ! КАТАПУЛЬТИРУЕМСЯ! КНОПКА! ГДЕ КНОПКА КАТАПУЛЬТЫ?! НАЖАТЬ! НАЖАТЬ!

Такой кнопки, разумеется, не было. Я вслепую молотил правым крылом по приборной панели, по кнопкам, по всему, до чего мог дотянуться. Внизу, стремительно приближаясь, мелькали тротуары и фигурки пешеходов. Они заметили несущийся на них болид смерти и в ужасе бросились врассыпную.

ФИЗИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА: Вспомни! Штурвал! Вниз — это вверх! Вверх — это вниз! Это нелогично, но это так работает! Жми вниз, сука, жми!

В последнюю секунду, когда до асфальта оставались считанные метры, инстинкт взял верх. Я вцепился в штурвал и со всей дури потянул его на себя, то есть опустил вниз. Ховер-кар, взревев двигателями, резко изменил траекторию и устремился в небо.

— Я ЛЕЧУУУУУ! ХА-ХА, ПОСМОТРИТЕ НА ЭТО! Я ЛЕЧУ! — эйфория от спасения захлестнула меня. Пронестись в метре от земли и взмыть в небеса — это было божественно.

Я ворвался в транспортный поток, как член в задницу — резко, грубо и без предупреждения. Выровняв машину, я осознал, что нахожусь на встречной полосе.

ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ: Перестройся! Ты создаешь аварийную ситуацию! Немедленно вернись в свою полосу!

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Нет! Какой кайф! Смотри, как они разлетаются! Они боятся тебя! Ты — хаос! Ты — бог! Покажи им, кто здесь главный! Адреналин! Больше адреналина!

Мой накачанный химией мозг жаждал большего. Он требовал риска, опасности, безумия.

— УБЛЮДКИ! ВАМ МЕНЯ НЕ ОДОЛЕТЬ, ПОТОМУ ЧТО Я БЕССМЕРТЕН! Я СЫН АЛИЛАВРИ, БЛЯТЬ! Я САМА ГАРМОНИЯ В ПОТОКЕ ХАОСА! СМОТРИТЕ НА ЭТО! СМОТРИТЕ, КАКОЙ Я ПИЗДАТЫЙ, БЛЯТЬ! — орал я на ошарашенных водителей.

Они шарахались от меня, как от чумы. Ховер-кары виляли, уходили в сторону, создавая еще больший хаос на дороге. А я летел вперед, лавируя между ними, чувствуя себя неуязвимым повелителем этого стального потока. В этот момент я перестал быть водителем. Я стал частью игры, аватаром в симуляторе смертельной гонки. Страх исчез, растворившись в адреналиновом коктейле. Было все равно, разобьюсь я или нет. Главное — скорость, главное — этот пьянящий танец на лезвии ножа. Педаль газа, вжатая в пол, стала продолжением моей воли.

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Да! Да! Быстрее! Еще быстрее! Пусть двигатель ревет! Пусть металл визжит! Ты — комета, летящая сквозь космос! Ты — бог скорости! Никто не сможет тебя догнать!

— ДАВАЙ, ДАВАЙ, ДУМАЕШЬ, СМОЖЕШЬ ВЫИГРАТЬ МЕНЯ В ЭТОЙ ГОНКЕ, А?! ПОСМОТРИ НА МЕНЯ! ПОСМОТРИ, КАК Я ВОЖУ ЭТОЙ КОЛЫМАГОЙ! — кричал я, резко бросая машину из стороны в сторону, уворачиваясь от встречных потоков. Сигналы сливались в единый рев негодования, но для меня это была музыка. — ВаУ-ВАУ! ВУХУ! Я НЕПОБЕДИМ, БЛЯТЬ! МЕНЯ НЕВОЗМОЖНО УБИТЬ!

В этот момент писк бортового компьютера попытался вклиниться в мою эйфорию.

— Внимание! Превышена допустимая скорость! Ради вашей же безопасности рекомендуется снизить скорость и заплатить штраф! — жалобно пропищал синтезированный голос.

ШИЗОФРЕНИЯ: Это заговор. Машина против тебя. Она хочет, чтобы ты разбился. Этот писк — это ее оружие, он отвлекает тебя. Она завидует твоей свободе, твоему божественному безумию. Уничтожь ее, прежде чем она уничтожит тебя.

Неприятный, навязчивый звук. Угроза. Машина хочет меня убить.

— ТУПАЯ ПИЗДА! ДУМАЛА, СМОЖЕШЬ УНИЧТОЖИТЬ МЕНЯ? ПОТОМКА БОГОВ? — прорычал я, отпуская одной лапой педаль и вцепляясь когтями в пластиковую панель. — КТО ТЕПЕРЬ ХОЗЯИН СУДЬБЫ?! Я! Я ХОЗЯИН ТВОЕЙ СУДЬБЫ! И Я РЕШИЛ, ЧТО СЕГОДНЯ ТЫ УМРЕШЬ! ХА-ХА-ХА!

Пластик затрещал. Когти вошли глубоко. Резкий рывок — и бортовой компьютер с хрустом вырвался из своего гнезда, беспомощно повиснув на разноцветных проводах. Он что-то пискнул на прощание, пытаясь замкнуть систему, но я был быстрее. Схватив его, как пойманную крысу, я со всей дури принялся бить его о бардачок. Удар. Еще. Еще. Пластик разлетался во все стороны. Микросхемы крошились. Это была чистая, незамутненная победа иррационального безумия над холодной, бездушной логикой машины.

— И КТО СМЕЕТСЯ ПОСЛЕДНИМ?! ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! ВОТ ЧТО БЫВАЕТ С ТЕМИ, КТО ОТКАЗЫВАЕТСЯ МНЕ ПОДЧИНЯТЬСЯ! — мой безумный хохот заполнил салон.

Внезапно браслет на моем запястье завибрировал и женский голос Элеаноры, теперь уже единственный голос разума, прозвучал спокойно и четко:

— На следующем перекрестке поверните направо.

Голос Элеаноры стал спасительной нитью, вытянувшей меня из пучины безумия. Свидание. Цель. Я все еще помнил о цели.

— Я ХОЗЯИН ПОЛОЖЕНИЯ! ВСЕ ПЁЗДЫ СЕГОДНЯ ПРИНАДЛЕЖАТ МНЕ! — выкрикнул я, дернув рычаг переключения передач.

Машина взревела, перейдя на новый уровень скорости. Впереди горел красный. Для кого-то это стоп-сигнал, для меня — вызов. Резкий поворот руля, визг антигравов — и я вхожу в управляемый занос, валя боком прямо на перекрестке.

РЕАКЦИЯ: Они остановятся. Они должны остановиться. Они видят, что летит неуправляемый бог хаоса! Они застынут в благоговейном ужасе!

И они застыли. Поток машин на перпендикулярной улице резко затормозил. Раздался скрежет металла, кто-то в кого-то врезался, но для меня это был лишь фоновый шум. В образовавшуюся брешь я вклинился, как хирург скальпелем, выровнял машину и вдавил педаль в пол, устремляясь уже по нужной траектории. Но моя выходка не осталась незамеченной. Полицейские на посту, видимо, уже ждали меня. Две патрульные машины с воем сирен сорвались с места и бросились в погоню.

— ЖРИ ПЫЛЬ, ГОВНО! — бросил я, увидев их в зеркале заднего вида, и начал петлять между машинами, пытаясь оторваться.

Но копы были профи. Они шли за мной, как гончие по следу, умело лавируя в потоке и неумолимо сокращая дистанцию.

АГРЕССИЯ: Они хотят забрать твою свободу! Они хотят посадить тебя в клетку! Никогда! Живым не сдамся!

— ВАМ НЕ ВЗЯТЬ МЕНЯ ЖИВЫМ! — с этим криком я рванул штурвал влево, снова вылетая на встречку.

Здесь я был в своей стихии. Как рыба в воде, как нож в масле. Дрифт, уклонение, рискованные маневры на грани фола. Адреналин бил в голову с новой силой. Но тело начало сдавать. Сердце колотилось в груди, как пойманная птица, не выдерживая бешеного ритма. Мир начал плыть, время замедлилось, а реакции притупились. К горлу подступила тошнота. Из носа пошла кровь, теплыми струйками стекая по клюву.

БОЛЕВОЙ ПОРОГ: Перегрузка. Системный сбой. Организм на пределе. Двигатель вот-вот взорвется. Ты умираешь.

— АхххХХХх… — я застонал, когда острая боль пронзила грудь.

Я согнулся, инстинктивно схватившись за сердце. На секунду, всего на одну роковую секунду, я отвел взгляд от дороги. Когда я поднял глаза, было уже поздно. Прямо на меня летел фургон доставки лапши. Его водитель-колибри в ужасе открыл рот, но уже ничего не мог сделать.

— НЕЕЕЕЕЕТ!

Последнее, что я успел — из последних сил рвануть штурвал вправо. Спасительный маневр, отчаянная попытка обмануть судьбу. Но во второй раз удача отвернулась от меня. Фургон снес левую часть моего ховеркара, как гильотина. Оглушительный скрежет металла, звон разбитого стекла. Мир превратился в безумную карусель. Я остался в правой половине машины, сжимая в лапах бесполезный штурвал.

— АААААА! НЕТ, НЕТ! ТОЛЬКО НЕ ЭТО! Я ЕЩЁ СЛИШКОМ МОЛОД! — мой крик потонул в реве ветра.

В салон ворвался ураган, пытаясь вырвать меня из моего хлипкого убежища. Я отчаянно цеплялся за штурвал, но это было все равно что пытаться удержать якорем тонущий корабль. Крепления не выдержали. С последним жалобным треском руль оторвался, и я, с диким воплем:

— ААААААААААААА!

Вылетел из разорванной металлической коробки в свободное падение, сжимая в лапах свой бесполезный штурвал.

Так вот как я умру? — пронеслась в голове до смешного спокойная мысль. Небо и высотки Цветарии медленно вращались внизу, становясь все ближе.

ИНСТИНКТ: Идиот, ты же птица! Выравнивайся немедленно и маши крыльями.

Я подчинился этому первобытному голосу. С трудом перевернувшись в воздухе, я наконец увидел, куда лечу. И тут же пожалел об этом. Стремительно приближающийся тротуар обещал превратить меня в кровавую лепешку. Ужас ледяными иглами пронзил мозг. Я закричал и принялся отчаянно бить по воздуху крыльями. Падение замедлилось. Ненамного, но все же. Шанс на выживание, пусть и призрачный, появился. Но я павлин, а не орел. Мои крылья были созданы для красоты, а не для полетов. Столкновение было неизбежно. Взгляд метнулся по сторонам, и я принял единственно верное решение. Дерево. Пушистая крона большого платана. Кое-как скорректировав траекторию, я зажмурился. Громкий треск веток, которые ломались под моим весом, как спички. Взрыв мучительной боли, пронзившей все тело. А затем — глухой удар о брусчатку.

— АааАаах… Боже… Как же больно… — простонал я, не в силах даже открыть глаза.

Я не знал, сколько костей сломал, но я был жив. Это главное. Так я и лежал, распластанный на холодных камнях, слушая, как приближается вой сирен. Луч прожектора скользнул по мне и исчез. Я медленно открыл глаза. Надо мной — проломленная крона дерева. Сквозь дыру виднелось вечернее небо.

— Живой… — прохрипел я.

И тут же желудок свело спазмом. Перевернувшись на бок, я изверг на брусчатку отвратительную смесь из еды, желчи и крови. Потом снова без сил откинулся на спину.

БОЛЕВОЙ ПОРОГ: Все сломано. Ребра, крылья, возможно, ноги. Внутреннее кровотечение. Ты умираешь, но медленно. Поздравляю.

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Кайф уходит. Остается только боль. Холод. Тошнота. Где тот орел? Мне нужна еще доза. Срочно.

Интересно… Сколько времени прошло? — мысль всплыла в мутном киселе моего сознания, слабая и далекая, как сигнал утопающего. Я заставил себя поднять изувеченное крыло и активировать браслет. Экран, покрытый сеточкой трещин, замерцал и выдал цифры: 8:55. Пять минут. Осталось всего пять жалких минут, чтобы успеть на свидание, которое, казалось, было назначено в прошлой жизни. Но под временем маячила спасительная строчка — расстояние до «Ла’Манро». Один километр. Всего один километр отделял меня от цели. Надежда, глупая и неуместная, как цветок на пепелище, шевельнулась в груди.

ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ: Километр. В твоем состоянии это марафон. У тебя сломано крыло и, судя по боли, нога. Полиция ищет тебя. Это конец. Признай это и сдайся. В тюремной больнице тебя хотя бы подлатают.

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Пять минут! Это вызов! Это последняя гонка! Тебе нужен допинг! Где тот орел, когда он так нужен? Пошарь по карманам, может, что-то осталось? Крошки? Пыль? Хоть что-нибудь!

Над головой, разрезая густой воздух трущоб, пронесся желто-синий полицейский ховеркар. Его прожектор шарил по крышам и переулкам, выхватывая из темноты куски убогой реальности. Я — цель. Если я останусь здесь, меня найдут. Соберись. Вставай. Я напряг все мышцы, собрал остатки воли в кулак и попытался подняться. Тело пронзила такая острая, невыносимая боль, что я с тихим стоном рухнул обратно на грязную брусчатку. Левая нога и правое крыло горели огнем.

— Сука… Какого хуя так всё болит?.. — прохрипел я и заставил себя осмотреть повреждения.

Зрелище было не для слабонервных. Левая нога была вывернута под совершенно неестественным углом. Правое крыло… кость, торчащая из-под окровавленных перьев, не оставляла сомнений — открытый перелом.

Как же мне не хватает стимулятора… И того чудо-порошка… — пронеслась тоскливая мысль. С ним я бы не чувствовал боли. С ним я бы уже летел к своей цели.

Несколько отчаянных попыток встать закончились одинаково — падением и новой волной боли. Нужна опора. Скрипя зубами, я пополз к дереву, которое так любезно смягчило мое падение. Цепляясь здоровым левым крылом за шершавую кору, подтягиваясь, рыча от напряжения, я смог, наконец, встать на ноги. Голова закружилась, мир качнулся, но я устоял. Опираясь на ствол, я перевел дух и, хромая, двинулся в ту сторону, куда указывал навигатор на разбитом браслете. Каждый шаг отзывался мучительной болью, но я шел. Я держался стен, прятался в тени, которую щедро отбрасывали уродливые, налепленные друг на друга постройки. Я упал в самое сердце трущоб, в гетто для нелегалов. Воздух здесь был густым и вонючим, пахло гнилью, дешевой едой и отчаянием. Из темных окон и дверных проемов на меня смотрели недружелюбные глаза. Я был здесь чужаком. Белый павлин в приличном, хоть и изорванном, костюме — слишком лакомый кусок для местных хищников. Одна группа, состоявшая из нескольких мартышек, проводила меня особенно пристальным взглядом. Они что-то пролопотали на своем гортанном наречии, и я услышал за спиной шаги. Они пошли за мной.

— Только этого не хватало… — устало выдохнул я, нервно оглядываясь.

ПАНИКА: Они тебя убьют! Или изнасилуют! Или и то, и другое! Беги! Прячься! Тебе нужно оружие!

Справа я заметил узкий, заваленный мусором проход между двумя заброшенными зданиями. Нычка. Мой единственный шанс. Собрав последние силы, я нырнул туда, затаившись в зловонной темноте. Шаги приблизились. В тусклом свете разбитого фонаря я увидел их силуэты. Две юркие обезьяны и впереди — массивная, широкоплечая горилла. Вожак.

— Шембере менделе, — пророкотала горилла и сделала жест рукой, показывая своим приспешникам разделиться.

Мартышки, подчиняясь безмолвному приказу вожака, разделились. Одна скользнула вправо, другая — влево, прочесывая зловонную аллею. Та, что двинулась влево, приближалась ко мне. Её маленькие, злые глазки-бусинки шарили по темноте, выискивая добычу. Я понял, что отсидеться не получится. Нужно было уходить. Я попытался бесшумно пробраться через узкий проем на другую сторону, но моё тело, изломанное и непослушное, меня подвело. Шаг — и под лапой с громким хрустом лопнул осколок бутылки. Звук в этой мертвой тишине прозвучал, как выстрел. Мартышка замерла, её уши-локаторы дернулись в мою сторону. Она услышала.

ИНСТИНКТ: Оружие. Тебе нужно оружие. Он вооружен, а ты нет. Найди что-нибудь. Камень, палку, кусок металла. Что угодно.

Я услышал её шаги, осторожные, крадущиеся. Отступать было поздно. Я метнулся в ближайшее углубление в стене — нишу для труб, заросшую паутиной и мхом. Рука нащупала что-то холодное и шершавое. Кирпич. Тяжелый, увесистый. Мой единственный шанс. Шаги по битому стеклу приближались. Из-за угла показался ствол бластера, а затем и его владелец. Мартышка медленно входила в проем, ведя оружием из стороны в сторону. В этот момент в моей голове что-то щелкнуло. Перегорел последний предохранитель, отвечающий за цивилизованность.

АГРЕССИЯ: Убей его, или он убьет тебя. Это закон джунглей. Здесь, в этих трущобах, действуют те же правила. Не будет ни суда, ни свидетелей. Только ты и он.

Я затаил дыхание. Когда он поравнялся с моей нишей, я выскочил и, вложив в удар всю свою боль и ярость, обрушил кирпич ему на затылок. Глухой, влажный звук. Мартышка сдавленно охнула и мешком повалилась в кучу мусора. Но она была еще жива. Она пыталась подняться, тянулась к упавшему бластеру. Я, хромая, подскочил к ней. Удар. Еще один. И еще.

— Брат, не убивай! — прохрипела она на ломаном общем, протягивая ко мне дрожащую лапу.

Но я не слушал. Я лупил кирпичом по её черепу, пока хрипы не прекратились. Пока тело не обмякло окончательно. Тишина. Я стоял над трупом, тяжело дыша. Руки дрожали. Окровавленный кирпич выпал из ослабевших пальцев. Я поднял бластер. Он был тяжелым и холодным. С той стороны аллеи послышались гортанные крики. Горилла и вторая мартышка. Они звали своего подельника. Я занял позицию, прислонившись к стене. Через минуту в проеме показались их силуэты, подсвеченные лучом фонарика. Они кричали что-то, но заходить боялись. И правильно делали. Я вскинул бластер. Лазерный прицел нашел массивную грудь гориллы. Выстрел. Еще один. Вожак рухнул, как подкошенное дерево, без единого звука. Оставшаяся мартышка в ужасе взвизгнула и бросилась бежать. Я повел стволом и выстрелил ей в спину. Она упала, заскулив от боли, и начала отползать. Медленно, опираясь на стену, я вышел из проема. Зловоние крови и пороха ударило в нос. Мартышка, лежа в луже собственной крови, смотрела на меня с мольбой.

— Ааа… Пащады… Нэ убивай… Пажаласта…

Я ничего не ответил. Сегодня во мне не было места для милосердия. Я молча приставил ствол к её голове и нажал на курок. Щелчок. Её череп разлетелся, как перезрелый арбуз, забрызгав стену мозгами и кровью. Я опустил бластер, глядя на три неподвижных тела. Меня затошнило. Желчь подступила к горлу.

ЭМПАТИЯ: Зачем? Зачем я их убил?.. Ради чего я его застрелил, если мог пощадить? Он же… он же не представлял никакой угрозы! Ты — убийца. Ты стал таким же, как они. Нет, хуже.

ВЫЖИВАНИЕ: Заткнись. Это был ты или они. Они бы не проявили милосердия. Ты сделал то, что должен был. Ты выжил. Теперь иди. У тебя свидание.

Голос гуманизма затих, заглушенный первобытным инстинктом и остаточным действием наркотика, который все еще гудел в моей крови. Я выжил. А это главное.

АВТОРИТЕТ: Тебе же понравилось, не так ли? Не стоит их жалеть, ведь эти уроды поступили бы с тобой точно так же.

Этот шепот, хриплый и чужой, но исходящий из самых глубин моего сознания, был прав. Отвратительно, тошнотворно прав. Сладостный ужас от власти над чужой жизнью все еще пульсировал в висках, смешиваясь с остатками химического угара. Да, мне понравилось. Они получили то, что заслуживали. Я сдержал подступившую желчь, сплюнул кровью на окровавленную брусчатку и отвернулся от неподвижных тел. Три сотни метров. Ресторан «Ла’Манро» уже где-то рядом. Свидание. Я все еще помнил.

Выбраться из этих трущоб было сущим адом. Каждый шаг был пыткой. Сломанная нога отказывалась служить, заставляя меня опираться на скользкие, заплесневелые стены. Я двигался короткими перебежками от одного мусорного бака до другого, от одного темного проема к другому, чувствуя себя раненым зверем, который пытается уйти от охотников. Воздух здесь был тяжелым, он цеплялся за легкие, мешая дышать. За каждым углом чудились тени, за каждым скрипом — новая угроза. Бластер, холодный и тяжелый, придавал немного уверенности, но я знал, что второго такого боя мне не выдержать. Наконец, впереди забрезжил свет. Цивилизация. Я, спотыкаясь, вышел из узкого переулка на оживленную улицу. И увидел ее. Она стояла через дорогу, освещенная неоновыми вывесками. Марго. Даже искаженное болью и наркотиками сознание мгновенно узнало ее по фотографиям. Розово-пурпурное оперение, такое яркое, почти нереальное. Но вживую… вживую она была еще прекраснее. Струящееся платье с ярким, психоделическим узором облегало ее стройное тело, подчеркивая каждый изгиб. Она была произведением искусства, экзотическим цветком, распустившимся посреди этого бетонного хаоса. Все остальное перестало существовать. Боль, страх, трупы в переулке — все исчезло. Я спрятал бластер под рваные остатки пиджака и, как сомнамбула, шагнул на проезжую часть. Резкий визг тормозов, яростные гудки. Машины проносились в сантиметрах от меня. Из окон на меня орали, крутили пальцем у виска. Но я ничего не слышал. Весь мой мир сузился до ее фигуры. И она меня заметила. Она оторвала взгляд от светящегося экрана телефона и посмотрела на меня. Сначала — любопытство. Потом — недоумение. А затем ее лицо исказилось. Страх. Неподдельный, животный страх, который тут же сменился брезгливостью и ужасом. Она отшатнулась, словно увидела призрака.

Я протянул к ней здоровое крыло.

— Марго, постой! Это я!..

Она замерла. Мой голос, хриплый и надтреснутый, казалось, вывел ее из ступора. Но страх не ушел из ее глаз. Я медленно, хромая, перешел дорогу и встал перед ней на тротуаре.

— Кто ты?! — ее голос дрожал.

— Я Жак… Мы с тобой переписывались, помнишь? Ты назначила свидание здесь, — я пытался улыбнуться, но вместо улыбки получился болезненный оскал. Разбитый клюв не слушался.

Она вглядывалась в мое лицо — опухшее, покрытое синяками и запекшейся кровью.

— Н-но на фотографиях ты выглядел иначе! Что случилось?! — ужас в ее голосе сменился настороженностью.

Я подошел ближе, чувствуя, как силы покидают меня. Оперся о стену здания, чтобы не упасть. Тяжело дыша, я выдержал паузу, собираясь с мыслями. Нужно было сказать что-то героическое. Что-то, что объяснило бы все это.

— Марго… Я… Я попал в ДТП и чуть не умер, — каждое слово давалось с трудом. — Но ради тебя я восстал из мертвых, чтобы прийти сюда.

Она опешила. Её большие, темные глаза расширились. Никто и никогда не говорил ей ничего подобного. Она снова оглядела меня с ног до головы, и в её взгляде появилось что-то новое. Недоверие боролось с зарождающимся восхищением. Она видела, что я не вру. Мой вид был красноречивее любых слов. Повисла неловкая тишина. Она пыталась осмыслить происходящее, а я просто смотрел на нее, упиваясь ее красотой, как последним глотком воды в пустыне. Она была реальна. И она была здесь, со мной.

— Ладно, щас, дай мне покурить, хорошо? — наконец произнесла она, нарушив молчание. Ее голос стал ровнее, деловитее. Она достала из маленькой сумочки тонкую женскую сигарету и изящную зажигалку. Щелчок, огонек. Она глубоко затянулась, выпуская колечко ароматного дыма. — У тебя хотя бы есть деньги с собой?

Её вопрос о деньгах застал меня врасплох, на мгновение выдернув из героического образа, который я с таким трудом строил.

— Деньги?.. — пробормотал я, инстинктивно и бесполезно хлопая себя по карманам рваного костюма.

ЛОГИКА: Конечно, деньги. Ты же не думал, что она будет платить за тебя, особенно в таком виде? Проверь счет. Ты не покупал ни цветы, ни бухло. Все должно быть на месте.

Я поднял взгляд на разбитый экран браслета. Баланс. Девять тысяч.

— Да… У меня есть деньги.

Как хорошо, что я не тратился. Девять тысяч должно с лихвой хватить на ресторан. — с облегчением подумал я.

Марго прищурилась, её идеально очерченные брови слегка приподнялись. Она окинула меня долгим, сомневающимся взглядом, оценивая мой внешний вид, а затем, видимо, и мой финансовый потенциал. В её глазах я прочел вердикт: «сомнительно, но терпимо».

— Ну ладно… Могло быть и хуже. Пойдем.

Она развернулась, и легкий шлейф её духов — сладких, с нотками экзотических цветов и чего-то терпкого, как табак — окутал меня. Я, хромая и спотыкаясь, поплелся за ней ко входу в «Ла'Манро».

Вывеска над дверью, когда-то, наверное, шикарная, сейчас была покрыта пылью, а пара неоновых букв не горела, придавая названию зловещий вид. Внутри нас встретил полумрак, густой дым кальяна и заунывные, тягучие биты. Вместо роскошного ресторана я оказался в дешевой кальянной для мигрантов. Воздух был тяжелым, пропитанным запахами сотен ароматических смесей, пота и жареного мяса. Тусклый свет неоновых ламп выхватывал из темноты угрюмые, неприветливые лица персонала и немногочисленных посетителей.

ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ: Похоже, Элеанора не врала. Это скам. Гадюшник. Твоя принцесса привела тебя в притон. Уходи отсюда, немедленно, пока тебе не сломали вторую ногу.

АВТОРИТЕТ: Ты что, сдурел?! Ты проделал такой путь, чтобы просто развернуться и уйти?! Ты сражался! Ты убивал! Ты восстал из мертвых! Дела нужно доводить до конца. Покажи, что ты не боишься.

Я послушался второго голоса. Назад пути не было. После всего, что я натворил, тюрьма казалась почти неизбежным финалом. Так что хотя бы этот вечер, этот час, я хотел прожить как нормальный павлин. Я хотел забыться, поверить в эту сказку о прекрасной даме и её рыцаре, пусть даже замок оказался картонным, а принцесса курила и первым делом спрашивала о деньгах. Марго уверенно прошла к свободному столику в углу. Я, хромая, опустился на скрипучий диванчик напротив нее. Стол был липким. Она бросила на меня еще один изучающий взгляд и, пока мы ждали официанта, решила нарушить молчание.

— Как прошел твой день? — её тон был до смешного будничным, словно она спрашивала это не у ходячего трупа, а у обычного парня на обычном свидании.

В моей голове калейдоскопом пронеслись события этого дня. Старуха в лифте. Драка с орлом. Химическое безумие на капоте. Смертельная гонка по встречной. Трупы в переулке.

ВОСПРИЯТИЕ: Соври. Соври, как никогда не врал. Женщины не любят правду. Они любят красивые истории. Расскажи ей то, что она хочет услышать.

Я почесал окровавленный затылок здоровым крылом, стараясь изобразить задумчивость.

— Да так, ничего особенного. Искал одежду, думал, в чем прийти на свидание. Чем я тебя могу удивить.

Её смех, легкий и мелодичный, на секунду заставил меня поверить, что все может быть хорошо.

— Ха-ха-ха. Что ж, тебе и вправду это удалось. Ты первый, кто пришел ко мне на свидание сразу после ДТП.

— Рад стараться, — пробормотал я, чувствуя, как кровь, не имеющая отношения к травмам, приливает к щекам.

На мгновение, всего на одно хрупкое мгновение, я подумал, что все было не зря. Что этот адский день был ценой, которую я заплатил за этот момент. Но тут официант — угрюмый попугай с равнодушными глазами — шлепнул на стол два меню, и иллюзия рассыпалась. Липкие страницы, заляпанные соусом, открыли мне мир абсурдных цен. Простой жучиный суп стоил пять тысяч хорокоинов. Цена хорошей подержанной антиграв-детали.

ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ: Беги. Это ловушка. Она привела тебя сюда, чтобы обобрать. Это не свидание, это ограбление.

— Что-то не так? Может, разделим счёт? — спросила Марго, заметив, как вытянулось мое лицо.

АВТОРИТЕТ: Разделить счет? Ты превратишься в нищука в ее глазах. Ты мужик или кто? Мужик платит. Даже если для этого придется ограбить банк. Чего тебе терять? Твоя жизнь и так уже кончена.

Голос был убедителен. И действительно, чего мне терять? Мое будущее — это, скорее всего, тюремная камера или больничная койка.

— Не-не, все нормально. Я оплачу, — сказал я, пытаясь придать голосу уверенность, которой не чувствовал.

Она улыбнулась. О, эта улыбка. Она была как награда, как знак одобрения от богини.

— Какой ты обеспеченный и уверенный в себе мужчина, — проворковала она и положила свое изящное крыло на мое изувеченное. Ее перья были мягкими, как шелк. Она погладила меня, и по моей коже пробежали мурашки. — Мне всегда такие нравились…

Ни одна девушка никогда не касалась меня так.

— С-спасибо за комплимент… — выдавил я, отводя взгляд, не в силах выдержать ее пристального взгляда.

Она убрала крыло, и я тут же почувствовал холод. Словно забрали что-то жизненно важное. Она снова углубилась в меню.

— Хмм… Хочу вот космических кальмаров в соусе из левиафана, а на десерт — мороженое из звёздной пыли. А пить будем молочный коктейль, сделанный из чистейшего молока мулоксов! А ты что закажешь?

Каждая позиция стоила больше, чем я зарабатывал за неделю. Мой клюв отвис.

— Я?.. А я, пожалуй, воды…

Она вскинула бровь. Этот легкий, почти незаметный жест был красноречивее любых слов.

ВОСПРИЯТИЕ: Идиот! Воды?! После всего этого? Она подумает, что ты не просто нищий, а еще и жлоб! Исправляйся, немедленно!

— Ой… Воду? Я сказал воду? — я нервно рассмеялся. — Я имел в виду «Кристал Мамлёт» и бифштекс из Крагната!

Лицо Марго тут же просветлело.

— У тебя хороший вкус, — одобрительно сказала она и грациозным жестом подозвала официанта-бегемота. — Мне, пожалуйста, космических кальмаров в левиафановом соусе, мороженое из звёздной пыли и коктейль из молока мулоксов. А ему — бифштекс из Крагната и «Кристал Мамлёт».

Официант молча записал заказ в свой блокнот, кивнул и удалился на кухню, оставив за собой шлейф запаха вчерашнего пота.

Марго снова обратила на меня все свое внимание. Она подалась вперед, через липкий стол, и заглянула мне прямо в глаза. Ее зрачки, розовые и яркие, казалось, затягивали в себя.

— Скажи мне, Жак, есть ли у такого красивого и обеспеченного мужчины как ты, какая-нибудь женщина? Или ты один?

Ее вопрос был как разряд дефибриллятора. Красивый? Обеспеченный? Обо мне? Это было так далеко от реальности, что на мгновение я потерял дар речи. Я, убийца и наркоман, мог убить трех обезьян голыми руками, но перед прямой женской атакой я был безоружен.

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: Она играет с тобой. Она видит твою слабость, твою неуверенность. Это возбуждает ее. Она хищница, а ты — ее дрожащая добыча. Не сопротивляйся.

— Ам… Ну… Я один, да… — слова застревали в горле, я не смел поднять на нее глаз.

— Один? Ахх… Как прекрасно, — промурлыкала она, и в ее голосе послышались нотки триумфа. — Ведь я как раз искала такого одинокого парня как ты…

— П-правда? — я невольно вскинул голову, надежда, отравленная и искаженная, вспыхнула в моей груди.

— Ну конечно! Если наше небольшое свидание пройдет удачно, то, может быть… мы будем встречаться…

«Мы будем встречаться». Эта фраза взорвалась в моем мозгу фейерверком. Это была вершина, мечта, ради которой я прошел через этот ад.

— Я… Я даже не знаю, что и сказать… Наверное, мне бы очень хотелось с тобой встречаться! Ведь ты такая… такая красивая! — слова вырвались сами собой, неуклюжие и искренние, как признание первоклассника. Я почувствовал, как щеки снова заливает предательский румянец.

ИНСТИНКТ САМОСОХРАНЕНИЯ: Идиот! Что ты натворил?! Теперь ты выглядишь как какой-то сопливый школьник, признавшийся в любви королеве бала! Теперь она тебя даже всерьез воспринимать не будет! Ты все испортил!

В ответ она рассмеялась. Ее смех, звонкий и раскатистый, разнесся по всему заведению, заставив пару угрюмых посетителей обернуться.

— Ха-ха-ха! Ох, как же ты прекрасен в своей невинности, — она наклонилась ко мне через стол, ее лицо оказалось так близко, что я мог разглядеть каждую крапинку в ее глазах. Ее клюв был в миллиметре от моего. — Именно это и нравится мне в тебе.

Я застыл. Сердце забилось так сильно, что, казалось, вот-вот проломит грудную клетку. Я чувствовал ее теплое дыхание, запах ее духов, смешанный с ароматом сигарет. Это был момент истины. Я закрыл глаза и приоткрыл клюв в ожидании поцелуя.

— Ваш заказ, — грубый голос официанта-попугая разрушил магию.

Я открыл глаза. Марго уже отстранилась и с восторгом смотрела на принесенные блюда.

— Ох, какая прелесть! — воскликнула она, поднимая серебряную крышку с тарелки.

Разочарование было горьким, как желчь. Я был так близко.

— Да… прелесть, — пробормотал я, осматривая стол.

Передо мной стоял кусок мяса немыслимого синего цвета, из которого сочилась фиолетовая жидкость. Рядом — бутылка шампанского «Кристал Мамлёт» в ведерке со льдом. У Марго на столе было целое пиршество: тарелка с переливающимися всеми цветами радуги щупальцами, высокий бокал с молочным коктейлем и десерт, похожий на горстку звезд. Все это великолепие, по моим скромным подсчетам, тянуло на семьдесят одну тысячу хорокоинов. Выглядело, честно говоря, как крашеная требуха, но Марго была счастлива, а это, наверное, было главным.

— Мммм… Какая вкуснотища, — произнесла Марго, изящно поднося ко клюву вилку с щупальцем. — Тебе стоит попробовать.

Она отрезала еще кусочек и протянула его мне. Мозг, все еще оглушенный событиями дня, отключился. Остались только инстинкты. Я приоткрыл клюв, и она, словно заботливая мать, покормила меня с вилочки. Щупальце на вкус было похоже на нечто среднее между омаром и фруктовой жвачкой — странно, но действительно вкусно, хоть и немного пресно.

— И вправду, вкусно.

Внезапно я ощутил звериный голод. Желудок, сведенный спазмами от стресса и наркотиков, требовал еды. Я схватил вилку и нож и впился в свой синий бифштекс. Он был нежным, сочным, с каким-то пряным, инопланетным привкусом. Я ел жадно, не заботясь о манерах, запивая все ледяным, шипучим «Кристал Мамлётом». Шампанское ударило в голову, смешиваясь с остатками эйфории, и во мне проснулся соблазнитель. Я отрезал аккуратный кусочек своего мяса.

— Попробуешь? — спросил я, протягивая ей вилку.

— Конечно, дорогой, — ее голос стал низким и томным. Она медленно, почти эротично, сняла губами мясо с вилки, ее глаза при этом не отрывались от моих. Проглотив, она облизнулась. — Ммм… Это было очень даже ничего. Хочешь попробовать мой коктейль?

— Ээ… Ну конечно! — Я придвинулся ближе. Она поставила высокий бокал с молочно-белым напитком на середину стола, вставила туда вторую соломинку и пододвинула ко мне.

Мы пили одновременно. Наши лица оказались в опасной близости. Я видел отражение неоновых ламп в ее темных зрачках, чувствовал аромат ее кожи. Мир сузился до этого липкого столика, до этого сладкого вкуса молока и до нее. Это был момент из снов, из самых сокровенных фантазий. Я хотел, чтобы он длился вечно. Но через пару минут коктейль закончился с характерным хлюпаньем.

— Фух, это было очень вкусно, — сказала Марго, откидываясь на спинку дивана. Ее взгляд изменился. Исчезла меркантильная оценка, на смену ей пришла сытая, ленивая похоть.

— Да… Это было что-то с чем-то, — согласился я, чувствуя, как горит мое лицо и все тело.

Внезапно она снова наклонилась ко мне. Инстинкт кричал: «Опасность! Отпрыгни!», но я заставил себя сидеть смирно. Она протянула свое изящное крыло, провела кончиком пера по моему клюву, собирая капельки молока, а потом, глядя мне прямо в глаза, демонстративно слизала их.

— Ммм… Ты такой вкусный, что я просто оторваться от тебя не могу, — прошептала она.

ЭЛЕКТРОХИМИЯ: ДА! ДА! ОНА ХОЧЕТ ТЕБЯ! Прямо здесь, на этом столе! Твой член сейчас прорвет штаны! Она чувствует твою мощь! Она твоя!

Мой член действительно отреагировал на ее слова так бурно, что я испугался, как бы он не порвал ткань брюк. Я молчал. Что тут можно было сказать? Это была любовь. Настоящая, животная, всепоглощающая. И в этот момент, как гром среди ясного неба, рядом с нашим столиком материализовался официант-попугай. Он молча положил на стол маленькую папку. Счет. Я открыл ее.

80 000 хорокоинов.

ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ: ВОСЕМЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ?! Это розыгрыш? Ошибка? Какого хуя?! У тебя на карточке всего девять! ДЕВЯТЬ, БЛЯТЬ, ТЫСЯЧ! Ты расплатишься?! Они сломают тебе вторую ногу! Или продадут на органы! Надо бежать!

Я несколько раз моргнул, надеясь, что цифры изменятся. Но они не менялись. Ледяной пот выступил у меня на лбу.

ВЫЖИВАНИЕ: У тебя есть бластер. Ты убил троих ради этого свидания. Неужели ты позволишь какому-то попугаю и счету все испортить? Используй его. Возьми ее в заложники. Или просто застрели всех и уйди. Ты уже по уши в дерьме, хуже не будет.

Я судорожно сглотнул. Мой идеальный вечер, моя сказка рассыпалась в прах. Ее голос, внезапно ставший холодным, выдернул меня из ступора.

— Что-то не так, дорогой?

АВТОРИТЕТ: Держи лицо! Не показывай страх! Ты — альфа! Уверенность, только уверенность. Иначе она сожрет тебя с потрохами.

— Не-не, все в порядке. Щас только выберу свою кредитку, — я попытался изобразить беззаботность, отмахиваясь от ледяного ужаса, сжимавшего мои внутренности.

Я активировал разбитый браслет, выбрал оплату. На экране появился штрих-код. Официант-попугай поднес свой терминал. Пик. Сумма в 80 000 хорокоинов высветилась на моем дисплее. Я нажал «оплатить». Секунда ожидания. А затем — приговор.

— ВНИМАНИЕ! ВЫ НАХОДИТЕСЬ В РОЗЫСКЕ! ВСЕ ВАШИ БАНКОВСКИЕ КАРТОЧКИ И СЧЕТА ЗАМОРОЖЕНЫ. ОЖИДАЙТЕ ПРИБЫТИЯ ПОЛИЦЕЙСКОГО НАРЯДА ДЛЯ ЗАДЕРЖАНИЯ.

Бесстрастный роботизированный голос разнесся по всей кальянной, как похоронный колокол. Музыка смолкла. Все разговоры прекратились. Десятки недружелюбных глаз уставились на наш столик. Красивое лицо Марго исказилось. Маска соблазнительницы слетела, обнажив хищный оскал разгневанной фурии.

— Ты что… Уголовник? И привел еще копов сюда?! — прошипела она.

ИНСТИНКТ САМОСОХРАНЕНИЯ: Конец! Это конец! Она сейчас тебя убьет! Или сдаст копам! Ты так и не трахнул ее! Ты умрешь девственником и неудачником!

— П-подожди, я все объясню! — пролепетал я заезженную фразу, цепляясь за последнюю соломинку.

— Что ты объяснишь?! Что?! Что ты не хотел, чтобы так вышло?! — она картинно провела крылом по лицу, смазывая идеальный макияж. — Поверить не могу, что я такая дура. Это же надо было додуматься в приличный ресторан такую рвань, как ты, привести!

Почва уходила из-под ног. Мой хрустальный замок, моя сказка, мой манямирок треснул и с оглушительным звоном разлетелся на миллионы осколков. Я задрожал, но уже не от страсти, а от вселенского, космического ужаса осознания.

— Н-но… Я думал… Я… — мой голос превратился в жалкий, дрожащий писк.

— Что ты думал?! — перебила она, ее голос звенел от ярости и презрения. — Что я тебя люблю, да?! Да ты мне нужен был, чтобы с тебя бабло содрать! Чтобы за твой счет пожрать! А у тебя ни денег, ни рожи, ничего! Одни проблемы!

Каждое ее слово было как удар раскаленным ножом прямо в сердце. Боль от ее слов была сильнее, чем от сломанных костей. Я обмяк на диване, чувствуя, как жизнь утекает из меня. Так вот оно что… Она привела меня сюда не из-за того, что была тронута моим самопожертвованием, а просто чтобы пожрать за мой счет… — последняя, самая страшная правда, как кислота, разъела остатки моей души. Я был для нее просто ходячим кошельком. Уродливым, избитым, но с деньгами. А когда выяснилось, что денег нет, кошелек стал бесполезен.

ЭМПАТИЯ: Она разбила тебе сердце. Она растоптала твои чувства. Боль. Какая боль. Тебя снова предали. Тебя все предают.

АГРЕССИЯ: Сука! Меркантильная шлюха! Она использовала тебя! Она смеялась над тобой! Убей ее! Застрели ее из бластера, который ты отнял у той обезьяны! Пусть она захлебнется в своей крови так же, как и они!

Мой мир рухнул. Ребекка. Теперь Марго. Все они — просто разные грани одного и того же предательства. Они видят в тебе не душу, не личность, а ресурс. Функцию. И когда эта функция перестает работать, тебя выбрасывают, как сломанную игрушку. И ради чего все это? Ради чего я превратил свою жизнь в руины? Ради того, чтобы сунуть хуй в пизду? Осознание этой простой, убогой истины было таким абсурдным, таким нелепым, что я не выдержал. Смех. Истерический, безумный, рвущийся из самых глубин моего раздавленного нутра. Я хохотал. Заливался смехом, лежа на липком диване. Баба Эмма! Старая карга была права! Она все знала с самого начала! Не о бабах надо думать, а об образовании, о карьере! Ха-ха-ха! Сколько возможностей я упустил, сколько всего мог бы достичь! А я все променял на иллюзию, на животную похоть!

ШИЗОФРЕНИЯ: Смех — это защитная реакция. Твой мозг пытается защитить себя от полного коллапса, превращая трагедию в фарс. Смейся. Смейся громче. Иначе ты умрешь от боли.

Сотрудники ресторана не оценили моего веселья. Ко мне подошли два охранника-попугая, массивные, как шкафы.

— Давай, парень, проваливай отсюда, — сказал один, грубо хватая меня за здоровую лапу.

— Н-нет! Ха-ха! Вы не понимаете! Я думал, что моя жизнь — трагедия, а оказывается, комедия! — я вцепился в диван, продолжая ржать.

Они вдвоем стащили меня на пол. Я больно ударился копчиком, но смех не прекращался.

— Ты думаешь, это смешно, клоун?! Ты навлек на всех нас большие проблемы! Придурок! — один из них пнул меня ногой в бок. Второй присоединился.

Они пинали меня, а я смеялся. Смеялся, пока не почувствовал, как что-то холодное и твердое коснулось моей спины. Бластер.

АВТОРИТЕТ: Хватит. Ты не будешь больше унижаться. Ты — хищник. Ты, а не они. Покажи им.

Смех оборвался так же резко, как и начался. Я перевернулся на бок, вытащил из-под остатков рубахи оружие. Мое лицо стало непроницаемой маской. Щелчок. Выстрел. Один из попугаев рухнул, захлебываясь кровью.

— У него оружие! — взвизгнул второй и бросился к выходу.

Я не дал ему убежать. Два выстрела в спину. Он упал, дернулся в конвульсиях и затих. В ресторане поднялся крик. Паника. Посетители и персонал, толкаясь, ломанулись к выходу, как стадо обезумевших животных. За несколько секунд заведение опустело. Остались только я, два трупа и она. Я с трудом поднялся, опираясь на стол. Марго сидела, вжавшись в угол дивана. Ее прекрасное лицо было искажено ужасом. Она дрожала, как осиновый лист.

— П-пожалуйста… Не уб-бивай… — прошептала она, ее клюв дрожал так сильно, что слова едва можно было разобрать.

В ответ я лишь рассмеялся. Смех был сухим, дребезжащим, как будто гравий пересыпали в жестяном ведре. Я наставил на нее ствол бластера. Рука, державшая оружие, не дрожала.

— Понимаешь… Ха-ха… Я ведь ради тебя через столькое прошел… Я буквально превозмог себя, чтобы встретиться с тобой! — каждое слово было пропитано ядом безумия и боли. Я встал, опираясь здоровым крылом на стол, нависая над ней. — Сначала встретился с алкашом, которого боялся больше смерти. Потом нагрубил бабке — старой ведьме, которая предсказала все это. Затем подрался с мажором на парковке! С двухметровым орлом, который чуть не свернул мне шею! И даже попробовал наркотики! Настоящие, боевые стимуляторы! Для тебя это, может быть, банальность, но для меня, для маленького, забитого неудачника, это было целое приключение! Ха-ха!

Я вскинул голову и снова расхохотался. Воспоминания нахлынули, яркие и едкие, как кислота.

— А потом… Потом я летел под спидами на своем ржавом корыте! ВРУМ-ВРУМ! — я взмахнул бластером, имитируя движение машины. — Все разъезжались, как тараканы! А я хохотал и кричал, вдавливая ПЕДАЛЬ ГАЗА В ПОЛ! Но потом… потом я врезался! БУМ! Полмашины снесло! Меня выкинуло в воздух, и я падал! ААААААААААА! — мой крик перешел в сиплый хрип. — Кричал я! Но потом я стал махать крыльями! Бороться за свою жизнь! И я выжил! Упал на дерево, сломал кучу костей, но выжил! И тогда, лежа на холодной брусчатке, залитый кровью, я задумался… А не опоздаю ли я на свидание? ХА-ХА-ХА! Понимаешь? Я думал о свидании! Ха-ха-ха! Не о том, как бы добраться до больницы, а о встрече с тобой! ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! Я буквально восстал из мертвых, чтобы прийти на это чертово свидание! Меня по пути пытались ограбить и убить! Но я убил их всех! Всех троих! Лишь бы успеть! Ха-ха-ха-ха-ха!

Мой смех, смешанный с рыданиями, оборвался. Я уставился на нее, и в моих глазах больше не было ничего, кроме холодной, мертвой пустоты.

— Теперь ты понимаешь, через что я прошел, чтобы встретиться с тобой, а?

Она съежилась под моим взглядом. Ужас парализовал ее. Она боялась дышать, боялась смотреть мне в глаза. Но дуло бластера, направленное ей в лоб, было весомым аргументом. Собрав остатки мужества, она пролепетала:

— Я… Я не знала… Прости…

Её ответ взорвал меня.

— Прости? ПРОСТИ?! — мой голос сорвался на визг. — За что тебе извиняться передо мной?! ХА-ХА! Это я виноват, что не оправдал твоих ожиданий! Ты же, небось, ждала мускулистого орла с кучей денег! Того самого, с которым я дрался на парковке! Который купит тебе весь ресторан, а потом отвезет на своем джипе домой и хорошенько отъебет! Я прав? Я ПРАВ?! — мое крыло с бластером заходило ходуном, палец лег на спусковой крючок.

АГРЕССИЯ: Стреляй. Преврати ее красивое личико в кровавое месиво. Пусть она заплатит за свое предательство. За предательство всех женщин.

— Д-да… Наверное… — прошептала она, пытаясь говорить то, что я хотел услышать.

— ВОТ! Я ВСЕГДА ПРАВ! — ярость отступила так же внезапно, как и нахлынула. Дрожь унялась. Я стал предельно серьезен, холоден, как айсберг. — А знаешь, в чем я еще прав?

— В ч-чём?.. — пролепетала Марго, её пурпурные перья дрожали от ужаса, глаза превратились в два огромных, темных озера страха.

ШИЗОФРЕНИЯ: Она боится тебя. Это хорошо. Страх — это единственное, что эти существа понимают. Страх — это чистота. Страх — это истина. Скажи ей правду. Всю правду.

Мое лицо превратилось в неподвижную маску. Голос стал ровным, лишенным всяких эмоций, и от этого еще более страшным.

— В том, что такие, как ты, разрушают любовь. И делаете вы это своим лукизмом! Своей меркантильностью! Своей бытовой проституцией! — каждое слово было как удар молота. — Своей жаждой наживы! Вы обрекли таких, как я, на вечное одиночество и сумасшествие! Вы разрушаете саму концепцию любви и романтики, низводя ее до жалкого потребительства и паразитизма! Я ненавижу вас за это!

Она вжалась в диван еще сильнее, пытаясь слиться с ним, исчезнуть.

— Вы заставили меня поверить в сказку, а потом разрушили её! А я просто хотел любви! Хотел просто объятий и ласковых слов! И что я получил взамен за все свои старания?! «Я хотела пожрать за твой счет, прости меня»! НЕТ! Я НЕ ПРОЩУ ТЕБЯ! НИКОГДА! СДОХНИ, ГРЯЗНОЕ ЖИВОТНОЕ!

Я нажал на курок. Выстрел оглушил, на секунду заложив уши. Марго взвизгнула, на ее прекрасном платье расплылось темное пятно. Но это был только начало. Я нажимал на курок снова, и снова, и снова.

АГРЕССИЯ: Да! Вот так! Смотри, как ее красота превращается в ничто! Как ее тело содрогается! Каждое попадание — это месть всем тем, кто смеялся над тобой!

Когда патроны в обойме почти кончились, я опустил бластер. От ее былой красоты не осталось и следа. Изуродованное тело, выжженное черными дырами от выстрелов, безвольно лежало на диване.

— Я просто хотел любви… — прошептал я дрожащим клювом.

Я отвернулся от трупа и, спотыкаясь, побрел к выходу. Неловко перешагнул через тела охранников. Открыл дверь. В лицо ударил холодный ветер и косые струи дождя. Он смывал с моего лица кровь и слезы, которые я даже не заметил. И тут — свет. Десятки ярких прожекторов ударили в глаза, ослепляя.

— БРОСЬ ОРУЖИЕ! НЕМЕДЛЕННО ВСТАНЬ НА КОЛЕНИ И УБЕРИ КРЫЛЬЯ ЗА ГОЛОВУ! ПОВТОРЯЮ: БРОСЬ ОРУЖИЕ И КРЫЛЬЯ ЗА ГОЛОВУ!

Голос из громкоговорителя был безликим и властным. И мне стало смешно. Безумный, неудержимый хохот снова вырвался из моей груди. Даже после смерти они умудрились мне нагадить! Я попаду в тюрьму. Из-за них. Это была самая горькая ирония в моей жалкой жизни.

ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ: Они тебя убьют. Если ты не сдашься, они откроют огонь. Это твой последний шанс. Брось оружие.

ШИЗОФРЕНИЯ: Нет. В тюрьму — никогда. Там будет еще хуже. Там тебя сломают окончательно. Есть только один выход. На твоих условиях. Покажи им, что ты не сломлен. Что ты сам решаешь, когда уйти.

— Не-е-ет… В тюрьму я не пойду… Лучше сдохнуть, — прошипел я с безумной ухмылкой и медленно опустился на колени на мокрый асфальт.

— ВОТ ТАК! ТАК ЛУЧШЕ! ТЕПЕРЬ БРОСАЙ ОРУЖИЕ! — кричали мне.

Но я их уже не слушал. Вместо того чтобы бросить бластер, я медленно, демонстративно поднес его к своему виску. Холодный металл коснулся мокрых перьев.

— СТОЙ! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!

Моя жизнь была разрушена. Мое будущее — аннигилировано. И виноват в этом был только я. Мое жалкое, унизительное пиздострадание. Мое рабское преклонение перед иллюзией женской ласки.

ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ: Если бы только ты мог отмотать время назад. Не связываться с ними. Никогда. Лучше бы заплатил шлюхе. Это было бы честнее. Дешевле. Безопаснее.

Да! Я бы занялся собой! Образованием, карьерой, хобби! В мире столько всего интересного, кроме этих меркантильных сук! Я бы скопил денег, улетел бы из этой дыры, увидел бы галактику! Жил бы для себя! Насыщенная, яркая, счастливая жизнь!

ЛОГИКА: Но теперь слишком поздно. Ты все проебал. Все спустил в унитаз ради призрачной возможности присунуть. Твой единственный выход — нажать на курок. Это единственный достойный финал для такой комедии.

Я стоял на коленях под холодным дождем. Вода смешивалась с кровью и слезами, стекая по моему лицу. Свет полицейских прожекторов был невыносимо ярок, как взгляд безразличного бога, который с интересом наблюдал за последним актом моей жалкой пьесы. Я зажмурил глаза, и в голове взорвался оглушительный хор голосов.

ШИЗОФРЕНИЯ: Они все смотрят. Весь город. Весь мир. Они хотят увидеть, как ты это сделаешь. Давай, не разочаровывай их. Сделай это красиво. Сделай это громко.

БОЛЕВОЙ ПОРОГ: Холодный металл у виска. Мокрые перья. Дрожь в пальцах. Это будет больно. На одну миллисекунду. А потом — ничего. Пустота. Покой.

Я вскинул голову к черному, плачущему небу.

— АААААААААААА! — мой крик был криком не птицы, но зверя, загнанного в угол, криком первобытной боли и вселенского отчаяния.

Палец медленно, мучительно медленно, начал давить на спусковой крючок…